Скажи что-нибудь  (гет)

Проходить мимо руин никогда не было так трудно. Везде было все разрушено и пахло смертью: развалились целые дома, а раненые клетки пытались кое-как встать и жить дальше. Ни одна из них не проливала больше слез, но печаль на их лицах говорила о том, как сильно они горевали по своим близким, стараясь сдержать свои чувства.

Не могли они их показывать остальным. Времени для печали у них не было. Им нужно было жить дальше, чтобы предохранить этот мир, давно уже находившийся на грани беды, от окончательного разрушения.

Невыносимая тишина царила среди до сих пор горевших обломков, которые являлись следами массивной бомбардировки, проходившей по всему организму. Все уже вернулись к своей работе: обычные клетки делали все возможное, чтобы починить свои скромные квартиры с помощью маленьких тромбоцитов, а Т-клетки носились как сумасшедшие в поисках оставшихся раковых клеток, которых нужно было вовремя уничтожить, прежде чем уже итак крайне тяжелая ситуация могла снова ухудшиться. Тем временем эритроциты неутомимо доставляли жизненно важный кислород.

Сторожи организма тоже ходили по улицам в белой одежде, испачканной кровью врагов. Нейтрофилы заглядывали во все углы и закоулки тела, обнаруживая время от времени злую бактерию, которая искала питательные вещества, чтобы стать сильнее.

Среди этих нейтрофилов находилась и молодая девушка с розовыми волосами, связанными в два хвоста. Как у всех остальных, в безжизненных глазах J-1178 можно было видеть боль и почти ни одного следа надежды. Надежды, которую у жителей этого организма отняли раковые клетки, причина этой катастрофы.

Она, так как ее коллеги, проходила мимо этого кошмарного сценария. Во время ее одинокой патрули ее глаза глядели куда-то в пустоту, будто им не хватало больше энергии продолжать свою работу. Лейкоцитка больше не оглядывалась, поскольку ей было достаточно того, что она уже увидела после конца этой ужасной войны. Ей казалось, будто каждая деталь этого тихого пейзажа была как нож, резавший ее итак уже разорванную душу.

Это массовое убийство клеток и ужасные мысли о том, как она не была достаточно сильной, чтобы защитить их всех, являлись для нее непреодолимыми горами, такими огромными, что она не видела их верхушек.

Зачем оглядываться, если она итак уже знала, что находилось вокруг нее?

J-1178 чувствовала себя усталой, слишком усталой. Даже не в состоянии больше плакать, ведь пролила уже сильно много слез. Ее страдания действовали на нее с такой силой, как эти бомбы, эти лекарства, которые вообще-то должны были помогать телу. С одной стороны, они это и делали, но также убивали невинных клеток.

Она не была в состоянии предотвратить это несчастье, но могла хотя бы постараться ограничить количество напрасных жертв. Как только возможно.

— Была бы я только сильнее...

Ведь среди этих жертв находилась и самая дорогая ей клетка.  Клетка, которую она хотела снова увидеть. Но не сможет, в этой жизни больше никогда не сможет.

Эта мысль захватила ее сердце, вырвала его у нее из груди и разбила его на части. Ее сердце, где находилась ее душа, являлось единственным, что ей еще осталось, ведь там находились ее эмоции и надежда, которая сейчас была полностью уничтоженной. Все случилось за мгновение, не давая ей времени передохнуть и приготовить себя к худшему.

Но сколько времени она бы не получила, ей бы все равно никогда его не хватило для этого. Она собственными глазами видела весь ужас, всего лишь пару метров от себя и в этот момент почувствовала, как внутри нее что-то поломалось.

Это было ее сердце, разбившееся об эту гору неуверенности, которую она думала, что давно уже преодолела.

— Не считай себя слабой. Ты сильная, самая сильная воительница, которую я знаю.

Даже этот голос, который раздавался у нее в голове, причинял ей боль. Хотя он, наоборот, должен был успокоить ее, как нежные ласки для ее расшатанной души... но теперь даже не говорил правду. Ведь настоящая правда теперь на нее упала, как огромный камень.

J-1178 никогда больше не сможет чувствовать себя сильной после всего, что случилось.

Она подошла к стене полуразрушенного дома и провела по ней рукой, пока не нашла маленькую решетку. Сколько раз она в это отверстие, покрытое тонкими железными стержнями, уже влезала и сколько раз из него вылезала, она даже сказать не могла. И даже сейчас решетка будто ждала, пока она ее снимет, чтобы войти.

Она так и сделала и после того, как вставила ее обратно, зашла в узкий коридор, который водил к самым главным местам ее мира. По дороге она никого не встречала, что было и хорошо, ведь ей хотелось побыть одной. Одной со своими мыслями и воспоминаниями.

Да, вот этого она сейчас желала, надеясь, что ее передатчик не позовет ее обратно на работу, что некому не понадобится ее помощь и что никто не остановит ее, чтобы поговорить. Она хотела быть совершенно одной в прямом смысле этого слова, прежде чем вернуться к ужасной реальности, к которой уже поневоле привыкла.

Девушка остановилась, когда обнаружила очередную решетку под ногами. Снова она ее сняла, прыгнула в отверстие и оказалась в маленькой, очень простой ванной одной квартиры, где находилось зеркало над умывальником, а напротив — душевая кабина с прозрачными стенами.

При виде последней ее сердце остановилось на мгновение. Она рукой провела по одной из этих стен, прислоняясь к ней головой. Ее глаза закрылись, а на тонких розовых губах появилась маленькая улыбка.

Ей всегда было хорошо в этой ванной, ведь провела там столько времени с ним вместе, в течении которого чувствовала себя любимой и защищенной. Точно так, как в детстве.

— Ты... ты на самом деле уверен?

J-1178 смотрела ему в глаза, точно не зная, продолжать ли ей или нет.

Все началось совсем безобидно, внутри той душевой кабины, наполненной паром. Невинным мытьем их тел, которое вдруг превратилось во что-то более серьезное и вышло из-под контроля. Она терла мочалкой тело партнера, а когда дошла до нижней части его живота, вдруг остановилась. С покрасневшим лицом она отвела взгляд и прижала мочалку к его груди.

— Возьми ее обратно, — сказала она ему. — Не хочу... не хочу идти дальше.

Эритроцит осторожно взял ее за руку и направил ту обратно. Лейкоцитка слегка сопротивлялась, желая, чтобы он понял, что она не хотела продолжать.

— Почему? — спросил он ласково. Поскольку она не отвечала, он погладил ее по щеке и приблизил свое лицо к ее. — Ты боишься, что снова случится, верно?

Она кивнула. 

— Не хочу причинить тебе боль.

— Но это же не значит, что ты это на самом деле сделаешь.

— Ты так думаешь, потому что ты эритроцит... а для нас, лейкоцитов, это совсем иначе. Не хочу потерять контроль над собой и нечаянно убить тебя.

J-1178 крепко зажмурила глаза и начала дрожать. Душевая лейка выпала у нее из руки и окатила их лица водой, словно алкогольный дождь.

Вдруг он забрал у нее мочалку, оставляя ту в углу кабины, и положил ее руку на свою грудь, свое сердце. Под своей ладонью она почувствовала, как то стучало, и перестала трястись. Это прикосновение смогло ее успокоить.

— Я уверен, что ты никогда не сможешь меня убить, — признался он.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что знаю, что ты готова на все, чтобы защитить меня. И поэтому я чувствую себя в безопасности, когда я с тобой, даже если мы одни. Я знаю, что ты мне никогда ничего не сделаешь... поэтому тебе нужно доверять самой себе. Поверь мне, ты сможешь держать себя в руках точно так, как во время патрули в сосудах.

Теперь он поднял ее руку, прижимая ее к своей щеке. Лейкоцитка открыла глаза и заметила во взгляде любимого эритроцита, что он не волновался и полностью доверял ей.

— Ты... на самом деле уверен? — переспросила она, не скрывая свой страх. Последнее, что она хотела, это поранить ту клетку, которую, возможно, любила больше всех на свете. Она обещала ему, что всегда будет защищать его, и это также относилось к ситуациям, когда они находились одними. Если он погибнет от ее рук, то она себе этого никогда не простит.

Лейкоцитка точно понимала два факта: что она его слишком любила, а себя саму слишком хорошо знала.

— Я же всего лишь хочу защитить тебя, — выдала она тихо. — И это значит, что не могу абсолютно все с тобой делать, прости...

Ее рука спустилась с его щеки до его затылка, а потом к плечу. Успокаивавшая улыбка появилась на его лице, а затем он наклонился, чтобы поднять мочалку, отдать ее ей и снова положить ее руку на нижнюю часть своего тела.

— Ты мне доверяешь, правда?

Она снова кивнула.

— Если это так, тогда не бойся. Не сделаешь ты мне больно, никогда. Ты и сейчас справишься и не потеряешь контроль.

— И ты был прав. Я могла держать себя в руках и никогда не дошла до такой степени, чтобы сфагоцитировать тебя.

Воспоминания об этом коротком разговоре сделали ее улыбку немного грустной. Этот эритроцит подарил ей столько счастья, и она навсегда будет ему благодарна за это.

Их время вместе было коротким, но очень значительным, с ежедневной рабочей рутиной и недолгими промежутками, во время которых они могли быть одними и безгранично любить друг друга. Она всегда очень наивно предполагала, что им осталось еще много времени и что никто не сможет разлучить ее от любимого...

...но не тут-то было.

— Все уже решено.

Этот внезапный голос вернул ее в реальность. Он доносился из комнаты рядом с ванной. Она прекрасно знала, что эритроцит жил одним, поэтому ей показалось весьма странно слышать других клеток в его квартире.

J-1178 осторожно подошла к двери и положила на нее ухо, внимательно прислушиваясь.

— Я об этом слышал. Мне так жаль его... он был хорошим парнем. Плохо терять соседа, как его, буду скучать по нему.

— Да, ты прав. Я несколько раз работал с ним и могу сказать, что он был безупречным работником. Много мне помогал.

— Так быстро...

— Да. Мы собираемся завтра утром убрать все его вещи из квартиры. Если хочешь что-то забрать себе, давай сейчас.

— Нет, спасибо, лучше не буду. Я... я бы этого не выдержал.

Она громко глотнула. Завтра... завтра утром...

Девушка очень хорошо знала, что случится с этой квартирой, и сообразила, что это был ее последний шанс там находиться. Она часто заходила после его смерти, а с завтрашнего дня больше не сможет, поскольку здесь будет жить другой эритроцит. Незнакомый эритроцит, не тот, которого она любила, как собственную жизнь, а может, даже еще сильнее.

Одинокая слеза покатилась по ее лицу, но она этого даже не заметила. Сжимая руки в кулаки и прикусывая нижнюю губу, она ждала, пока эти две клетки покинут квартиру.

J-1178 все больше ощущала потребность быть одной.

Одной в этой квартире, которая ей теперь казалась слишком большой.

Когда она услышала, как входная дверь закрылась, взялась за ручку двери ванной и вышла оттуда. Затем оглянулась слезившимися глазами, пока ее взгляд не остановился на фотографии, стоявшей на ночном столике. Фотографии, которая показывала троих парней с улыбкой на лице и глядевших вперед, будто показывая, что им, по крайней мере, тогда было хорошо. Что они были счастливыми.

Воительница взяла фотографию в руку и кончиками пальцев прикоснулась к ее середине. Там был изображен высокий парень с волосами и глазами, черными как ночь, который, казалось, нежным взглядом смотрел прямо на нее. Хотя это было невозможно, поскольку ее там не было, когда делали этот снимок. Но сейчас ей так казалось.

J-1178 прижала фотографию к своей груди и закрыла глаза, наслаждаясь теплом его взгляда, который ожил с помощью побледневшей со временем картиной и принадлежал к прошлому, где каждый еще думал, что его ждет успех, и с надеждой смотрел на будущее. Не подозревая, какие ужасы еще настанут.

Бомбы падали беспрерывно.

Лейкоцитка бегала как сумасшедшая по организму, разрезая насмерть все бактерии, которых находила по дороге. Времени, чтобы остановиться и перевести дух, у нее не было: раковые клетки неумолимо размножались, и ее работа состояла в защите всех от злых микроб и бактерий.

Сейчас эта работа была даже еще важнее, чем всегда.

J-1178 добежала до большой улицы, в которой царил хаос: толпа обычных клеток и эритроцитов мчалась со всех ног в поисках места, где можно было спрятаться. Даже в собственных домах они не могли больше этого делать, ведь те за считанные секунды разваливались от тяжелой бомбардировки.

Она увидела многих лиц и вдруг краем глаза обнаружила одну знакомую клетку, которую с начала катастрофы ни разу не встречала.

— Эри... 01-сан! — закричала она и повернулась. Тот, которого она позвала, эритроцит с черными волосами и глазами, сделал то же самое. Его униформа была покрыта грязью и кровью, наверняка от коллег или клеток, получивших от него кислород, которые погибли у него на глазах. Но он сам, к облегчению лейкоцитки, по виду был цел и невредим.

— 01-сан! — позвала она его снова и моментально побежала к нему, а он к ней, толкая свою тележку. Когда они находились достаточно близко, она заметила его ярко-красные щеки и тяжелое дыхание. Было очевидно, что он тоже бегал без передышки, чтобы доставить как можно больше кислорода.

— 7... 78-сан! — выдал он и сразу обнял ее. — Как я рад тебя видеть... я уже начал волноваться.

Лейкоцитка покраснела, но не сопротивлялась. Она нуждалась в нем, в его тепле и силы, и тоже радовалась его видеть, даже в самом разгаре этой войны. Если нашла бы его погибшим после нападения какой-то раковой клетки или бомбы, она бы этого не выдержала.

Если бы они находились в обычной ситуации, то не обнялись бы прямо на улице и не назвали друг друга по имени. По этим именам, которые показывали их сильную любовь: 01-сан и 78-сан. Они их пользовали, когда были одними, когда признавались в своих глубоких чувствах. В тихой квартире эритроцита, где никто не мог им помешать.

Но это ужасное время сейчас являлось исключением. Ведь их жизни висели на волоске, который мог в любую минуту оборваться. Не было времени для формальностей, для ежедневных "Эритроцит-сан" и "Лейкоцит". Сейчас они, так как и во время их близости, находились на одном и том же уровне.

Они оба были в опасности, в любую секунду могли бы жестоко умереть от раковых клеток или бомб. Их способности быстро бегать или сражаться, которые отличали их от обычных клеток, не смогли бы им больше помочь.

Оба боялись, чувствуя во время объятий дрожь партнера.

— Тебе... страшно? — спросил эритроцит, пытаясь прижать ее как можно крепче к себе.

— Н... Нет, просто холодно...

— Послушай.

Он взял ее лицо обеими руками и посмотрел ей прямо в глаза. 

— Мы со всем справимся, хорошо? Нам всегда удавалось выжить, значит, вот это... вот это нас тоже не остановит.

— Но... но ты...

Юная воительница не могла больше сдержать слезы, и они потекли по ее щекам. Она крепко схватила его за руки, твердо решаясь не расставаться с ним даже на секунду. 

— Я останусь здесь... с тобой.

— Благодарю тебе за это, но ты сама знаешь, что не можешь. Ты бежала в другую сторону, тебя там ждут, я знаю.

— Здесь я тоже нужна!

J-1178 спрятала лицо между складками его красной куртки и начала рыдать. Затем почувствовала, как он снял ее кепку и стал ласково гладить по голове.

— Не волнуйся, — сказал он ей. — Я постараюсь не попасть в беду... ладно?

— Но ты же... тоже дрожишь...

Она все чувствовала. Его руки, старавшиеся передать ей чувство безопасности и хоть немного успокоить, все еще тряслись. Сильно тряслись. Ему тоже было очень страшно.

Они оба боялись смерти и боялись потерять любимую клетку навсегда.

— Я знаю, — ответил он. — Мне тоже немного страшно... но нам нельзя умирать, мы нужны этому миру.

Вдруг из ее передатчика донеслось срочное сообщение. И несмотря на то, что оно было заглушено шумом падавших бомб, все было прекрасно понятно.

Она была нужна. Далеко отсюда.

Эритроцит снова посмотрел ей в глаза, показывая ей утешительную улыбку, наполненную решительностью. 

— Иди. Обещаю... обещаю тебе, что мы снова увидимся.

J-1178 с огромными усилиями кивнула. Она снова надела кепку и продолжила свой путь. Но прежде чем повернуть за угол, она в последний раз обернулась к эритроциту, который все еще наблюдал за ней, тоже волнуясь за нее.

Лейкоцитка показала ему большой палец.

— Я выживу. Или, вернее говоря, мы оба выживем, — сказала она ему мысленно.

Даже не умея читать ее мысли, он улыбнулся, показывая ей, что все понял.

Юная воительница бежала так быстро, как могла, обратно в тот район, где оставила эритроцита. Ее сердце так стучало в ее груди, что почти было больно, но она не обращала на это внимания. Все, что она хотела, было снова его увидеть и удостовериться в том, что он в порядке.

Бомбардировка еще даже усилилась. Все здания превратились в руины, и все горело. Когда она входила в район, ей нужно было несколько раз тереть себе глаза, поскольку только что развалилось здание и подняло серое и почти непроглядное облако пыли.

— Где ты? — повторяла она мысленно.  — Где ты?.. Скажи, что ты в порядке...

Вокруг нее раздались первые крики отчаяния. Посредине этого тумана она обнаружила много силуэт клеток, одни из них стояли на ногах, другие на коленях. И каждый раз, как подходила к ним, ей все более становилось ясно, что эти бомбы вместе с раковыми клетками натворили: они оставили за собой смерть и разрушение, неузнаваемые мертвые тела. Везде валялись куски рук, ног, разделенных пополам голов, а кровь текла с обломков зданий и смешивалась с почти полностью сгоревшими остатками одежды и личных вещей. Крошечные клетки, вывалившиеся из стеклянных баков, где росли, оплакивали трагическую смерть тех, которые о них заботились, и копались в осколках и частях домов, чтобы найти хоть какой-то след их родительской клетки. Остальные обычные клетки тем временем пытались спасти товарищей, перевязывая их раны всем, что у них осталось, кусками собственной одежды. А некоторые просто лежали, задыхаясь, на главной улице и в переулках, глядели в небо и ждали нового кислорода.

Лейкоцитке одновременно захотелось плакать и рвать. Она, привыкшая резать бактерии на куски, не переносила видеть все это разрушение и серьезно задала себе вопрос, не наступил ли на самом деле конец мира.

J-1178 была вынуждена остановиться и начала кашлять от ужаса и также от резкого запаха пыли, которая постепенно рассеивалась.

— Как это могло случиться? Какой ужас... Ты это сейчас тоже видишь, 01-сан? М... Мне так страшно, ты нужен мне.

Все еще кашляя, она прислонилась спиной к полуобвалившееся стене. Сильный запах камней с кровью заходил ей в нос, и ей казалось, будто ее голова вот-вот лопнет.

Вдруг она услышала дикий крик сзади себя.

— Не смей сдаваться раковым клеткам!

Она моментально узнала этот голос, и ее сердце пропустило удар.

Девушка обернулась и обнаружила в расстоянии пару метров ее любимого эритроцита. Он был с головы до ног испачкан кровью, но на этот раз не только чужой. У него было несколько ран. Самые видные и, возможно, серьезные из них находились на его животе и спине. Напрасно пытаясь остановить кровотечение, он прижимал руку к животу, но до сих пор терял столько крови, что его лицо стало бледным, почти как у трупа. И в добавок к этому еще не находился одним: его полностью окружали раковые клетки, медленно приближаясь, чтобы напасть на него и отобрать кислород, который им был нужен для размножения.

J-1178 чуть не закричала. Она должна спасти его любой ценой! Даже несмотря на то, что ей не хватало силы, чтобы победить такого врага, ей нужно было что-то сделать. В самом худшем случае она погибнет вместе с ним, прижимая его к себе, но ему нельзя было умирать. Пусть раковые клетки лучше разорвут ее... она была готова на все, чтобы спасти любимого.

— Не его... только не его!

Все случилось за одно лишь мгновение, но лейкоцитке оно казалось вечным. Со слезами на глазах она рванула к нему, крича его имя. Вытягивая руку, пытаясь поймать его, хотя он еще находился далеко. Услышав ее, эритроцит повернулся и повторил ее жест, сделав шаг и протягивая руку в ее сторону, пока слезы капали с его глаз.

Это являлось его последней отчаянной попыткой цепляться за жизнь, и юная воительница сделала бы все, чтобы вырвать его из когтей смерти.

— 0...

Яркий свет и сумасшедший шум.

А затем пустота.

Лейкоцитка еле-еле открыла глаза.

У нее болело все тело с головы до ног, а запах крови, которая текла по ее лицу, становился все сильнее, так как запах обломков, где она лежала. J-1178 сразу не поняла, что случилось, потому что сильная боль не позволяла ей ясно мыслить. Слезы лились по ее щекам и смешивались с кровью.

Постепенно она начала вспоминать последние мгновения, прежде чем оказалась здесь. Раковые клетки, руины, ужас в глазах ее 01-сана... вот это было последним, что она видела, а потом появился тот ослеплявший свет.

— 0... 01-сан, — пробормотала она, пытаясь поднять голову и оглянуться. Теперь стало совершенно тихо. Девушка больше не слышала ничего, никаких отчаянных криков и ни одного движения поблизости. Оказывается, кроме нее там никто не находился. Только она одна со своими мыслями.

J-1178 постаралась подняться с помощью рук, но постоянно падала обратно лицом вперед. Боль становилась хуже, но она этого уже не замечала, ведь самая большая рана находилась у нее в сердце... и не позволяла ей сдаваться.

Ей нужно было обязательно добраться до ее 01-сана и увидеть собственными глазами, что ему тоже кое-как удалось выжить...

Снова и снова она падала, выкашливала кровь и опять поднимала грудь. Правая нога ее больше не слушалась, поэтому пока было бы невозможно встать на ноги, не теряя сознания.

Наконец ей удалось как-нибудь начать ползти мимо обломков и мертвых раковых клеток, пользуя силу своих рук. Впереди она никого не видела, а только разваленные камни и части мертвых тел, из которых беспрерывно текли ручьи крови.

— 0... 01... 01... сан, — повторяла она, задыхаясь. Она надеялась всем сердцем, что любимый эритроцит был до сих пор жив, что кто-нибудь его спас в последнею минуту. Что эта красная лужа являлась всего лишь той кровью, которую он потерял тогда, когда она его увидела в последний раз.

Ей казалось, будто повторялся тот кошмар болезни десен, во время которого она думала, что потеряла старшую сестру. Тогда она тоже оказалась недостаточно сильной, чтобы защитить и спасти ту от глубокой комы. J-1178 в тот момент потеряла все: веру в свои способности и надежду, что ситуация когда-нибудь станет лучше. А потом именно этот эритроцит вытащил ее из кататонического состояния... и поэтому она ни за что не хотела потерять его навсегда.

Очень много дорогих ей клеток погибли прямо у нее на глазах: тот безымянный эритроцит, ее коллеги и также те две старые клетки. А потерять еще и ее 01-сана было бы уже слишком и моментально довело бы ее до собственной смерти. Она бы не выдержала жить без него, особенно, потому что это было бы ее виной. Ведь она снова не смогла защитить любимую клетку.

Поэтому J-1178 не прекращала надеяться.

Он выжил. Без никакого сомнения.

Где-нибудь в этом теле.

Или... может, он все еще находился здесь и решил пошутить над ней. Обычно она бы разозлилась от такой плохой шутки, но теперь была бы рада всему.

Всему, чтобы точно знать, что он был жив. А когда узнает, побежит, чтобы обнять его так крепко, что он бы начал жаловаться. Но она бы не слушала, а прижала его к себе еще крепче. А потом бы посмотрела ему в глаза, поднялась на цыпочки и поцеловала бы его, больше не стыдясь чужих взглядов. Прижала бы свои губы к его, плача от счастья, а потом бы положила голову на его грудь, ругая его за то, что так рисковал своей жизнью.

Да, это она сделает, как только увидит его... если будет достаточно сил. А если нет, тогда с удовольствием упадет в обморок в его объятиях.

Но вся надежда начала исчезать, когда она добралась поближе к той кровяной лужи. Вдруг она обнаружила лежавшую там руку, которая была жестоко оторвана, а потому еще и ногу, и кусок торса. Все, что каким-то чудом еще осталось от мертвого тела после взрыва.

У J-1178 сжалось сердце. Теперь она надеялась, что эти части принадлежали другой несчастной клетке, а не ее любимому.

— П... Пожалуйста, — умоляла она. Слезы текли по ее лицу, которое превратилось в гримасу горя. — Нет... нет...

С сумасшедшим страхом она подняла ту руку, на которой все еще была надета черно-белая перчатка, показывавшая вместе с остатками униформы, что жертва являлась эритроцитом. Перчатка была наполовину сгоревшей. 

— П... Пожалуйста... т... только... не он...

В глазах J-1178 было столько слез, что она почти ничего не видела.

Ей обязательно нужно было подтверждение или, вернее говоря, отвержение ее страшной мысли. Она всеми силами старалась набрать храбрости, чтобы раскрыть правду, которая находилась внутри той самой перчатки. Дрожавшими руками она стянула ее с руки и принялась искать код на внутренней стороне резинки.

Резинки, которая осталась... совершенно целой.

Судьба жестоко издевалась над лейкоциткой. Взрыв, который должен был все уничтожить до последнего, оставил именно ту часть перчатки целой, помогавшей ей подтвердить ужасную правду. До последней секунды J-1178 отказывалась признавать все доказательства ее страха, обманывая саму себя.

Но как только она перевернула эту резинку, даже самый последний остаток ее надежды разбился на части. Точно так, как весь ее мир.

На резинке находился его код.

— DA4901.

Увидев его, J-1178 выдала дикий крик, прижимая остаток перчатки к своему сердцу. Она даже не заметила, что снова повалилась на пол и не обращала внимание на сильную боль, которая разрывала ей грудь и стала еще более невыносимой от ее страшного горя, отбиравшего у нее последние силы. Она всего лишь хотела кричать, кричать во все горло, какой это было несправедливостью, что он не заслужил так жестоко погибнуть, и что было бы лучше, если бы они оба умерли вместе. Было несправедливо, что она выжила, а он нет, что он не мог даже попрощаться с ней, прежде чем покинуть ее навсегда. А еще... что она не только не была в состоянии его спасти, а что от его мертвого тела остались всего лишь куски.

Нет, никак не справедливо. Почти ничего не осталось от ее любимого 01-сана кроме этих кусков его тела и той перчатки, которую она ни за что не хотела отпускать. Она больше никогда не сможет гладить его лицо, прижимать свой лоб к его или держать его за руку. Его доброе лицо больше не существовало, пропало со всем остальным за мгновение.

J-1178 продолжала кричать, обливаясь кровью и слезами, которые смешивались к кровяной лужей на земле. Кричать, пока не стала задыхаться, и у нее начало печь горло. Вдруг ее покинули все силы, и только слезы продолжали течь, будучи доказательством ее огромного страдания.

Но прежде чем потерять сознание, она услышала крик из далека. Кто-то еще прибыл в эту зону, возможно, специалисты оперативного реагирования в поисках выживших.

— Быстро! Там кто-нибудь лежит!

— Пожалуйста... не спасайте меня, —  подумала она. — Отпустите меня... к нему...

А затем закрыла глаза, надеясь, что навсегда.

J-1178 бормоча, проснулась и как только открыла глаза, сразу заметила, что больше не находилась в том месте боли и разрушения. А вместо того в закрытом помещении, с большой вероятностью комнате, судя по потолку, на котором красовались несколько маленьких трещин.

— Я... все еще жива? — задала она самой себе вопрос. Она не могла ничего двигать, кроме пальцев, у нее онемели все мышцы. С огромными усилиями ей удалось повернуть голову направо, замечая вторую кровать, которая на данный момент была пустой, а еще окно, покрытое толстыми занавесками. В нем почти ничего не было видно, кроме силуэта другого здания. Затем она рядом с собой обнаружила экран, издававший регулярный писк, и капельницу, которая через тонкую пластиковую трубу была соединенной с ее забинтованной правой рукой.

— Я... в больнице, — выдала она тихо, вздохнула и направила взгляд к потолку. — Это все... было кошмаром? Может... им удалось нас спасти... но я же умирала.

— Ты проснулась, хорошо.

Этот голос застал ее врасплох. Лейкоцитка повернула голову и встретила одну из своих коллег: слегка улыбавшуюся женщину с длинными белыми волосами, которые закрывали половину ее лица.

— С... Сестра, — сказала J-1178. — П... Прости, я...

— Я так рада, что ты жива, — ответила та, взяла ее за руку, а другой погладила ее по лбу. — Если потеряла бы еще и тебя, я бы не выдержала.

— Ч... Что?

Глаза J-1178 от удивления широко открылись. Взгляд ее любимой старшей сестры помрачнел, а ее непокрытый глаз начал блестеть. 

— Прости, — сказала она. — Мне, наконец, нужно к этому привыкнуть.

Одна слеза упала с этого глаза, но старшая лейкоцита ее моментально вытерла. Теперь ее улыбка была наполнена ностальгией. 

— А я собиралась до конца своей жизни быть с ним вместе... какой я была глупой. Так все получилось, ничего не поделаешь. Единственная вещь, о которой я жалею, это то, что не успела выразить ему все мои чувства... и что не смогла его защитить. Была бы я тогда только с ним рядом, то может... может...

J-1178 тоже захотелось плакать. Значит, среди жертв этой ужасной войны находился еще тот эритроцит в очках, который вместе с ее сестрой являлся лучом света, освещавшем ее мир. Благодаря ему у нее снова появилась надежда. Она ему столько была должна и вообще-то собиралась сказать ему за все спасибо после того, как этот ужас закончится.

Но она очень хорошо понимала чувства коллеги, ведь испытывала их сама всего лишь несколько минут назад, когда думала, что потеряла любимого эритроцита навсегда.

Да, думала. Было просто невозможно, что это на самом деле произошло, поскольку в конце этого кошмара она умерла. Умерла от тяжелых ран после того взрыва. 

Да, это все наверняка было всего лишь кошмаром. Ее 01-сан тоже лежал где-то здесь в больнице. Его обязательно спасли, он не погиб... нет.  Ей просто приснился плохой сон от эмоционального шока после того, как увидела разрушенных улиц и жестоко убитых клеток.

J-1178 медленно сжала руку сестры, чтобы утешить ее. 

— Мне жаль... мне так жаль...

Пару секунд царило молчание. Затем старшая повернула взгляд к окну и продолжила разговор.

— Мы живем в аду, а теперь должны еще справляться без поддержки дорогих нам клеток. Ты находилась в коме, когда тебя сюда принесли. Это было несколько дней назад... но боль после такой утраты никогда не уйдет, а будет поглощать тебя, как беспощадная бактерия. Нет, даже может стать еще хуже со временем.

Сказав это, она снова повернулась к младшей и начала гладить ее лицо. 

— Знаешь... я тебе всегда завидовала. Когда ты мне рассказала о том, как впервые провела время с тем эритроцитом, мне было трудно поверить. Ведь ты достигла того, что мне никогда не удалось, и я немного разозлилась. Но, в конце концов, я была очень рада за тебя... и думала, что хотя бы ты...

Она открыла карман своей куртки и вытянула оттуда остаток перчатки, которого положила J-1178 в руку. Перчатка была наполовину сгоревшей, а ее резинка будто чудом осталась цела.

Она принадлежала одному эритроциту этого тела. 

J-1178 даже не нужно было взглянуть на код на внутренней стороне, чтобы понять, какому эритроциту. Ее 01-сану.

— Я понимаю твои страдания, — сказала ее сестра. — Держи ее так крепко, как тогда, когда тебя сюда принесли... это все, что осталось от него.

Младшая даже не ждала, пока она договорить, а сразу начала плакать. Ей бы хотелось броситься в объятия сестры, которая сразу подошла поближе, все еще держа ее за руку. Но вместо этого она принялась выпускать свое горе громкими криками и слезами.

К сожалению, никаким ужасным сном это все не являлось. 

Он умер. На самом деле умер.

J-1178 продолжала прижимать фотографию крепко к груди и снова начала рыдать. Ее сестра была права: даже после нескольких недель ее боль была все еще слишком сильной и никогда полностью не исчезнет.

Страдание, которое невозможно было описать словами. Вот это было то, что она чувствовала.

Она ужасным способом потеряла любимого, и не только потому, что он так жестоко погиб. А потому, что погиб прямо у нее на глазах, и она ничего не смогла сделать, чтобы его спасти. Раскаяние и горе по очереди мучили ее душу и никак не пропадали, а наоборот, с каждым днем, казалось, становились все сильнее и сильнее.

Через несколько минут лейкоцитка поставила фотографию на место. Смотреть на его улыбку было невыносимо, поскольку она знала, что его защищать являлось ее обязанностью. Она столько раз видела его спокойное лицо, столько раз смотрела на него близко, трогала его руками... теми же руками, которыми вообще-то должна была его спасти...

Стоя перед фотографией, она никак не могла прекратить плакать. Этот эритроцит эй полностью доверял, надеясь, что она ответит ему взаимностью. Но, несмотря на сильные чувства, которые она испытывала к нему, не могла прибежать ему на помощь. Да, она его очень любила, но ей не удалось помочь ему в беде.

— Я его любила... но этого было недостаточно. Я обещала защищать его, но не могла...

J-1178 чувствовала себя абсолютно опустошенной. За одно лишь мгновение она потеряла самую важную клетку в своей жизни. Просто так. Чувство вины разрывало ее на части, ведь она предала его доверие и его ожидания. Она никогда себе не простит тот факт, что он ушел из жизни всего лишь пару шагов от нее. Была бы она сильнее, то смогла бы спасти его. 

Как он себя в тот момент чувствовал? Смог бы он ей когда-нибудь простить за ее ошибку, за то, что она очередной раз была слишком слабой?

Лейкоцитка знала, что получит только тишину. Никогда не будет никакого ответа на эти вопросы, которые не оставляли ее в покое. Ведь его больше не было. Она никогда больше не услышит его голос и ни одного утешительного слова. А также пропали его милый смех, его трогательные истории о погибших друзьях и его признания в любви, которые были нежными во время перерывов и страстными во время их совместных ночей.

Раскаяние пожирало ее душу, а боль полностью разрушала ее.

J-1178 снова взяла в руку фотографию и, рыдая, осторожно вытащила ее из рамки. Затем сложила ее так, что осталась видна только одна середина, где находился ее 01-сан. Это являлось последней картиной от него, последним доказательством, что он на самом деле существовал, тот нежный, ласковый парень, который заботился о ней и не имел никакого отношения к тому истерзанному телу, на которое она наткнулась после взрыва.

Она не могла перестать улыбаться. Слезы до сих пор текли, боль была невыносимой, но улыбка не исчезала с ее лица. На секунду ей показалось, что она нашла тот самый кусок счастья, которого отчаянно искала.

Лейкоцитка закрыла глаза, вспоминая все моменты, которые провела вместе с этим эритроцитом.

С ее 01-саном.

Эти самые четыре стены столько раз были свидетелями их глубокой любви друг к другу.

Нежность.

Прикосновения эритроцита были всегда нежными. Несмотря на то, гладил ли он ее или вдруг целовал в губы, он всегда мог дарить ей приятные ощущения, будто она находилась на мягком облаке. Движения его рук никогда не были грубыми, ни жадными от желания получить удовольствия только для себя... и она хотела их сейчас реконструировать с помощью своей памяти.

J-1178 стянула перчатки и медленно расстегнула куртку. Сняв ее, она бросила ее на пол, а за ней кепку, меч и корсет.  Затем оставила свои сапоги у входной двери, вернулась к фотографии, отстегнула подвязки и стянула еще и свои чулки, которых положила к остальной одежде вместе с нижним бельем.

— Теперь осталось только одно... помнишь? — спросила она с грустной улыбкой, глядя на фотографию. — Ты это так любил.

Она подняла руки к волосам и распустила их, осторожно убирая резинки, освобождая свои розовые пряди от ежедневных двух хвостов.

Потом взяла картину в руку и погладила ее кончиками пальцев.

— Ты всегда говорил, что от этого я выгляжу взрослее... всегда был единственным, который меня видел такой, какая я на самом деле. Не так, как другие.

J-1178 вытерла слезы, накопившиеся в ее глазах. Затем молча подошла к кровати и уставилась на нее. Вот здесь, именно здесь, она за последние недели провела много ночей в объятиях любимого 01-сана.

И сейчас будет самый последний раз, потом она больше никогда не почувствует тепло этой кровати. Завтра все закончится: пропадет каждый след эритроцита из этой квартиры, и она уже не сможет приходить сюда.

Это будет конец истории, которую она не могла забыть, не хотела забыть.

J-1178 залезла под одеяло, легла на бок и взглянула на фотографию в своей руке. После этого долго и нежно поцеловала ее и закрыла глаза, вспоминая приятные моменты с эритроцитом в этой кровати. Его ласки, его поцелуи, каждое его движение всплыло из ее памяти, и ей казалось, будто она все это снова ощущала на своем теле вместе с запахом любимого, которым до сих пор была пропитана подушка.

С закрытыми глазами лейкоцитка попыталась повторить движения правой рукой. Начиная с волос, потом гладя по щеке и шее, ее пальцы достигли маленькую грудь, а потом верхнюю часть ноги, прежде чем подняться обратно и остановиться у живота.

— Нет, это не то, — пробормотала она. — Скучаю по тебе... 01-сан...

Ее слезы потекли на подушку, и она свернулась, снова целуя фотографию. Потом засунула свободную руку под одеяло и начала ощупывать матрас в поисках клетки, которую больше никогда не найдет в этой кровати, являвщейся их местом любви и надежды.

Она была одной. Теперь эта кровать, которая когда-то была узкой, но зато удобной, казалась ей слишком большой.

Тишину в комнате невозможно было терпеть. J-1178 ужасно хотелось услышать еще раз его ласковый голос, голос ее 01-сана, и навсегда прикрепить его к своей памяти, прежде чем он сможет исчезнуть со временем.

Она не хотела, не хотела терять память о всех тонах его голоса: о серьезном, которым он говорил о проблемах их мира и их работе, о нежном, которым он давал ей советы, о тихом, когда ему было стыдно, и также о низком, когда они были одними. Все это, его дыхание и его вздохи она больше никогда не воспримет. Воспоминания было все, что ей осталось.

Как бы J-1178 хотелось еще раз услышать его голос, хотя бы один единственный раз. Он все еще был нужен ей.

Юная воительница вцепилась в простыню с такой силой, что у нее затряслась рука.

— Пожалуйста, 01-сан... скажи что-нибудь. Прошу тебя... покажи мне, что ты еще здесь... и прости меня за то, что не смогла спасти тебя.