Страница перевёрнута (гет)

«Полёт валькирий» был самым безжалостным образом прерван настойчивым стуком в дверь. Морс бросил взгляд на часы, обречённо вздохнул и снял иглу с пластинки.

Начало десятого. Это мог быть только Стрейндж, больше некому. Коллега в последнее время часто захаживал к нему после работы и не то чтобы обременял его этими визитами, просто идеальный вечер Морса состоял из любимой музыки, кроссвордов и эля, но добродушный простак Джим этого, к сожалению, никак не понимал.

И каждый раз, открывая ему дверь, Морс надеялся, что увидит на пороге совершенно другого человека.

— Не спишь?

К удивлению Морса, детектив-констебль Джим Стрейндж, всегда подтянутый и собранный, буквально ввалился в прихожую и сразу же вытащил из внутреннего кармана пальто бутылку виски.

— А ведь когда-то я был нормальным человеком, — мрачно сообщил он, нависая над опешившим Морсом. — Верно говорят — с кем поведёшься. Глядишь, скоро начну слушать этого твоего… Вангера.

— Вагнера, — машинально поправил Морс, отступая вглубь прихожей. — Что-то случилось?

Но Стрейндж промолчал, неуклюже потоптался в прихожей, с преувеличенным интересом разглядывая её, а затем решился наконец пройти в гостиную. Поставив бутылку на стол, он плюхнулся в кресло и, по-прежнему не глядя на Морса, небрежно бросил:

— Да ничего не случилось, расслабься. Завтра я буду в полном порядке, вот увидишь.

— А сегодня?

— А сегодня я хочу напиться. Имею право. Наливай.

* * *

Годом ранее

— Морс! Ты ещё здесь? — инспектор Фред Фёрсдей вышел из своего кабинета, пропуская вперёд эффектную брюнетку. — Почему задержался?

— Не успел оформить бумаги, сэр, — поднялся Морс. — Но я уже заканчиваю.

— Закончишь завтра, — не допускающим возражений тоном велел Фёрсдей. — Мне нужно дождаться кое-каких вестей из лаборатории, так что проводи Джоан домой. Уже поздно.

— Папа, но…

— Никаких «но». Свободны.

— Сэр, — машинально кивнул Морс, снимая с вешалки плащ.

Выйдя на улицу, Джоан подняла воротник пальто и виновато улыбнулась:

— Извини, ты же знаешь папу. Слушай, если у тебя какие-то планы, то я и сама прекрасно доберусь, правда.

— Во-первых, никаких планов нет, — спокойно ответил он, — а, во-вторых, приказы шефа не обсуждаются. Пошли?

— Я задержалась на работе, шла мимо, вот и зашла, — оправдывалась она. — Думала, что отец вот-вот освободится, и мы вместе пойдём домой. Что у вас на этот раз случилось?

— Ничего особенного. Просто он ждёт результаты экспертизы, от них многое зависит. А лаборатория, как всегда, не торопится.

— Ясно, — кивнула она. — Я уже забыла, когда он приходил домой вовремя. Бедная мама, она вечно его ждёт, переживает.

Морс ничего не ответил, и Джоан сменила тему.

— А это правда, что то дело об убийстве двух девушек раскрыли только благодаря тебе? Ты за что-то такое зацепился, за какую-то мелкую деталь, а все остальные не обратили на неё внимания, да?

— Меня учили не пренебрегать мелочами, — пожал плечами он. — Так что это не моя заслуга, просто учителя хорошие были.

— А отец уверен, что это талант. Вообще-то он редко кого-то хвалит.

— Ты преувеличиваешь, — усмехнулся Морс. — Твой отец не очень доволен мной. Он говорит, что я хороший детектив, но плохой полицейский.

— Как это?

— Я терпеть не могу заполнять все эти акты, протоколы и прочую макулатуру. Вот Стрейнджу, например, всё равно, а меня эта ежедневная рутина бесит.

— Но почему?

— Потому что начальство давит и требует результат как можно скорее. У нас и так не хватает времени, так ещё и приходится исписывать кучу бумаг для отчётности и тратить драгоценное время на всякую чепуху.

— Ты так говоришь, как будто все эти документы — что-то лишнее и ненужное, — попыталась возразить Джоан.

— Не все, конечно, — слегка остыл он. — Но и ерунды там хватает, поверь.

— Давно хочу спросить тебя, почему ты скрываешь своё имя? — вдруг спросила она. — Оно тебе не нравится?

Морс сунул руки в карманы плаща и поёжился. Он привык к подобным вопросам и научился не реагировать. Само спокойствие, как и всегда.

— Да. У меня плохо с чувством юмора, и это, судя по всему, наследственное, — нехотя ответил он. — Никогда не понимал, почему меня так назвали.

— И как же? — не отставала Джоан.

— Эндевор. Эндевор Морс.

Джоан округлила глаза и прыснула, еле успев зажать рот рукой.

— Прости. Просто я ожидала что-то вроде… даже не знаю, но это превзошло все мои ожидания, — виновато пролепетала она. — Так странно.

— Не извиняйся. Это типичная реакция, я обречён на это до конца жизни. И поэтому просто Морс. Всегда.

Посерьёзневшая Джоан не сводила с него глаз, и Морс вдруг отчётливо поймал себя на мысли, что ещё никто никогда не смотрел на него так: с восхищением, удивлением и…

Нет-нет, ему, конечно, показалось.

Дождь всё ещё накрапывал, улица была абсолютна пуста, и Морс вдруг остановился, зачем-то огляделся и, набравшись смелости, тихо спросил:

— Как ты смотришь на то, чтобы сходить со мной в субботу на вечер джаза? Это недалеко, в Рединге, в одном из самых приличных клубов. Мы могли бы поехать на моей машине, если ты, конечно, не возражаешь.

Джоан ответила не сразу.

— Ну, если честно, я не очень понимаю джаз, — смущённо призналась она. — Вот на «Битлз» я бы сходила. Говорят, на их концертах такое творится, люди просто с ума сходят, — и, увидев замешательство на лице Морса, она тут же осеклась. — Но если ты поможешь мне разобраться в джазе — почему бы и нет?

* * *

— Как оригинально — просто напиться, — саркастично заметил Морс, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди. — И что на этот раз? Дай угадаю — тебе отказала сама принцесса Маргарет?

— Почти, — кивнул Стрейндж. — Она на неё похожа, кстати.

— Нашёл из-за чего расстраиваться, — с облегчением выдохнул Морс, садясь в кресло напротив. — Я-то думал, что-то серьёзное.

— Серьёзнее некуда, — ещё больше помрачнел Стрейндж.

А вот это уже действительно странно. Примерно раз в три-четыре месяца влюбчивый Стрейндж заводил себе очередную подружку, с головой уходил в новые отношения и так же легко заканчивал их, не испытывая никаких угрызений совести или чего-то подобного. Неужели нашлась девушка, которая сама его бросила?

— И, главное, не было ничего, — продолжил Джим, опрокинув залпом виски. — Так, проводил раза три-четыре до дома. Ну ещё на вечер сходили благотворительный, потанцевали, конкурс какой-то дурацкий выиграли, смеялись, шутили. Я и подумал, что… А она говорит — только друзья, мол, сердцу не прикажешь.

— В смысле? — зевнул Морс, глядя на часы. — У неё что, кто-то есть?

— Был, — подался вперёд Стрейндж, буравя Морса взглядом. — Мудак один. Был да сплыл. А она страдает.

Меньше всего Морсу хотелось сейчас вникать в душевную драму какой-то там девицы, так некстати понравившейся Стрейнджу, но мужскую солидарность никто не отменял, поэтому пришлось сделать вид, что эта история его впечатлила.

— Время лечит, — туманно изрёк он, не глядя на Джима. — Наверное.

— Ну тебя-то, смотрю, не вылечило, — вдруг ухмыльнулся тот, наливая себе ещё. — И её тоже, чтоб ты знал. Два взрослых человека, а ведёте себя как дети. Страдальцы хреновы.

Так и не донеся стакан до рта, Морс застыл как вкопанный и недоумевающе уставился на Стрейнджа, удивлённый даже не столько его словами, сколько внезапной переменой в том — пьяной расслабленности как не бывало, Джим сосредоточенно смотрел на Морса, словно пытался разгадать какую-то сверхсложную загадку.

— Я не понял, — осторожно начал Морс. — Мы вроде как о тебе говорили. При чём тут я?

— При всём, к сожалению, — Джим опрокинул очередную порцию виски и страдальчески сморщился. — А я, конечно, тупица. Я же видел вас пару раз в прошлом году, мог бы догадаться. Хотя нет, не мог бы. Это ты у нас сверхразум, а я так, на подхвате, — он устроился поудобнее, закинул ногу на ногу и сцепил руки в замок, всем своим видом выражая крайнюю заинтересованность. — Может, скажешь, что между вами происходит?

* * *

— Ну как тебе? — Морс ускорил шаг и забежал вперёд, заглядывая в глаза Джоан. — Понравилось?

— Да ерунда какая-то, — пожала плечами она, отряхивая рукава от снежинок. — Пародия на полицию, даже противно. Нет, Луи де Фюнес прекрасен, слов нет, но в целом фильм так себе. Не понимаю, почему все с ума сходят. Завтра же скажу девочкам на работе, чтобы не тратили на это время и деньги.

— Ты слишком строга, нет? Это же комедия.

— Причём чудовищно плохая. Не хватало ещё, чтобы люди думали, что все полицейские такие, как…

Джоан вдруг вскрикнула, поскользнувшись, и Морс успел подхватить её и прижать к себе, а когда она подняла голову, растерянно смотря на него, как-то само собой вышло, что всё остальное сразу же перестало существовать: и «Фантомас», и её слетевшая шапка, и толпа выходящих из кинотеатра зрителей, неодобрительно поглядывавших и, конечно, решительно осуждающих «совершенно потерявшую всякий стыд молодёжь».

Всё, кроме распахнутых в изумлении пронзительно-голубых глаз и на удивление нежных и мягких губ.

* * *

— Я не намерен обсуждать это с тобой, — процедил Морс, поднимаясь. — Зачем ты пришёл?

— Уж точно не за тем, чтобы сватать вас друг другу. Сваха из меня так себе, — одними губами улыбнулся Стрейндж. — У меня свой интерес. Если ты скажешь мне, что между вами всё кончено, я…

— Это не твоё дело, — хладнокровно оборвал его Морс. — Ещё вопросы есть?

— Да, чёрт возьми! — неожиданно взорвался Стрейндж, вскакивая и опрокидывая бутылку со стола. — У меня до хрена вопросов к тебе! Что ты такого с ней сделал, что она никак не может забыть тебя? Ну почему ты? Почему именно ты, Морс?!

* * *

Зима в этом году явно вознамерилась побить все рекорды по осадкам, и, бросив быстрый взгляд в окно на занесённое снегом по самую крышу авто, Морс приподнялся на локте и беззастенчиво принялся разглядывать одевающуюся девушку.

— Может, останешься?

— С ума сошёл? — Джоан застегнула блузку и подошла к зеркалу поправить причёску. — Мама и так уже, кажется, начала догадываться. Не хватало мне ещё фирменного допроса отца.

— Послушай, но ты же взрослый человек, — попробовал возразить он. — Ты же можешь…

— В том-то и дело, что не могу, — обречённо вздохнула она, доставая из сумки косметичку. — Они никогда это не примут.

— Не примут что? — напрягся Морс. — Наши отношения? Я недостаточно хорош для тебя? Или для них?

— Не в тебе дело. Просто они очень… старомодны в некоторых вещах.

— Так давай поженимся, если в этом проблема, — удивляясь собственной решимости, выпалил он. — Ты же это имела в виду?

Джоан замерла у зеркала с открытым ртом и тюбиком помады в руке, и Морс, вскочив с кровати, в два шага оказался рядом с ней.

— Мы встречаемся несколько месяцев, и я не хочу больше прятаться и постоянно смотреть на часы. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, и если для этого нам нужно пожениться, я готов. Хоть завтра.

Джоан по-прежнему молчала, разглядывая собственное отражение в зеркале, и эта напряжённая пауза явно затягивалась.

— Как у тебя всё легко и просто получается, — наконец произнесла она, по-прежнему не глядя на него. — Просто возьмём и поженимся? Завтра?

— А зачем усложнять? Так ты согласна?

* * *

Глядя на разбушевавшегося пьяного Стрейнджа, Морс с трудом подавил желание врезать тому как следует:

— Иди проспись, — презрительно бросил он, кивая на дверь. — И завязывай с алкоголем, Джим. Вляпаешься во что-нибудь, вылетишь в два счёта. Фёрсдей палец о палец не ударит, чтобы отмазать тебя, сам знаешь.

На Стрейнджа было страшно смотреть: он, словно выпустив пар, ссутулился, обмяк, виновато опустил голову, а затем, схватив со спинки кресла пальто, быстро вышел из комнаты, так и не взглянув на Морса.

* * *

— Я знаю, что эта работа значит для тебя, — вскинула голову Джоан. — И я слишком хорошо знаю, что такое быть женой полицейского. У меня перед глазами пример мамы. Я не хочу такой жизни.

— Какой «такой»? — еле слышно спросил Морс, пытаясь унять бешено взметнувшийся пульс.

— Полностью подчинить себя твоей работе, ждать тебя ночами, не зная, вернёшься ли ты или нет, не иметь отпусков и выходных — вот какой. Это не для меня, Морс, поэтому… Прости.

Каждое её слово било наотмашь, но Джоан, к его удивлению, держалась спокойно, даже отрешённо, и Морс только сейчас, в эту минуту понял, что совершенно не знает её, такую отстранённую и хладнокровную. Незнакомую и чужую.

— К тому же, я не хочу здесь оставаться, — всё так же невозмутимо продолжила она, подойдя к окну. — Это же замкнутый круг: с понедельника по пятницу работа, в субботу на рынок, в воскресенье в церковь. И так всю жизнь. Не хочу.

Морс закрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Продолжать этот разговор не хотелось, но он всё же уточнил:

— А чего ты хочешь?

Джоан помолчала минуту-другую, то снимая, то надевая простенькое серебряное колечко, а затем вполголоса продолжила:

— Знаешь, на днях мы провожали Салли. Ей повезло, она получила перевод в манчестерский филиал нашего банка. Я тоже подала прошение о переводе, ещё в прошлом году, но всё зависит от того, есть ли вакансия, и от очереди, а она немаленькая. Я и от Манчестера не отказалась бы, конечно, но моя мечта — Лондон. Только представь, сколько там возможностей: театры, концерты, выставки, музеи, магазины, — обернулась она. — Я задыхаюсь здесь, Морс. И хочу как можно скорее перевернуть эту страницу.

— То есть ты с самого начала знала, что мы… что всё это… до тех пор, пока ты не получишь перевод? — ужаснулся открывшейся правде он. — И в один прекрасный день ты бросила бы всё и уехала?

— Конечно, — не раздумывая ответила она. — Сначала карьера, а потом всё остальное. Мир изменился, Морс. Прошли те времена, когда женщины подчиняли свою жизнь мужьям и сидели дома. И если мне выпадет шанс реализовать себя с большом городе с массой возможностей, я им воспользуюсь. Уверена, что и ты тоже. Ты бы разве отказался от того же Манчестера или, скажем, Бирмингема?

Это был удар под дых. Неимоверным усилием воли Морс заставил себя сдержаться, выровнял дыхание и максимально ровным тоном произнёс:

— Не знаю, как насчёт Манчестера или Бирмингема, но как раз сегодня твой отец сказал, что в одном из участков Лондона освободилось место детектива-констебля, и если я захочу поехать, то он всё устроит.

— В Лондон? Серьёзно?! — ахнула Джоан, всплеснув руками. — Это же… боже, я так рада за тебя! И когда, когда ты едешь?

— Я не поеду, — равнодушно бросил Морс, следя за её реакцией. — Зачем мне что-то менять? Меня всё устраивает.

— То есть как это? — растерялась она. — Ты шутишь?

Морс выдержал многозначительную паузу, словно обдумывая ответ, и, совершенно успокоившись, продолжил:

— Не шучу. Мне нравится Оксфорд, ещё со времён учёбы. Здесь как-то… атмосферно, что ли, уютно. Но главное — мне нравится работать с твоим отцом, Стрейнджем, ДеБрином. Мы — команда, понимаешь?

— Нет! — воскликнула Джоан, подскочив к нему. — Ты хочешь сказать, что вот так запросто упустишь свой шанс выбраться из этой дыры? Ты в своём уме?!

— Я не хочу обсуждать это, — ледяным тоном отрезал Морс, поражаясь собственному спокойствию. — Это моё решение, Джоан. Моё решение и моя жизнь. Тем более, ты только что ясно дала понять…

— Нет-нет, давай поговорим спокойно!

— …что у нас нет будущего, — развёл руками он. — Нет так нет. Тебя отвезти?

* * *

Стрейндж остервенело хлопнул дверью, и Морс, болезненно поморщившись, устало опустился в кресло и закрыл глаза. Тишина угнетала, давила, душила, и он поспешно встал, открыл окно, впуская в крошечную комнату свежий морозный воздух, глубоко вдыхая, жадно глотая его и пытаясь отрешиться от непрошенных и таких болезненных воспоминаний, но сделать это оказалось невозможно.

Чёртов Стрейндж. Так бесцеремонно, чудовищно грубо и безжалостно раскромсать только-только начавшую затягиваться рану. Впрочем, у Джима был «свой интерес», как он выразился, поэтому ждать какой бы то ни было деликатности не приходилось.

«Что ты такого с ней сделал, что она никак не может забыть тебя? Ну почему ты? Почему именно ты, Морс?!»

Ещё пару месяцев назад Морс всерьёз хотел уехать. Неважно куда, главное — подальше от неё, чтобы свести к нулю вероятность случайной встречи. Но, как назло, затянувшееся расследование не отпускало, подвести команду он не мог, а потом… потом всё как-то успокоилось, улеглось, вошло в привычку. В привычку не вспоминать о ней, не осуждать, не копить обиду, и до сегодняшнего вечера ему казалось, что всё в прошлом и эта страница перевёрнута, как сказала бы Джоан.

Почему же тогда так больно? Почему до сих пор так больно?

Воздуха катастрофически не хватало, грудную клетку сдавила тупая боль, и, внезапно осознав, что уже несколько минут он мечется по комнате, словно зверь в клетке, Морс выскочил в прихожую, сорвал с вешалки плащ и, распахнув дверь, замер на пороге.

— Прости.