Несон (джен)

На поле не было ни одного настоящего космического корабля, только стояли диски, похожие на те, которые метают дискоболы. Правда, эти диски были потолще, более выпуклые и каждый размером в футбольное поле.

К.Булычев. "Сто лет тому вперед".

Вдобавок к удушающей жаре ещё и немилосердно парило.

«Зачем они пролили дождь сразу после обеда?» — Алиса смахнула со лба капельку пота, выкатившуюся из-под шевелюры. Вокруг космодрома не было ни одного закрытого кафе с кондиционером, сплошь столики под зонтиками на открытых террасах, широченными ступенями спускавшихся к лётному полю, от которых их отделяла лишь полоса травы светло-зеленого цвета. Уже сейчас — в конце мая — она начинала потихоньку выгорать. Удивительно, но аромат от неё, на подобном пекле действовавший буквально освежающе, доносился даже с такого расстояния.

Зачем она договорилась встретиться именно здесь? Можно же было прямо внутри космопорта, где-нибудь в зале ожидания или ресторане для гостей. Одета она, правда, была слишком легко для ресторана, но, чёрт возьми, такая жара — сейчас все стараются облегчить свой гардероб! Теперь уже что-то менять было поздно, объяснить, куда именно идти в огромном здании космопорта Маше, страдавшей, по её собственному выражению «географическим кретинизмом», было нереально. Да, честно говоря, и лень! Алису основательно разморило здесь, все её движения сейчас сделались медленными и растянутыми, она сама себе казалось растянутой, размазанной по мягкому пластику кресла, кожа горела, и стоило только совершить резкое движение — она знала — тут же выступит пот. Поэтому она поворачивалась, словно нехотя, не в силах сидеть совсем уж неподвижно, сонно поглядывая вокруг себя, лениво зачерпывала ложечкой с длинной тонкой ручкой мороженое уже с самого дна высокого стакана причудливой формы и отправляла его себе в рот с такой неохотой, как капризное дитя, отказывающееся от ненавистного обеда.

Она не знала, сколько ей ещё ждать — Маша уже опаздывала — но не хотела утруждать себя и осведомляться, когда та прибудет, она просто терпела. Стоически, так, как терпят, осознавая бесполезность сопротивления. С некоторыми вещами действительно проще смириться — этот урок она уже успела усвоить в свои неполные четырнадцать.

«Через полгода тебе уже позволят войти в экипаж какой-нибудь такой летающей салатницы, — она покосилась на парочку ближайших грузовых межпланетных дисков, которые были хорошо видны сквозь колпак силового поля, накрывавшего космодром. — Или самостоятельно работать с компьютерами Академии Наук. Совсем большая девочка!» Она шумно вздохнула, притягивая поближе вытянутые ноги. «А что за эти полгода изменится?» — вопрошающе подняла она брови, оглядывая свои худые коленки.

— Ни-че-го…

Она выскребла со дна остатки мороженого и отправила ложку в рот, оставив её там, прислушиваясь к ощущениям контраста между ледяной тающей массой внутри и пеклу снаружи.

Справа слышались какие-то оживлённые голоса, она не придавала значения сперва, но голоса приближались, послышался взрыв смеха. Она скосила глаза.

Какая-то компания молодых людей. Старшеклассники, возможно, даже студенты. Судя по одежде и сумкам, прибыли на один из рейсов. Практика, может, даже первая серьёзная работа. Она тягучим движением вытащила ложку изо рта, прижимая губами, чтобы каждая капелька мороженного попала внутрь. Голоса слегка раздражали. Один из молодых людей украдкой наблюдал за ней. Заметив её скошенный взгляд, широко улыбнулся. Она неуловимым движением швырнула ложку в стакан, медленно закинула ногу на ногу и отвернулась, глядя вдаль, на свободную от кораблей часть лётного поля, уходящего практически в горизонт.

«Если сейчас подойдёт знакомиться, я у тебя, Маша, все твои косички повыдергаю! Сколько можно ждать, в самом деле?!»

Она опасалась, что они присядут за соседний столик, который каким-то чудом оставался свободным, хотя в этот час народу на террасах было полным-полно, но пронесло. Ушли, видимо, торопились на посадку.

«Надоели!» Она отвесила щелчок злополучному стакану. В самом деле, она что — модель?! Красавица какая-то необыкновенная? Или старается изо всех сил привлечь к себе внимание, как некоторые? Наоборот. Чего они тогда все стали липнуть к ней с какого-то неуловимого момента? Ей других проблем не хватает!

Огонёк раздражения разгорелся ярче, вызвав дополнительное разгорячение вдобавок к окружающей жаре. Она тут же вспотела и, схватив за складку ткань на груди, сделала несколько резких движений, разгоняя воздух. Совершенно никчёмное волнение, и чего её так выводит из себя всякая ерунда?

О, она знала — с чего! Это ведь теперь всегда так будет — вот что скверно. Свалилось теперь и на её бедную голову. Раньше-то она только со стороны наблюдала за всеми этими павлиньими плясками, наблюдала и сокрушенно закатывала глаза, а теперь вот — нате вам, кушайте, пожалуйста!

А главное, ведь столько дел, и ничего толком не получается доделать, особенно, когда всякие норовят опаздывать, вот как Машка сейчас, непонятно, как у них у всех времени хватает, чтобы ещё и успевать под ручку гулять! Она-то сама уже не могла вспомнить, когда в последний раз в танцклубе была. Наваждение какое-то!

Один из грузовых дисков начал подготовку к взлёту, намётанный глаз сразу позволил определить это по тому, как дружно разъехались во все стороны погрузочные механизмы, по возникшему едва заметному мареву вокруг патрубков, невидимых из-под обтекателей, по сменившейся сигнальной иллюминации огней над огромной надписью на борту. «Солнечная система. Грузовые перевозки. РД-23». Люди работают, куда-то что-то отправляют, что-то нужное, наверное. А она прохлаждается.

Эта мысль заставила её едва заметно улыбнуться. «Прохлаждаться» — трудно было придумать более неподходящее слово в данной ситуации. Пекло вокруг, казалось, только усиливалось. Даже многочисленные пёстрые фигурки людей вокруг стали словно плоскими, вырезанными из бумаги и только тихонько колеблющимися от слабых колыханий воздуха. Они медленно, словно мухи в желе, выпрыгивали из подлетавших флипов, которые, казалось, уже не летели, а просто висели в воздухе, как пена на поверхности океана в полный штиль, перемещались, будто совершенно не шевеля ногами, за свободные столики или в сторону длиннющего здания космопорта, сидели или стояли, вроде бы живые, но одновременно замершие, как на картинке.

Браслет на левой руке вдруг отчетливо пискнул, заставляя расфокусированный взгляд сосредоточиться и опуститься вниз. Руку всё равно пришлось поднять, она с некоторым усилием напрягла разомлевшие мышцы и уставилась на экран. На нём толстым высоким шрифтом светилась всего одна ярко-зеленая надпись:

«БЕГИ ОТСЮДА НЕМЕДЛЕННО»

Она приподняла бровь.

«Чьи это идиотские шутки?»

Оторвав взмокшую спину от кресла, она досадливо покачала головой и принялась неторопливо оглядываться. Впереди был пустой столик, но и сзади тоже, а сразу за ним расположилась какая-то семья с малышом. Ниже неё на террасе за несколькими столиками сидели одинокие отдыхающие. Они были слишком разными и пёстрыми, чтобы хоть приблизительно определить, мог ли кто-то из них оказаться искомым шутником, однако, Алисе не составило большого труда понять, что снизу, её, сидящую в кресле, практически не видно. Она пожала плечами.

Вариант с Машей она отмела сразу, если только… если только та не одна. Ну, конечно! Захватила с собой кого-то с ненормальным чувством юмора. Пашку или сестру. Даже скорее всего сестру, судя по времени опоздания. Эта уж будет столько собираться, что-а-а… Она широко зевнула, машинально прикрыв рот ладонью, краем глаза наблюдая, как РД-23 уже начал отрываться от поля, напомнив ей, что до отправления их грузовика остаётся уже меньше часа.

«Если мы протянем ещё немного, придётся отложить отправку груза до завтра». А это означало ещё один потерянный день. Которых они уже и так потеряли достаточно, пока Аркаша…

Что-то было не так!

Она наморщила лоб, медленно обводя взглядом залитые солнцем террасы, площадь за ними, заполненную флипами, как тарелка с икрой, неровную коралловую стену космопорта со вспучившимися словно от жары балконами, летное поле с парочкой грузовых дисков… РД-23 всё ещё взлетал.

Всё ещё…

Она перестала крутить головой и сосредоточила взгляд на грузовом диске.

…взлетал.

«Что-то он долго». Долго что?! И ещё, может быть, это был обман зрения, но угол… угол к горизонту… Дифферент на правый борт, очень похоже. Впрочем, а как определить, где у диска правый борт?

Алиса опустила голову и зажмурила глаза. Отрывающие диск от тяготения планеты гравитационные катапульты расположены по кругу, компьютер перед стартом осуществляет проверку синхронности работы на малой высоте, на примере отрыва от поверхности. Если какая-то из катапульт даёт сбой, выключаются все, а если не выключаются, значит…

«Если он сейчас начнёт вращаться...»

Она начала подниматься с кресла, уперев кулаки в столешницу, взгляд всё так же прикован к диску. Рот сам собой приоткрылся, словно она хотела крикнуть, предупредить…

— ...бегите, бегите… — изо рта вырвался только шёпот, потому что внутри уже давно, уже всё то немыслимо долгое время, пока она поднималась из-за стола звучала гулкая мысль: поздно.

«ПОЗДНО!»

Внутренности словно затопило ледяной водой, колени дрожали, но она словно завороженная продолжала стоять на месте и глядеть, как разворачивался диск. Медленно, невыносимо медленно, казалось, пройдут часы, пока его кромка достигнет границы силового поля. Потом всё сразу в один момент понеслось с немыслимой скоростью, так, что глаза успевали уловить, а мозг зафиксировать только отдельные кадры из развивающегося действа.

Когда узкий, но тошнотворно огромный край диска продавил изнутри силовое поле, на мгновение покрывшееся разбегающимися радужными волнами, он сразу показался гораздо более контрастным, чем та часть, которая находилась позади, словно все мелкие детали на корпусе стали чётко видны, как сквозь линзу. Потом раздался низкий, на пределе слышимости глухой «УМММ!», когда предохранители вырубили силовое поле, не рассчитанное на сопротивление такой колоссальной массе, и сразу же сам увеличивающий скорость вращения диск и вся перспектива за ним мгновенно стали более ясными и отчетливыми.

Следующий момент — диск словно роняет свою кромку на нижнюю террасу, одним движением накрывая всё, что там находилось — столики, группу людей, тележки с багажом. Грохот от удара такой, что уши тотчас словно затыкает комком ваты. Кромка подпрыгивает вверх, невероятных размеров волчок выпрямляется в воздухе, скорость вращения уже такова, что огромная надпись на борту смазана, совершенно не читается. Только сейчас слышатся первые крики ужаса, постепенно нарастая далёкой волной.

Диск преодолевает вторую террасу практически мгновенно, одним движением, так низко, что поток воздуха сносит и разбрасывает всё на пути — Алиса видит лишь какие-то летящие пёстрые пятна, настолько быстро всё происходит. Затем кромка снова обрушивается уже на третью, верхнюю террасу — прямо туда, где Алиса, прямо напротив неё. Удар такой силы, что её буквально подбрасывает на полметра вверх, столик разворачивает на месте, стакан летит куда-то вон из поля зрения. Грохот на этот раз не настолько оглушительный, но тут же вслед за ним вступает визг, сразу на всей палитре звуков, от низких басовитых нот до самых высоких, почти непереносимых для слуха. Бешено вращающаяся конструкция, только что бывшая полезным транспортным средством, превратившаяся в шлифовальный диск гигантских размеров, лежа под острым углом к горизонту, начинает обшивкой из прочнейшего металла закатывать, заравнивать, превращать в сущее ничто отдыхавших, спешащих на рейсы и просто проходивших мимо людей, у которых просто нет ни шанса, ни единого шанса, потому что со времени, пока крутящаяся махина вылетела с лётного поля, не прошло и секунды.

Оцепенение отпускает только сейчас. Когда уже поздно. Она разворачивается и бежит, несётся прямо, только прямо, понимая, что малейший поворот сокращает расстояние между нею и этим чудовищным жерновом, словно сорвавшимся с цепи, непонятно как и по какой причине. Бежит и понимает, что всё, поздно, эта огромная штука позади неё быстрее, она не успеет, скребя об землю, затормозить достаточно, чтобы остановиться где-то позади, инерция этой махины будет тащить её ещё далеко вперед, после того, как сама Алиса станет частью розоватого покрытия, от которого сейчас отталкиваются её ноги. Она несётся мимо сидевшей позади неё семьи с ребёнком, сейчас просто стоящих на месте и в ужасе глазеющих на неумолимо приближающийся диск, как на воплощение самой Судьбы, её рот открывается, неслышно выдавливая «...бегите...», хотя всё напрасно — они мертвы, они уже мертвы, как и она, потому что времени не хватит, эти последние мгновения — просто отсрочка, спасения нет. Простая математика, как в школьной задачке — время, скорость, расстояние. Два тела встречаются в одной точке. В задачках обычно не рассматриваются последствия этой встречи для обоих тел. Последствия никого не волнуют.

Коралловый корпус космопорта справа загибается и вырастает впереди уже совсем недалеко, у неё нет даже простора впереди, всё уже очень скоро кончится, скрежещущий визг настигает, он всё ближе, ей кажется, что она уже чувствует спиной дуновение от стремительного вращения смертельной махины. Но нет, это пока всего лишь иллюзия, она ещё успеет добежать до фигурных каменных ограждений перед огромным полуматовым стеклом первого этажа служебного блока, разворачивающимся впереди. Она проскакивает между ними через один из узких проходов, до стекла уже рукой подать, но времени уже нет, вот сейчас уже точно, она уже видит, как мимо неё начинает проскакивать мелкое крошево, вылетающее из-под шлифующего дорожное покрытие диска, а ноздри ощущают горячий запах спекшейся от трения поверхности, которая остаётся широченной полосой позади него.

Возможно, ей и кажется, но сейчас непереносимый визг за спиной словно замедляет темп, из него начинают исчезать самые высокие, тонкие нотки. Она не решается оглянуться, она несётся вперёд, но у неё появляется крошечная, совсем крошечная надежда…

КРАНК!!! Резкий, как взрыв грохот за спиной знаменует момент, когда диск врезается в ограждения… В этот же самый момент Алиса влетает в стекло, и… распластывается по нему, не в силах проникнуть внутрь. У неё нет доступа в служебные помещения. Один из отлетевших подобно шрапнели каменных обломков задевает её плечо, обдавая жгучей болью, и с размаху врезается в стекло рядом с ней, разлетаясь на осколки.

Она видит тень. Огромную тень, которая всё увеличивается в размерах. Она оборачивается, не в силах более оставаться в неведении относительно надвигающегося кошмара, продолжая при этом почти машинально изо всех сил лупить ладонями и пятками по стеклу. Столкновение с ограждением оказывается для диска финальной точкой, на которой практически иссякает первоначальный импульс, придавший ему ускорение и запустивший в полёт этот губительный истирающий жернов. Иссякает, но не до конца. Споткнувшись, он начинает подниматься — выше, выше, с оглушительном звоном, лязгом и грохотом, вот он уже стоит вертикально, с него летят какие-то располагавшиеся на корпусе устройства, куски креплений, трубы, приземляясь градом вокруг замершей в оцепенении Алисы. Наконец, он преодолевает самое верхнее, неустойчивое положение и начинает валиться вперёд, неумолимо, как божественная длань. Алиса изо всех сил прижимается спиной к гладкому стеклу и медленно сползает вниз, не отрывая глаз от валящейся на неё махины. Ей кажется, что это уже всё, от судьбы таки не уйти, она молчит, чувствуя, как во рту отчётливо начинают стучать зубы. Тень приближается, как назло медленно, так издевательски медленно...

Удар рухнувшего диска одновременно заставляет всё её тело вздрогнуть судорогой ужаса, но эта дрожь тонет в настоящем, действительном ударе, подбрасывая её на месте. Диск верхней кромкой обрушивается на крышу трехэтажного здания космопорта, вложив в этот последний удар, казалось, всю свою нерастраченную злобу. Здание встряхивает вместе с Алисой, она прикрывает голову руками, сверху тут же начинают сыпаться какие-то обломки. Поразительное дело, стекло позади неё не лопается и остаётся целым, только на мгновение резко выгнувшись, а потом начав мелко вибрировать. Алиса не замечает этого, она постоянно вздрагивает, когда рядом с ней падают куски кровли или тяжеленные детали, каждая из которых может оставить от неё мокрое место. Кажется, что этот смертельный дождь, гул и глухой грохот, доносящийся из недр диска, и периодическая вибрация теперь уже всего здания не прекратятся никогда. Она сидит, прижавшись к стеклу, обхватив голову руками, локтями вверх, и понимает, что начинает рыдать.

Она рыдает до тех пор, пока не стихают последние отголоски падения, и на короткие секунды наступает полнейшая тишина. Которая после всего того невероятного шума, господствовавшего здесь только что, кажется ещё более оглушающей. Несколько секунд, несколько долгих секунд она сидит, уже не осмеливаясь издать ни звука, полностью замерев и сжав кулаки, чтобы не пошевелиться, уставившись на высоченные нависающие над ней желтые буквы «Р Д».

Потом эту мёртвую тишину начинают почти кощунственно нарушать первые отзвуки сирен экстренных служб.

Тогда она решается и выползает из своего убежища, сперва на корточках, потом поднявшись на ноги, она обходит жуткую, но теперь уже мёртвую махину, обходит справа, в сторону высоких зеленых кустов сирени. Ей в глаза резко бьёт свет солнечного диска, равнодушно висящего над местом трагедии. Она смотрит на широкой след — оставленную полосу, в которой нельзя разглядеть ничего — ничего ужасного, только черноту, спекшуюся черноту, но слёзы сами собой начинают течь из глаз, как будто во всём произошедшем есть часть её вины…

— Алиса! — знакомый голос звучал как-то совершенно неуместно, и не давал покоя.

Она разомкнула ресницы, покрытые слезами, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть толком. Кому понадобилось её тревожить? Спасателям? Наверняка вокруг полно других более пострадавших, чем она, оставьте её в покое, оставьте…

Почему она сидит?! И ещё в такой позе — словно развалившись.

— Алиса! — в голосе звучали уже слегка возмущенные нотки. — Да очнись ты, наконец! Соня!

— Что?! — она распахнула глаза. Лицо Маши. Прямо над ней. Лиловые волосы, стянутые многочисленными короткими косичками, торчащими как антенны.

— Вставай говорю, на регистрацию грузов опоздаем! Ишь разлеглась! Дома выспишься.

— Что?! Что?!! — она завертела головой. Всё та же терраса, всё тот же столик, даже стакан с остатками мороженого на месте.

«Это что, был сон?! СОН?!!»

— Опф! — она стерла со лба обильный пот. Она вся была потная, вся, с ног до головы, и пот был совершенно ледяным, вызывая даже чувство, похожее на озноб.

Она стала медленно подниматься на ноги. С каждым движением яркость и чёткость воспоминания о сновидении тускнели, а окружающая реальность оживала. Всё, как всегда.

«О, чёрт! О чёрт!» Она не любила ругаться, тем более, чертыхаться, у них на станции были в ходу свои собственные забавные выражения, но сейчас просто ничего другого в голову не лезло. Ей, конечно, снились разные сны, но чтоб НАСТОЛЬКО… Настолько живо и реально, и настолько страшно!

— Двадцать третий улетел?! — она схватила Машу за плечи, прерывая какую-то её фразу, на которую она не обращала ни малейшего внимания.

— Что-что? — на лице Маши отразилось изумление.

— Я говорю, двадцать третий улетел?!

— А, вот ты о чём! Да вон он стоит, не волнуйся. Время ещё есть.

— В смысле, «время»?

Они уже топали к зданию космопорта, Маша буквально увлекла её с собой, не дав как следует опомниться от пережитого.

— Алиса, да что с тобой, в самом деле?! Ты же сама декларацию заполняла. Вот! — Маша помахала пластикатом. — Кто наше барахло-то потащит?

«Вот откуда я взяла этот номер», — мысленно закивала она сама себе.

— Хорошо… Хорошо, что мы успели.

— Да уж, ты не представляешь, чего мне стоило получить списки у всех остальных. Ну, Джавад-то ладно, он человек организованный, а вот…

Она перестала слушать. Маша всё сделает. Всё учтёт, всё организует, ничего не забудет. А она здесь только на всякие непредвиденные случаи.

«Непредвиденные...» — она поёжилась. В конце концов, пора выкинуть эту чепуху из головы! Ну, подумаешь — сон. Бывает. Пора забыть.

Это желание исполнялось автоматически. Сейчас она бы уже затруднилась вспомнить, с чего там вообще всё началось. Просто какие-то урывки, мгновенные отпечатки. Пора забыть.

Робот, принимавший декларации, сунул взятый у Маши пластикат в стопку других таких же, не глядя.

— Ваш заказ подтвержден, груз сверен, поверен, взвешен, опечатан. Готов к отправке. Старт через двадцать минут. Декларация получена в пункте назначения и ожидает поверки после прибытия. Копия будет отправлена в архив космопорта через двое суток. Номер груза по прибытии соответствует номеру грузу по отбытии. Всего хорошего!

— А вы уверены… — начала Маша.

— Пойдём, — Алиса потянула её за рукав. — Они уверены, поверь мне.

— Нет, я хотела уточнить, а если, скажем, в процессе доставки масса изменится?

Алиса закатила глаза. Они уже отошли на пару шагов от столика приёмки, но робот слегка повернул голову и ответил, всё так же не глядя в их сторону.

— Несовпадение параметров багажа в точках прилёта и отлёта допускается в пределах трех и двух десятых процента. При превышении данного предела осуществляется повторная поверка параметров груза, сохранения его герметичности, целостности упаковки и сверка с номерным списком. В случае порчи груза отправитель вправе предъявить претензии в трёхдневный срок после получения.

— Вот видишь, как хорошо, — Алиса продолжала тянуть Машу за руку к выходу.

— Нет, подожди! Он не сказал…

— Маша!

— Что, «Маша»?! Если тебе всё равно, то мне не всё равно, у меня там важные материалы, которые я собирала два месяца. Не хватало ещё, чтобы они испортились. Условия хранения в трюме мне тоже, кстати, не очень нравятся. А больше всего меня беспокоит, доставили ли они вообще наш багаж на корабль, сплошь и рядом бывает...

— И что ты предлагаешь?

— Я не уйду, пока не убедюсь, хотя бы, что наш груз отправили.

Алиса непроизвольно захихикала.

— Ну, сиди, жди. «Убедюсь!»

— А ты не останешься?

— Нет, я уже по горло сыта этим сидением под палящим солнцем.

— То-то я гляжу, тебя там совсем разморило. А я люблю солнце. И жару люблю. Пойду, сяду под зонтик наверху, всего-то двадцать минут.

— Дело твоё.

— Ты куда сейчас?

— Сперва домой, потом в танцклуб.

— Куда?! Я думала, ты забросила это дело.

— Сегодня что-то опять захотелось. Нужно снять напряжение, а то чудится всякое… Неважно! Пока.

— Пока.

Она бы отправилась в клуб прямо сейчас. Если бы не была с головы до ног покрыта уже успевшим стать липким потом. Ладно, не беда, смоет и обратно.

Она запрыгнула во флип и после некоторого колебания позволила автопилоту взять управление маршрутом до проспекта Мира. Обычно она управляла сама, тренировала навык, да так было и быстрее. Но сейчас ей хотелось просто немного расслабиться. Довольно странное желание после разморенного сидения и даже сна, но она вообще редко когда задумывалась о причинах мимолетных желаний.

Когда вдалеке стремительно выросли, а потом начали проноситься мимо купола гигантского спорткомплекса, ей пришла в голову одна идея, почему-то показавшаяся ей сейчас одновременно приятной и легкомысленной. Она выключила автопилот, взялась за управление, и стремительно спикировала вниз к широченной площади под собой прямо напротив входа в комплекс. Площадь заполняли ступени, очень низкие, разноцветные, расходясь и сходясь в невысокие холмы и впадины под разными углами, извиваясь поворотами и создавая по краям площади невысокое обрамление из самих себя. Но не они были главной деталью. Главным, то, что привлекало сюда сотни жителей и приезжих в этот знойный день, были струи воды, причудливым образом извергавшиеся из ступеней буквально со всех сторон в непредсказуемом режиме. Над площадью стоял неумолчный детский гомон и крики, шум воды то сливался с шумом города, то заглушал его, когда невидимые глазу отверстия поблизости начинали обильно фонтанировать освежающей влагой. В воздухе над площадью висело постоянное марево водяных брызг, отбрасывая во все стороны красочные радуги.

«Это то, что мне сейчас надо!» — утвердительно кивнула Алиса самой себе. И плевать, что ей уже не шесть лет!

«В конце концов, — она выскочила из флипа одним размашистым прыжком, — я ещё целых полгода официально ребёнок!»

Она влетела следующим же движением прямо в самое густое скопище струй, издав непроизвольно вырвавшийся радостный смешок, когда твердые прохладные струи вонзились в её разгоряченное тело. И закрутилась на месте, наслаждаясь ощущением одновременной лёгкости и расслабления, как будто с каждого участка её тела падал настоящий груз. Носящиеся мимо малыши с некоторым удивлением смотрели на «тётю», ведущую себя таким легкомысленным образом, кто-то даже насмешливо тянул палец.

Она не замечала. Ни взрослых, ни детей. Это тоже отчасти было похоже на танец, только вместо музыки вокруг билась и пульсировала вода. Она даже знала, как сейчас выглядит в глазах своих ровесников противоположного пола. А может, даже не совсем ровесников. Неважно! Если таковые здесь найдутся, они не оторвут глаз от неё, так, как не могли оторвать глаз во время её танца. Пускай любуются! Сейчас можно, сейчас её это не раздражает, пускай, пускай пользуются моментом, сейчас она чуть-чуть счастлива…

Что-то изменилось.

Какой-то неуловимый, но определяющий оттенок. Как будто в многообразии сверкающих люстр погасла всего одна, но решающая лампочка. И сразу всё словно поменялось вокруг. Детский звонкий смех стал просто оглушительно громким, а крики раздражающими, волшебные струи превратились в простую фильтрованную воду, а сама она — в обычного с головы до ног промокшего подростка в прилипшей к телу одежде, выглядевшего нелепо и чувствовавшего себя подобно мокрой курице — раздражающе и неуютно.

Она немедленно прекратила свои танцы и с чувством досады и даже некоторой неловкости стала выбираться на край площади. Обдававшие её периодически струи воды теперь действовали на нервы. Она понятия не имела, почему её настроение так решительно поменялось, и в чем именно корень произошедшей перемены, но через секунду ей было уже не до того, чтобы анализировать собственные ощущения. Её браслет пищал, и, похоже, пищал уже некоторое время.

Она выбрала относительно сухой участок, чтобы не слишком активно летели брызги, и взглянула на экран.

«ПОСМОТРИ НОВОСТИ»

В один миг стекавшая с неё вода словно замерзла, она сама себя увидела сейчас со стороны, словно покрытой тонкой коркой льда.

«Что происходит?..»

Она подняла глаза и медленно огляделась с приоткрытым ртом. Происходящее вокруг — струи воды, летящие капли, бегающие дети — осталось прежним, но, казалось, прокручивалось как будто в замедленной съемке, настолько оглушительным был шок. Она снова взглянула на экран (он был пуст, только подмигивали часы), на спорткомплекс, на широченный проспект и транспортное движение над ним. Потом её внимание почему-то привлекла группка людей, столпившихся у тумбы, обычно информирующей гостей об анонсах московских театров. Сейчас на ней светилось что-то другое. Что-то... слишком знакомое, и совсем не имевшее никакого отношения к театру.

Почему-то она поняла, что именно это и должна сейчас увидеть. Именно там самое главное, то, что подскажет все ответы на незаданные вопросы. Она сперва шагом, потом перейдя на бег, устремилась туда, на ходу перемахивая группки ступенек и уворачиваясь от отдыхающих.

«Они ничего не знают. Они, вокруг, ничего не знают», — почему-то крутилось в голове.

У самой тумбы собралась уже небольшая толпа. Она резко, почти бесцеремонно протиснулась ближе к экрану, как будто имела на это право, как будто именно она и была самой главной зрительницей, хотя даже не знала, что именно ей покажут. Но догадывалась…

Она уже догадывалась!

На экране сменялись резкие, словно рваные, кадры такого знакомого, совсем недавно виденного пейзажа. Лётное поле, террасы. И жуткий, огромный силуэт, закругленный, как… ноготь смерти. Мелькающий на обрывках съемок с разных ракурсов, то близко, то далеко.

«Маша...»

Она не могла вздохнуть сейчас от перехватившего дыхания, шум толпы вокруг словно ушёл куда-то в сторону, она почти автоматически, просто опираясь на всё подряд руками — тумбу, людей, растения — выбралась, отойдя подальше, взгляд видел только экран браслета.

«Ответь, ответь, ОТВЕТЬ!»

«Пожалуйста!» — она набрала, казалось в тысячный раз и без всякого результата.

— Это ничего ещё не значит, — забормотала она вслух. Какой-то прохожий спросил: «Что?», она скользнула мимо него взглядом, проведя кончиками пальцев по его костюму. — Это ничего ещё не значит!

Она не очень хорошо помнила, как она поймала флип и забиралась в него. Её руки работали как на автомате, когда она вырулила, опередив других взлетавших, таким фантастическим виражом, что у окружающих, наверное, захватило дух. Мелькавшее перед боковым зрением городское пространство слилось в пёстрые мелькающие полосы, она просто не видела ничего происходящего вокруг, перед глазами постоянно прокручивались обрывочные кадры с космодрома, которые она вывела из новостной ленты прямо на прозрачную внутренность флипа. Ей не надо было видеть дорогу, она с закрытыми глазами пролетела бы этот маршрут, внутри словно бы пульсировал маяк и подсказывал — куда лететь.

Она стала присматриваться к окружающему пейзажу, только когда её флип приблизился к лётному полю, и впереди нарисовался длинный силуэт здания космопорта. Уже издалека можно было заметить что-то неправильное в этом изогнувшемся силуэте. В том самом изгибе, который вмещал в себя служебные помещения. Сейчас его венчала неуместная и даже слегка нелепая с виду деталь. Диск лежал именно там; чем ближе подлетала Алиса, тем явственней она могла это разглядеть. В точности там, где он в результате оказался в её сне, обрывки из которого теперь едва прокручивались в памяти. Она содрогнулась, не в силах оторвать от него взгляда.

«Как же такое может быть? Как такое...»

Воздух вокруг места катастрофы был «выключен», флип просто не смог бы влететь туда, Алиса это предвидела, направляя пузырь прямиком на оранжево-белое ограждение. Сдвинутые подальше гроздья флипов на стоянке, пестрая толпа вокруг, тяжелые с виду машины экстренных служб, как огромные жуки опустившиеся с неба, роботы, роботы, роботы, самого разного предназначения на земле и в воздухе — всё это она видела только мельком. Единственная деталь, которая её привлекала, притягивала, замыкала на себя, была спёкшаяся, почти чёрная полоса дорожного покрытия, заканчивающаяся вдалеке у подножия опрокинутой громады. Слегка вихляющая, словно проведенная пьяной рукой и такая широкая, что закрывала почти всю верхнюю террасу. Такая широкая!..

Её попытались перехватить, когда она выпрыгивала из флипа. Она уклонилась, схватила ограждение и надела его прямо на чьи-то металлические руки. Её отчаянный забег к краю террасы напоминал настоящую сцену из приключенческого кино, в которой героя любыми путями пытаются остановить на пути к цели, но у них не хватает сил. Все их попытки… ничто!.. против её решимости.

Она остановилась у самого края, глядя вниз, туда, где многочисленные «жуки» скорые помощи, казалось, сами собой загружали в себя пострадавших, и поняла, что плачет. Плачет всё то время, пока бежала этот финальный забег. Она приложила ладони ко рту и закричала, закричала куда-то туда вниз, словно стараясь своим криком охватить всё широкое пространство перед лётным полем:

— Ма-аша-а! Ма-а-аша!! МА-А-А-АША-А!!!

Чьи-то руки схватили её за плечи.

— Девушка!

Она распахнула глаза и сквозь слёзы на ресницах увидела лицо какого-то незнакомого парня. Его рука лежала у неё на плече.

— А?!

— Простите, — он выпрямился, — я, кажется, вас напугал. Я не хотел. Честно.

Очень медленно к ней приходило узнавание. Он не совсем незнакомый, она его где-то видела, где?..

Внезапно, вся картина предстала перед ней целиком. Компания молодых людей, собирающихся на рейс, один из них смотрит на неё, улыбается. Это он. И они все тоже здесь, сидят за соседним столом и что-то оживленно обсуждают со взрывами смеха.

«Это снова сон! Это всё ещё снова целиком один большой сон!»

Ей нестерпимо захотелось продышаться. Она резко вздохнула, и со стороны это прозвучало как шумный всхлип. Она поняла, как выглядит сейчас, поняла по взгляду юноши, который вблизи оказался даже старше, чем ей показалось вначале. Но у неё и внутри было ровно то же, что и снаружи. Смятение!

— С вами всё в порядке? Я думал, вы просто заснули. Я правда не хотел вас напугать. Кстати, меня Лёша зовут!

— Знаешь, что, Лёша?! — звонкий голос позади словно прорезал неловкую ситуацию. — Шагал бы ты отсюда, пока Алиска в хорошем настроении. Если не хочешь, чтобы тебе башку открутили!

Она резко обернулась, чувствуя, как её изнутри затопляет радостная волна.

— Машка! — вымолвила она с чувством и бросилась той на шею. Краем глаза она видела, как у парня на лице появляется нечитаемое выражение, он даже непроизвольно сделал шаг назад. Но разве ей было до этого хоть какое-то дело?!

— Алиса, ты чего, с катушек съехала?! — Маша пыталась освободиться от объятий, но чёрта с два это у неё сейчас получилось бы, так что она смирилась и с круглыми глазами и приподнятыми бровями просто стояла и твердила: — Хватит!

— Алиса, ты ведёшь себя, как моя сестра, что с тобой случилось, вообще, и кто тебя покусал в моё отсутствие? Отпусти!

Она отпустила. И тут же бросила испуганный взгляд на лётное поле. Потом перевела его на парня, медленно поднимая руку с выставленным указательным пальцем.

— Ты! Двадцать третий улетел?

— Чего? — сейчас он глядел уже так, словно по-настоящему сомневался в её душевном здоровье.

Она сделала шаг вперёд, вплотную, смотря исподлобья ему прямо в глаза и повторила отчётливо:

— Двад-цать тре-тий улетел?

Этот взгляд мало кто мог выдержать.

— Я… я не в курсе. Какой-то грузовик только что отправился, но… я номера не заметил.

— Алиса, в чём дело? — в голосе Маши звучали строгие нотки. — Мы, вообще-то, и так почти опаздываем.

Она не ответила, вместо этого вызвала диспетчерскую космодрома.

— Скажите, я могу связаться с капитаном грузового транспорта РД-23?

— К сожалению, это невозможно. По судовому уставу находящиеся на вахте офицеры могут общаться по линиям связи только по вопросам, связанным с навигацией и техническим состоянием вверенного им судна.

— Я как раз по техническому вопросу.

— Из какой вы службы?

— Не из какой.

— Сожалею, но ваш запрос будет отклонён.

— Тогда… Тогда, скажите, капитан Полосков сейчас в рейсе?

Парень Лёша слегка присвистнул.

— Минутку… нет.

— Но он сейчас на работе?

— Готовится к рейсу.

«НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО»

Она моргнула. Ничего.

— Соедините меня с ним.

— Как вас представить?

— Ни… никак! Я передумала.

Внутри расползался противный, липкий страх. Сейчас это снова повторится, сейчас повторится, сейчас… Она поняла, что боится пошевелиться, боится просто поднять глаза. А вдруг это не сон, вдруг не сон, вдруг не сон?!

Кто-то очень нежно тронул её за плечо.

Она пересилила себя и подняла взгляд, он упёрся в Машино лицо, которое было совсем рядом, буквально вплотную. Только с ним было что-то не так.

— Дальше я не придумала.

«Что?»

В Машиных губах туда-сюда перемещалась палочка розового леденца, который периодически показывался наружу, по мере того, как она его методично посасывала.

«Что за...» Это не Маша! Белые, безукоризненно ровные волосы, каждый волосок словно тщательно уложен в отдельности. Макияж, такой искусный, что кажется, его нет. И парфюм. Земляничный парфюм.

— Открой уже глаза.

Она открыла глаза.

— Ну как?

Комната близняшек, поделенная ровно пополам через стены, пол и потолок лиловой пунктирной линией.

Она приподнялась на Наташиной кровати, опираясь на локти. Потом стащила с себя гарнитуру. Наташа уже восседала на гравитационном кресле в центре комнаты и крутилась на месте, отталкиваясь ногой от пола.

— Неплохо, на самом деле. Только к чему эта жара? И жалко, что без финала.

— Жара для атмосферы. А ты бы чего хотела в конце? — Наташа упёрлась босой подошвой, останавливая вращение.

Алиса пожала плечами.

— Это твоё кино.

— Я знаю. И всё-таки.

— Ну-у…

Наташа закатила леденцовую палочку в угол рта и оскалилась.

— В последний момент мальчик Лёша спасает нашу героиню ценой своей…

Она не договорила, потому что прилетевшая подушка попала ей прямо в лицо.

— И вообще, — сказала Алиса, поднимаясь и усаживаясь на постели, — использовать художественное творчество в личных целях низко.

— Где это я использовала? — спросила Наташа, обнимая подушку, с притворной обидой на лице.

— Ну, вот эти твои штучки с танцклубом. Не получилось так уговорить ходить, решила по-хитрому?

— Али-иса! — протянула близняшка, — тебе же самой этого хочется.

— Я сколько раз повторяла, что у меня нет на это времени.

— Ну, хотя бы иногда.

— Как-нибудь сходим.

«По-другому всё равно не отвяжется».

— Зато, — захихикала Наташа, — как забавно ты решила расслабиться. Я всякого ожидала, но скакать в фонтане, а-ха!

— Заткнись. Вот тебе ещё претензия — за что ты так с сестрой?

— А что такое? — Наташа состроила невинные глаза.

— Ты из неё сделала какого-то жуткого сухаря.

— О, она такая и есть! Зато, эта сцена с пробежкой — прям… — Наташа замотала головой, закатив глаза с улыбкой, — «ма-а-аша! ма-а-а-аша!» Я сама бы так сильно не реагировала. Жаль ей это не получится показать. Но распишу во всех красках, даже не сомневайся.

— Вот и не вздумай меня больше просить оценивать твои творения. Пускай Пашка оценивает.

— Нашла оценщика! Эй, Алиса, ну, ты чего, обиделась, что ли? Ладно, ладно, не буду рассказывать!

— Всё, я пойду, мне пора уже.

Она встала и взглянула на часы.

«ЖДУ ТЕБЯ В ТАНЦКЛУБЕ»

Она подняла глаза. Наташа махала ей пальчиками с хитрой улыбочкой.