Щепотка соли на удачу (джен)

Кто бы мог подумать, что налаживать отношения окажется куда сложнее, чем отстраивать дом. Особенно со всеми проблемами и переживаниями, что медленно копились все эти десять лет. Он до сих пор помнил мурашки по всему телу, свой неловкий смех и укол сожаления, когда он увидел ошеломленные взгляды родственников. Лишь когда мама вывела его на свет, они заключили его в крепкие объятия, от которых ему стало неуютно в собственной коже.

Благо Мирабель вовремя вмешалась, и пока он стоял парализованный вниманием остальных, она напомнила всем о разрушенной Касите, их утерянных дарах и угасшем чуде. В глубине души ему было стыдно, что, глядя на растерянные лица членов семьи, потерявших свои дары, он чувствовал небывалую лёгкость и свободу. В кои-то веки он не знал, какие ужасные вещи ожидали их в будущем. Он не знал ничего ни про завтрашний день, ни про следующий месяц, ни про грядущий год. И что самое невероятное, никто на него не злился. С чего бы ему не радоваться?

Подключившись к стройке под руководством Мирабель, Бруно мог лишь восторгаться своей племянницей, пока она показывала всем, на что способна. И всё же его плечи поникли стоило ему увидеть, как его семья работала вместе, будто слаженный механизм, где каждый — часть единого грациозного танца. И словно подчёркивая, насколько чужим он был среди них, наблюдая за их работой, он споткнулся о трещину в полу и чуть не уронил ведро со всем его содержимым. Его крысы перепугались и отчаянно вцепились коготками в края изношенной руаны. Бруно застыл, тяжело дыша и широко раскрыв глаза. Его щёки залил багрянец. От досады он шлёпнул себя по лбу. Болван. Забыл постучать об косяк, прежде чем пройти под ним. Глупо было верить, что даже освободившись от пророчеств, он избавится от неудачи, вечно его преследовавшей. Глупо и наивно.

Ну да ладно, с этим можно было смириться. Семья в безопасности, он снова мог выйти на свет. Получить их прощение и быть принятым обратно в семью… Увидеть, как блистает Мирабель, как Луиза переросла своих родителей, услышать звонкий смех Антонио вживую, а не из-за стены, наблюдать, как Изабелла раскрывает себя с новой стороны, своими глазами увидеть выходки Камило вместо того, чтобы слышать рассказы о них за обеденным столом под аккомпанемент упрёков и бурного смеха, увидеть, как Долорес, наконец, обретёт любовь своей жизни… большего чуда нельзя было и просить.

Бруно целиком посвятил себя работе, помогая где только мог и стыдливо извиняясь, когда он неизбежно делал что-то не так. Остальные весьма терпеливо относились к его ошибкам, от чего в груди теплилась надежда, вырываясь через нервные смешки и суетливые жесты.

Работа была окончена в кратчайшие сроки, и вместе со всеми Бруно завороженно наблюдал, как от прикосновения Мирабель Касита снова ожила. Это мгновение счастья казалось вечным. Он никогда ещё не чувствовал себя таким беззаботным, особенно с тех пор, как его впервые посетили пророчества, сорвавшись песчинками с пальцев.

И тут, будто земля разверзлась под его ногами, мгновение счастья оборвалось.

Как только Мирабель открыла двери, он ощутил знакомую тяжесть — чудо вернулось, и вместе с ним бремя провидения.

Сердце ёкнуло, улыбка застыла на лице, словно приклеенная.

Все были удивлены и обрадованы возвращению даров. Семья подхватила Мирабель в танце, смеясь и ликуя.

Оставшись один, Бруно опасливо огляделся по сторонам. Опустевший двор казался слишком просторным. Он прижался к стене, нервно сглатывая. В новом доме уже не будет укромных закутков и знакомых узких проходов в стенах. Но, может быть, Касита сохранила их; может, она оставила его старую комнатушку, где он снова сможет скрыться от посторонних глаз. Он нашарил рукой ту самую картину и, проведя рукой по краям рамы, потянул её на себя. Что-то в его груди оборвалось. Картина не сдвинулась с места.

Намёк понят. С прятками покончено.

Куда же ему теперь деваться?

Он вжался в стену, словно стараясь слиться с ней. За эти десять лет он научился быть незаметным. Его семья состояла из ярких личностей. Всё, что нужно делать, чтобы тебя никто не замечал, это оставаться в их тени. Когда-то ему это не нравилось. Всё детство он старался показать себя, выделиться на фоне сестёр. Эрнандо сохранил часть его былого бесстрашия, однако он был рад, что потерял свой талант привлекать внимание окружающих, и теперь о его существовании легко было забыть. По большей части.

Куда же теперь деваться?

Бруно попятился назад, во тьму.

И тут же подскочил от неожиданности, услышав рядом негромкое: 

— Дядя Бруно, а ты куда?

Бруно врезался в стол, едва не столкнув с него вазу, но всё-таки успев подхватить её в последний момент. Убедившись, что на вазе не осталось трещин, он перевёл взгляд на Долорес и нервно улыбнулся, ломая голову над ответом.

— А, я просто… — его голос надломился под давлением её взгляда. — Никуда?

Словно услышав ложь в его голосе, она мягко, но настойчиво спросила: 

— Ты поужинаешь с нами?

К этому моменту все остальные обернулись узнать, что за грохот, и теперь выжидающе смотрели на Бруно.

— …Да? — неуверенно произнёс он.

Он ответил неправильно? Может, надо было сказать нет? Может, ещё не поздно обратить это всё в шутку; сказать, что он не против вернуться к жизни в стенах, пообещать не шуметь и ничем не выдавать своего присутствия, пожалуйста, только не прогоняйте…

Джульетта тепло улыбнулась и хлопнула в ладоши, заставив его вздрогнуть.

— Отлично. Бруно, поможешь нам с Каситой на кухне. Этот вечер будет потрясающим!

Бруно стоял как вкопанный, пока его семья расходилась по дому; все они будто бы знали, где им нужно быть, как в хорошо поставленном номере, тогда как он, видимо, пропустил репетицию. Неужели он тоже когда-то был частью этого? Он уже и забыл.

Заметив его нерешительность, Долорес взяла Бруно за руку и потащила на кухню. Ему оставалось лишь, спотыкаясь, следовать за ней.

Его сестра уже доставала миски и сковородки. Касита помогала, сбрасывая ингредиенты с полок на кухонный стол. Долорес мягко подтолкнула его к двери и тут же упорхнула, наверняка чтобы присоединиться к приготовлениям вне кухни. Бруно потёр руку, озираясь по сторонам, когда Джульетта подняла на него взгляд.

— Как насчёт бандеха пайса? У нас и чоризо есть, и арепы. Что думаешь?

Бруно с опаской зашёл на кухню, поглядывая на постукивающий плиткой кухонный стол. Не понимая, какого ответа от него ждут, он кивнул.

— Как скажешь.

Джульетта одобрительно хмыкнула. Как и всегда, старшая из тройняшек излучала спокойствие, уравновешивая бурю эмоций Пепы. Она собрала все нужные специи. Бруно по привычке потянулся за солью и, бросив горсть через плечо, пробормотал что-то себе под нос, после чего передал её сестре.

Джульетта взяла миску и перевела удивлённый взгляд на своего брата. Бруно попятился. Он внезапно вспомнил, как сестра упрекала его, чтобы он не сорил на кухне. Но на её губах появилась улыбка, и её звенящий, словно колокольчик, смех привёл Бруно в замешательство.

— Поверить не могу. Ты до сих пор это делаешь. Знаешь ведь, что это не работает.

Бруно возмущённо скрестил руки на груди, на мгновение забывшись. 

— Неправда! Ещё как работает!

Джульетта покачала головой, не переставая улыбаться. Она расставила кастрюли и сковородки на плите. На столе уже лежал пакет фасоли, свежие авокадо, десяток яиц, кусок мяса и гроздь плантанов.

— Братец мой, ты единственный, кто когда-либо верил в эти суеверия. Достань, пожалуйста, рис.

Бруно безо всякого энтузиазма выволок мешок риса из нижнего ящика и взвалил его на стол, не забыв при этом недовольно фыркнуть.

— Пепа тоже в них верила.

— Пепа не хотела тебя обидеть, — сказала Джульетта. — Кроме того, мы все знали, что проблема была вовсе не в неудаче.

Бруно стыдливо отвёл взгляд. Ему не нужно было напоминать, что проблема всегда была в нём самом, и это то, от чего он никак не мог избавиться ни своими ритуалами, ни навязчивыми привычками, выработанными чтобы хоть как-то оградиться от преследовавших его видений будущего. Он так и не смог избавиться от себя.

Джульетта оторвала брата от мрачных мыслей, взяв его за руки. На фоне его грязных рук, её загрубевшие пальцы выглядели нежными, а их прикосновение одновременно обжигало и заставляло прильнуть поближе.

— Lo siento⁽¹⁾, Бруно, я лишь хотела сказать, что проблемы-то никакой и не было.

Бруно нахмурился. Его губы задрожали. Слова сестры вызвали необъяснимую тяжесть в груди. В ответ он смог лишь выдавить из себя тихое: 

— Я не убивал ту рыбку.

Джульетта печально улыбнулась.

— Я знаю, Бруно.

Бруно рассеянно запустил руку в свои лохматые кудри, нащупав пальцами песчинки, которые он всё никак не мог вытряхнуть.

— И я… и тот дождь я тоже не хотел вызывать… Я просто хотел помочь, но… я вечно всё делаю только хуже. Я и мой… мой чёртов дар.

— Бруно, — Джульетта аккуратно убрала пряди волос, упавшие ему на лицо. — Ты мой брат, Бруно. Знаю, ты всегда разделял любовь Камило к шуткам и проказам, но ты никогда не шутил со злым умыслом. Ты не хотел никому навредить.

— Тогда почему? — он отпрянул, прижимая горящие руки к груди. Крысы на его спине засуетились. К горлу подкатило горькое чувство обиды. — Ты правда во всё это верила? А то… а то, что пела Пепа? Я всегда… — его голос скрипнул, и он прокашлялся. — Я всё это время был здесь. Я всё слышал. И я знал, я знал цену своего решения, но если ты знала, то почему не…?

Взгляд Джульетты смягчился.

— Бруно, ты знаешь свою сестру. У неё на всё есть своё мнение, и она доверяет только ему. Может, она и решила никогда тебя не упоминать, но лишь потому, что ей было легче забыть, нежели помнить о том, что она потеряла. Да, я должна была вмешаться, должна была что-то сказать, но я всегда держала свои мысли при себе, даже когда не стоило, — её тон напомнил ему о тех временах, когда Джульетта успокаивала их с Пепой после очередного кошмара. — Но я старше Пепы, и она не смогла заставить меня изменить моё мнение. Я никогда не пела с ними ту песню.

Бруно машинально выпалил, не поднимая глаз: 

— Старше на пять минут.

Он тут же поморщился от сказанного. Сила привычки.

Она улыбнулась и похлопала его по щеке.

— Узнаю своего братца, — её тон стал деловым. — Нам нужно пару стаканов риса, отмерь, пожалуйста… так, только без крыс.

Он замер на середине движения. Одна из его крыс уже потянулась за мерным стаканом, любезно предоставленным Каситой. Издав неловкий смешок, Бруно отдёрнул руку и прогнал грызуна, дав ему заползти обратно в складки руаны. После этого он зачерпнул стаканом немного риса из мешка. Пронаблюдав эту картину, Джульетта закатила глаза и принялась нарезать мясо. На её губах заиграла ласковая улыбка.

— Пепа любит тебя, Бруно. Своим уходом ты разбил ей сердце. Разбил нам всем.

Бруно робко поднял взгляд, но так и не нашёлся что ответить. Джульетта цокнула языком и покачала головой.

— А, а, а, что это ещё за виноватый взгляд? Дай мне договорить. Я хотела сказать тебе спасибо.

Бруно замер с широко раскрытыми глазами: 

— А? Ч-что? Мне? За что?

— Ты пожертвовал собой, чтобы защитить Мирабель. Если бы мама тебя не простила, я бы сама за тебя вступилась, — Джульетта выпрямилась, напомнив Бруно о непробиваемом упорстве, присущем всем членам их семьи. — Не надо передо мной извиняться. Тебе не за что просить прощения. Не в моих глазах.

Она рубанула ножом с такой силой, что Касита задребезжала плиткой. Бруно сглотнул, глядя на мелко нарубленное мясо.

— Да-да, конечно, mi hermana⁽²⁾. Я даже не думал с тобой спорить… — он поднял руки в знак примирения. — Уж точно не когда ты с ножом в руке.

Джульетта с улыбкой наблюдала, как он путается в словах.

— А у тебя есть здравый смысл, Бруно. Прямо как у Мирабель.

Он поставил на стол стакан с рисом. На его щеках проступил румянец.

— Не знаю, она довольно смышлёная.

Джульетта подмигнула ему.

— Вся в нас.

Бруно смущённо отвернулся, стараясь не придавать значения тёплому чувству в груди. Заметив это, Джульетта кивнула на большую кастрюлю, стоявшую на плите.

— Добавь туда соли. На удачу.

Робкая улыбка Бруно на мгновение озарила кухню ярче самого солнца. Он медленно взял миску с солью и, ощутив её вес в своей руке, впервые за долгое время почувствовал себя нужным.

— Конечно, — улыбка стала шире, а взгляд преисполнился надежды. — На удачу.

1) (исп.) прости

Вернуться к тексту

2) (исп.) сестра моя

Вернуться к тексту