Гвидон (джен)

Сегодня для Януса Полуэктовича было особенное утро. Утро тотального избавления от увесистого куска прошлой жизни, который висел у него на шее уже лет триста с небольшим. Идеального подходящего места для этого самого куска на островах не было, и у призрака из-за этого весь фен-шуй шел коту под хвост. Два с лишним года он не знал, куда бы себя деть и как бы извернуться, чтобы у него нигде не свербило и не болело от наличия на островах Таллэ этого совершенно ненужного им элемента, нарушавшего не только пространственно-временные связи, но и делавшего самого Яна весьма и весьма уязвимым.

Элемент этот сейчас под воздействием заклинания левитации парил чуть позади Яна, замотанный в снежно-белую простынь.

Господин Невструев огляделся. Кладбище было не слишком-то заполненное, поэтому мест для сохранения главного призрачного сокровища после знаменитой пиратской доски Уиджа было навалом. Погуляв по аллеям и поразглядывав незнакомые надгробия почивших островитян, Янус вышел к северной кладбищенской части, где почти никого не было, кроме подрагивающих на ветру пухлых аптечных ромашек. Это место вицеаркканцлера устраивало как нельзя лучше.

Он обернулся, обнял простынь вместе с загадочным предметом внутри и потащил его уже на руках в центр солнечной полянки. Где-то сзади должна была идти Янусова аспирантка, которую он взял себе в помощь. Видно ее не было — наверное, застыла у какого-нибудь красивого надгробия или статуй у склепов.

Призрак присел и аккуратно уложил свою ношу на ромашки. Из-под светлой ткани на секунду показалась тонкая мальчишеская ладонь, но Ян ловко спрятал ее обратно, поднялся и отошел на пару шагов.

Молча направив на цель волшебную палочку, он чуть дернул ее кончиком, и с него сорвался столп огня, охвативший худую человеческую фигурку в простыне. Янус болезненно сморщился, прижал правую ладонь с палочкой к груди и отвернулся. Ощущения были не из приятных.

— Лена? — сипло позвал он, разглядывая сизый дым, уносящийся в сторону моря, — как прогорит, затопи полянку. Не дай-то Кракена кто это... подберет или съест, чего хуже. Конечно, остаться ничего на этом месте не должно, но подстраховаться нужно — меня беспокоит и октарин, и то, что, — он не глядя указал на пламя, — притащилось сюда из черт знает какого места и времени. А вода все-таки все смоет и сдержит.

— Отойдите, — Лена оперлась на одно из надгробий и подперла щеку, глядя, как прогорает мальчишечье тело, закутанное в простыню. Особенного уважения к старым могилам она не питала и ковыряла пальцем крошащуюся трещину в чьем-то имени. С уважением к старым телам дело обстояло сложнее, но вряд ли ей еще можно было от чего-то морщиться, проработав столько лет на заводе.

Лена ожесточенно потерла пальцами переносицу. Скоро у нее должна была пропасть возможность нормально колдовать, но она надеялась, что протянет хотя бы до конца этого года без возможных эксцессов и взрывчатых заклинаний вместо агуаменти. Надежда была такой же призрачной, как ее научный руководитель, поэтому боцман нервно притаптывала подошвой кладбищенскую траву и размазывала ее по земле, пока дым над поляной совсем не рассеялся. Ленка погладила ступней комья земли под ногами и расплющила их, покрепче упираясь в сухой грунт.

Первыми подмыло несколько старых могил по краям поляны и носки Ленкиных сандалий. Вода из подземных рек поднималась медленно, поэтому процесс затопления был из тех, которые можно увидеть в фильмах с претензией на красивую картинку. В них из воды выходили духи, но на Шон Каллен в нее уходил пепел. Когда из виду скрылись ромашки и непрогоревший ошметок льняной простыни, Ленка вдавила ступню в чавкнувшую землю сильнее и помассировала костяшкой лоб. Волшебником она была, откровенно говоря, так себе, весьма ленивым и не практикующим — такие масштабные фокусы выходили у нее с трудом. Особенно к лету и в напряженные моменты. Так уж вышло, что и лето, и нервозность имели место быть.

Мисс Лис встряхнула мокрой ногой, отчего по озерцу пошла рябь, и смахнула остатки воды с подошвы.

— Пойдемте, Ян Полуэктович. Не знаю, как насчет смыть и сдержать, положусь на компетентность профессора Эйбса в этом вопросе, он нам это читал. Но нырять в кладбищенские озера — точно не из тех вещей, которыми занимаются нормальные люди. Никто вас не найдет.

Вода была мутной и с прозеленью из-за грязи и поднявшейся со дна травы. Лена поджала губы, тронула Яна за локоть и направилась к выходу с кладбища, по звуку шагов за спиной слыша, что Янус Полуэктович идет где-то позади и, может быть, застревает у красивых статуй, которые не разглядел.

Алик проследил глазами, как парочка волшебников скрывается за раскидистыми зелеными ветлами, подождал еще немного и выбрался из-за чьего-то богатого склепа, в чьей тени провел сегодняшнее утро. Видимо, при жизни маг-владелец такой усыпальницы мог позволить себе вещички получше гранитного камня у макушки. Что же, теперь его щедрость к собственному эгоизму играла неплохую роль в деле помощи бродягам укрыться во время дождя или бездомным собакам зимой.

Моряк отпил из зеленой бутылки зелье и скривился. Чертова ведьма-капитан прокляла его так, что мало какие отвары помогали, и, не смотря на внешний вид стройного и не сказать, что совсем уж отталкивающего молодого мужчины, альбатросом он себя чувствовал куда больше. Особенно, когда находил перо в волосах или очень хотел свежей рыбы.

Сигарета в пальцах дотлела и обожгла ладонь, Алик, хрипло ругнувшись, кинул ее в открытую дверь склепа на каменный пол, с хрустом размял шею и направился к мутному пруду.

Тот был не большой, но, видимо, получился глубоким. И на его дне медленно образовывалось нечто, что могло было бы исчезнуть, если его не найти и если им не воспользоваться в ближайшее время.

Альбатрос не колдовал — был обычным жителем Малых Небочесов, но октарин нутром чувствовал, а волшебные штуки любил больше, чем ром. Но не больше, чем клипер, конечно.

Ко всему на островах Алик относился ровно. Фавны, магические лавки, феи, дирижабли, волшебная школа — все было ничего. Но только не баба на его корабле. "Королеву" он желал обратно под свое начало уже столько лет, сколько помнил себя в перьях. И знал, что когда-то да подгадает момент, как сейчас, когда бдительность будет потеряна на секунду.

Из недавно вычитанных статей в колдосети о вынес одно — секунда понятие очень растяжимое.

Парень быстро разделся. К грязной воде пирату было не привыкать, поэтому он без брезгливости и судорог нырнул вниз, стараясь подплыть к маячившему среди затопленных ромашек белому лоскуту. Янус сжег здесь наполненное октарином тело волшебника, причем, волшебника из далекого-далекого прошлого. Свое тело. Алику казалось, что любой предмет из временной петли мог бы создать при уничтожении нечто, похожее на портал. А уж тело волшебника — тем более. Такой вещи пропадать было нельзя.

Оставалось только доплыть до размытого водой костра и проплыть сквозь него. И прошлое можно будет поменять. Одним движением.

Но когда до куска простыни оставалось несколько десятков сантиметров, импульс, похожий на глухой удар, выплеснулся из костровища и выкинул Алика из воды на чью-то грязную и замытую могилу.

Пират трехэтажно выругался и раздраженно оделся в подмоченную грязной водой одежду. Вода в пруду была гладкая, как грязное зеркало.

Видимо, для прохождения сквозь опять нужны волшебники. И лучше несколько.

На всякий случай.

* * *

Казалось, с плеч упал груз размером с внучкиного слона, не меньше. На ходу повыше закатав рукава клетчатой рубашки, Ян плечом толкнул дверь в Зал и, зевая, зашел внутрь него.

Было по-летнему тихо, как тихо может быть только в замке днем в июле. Океан за окнами урча переговаривался с вопящими чайками, еле слышно тикали двойные часы на главной башне, легкие занавески поднимались и опускались от ветра. Янус довольно прищурился и наклонился к скатерти:

— Давай нынче какао, золотко.

Золотко звякнуло хрустальным графином в своем центре и выдвинуло призраку высокий бокал черного кофе.

Ян слегка нахмурился, но особого значения этому не придал — скатерти были женщинами с характером, мало ли, может, не понравилось обращение "золотком".

Ударной дозой молока забелив темноту напитка, вицеаркканцлер двумя ладонями сжал бокал и направился к своему дивану, собираясь дочитать второй том сказки про Хаула и вообще отдохнуть перед будущей дерганой сессией этого года.

Усевшись и обложившись подушками для дополнительного уюта, профессор Невструев встретился взглядом с глазами графа Калиостро на портрете, что висел над канцлерским столиком, улыбнулся ему и слегка приподнял бокал, будто приветствуя старого товарища.