Я люблю тебя очень, мне очень жаль, что мы умрём (гет)

Кёсем султан расхаживала по своим покоями во дворце Манисы. Прошло уже больше пяти месяцев, как она находилась тут, и никто из её детей ни разу не соизволил навестить её. Только Гевхерхан, её нежный цветочек, писала ей письма и докладывала обо всем, что происходит в Топкапы. Умом Кёсем понимала, что Мурад запретил своим братьям и сёстрам навещать свою Валиде, а также писать ей письма. Но легче от этого не становилось, всё равно было очень больно и обидно, что никто, кроме Гевхерхан, не осмелился даже небольшую весточку отправить. Теперь женщине казалось, что только её старшая дочь искренне любит свою мать, раз осмелилась пойти против приказа брата-повелителя и писать ей.

Из последнего письма дочери Кёсем узнала, что чума добралась и до столицы, что было вполне очевидно, ведь болезнь гуляет по стране уже несколько недель и окутала почти всю Османскую империю. Остальные её дети чувствовали себя более, чем хорошо, правда пугало состояние Ибрагима, который, казалось, с каждым днём всё больше сходил с ума. Так же Гевхерхан предупредила, что будет писать немного реже, потому что Мурад начал что-то подозревать, а ни ей, ни Кёсем не надо, чтобы про их переписку узнали.

Единственным лучиком света во всей этой непроглядной тьме было то, что её сын-повелитель отослал вместе с ней верного друга Хаджи и дорогого сердцу Кеманкеша, с которым она чуть больше года состояла в тайных запретных отношениях, о которых знал лишь Хаджи. Кёсем не представляла, что бы с ней было, если бы Мурад оставил её Мустафу в Стамбуле. Наверное, она бы просто сошла с ума от тоски по любимому и детям.

Султанша вышла на балкон и вдохнула аромат приближающейся осени. Деревья постепенно окрашивались в золотые и красные тона, земля в некоторых частях сада покрылась багряным ковром, птицы тихо напевали какую-то незатейливую мелодию, а лёгкий ветерок трепал волосы госпожи. Она простояла на балконе около пятнадцати минут, пока не позвала верного евнуха.

— Хаджи, прикажи, чтобы готовили мою лошадь, и Кеманкеша предупреди. Я хочу покататься в лесу.

— Госпожа, может не стоит? — робко произнёс слуга Кёсем. — Всё-таки чума…

— Хаджи, ради Аллаха, какая может быть чума в лесу? — возвела глаза к небу. — Мне надоело целыми днями сидеть в четырёх стенах и заниматься никому не нужными делами!

— Хорошо, госпожа, как пожелаете, но всё же будьте осторожны, — женщина лишь кивнула, давая понять, что услышала слова евнуха.

Через полчаса Кёсем уже была переодета для конной прогулки и в сопровождении Хаджи шла к конюшне, где её ждал Кеманкеш. Он помог ей забраться на лошадь, и в следующую секунду они уже мчались в сторону леса, что находился подле дворца.

«Ах, госпожа, знали бы вы, что вашего покорного раба терзают плохие предчувствия! О, Аллах всемогущий, сохрани для нас нашу султаншу! Чувствую я — беда случится, не допусти этого, о Всевышний!» — переживал евнух, провожая взглядом валиде султан и её кетхюду.

Мужчина и женщина направлялись к небольшому озеру, которое находилось недалеко в лесу. В Топкапы их местом встреч был тайный сад Кёсем султан, но в санджаке его нет, тогда Кеманкеш нашёл это озеро, которое стало хранителем их тайной любви. Вот уже полгода они приезжают сюда и забывают о своих статусах, положениях, обо всём, что было неважно, и отдавались во власть чувств.

Кёсем и Кеманкеш ехали медленно, наслаждаясь тишиной и спокойствием осеннего леса, справа что-то зашуршало, и затрещали ветки — это молодой олененок испугался двух всадников и поспешил скрыться меж больших деревьев. Они молчали, слова сейчас были абсолютно не нужны.

Через десять минут спокойной езды показался тот самый заветный водоём. Валиде султан и её бравый воин спешились и привязали лошадей к ближайшему дереву. Дальше их прогулка проходила пешком вдоль берега озера. Первым прекрасную тишину нарушил Кеманкеш, заметив, что его любимая госпожа с самого утра немного поникшая:

— Что случилось, душа моя, я вижу, что тебя что-то гнетет?

— Ничего, просто вспомнила день, когда Мурад выслал меня, — Кёсем глубоко вздохнула, — Вроде бы уже полгода прошло, а ощущение будто бы это произошло только вчера…

— Ты звал меня, сынок? — спросила Кёсем султан, когда переступила порог покоев падишаха.

— Как вы могли, валиде?! Как осмелились на такое?! — кричал Мурад.

— О чем ты, мой лев? — попыталась изобразить удивление Кёсем.

— Не стройте из себя невинную овечку, валиде! Я много раз предупреждал вас, чтобы вы не совались в дела государства, но вы предпочли проигнорировать мои слова.

— Мурад… — начала было женщина, как сын перебил её:

— Замолчите! Собирайте вещи, валиде. Вы едете в Манису. Как надолго не знаю, но на быстрое возвращение не рассчитывайте. Возможно, вы останетесь там навсегда, — слова мужчины прозвучали, как смертный приговор для Кёсем.

— Ты не посмеешь, — прошипела женщина, угрожающе глядя на сына.

— Уже посмел. А теперь уходите!

Разъяренная Кёсем выбежала из покоев падишаха и направилась в сторону гарема.

Кёсем проснулась раньше восхода солнца, а точнее её разбудил верный Хаджи. Султанша приказала ему принести крепкий кофе и позвать девушек, чтобы подготовили её к скорому отъезду. Женщина стояла перед массивным зеркалом, пока одна служанка заплетала её длинные каштановые волосы в строгую причёску, а другая одевала ей серёжки и расправляла платье. Наряд Кёсем был довольно простеньким: тёмно-синее платье без лишних кружев и золотых узоров, сапфировые серёжки в тон платью, и такая же небольшая диодема. Когда девушки одели на плечи валиде султан тёплую накидку, она вышла из своих покоев в сопровождении Хаджи и направилась в сад.

Возле кареты стояли все дети Кёсем, кроме Мурада, который не посчитал нужным проводить мать. Женщина подошла к ним и позволила каждому поцеловать свою руку.

— Хорошей дороги, валиде, дай Аллах, вы скоро вернётесь к нам, — сказала Гевхерхан, вставая из поклона.

— Аминь, дочка. На тебе я оставляю гарем, следи тут за всем и за своими братьями и сестрой, — девушка лишь грустно улыбнулась и кивнула в знак согласия, — Атике, а ты следи за моим вакфом, Эстер хатун тебе поможет.

— Конечно, валиде.

— Касым, Ибрагим, Баязид. Мои храбрые львы, мои шехзаде, берегите друг друга и защищайте сестёр.

— Надеюсь, вы скоро вернётесь, валиде, — произнёс Касым, — Без вас этот дворец опустеет.

Кёсем сморгнула подступившие слёзы. Она должна быть сильной, ради детей и себя самой. Женщина подошла к карете, возле которой стоял Кеманкеш, и виновато посмотрела на него.

«Я же просил тебя!» — кричали его тёмные глаза.

«Прости…» — отвечали её голубые.

Когда Мурад сказал о своём решении отправить мать в Манису, она почувствовала жгучее желание увидеть своего Мустафу, уткнуться лицом в его грудь и получить такую необходимую сейчас поддержку. Она не помнила как дошла до его покоев, не помнила о чём думала в тот момент, помнила лишь, как стража сказала: «Кеманкеш ага покинул покои». Так и не увидев мужчину, Кёсем направилась в свои покои и больше оттуда не выходила. Силы, как физические, так и моральные, давно закончились.

Кетхюда валиде султан подал ей руку, и та, приняв её, села в карету. Кеманкеш, напоследок поклонившись султаншам и шехзаде, забрался на коня и дал кучеру знак ехать. Карета двинулась и скрылась из поля зрения, навсегда увозя Кёсем султан из дворца Топкапы.

— Кёсем! — окрик Кеманкеша вырвал женщину из омута воспоминаний, и она вопросительно уставилась на мужчину, — Не надо так волноваться, моя прекрасная султанша. Уверен, повелитель скоро простит тебя и вернёт в столицу. Поймёт, как сложно без матери, — воин подошёл к Кёсем и обнял её со спины, пытаясь поддержать в такое нелёгкое для неё время. Она только сильнее прижалась к его груди и прошептала:

— Ты не знаешь моего сына, Мустафа. Своё упрямство он унаследовал от меня, а ты ведь знаешь, что если я чего-то захочу, уже ничто меня не остановит. Даже если он утопит в болоте и себя, и государство, никогда не попросит у меня помощи.

— Знаешь, мысли материальны, я верю, что всё наладится, и ты верь. Тогда всё пройдёт, — мужчина уткнулся носом в шелковистые волосы госпожи и вдохнул их цветочный аромат, — К тому же, у всего есть свои плюсы: тут мы можем чаще видеться. В Топкапы я очень скучал по тебе и с нетерпением ждал новой встречи, а тут я могу быть почти всегда рядом с тобой.

— Только это меня радует сейчас. Мне тоже очень не хватало тебя, мой Мустафа, и в наши мимолетные встречи я не могла полностью насладиться тобой и твоей любовью.

— Я очень люблю тебя, Кёсем.

— И я тебя, — женщина развернулась и прильнула к сухим губам своего возлюбленного. Сначала поцелуй был нежным и чувственный, но вскоре парой завладела страсть, и поцелуй стал более глубоким и жадным. Они отстранились друг от друга, только когда лёгкие стали гореть от нехватки воздуха.

— Надо бы возвращаться, Кеманкеш. А то Хаджи изведется весь, — Кёсем по-доброму усмехнулась, на что мужчина лишь недовольно закатил глаза.

— Уже?

— Уже. К тому же у меня есть бумаги, которые надо разобрать. Да, и у тебя, наверняка, дела есть.

— Хорошо, любовь моя, — женщина направилась к лошадям, но была остановлена резким движением Кеманкеша. Он схватил её за предплечье и дёрнул на себя:

— Ты от меня так просто не уйдёшь! — прошептал прежде, чем впился в её манящие губы поцелуем, наполненным любовью и нежностью.

Обратно они ехали неспеша, растягивая столь прекрасный и спокойный момент, что происходит крайне редко. Всё это время Кеманкеш не отрывал взгляда от Кёсем, лишь изредка наблюдая за дорогой.

— Ну и что ты на меня так смотришь? Скоро дырку во мне прожжешь.

— Разве я не могу любоваться красотой своей прекрасной госпожи? — невозмутимо ответил вопросом на вопрос.

— Ах, Кеманкеш, был бы здесь Хаджи! — мило засмеялась Махпейкер, чуть покраснев от его тёплых слов. Уж сколько лет она не слышала искренних комплиментов, наполненный чистым восхищением, особенно от мужчины.

— Только его нам не хватало! Итак постоянно хвостиком ходит за нами.

— Мустафа, прекращай цепляться к нему, он просто волнуется. И небезосновательно, между прочим, — заметила Кёсем, недовольно прищурившись на Кеманкеша.

— Ладно-ладно, — сдался мужчина, не желая спорить с султаншей, что в принципе, является совершенно бесполезным занятием — не переспоришь.

Кёсем задумалась о чем-то своём и совсем не заметила, как из кустов выползла небольшая змея. Но вот её лошадь, заприметив пресмыкающееся, резко отскачила, поднялась на дыбы и громко заржала. Женщина, не удержавшись в седле, оказалась на земле. Кеманкеш, осознав происходящее, поспешил успокоить напуганное животное, дабы то случайно не затоптало султаншу. Виновница переполоха давно скрылась в лесу, а лошадь Кёсем только-только перестала паниковать. Мустафа быстро слез со своего коня и подбежал к любимой, которая всё ещё сидела на земле, держась за локоть.

— Душа моя, ты в порядке? Ранена? — мужчина стал осматривать её в поисках травм.

— Всё хорошо, Мустафа, — поспешила успокоить взволнованного воина, — Только руку поцарапала, ничего серьёзного, — Кеманкеш аккуратно взял предплечье Кёсем и повернул её руку, чтобы посмотреть на пострадавший локоть. Платье было порвано, виделся порез, из которого только начала сочиться кровь. Воин оторвал небольшой кусочек ткани от её плаща и перемотал руку.

— Спасибо.

— Не за что, — он помог женщине встать и ещё раз оглядел её, — Больше нигде не болит?

— Нет, только локоть.

— Хорошо, — Кеманкеш запрыгнул на своего коня, а после быстрым движением посадил перед собой Кёсем. Поймав её вопросительный взгляд, поспешил объясниться:

— Я не позволю тебе ехать на лошади с одной рукой. Не дай Аллах, ещё где-нибудь упадёшь, — Кёсем лишь благодарно улыбнулась и положила голову ему на плечо.

Остальная часть пути до дворца прошла без происшествий, и они быстро добрались до конюшен, где их уже ждал Хаджи. Как только он узнал, что случилось с Кёсем, начал тихо возмущаться себе под нос и бормотать что-то по типу «Я же просил быть осторожнее!», но эти слова всё же были услышаны госпожой и её воином. Евнух позвал лекарей и отвёл женщину в её покои. Лекарша на вид чуть старше Кёсем обработала рану и с поклоном удалилась по своим делам. Валиде султан занялась важными бумагами и до конца дня разбирала их.

Солнце уже спряталось за горизонтом, госпожа дочитала последний документ, оставила на нём свою подпись и позвала евнуха:

— Зови девушек, Хаджи, я хочу спать.

— Слушаюсь, султанша, — через несколько минут в покои зашли несколько служанок и начали готовить женщину ко сну. Её взгляд зацепился за девушку, которая была ей не знакома.

— Кто ты, хатун? Я тебя раньше не видела, — обратилась Кёсем султан к девушке.

— Моё имя Караса, госпожа. Я в гареме всего несколько месяцев, вчера одна калфа подошла ко мне и сказала, что теперь я буду служить вам, — промолвила девушка. Караса — тёмная. Кёсем осмотрела новую служанку и поняла, что ей дали такое имя за густые чёрные, словно ночь, волосы и такие же тёмные глаза.

— Откуда ты, сколько лет?

— Мне семнадцать, госпожа, я родом из Венеции.

— Ясно, — ответила Кёсем, скривив лицо, когда другая хатун слишком сильно дёрнула волосы, пока расчёсывала их.

— Простите, госпожа…

— Свободны, — махнула рукой Кёсем султан, — Караса, принеси мне молока с мёдом, — девушки ушли, а через несколько минут вернулась новая служанка со стаканом в руках.

— Можешь идти, — Караса, поклонившись, покинула покои Валиде Султан.