Мой пахнущий мокрым лесом зверь (гет)

Сириус тихо-мирно шёл по своим собачьим делам в собачьем же облике, когда некто бесцеремонно схватил его за загривок.

“Эй!” — лязгнул зубами Блэк, обернулся и прикусил язык — на Грозного Глаза Грюма зубами лучше не щёлкать, это самая последняя шавка в подворотне знает. А то мало ли, какие рефлексы сработают у старого аврора.

— Тише, — сказал Грюм, презрительно морща рот. — У меня тут кой-чего подозрительное. Не помешает твоя помощь, пёс.

На самом деле Грюм хотел сказать “псина подзаборная”, но сдержался. Сириус прочёл по его глазам, что тот хотел его назвать как-то иначе, но уточнять не стал. И без того наслышался нелестных эпитетов от своей матушки.

“Пойдём”, — коротко кивнул Блэк и слегка вильнул хвостом. Мол, понял-принял, показывай, что там у тебя.

Человек и собака подошли к лесу. Сириус принюхался, Грюм сплюнул.

— Смотри, — сказал аврор, показывая на полустёртый след растопыренной лапы, отдалённо напоминавшей волчью. Сириус негромко зарычал. — Да, малой, всё правильно понимаешь. Но меня беспокоит даже не то, что оборотень умудрился забрести в наши края, а…

Аврор смел посохом горстку листьев, опавших на тропинку, и рядом с отпечатком ноги оборотня Сириус увидел след женской туфельки. И туфелька эта должна была быть на высоченном каблуке. Точно не та обувь, в которой здравомыслящие женщины ходят в лес.

Сириус попытался принюхаться ещё раз и оглушительно чихнул. Как неудачно его настиг насморк! Будь он здоров, он мог бы прислушаться к тончайшим оттенкам оставленных запахов и узнать о тех, кто их оставил, немного больше; а так — только идти по следу. Пёс уткнулся носом в траву и побрёл вперёд. Грюм, помедлив, пошёл за ним.

Это было осеннее утро. Мягкий золотистый свет проскальзывал между дубовыми листьями и падал на лесную подстилку. Земля ещё не забыла летнее тепло и отдавала его уже прохладному воздуху, так что касаться её лапами доставляло Сириусу особенное удовольствие, как будто бы он касался любимой женщины. Одной из любимых женщин. В такие дни очень приятно выбраться в ближайший парк и предаться бурной любви в единении с природой, только нужно избегать мест скопления еловых иголок, иначе дама будет очень недовольна…

Грюм громко хрустел сучьями, чем немало раздражал Сириуса. След свежий, но не настолько свежий, чтобы бояться, что их обнаружат, вот только Сириусу в принципе не нравились громкие звуки и неряшливость при ходьбе. Сколько он ругал Питера за шарканье! Особенно неприятно это, когда вы вчетвером крадётесь по ночному Хогвартсу под мантией-невидимкой…

След вёл всё дальше, из светлого подлеска в ельник, из тёмного ельника в дубраву. Острый каблук женщины оставлял глубокие вмятины в мягкой почве, так что идти по нему было легко, даже тривиально. Сириус даже начал подозревать, что Грюм его взял не в качестве следопыта, а чтобы спину прикрыл в случае чего. Но он был не против. Наоборот, хотелось как-то реабилитироваться после давешнего инцидента. Неловко тогда вышло…

Волшебник и пёс остановились. Дубраву наполнял щебет беззаботных птиц, а следы оборотня стали меньше и уже больше походили на человеческую стопу, чем на волчью лапу.

— Превращается обратно, — сказал Грюм. Сириус согласно вильнул хвостом. — Уже близко. Тише.

“Сам тише”, — лязгнул зубами пёс, зная, что Грюм его не поймёт. Но тот действительно начал ступать осторожнее, практически красться. Оба чуяли каким-то интуитивным чутьём, что те, кого они преследуют, совсем рядом, и каждый уже начинал прокручивать в голове, что будет делать, если дойдёт до драки: сразу после трансформации оборотень будет чувствовать себя плохо, но если он ещё не завершил обратное превращение, то нечеловеческая сила ещё будет при нём, и нужно это учитывать. Женщина: кто она? Волшебница? Похищенная маггловская девчонка? Но она шла добровольно, не сопротивлялась, а оборотень не способен наложить Империо в своей звериной форме. Вероятно, она колдунья и с ним заодно, а тогда…

— Постарайся отвлечь гада, пока я разбираюсь с дамой, — резюмировал их общие мысли Грюм, и Сириус с неудовольствием кивнул. Знаете то чувство неловкого диссонанса, когда за окном ливень, и вы уже рукой тянетесь к зонтику, и тут ваша мама или жена говорит: “Дорогой, не забудь зонтик!” — и возразить нельзя, и согласиться как-то странно? Это было оно. И всё же необходимо было признать, что Грюм был прав, и перед потенциальной схваткой лучше на всякий случай проговорить очевидные вещи, чем в процессе убедиться, что они были очевидны не всем.

Полянку, освещённую тёплыми солнечными лучами, как будто прожектором в театре, Сириус приметил издалека. Она была слишком хороша и как будто напрашивалась поучаствовать в каком-нибудь представлении. А будет ли это мистическое действо или батальная сцена — не так уж и важно. Но когда двое подкрались поближе и выглянули из-за кустов, к зрелищу, представшему перед их глазами, они оказались не готовы.

Первым очнулся Сириус. Он выпрыгнул в центр поляны, в прыжке перевоплотился и оттолкнул Люпина от Алисы Лонгботтом.

— Алиса! — кричал он, тряся её за плечи. — Как ты могла?!!

Грюм понял, что скрываться дальше бессмысленно, встал в полный рост и начал отряхиваться. На девушку, одетую в чрезвычайно легкомысленные ремешки и высокие сапоги на шпильке, он старался не смотреть. Люпин, стремительно лысея по всей площади своей поверхности, ничего не говорил и только строил грустные глаза. Щекотун его стремительно уменьшался и опадал.

— Как ты могла так поступить! — продолжал Сириус своё выступление. Сам он был абсолютно, безбожно наг, но это его ни капли не смущало. — Неужели ты забыла о наших чувствах!

— Какие чувства? — удивилась Алиса, отстранила Блэка и завернулась в мантию, на которой лежала. — Мы же договаривались — секс без стеснения и обязательств. А чувства у меня с Фрэнком.

— А Ремус? — не унимался Сириус, драматично показывая на уже полностью очеловечившегося Люпина. — А о его чувствах ты подумала? Что он…

— А можно я сам по… — “…забочусь о своих чувствах”, хотел было интеллигентно вставить Люпин, но друг и любовница его перебили.

— Нет!

— Нет! И вообще, — добавила Алиса. — Мне всегда было интересно попробовать с настоящим оборотнем.

Грюм закатил глаза и в качестве жеста доброй воли пожертвовал свой плащ Люпину. С возвратом, естественно.

— Я… — хотел было сказать Сириус, но Алиса продолжила:

— Молчи! Ты хорош, не поспоришь, но ты всё-таки пёс, пусть и крупный, а не волк, и тем более не… — Глаза девушки подёрнулись мечтательной поволокой. — Не сильный и мощный зверь, способный победить волшебника один на один. Не сумасшедший возлюбленный Луны. Только настоящий оборотень способен отдавать страсти всего себя, без остатка…

Она поперхнулась слюной, что вывело её из области фантазий, и увидела, что все трое мужчин смотрят на неё как-то не так. Недоверчиво. Или осуждающе?

Грюм отвернулся и сделал вид, что его здесь нет. “Это меня не касается", — демонстрировал он всем своим видом. “Сами разбирайтесь”. Сириус был возмущён, но не знал, ему было обиднее за себя или за друга. Люпин сидел с видом полного смирения. Возможно, он просто радовался, что ему перепало.

— Кстати, Ремус, Сириус, — попыталась разрядить обстановку Алиса. — Может, в следующий раз попробуем… втроём?

На этом терпение Блэка лопнуло, он встал, поднял несопротивляющегося друга за локоть и сказал:

— Пойдём, Лунатик. Спасу тебя от этой сумасшедшей. И в следующий раз выбирай девушку повнимательнее.

Они трансгрессировали, а Грюм подошёл к Алисе и, хмыкнув, произнёс:

— Пойдёмте и мы, коллега. Кажется, мне нужно преподать вам пару уроков скрытности, а то это уже никуда не годится… Другими словами: поймаю ещё раз — убью!