В одно окно смотрели двое (джен)

Это произошло промозглой пасмурной весной. От слякоти и сырости хотелось скрипеть зубами и ругаться на столь же несчастных и угрюмых прохожих в трамвае, которые точно также, преодолевая станцию за станцией, на «автопилоте» добирались до своего рабочего кресла и впопыхах растворяли крутым кипятком в кружке «Нескафе 3 в 1». Кто побогаче — бежали до ближайших бизнес-центров за гораздо более изысканным латте или чем-то подобным. Типичное городское утро.

— Остановка «улица Восточная», — еле разборчиво гласил громкоговоритель, однако все местные уже привыкли и прекрасно понимали то, что говорит неизвестный диктор. Особенно ему были благодарны те, кто застрял в толпе и держался лишь за счёт впереди стоящего, не различая окон среди множества голов. И я был одним из них. Держаться было не за что, поэтому, расставив ноги как можно шире, я старался держать равновесие, чтобы не повалить на очередном повороте пассажиров как домино. В наушниках уже пятый раз играла песня «Альтернатива» группы «Дайте танк(!)», постоянно прерываясь на вибрацию и раздражающее пиликанье от входящих сообщений. Мне не нужно было даже поднимать телефон, чтобы понять то, кто мне пишет и что конкретно. Но это начало чересчур раздражать. С огромным трудом я всё таки выудил телефон из кармана, нервно набирая товарища.

— Скоро буду уже, на «Бажова» почти! — Рявкнул я раздраженно.

— Выходи на «Музкомедии», я уже здесь, на остановке ждать буду, — бодро ответил парень по ту сторону «провода»,вообще не обижаясь на моё утреннее хамство.

— Всё, давай, мне неудобно. Скоро буду, — быстро ответил я и отключился, начав протискиваться сквозь пассажиров поближе к выходу. В носу щекотало от сладости и разности запахов, которые смешивались в очень странную какофонию из цветков ландышей, которые плавно, через запах молочного шоколада переходила к жуткому перегару. Вот такая она — утренняя близость когда тебе чуть за двадцать.

Когда трамвай, с горем пополам, скрипя и дергаясь, словно тоже засыпая на ходу, всё таки добрался до моей остановки, я вывалился из задних дверей с потоком явно опаздывающих работяг. Когда люди всё таки немного разошлись, я всё же углядел знакомый силуэт и отправился к нему, чуть вздрагивая от резкой перемены температуры. Всё же в трамвае обогреватели ещё не отключили. Товарищ, завидев меня, тоже радостно двинулся навстречу. Зуб даю — единственный в своём роде человек, который с такой радостью в восемь утра стоит в легкой ветровке на остановке в дождь и слякоть. Друг, товарищ, коллега и собутыльник — вот так я бы описал Иосифа. Да, имечко ему совсем не к лицу, поэтому все уже давно зовут его просто Иська. Потому что как на него не посмотри — Иосифом там не пахнет. Талантливый обалдуй двадцати лет с пышными кудрями, легкой придурью и очень специфическими вкусами на... Да вообще на всё. На дам в том числе.

— Доброе утро, дорогой! — Весело начал Иська, протягивая мне заледенелую руку для рукопожатия. От него несло парфюмом не меньше, чем от дам в трамвае. Но довольно приятным. Каждый день что-то новое. На этот раз — какая-то свежескошенная трава.

— Ну типа, — улыбнулся я , пожимая руку и двигая к светофору, желая как можно быстрее спрятаться от промозглого утра в каком-то более тёплом и сухом месте. — Сразу на пары или глотнём горячего?

— Может лучше горячительного? — Усмехнулся товарищ, намекая на близстоящую пивнушку.

— Я то, может, даже не против, но сдадут нас с потрохами, Иська, сдадут и не пикнут!

— Тьфу ты. Что за студенты пошли?! А в наше время...

— И гробы прочнее, и моча ярче была, Иосиф Вячеславович. Ну подожди ты два часа, у нас с тобой одна общая пара. Восемь, блин, утра, куда ты так рано собрался в края хмельные?

— Как говорил Синтара: «Алкоголь, возможно, опаснейший враг человека, но в Библии сказано: возлюби врага своего», так вот я его в этом полностью поддерживаю!

— Да ты просто пьянку по любому поводу поддерживаешь. У тебя уже алкоголизм начинается, Ись...

— Так я от него не страдаю, а получаю удовольствие! Сегодня, между прочим, всемирный день охраны труда!

— Вот потрудимся и пропустим по одной... Ты, кстати, готов к паре?

— Дак они же там читать должны были Моэма, нет?

— Мой хороший, обсуждение минут тридцать займёт. Ну максимум час. Ещё надо чем-то минут на двадцать занять.

— Я в их умственных способностях очень сильно сомневаюсь.

— Я в наших тоже. Полтора класса образования, а сами типа умные, пары идём вести. Типа взрослые дяди с зарплатой в три копейки... — Иська смеялся и не обращал внимания на моё утреннее ворчание. Всё таки попривык, похоже, за год. И так, слово за слово, а до работы мы дошли, взяли журнал и поплелись к аудитории, продолжая болтать о своём — житейском. Пространство начали занимать сонные студентишки, и мы то и дело отвлекались от диалога на «здравствуйте» и «доброе утро». Но вскоре прозвенел звонок. Настало время играть в «добрый, злой учитель». Поскольку пара была моей, а Иська просто приперся разбавить мне обстановку, я вышел к доске, начиная уже привычно вещать на двадцать пять пустых голов из своей, к слову, тоже пустой.

— Ещё раз доброе утро. Кто не читал? Кому голову отгрызть сразу? — И тишина. Красивая и неоднозначная звонкая тишина. По актёрски хмурю брови, бросаю взгляд на растерянные лица и очень многозначительно киваю. Иська пока молчит. И слава Б-гу. Помолчав достаточное время, я всё же продолжаю. — Хорошо. Давайте с простого. Кому понравилось произведение и почему? Или, может, не понравилось. И почему?

— Мне понравилось, Арсений Викторович, — усмешливо начал товарищ. — Там главная героиня в конце пиво пьёт.

— Не пьёт она там пиво! — Тут же возразил я. По аудитории пробежался смешок, а товарищ начал гуглить книгу. Чертов алкаш. Ну и хорошо, хоть молчит. И я продолжил. — Ну, кто? А то я сам выберу... — Среди голов несмело поползла наверх рука, на что я кивнул, приваливаясь к доске. Поднялась рыжая-рыжая девушка. Отличница, но больно скромная. Лучше бы она была такой смелой, как Иська. Но кому уж что досталось...

— Книга о том, как девушка потеряла саму себя, играя раз за разом новые роли. Как мир театра и реальный мир пересекаются, заставляя главную героиню начать искать лазейки такими способами, которыми привыкла. Ну, там, стать крутой любовницей, классной женой, мамой и так далее... Мне её жаль даже. Но мне понравилось. Люблю про душевнобольных читать! — Заулыбалась студентка. Тут уже и я не выдержал, пустив смешок.

— В «ангст» тебе дорога, — кивнул я. Иська тоже сидел хихикал, вновь бесцеремонно вмешиваясь в мою актёрскую игру строго умного дяди.

— На «ангст» она насмотрится в реальной жизни, Арсений Викторович. Новости откроет — такой «ангст», только книжечку-то не закроешь, не уберёшь на полку. Оно теперь фоново будет с тобой везде. И в голове, и в окружении...

— Иосиф Вячеславович, мы, слушая Вас, уже в клиническую депрессию впадаем, — послышался жалобный голос где-то с задних парт.

— Это вы ещё о дипломе не задумываетесь, там вообще будет трагикомедия, похоже... Но больше, всё таки, трагедия.

— Арсений Викторович будет распят завучем по учебной части. Но это будет не сегодня...

— Пожалуйста, коллега, не создавайте мне поводов для того, чтобы уволиться прямо сейчас... — Осёк я товарища и продолжил. Несмелые робкие голоса говорили достаточно шаблонные фразы о нелегкой, но типичной судьбе Лэмберт. Иська пробежался глазами по тексту и тут же включился в процесс, клещами вытаскивая из студентов мысли и попытки в более углублённый анализ текста. Всё же, когда этот алкаш «осваивается», то действительно выдает толковые вещи. За это я его и уважаю.

Звонок с пары, запись домашнего задания. Всё по классике. Столбик из двоек, к слову, всё таки появился. А за такую наглость, как молчание ещё и ручкой. Иська глядел в журнал через плечо, усмехаясь.

— Какой Вы однако строгий, Арсений Викторович.

— Зато запомнят, а потом к тебе пойдут, ну, как к научному руководителю. Раз жалеешь, вот и будешь с ними дипломы писать!

— Не только строгий, ещё и жестокий... — Обиженно ответил Товарищ, и, дождавшись, когда я впишу тему в соответствующую графу, хлопнул журналом, утаскивая его у меня из-под носа.

— Погнали за пивом. Проедемся до «Волгоградской», там пиво классное, говорят!

— Кто говорит?

— Так Морозов. Вон, глянь какой «добрый» уже с утра... — Захихикал Иська, двигая к выходу. Я послушно пошел за ним. Делать было нечего, а время одиннадцать утра. Главное выйти сейчас из колледжа в гордым видом, не так, будто мы в одиннадцать утра на попойку идем.

Накинув пальто и попрощавшись с жующими свой обед коллегами в учительской, мы сразу двинули на трамвайную остановку, продолжая тему с «Театром» Моэма, ожидая двадцать шестой трамвай. Благо, себя долго ждать он не заставил и был уже полу пустым — час пик кончился. Мы уселись у окна, наблюдая за прохожими. Трамвай тронулся, и я, оглядев вагон и не застав ни одного знакомого лица, наконец-то смог расслабиться и позволил себе наконец говорить искренне и навеселе. Амплуа «строгого дядечки» наконец можно было с себя снять. Работа закончилась.