В одно окно смотрели двое (джен)

Это произошло промозглой пасмурной весной. От слякоти и сырости хотелось скрипеть зубами и ругаться на столь же несчастных и угрюмых прохожих в трамвае, которые точно также, преодолевая станцию за станцией, на «автопилоте» добирались до своего рабочего кресла и впопыхах растворяли крутым кипятком в кружке «Нескафе 3 в 1». Кто побогаче — бежали до ближайших бизнес-центров за гораздо более изысканным латте или чем-то подобным. Типичное городское утро.

— Остановка «улица Восточная», — еле разборчиво гласил громкоговоритель, однако все местные уже привыкли и прекрасно понимали то, что говорит неизвестный диктор. Особенно ему были благодарны те, кто застрял в толпе и держался лишь за счёт впереди стоящего, не различая окон среди множества голов. И я был одним из них. Держаться было не за что, поэтому, расставив ноги как можно шире, я старался держать равновесие, чтобы не повалить на очередном повороте пассажиров как домино. В наушниках уже пятый раз играла песня «Альтернатива» группы «Дайте танк(!)», постоянно прерываясь на вибрацию и раздражающее пиликанье от входящих сообщений. Мне не нужно было даже поднимать телефон, чтобы понять то, кто мне пишет и что конкретно. Но это начало чересчур раздражать. С огромным трудом я всё таки выудил телефон из кармана, нервно набирая товарища.

— Скоро буду уже, на «Бажова» почти! — Рявкнул я раздраженно.

— Выходи на «Музкомедии», я уже здесь, на остановке ждать буду, — бодро ответил парень по ту сторону «провода»,вообще не обижаясь на моё утреннее хамство.

— Всё, давай, мне неудобно. Скоро буду, — быстро ответил я и отключился, начав протискиваться сквозь пассажиров поближе к выходу. В носу щекотало от сладости и разности запахов, которые смешивались в очень странную какофонию из цветков ландышей, которые плавно, через запах молочного шоколада переходила к жуткому перегару. Вот такая она — утренняя близость когда тебе чуть за двадцать.

Когда трамвай, с горем пополам, скрипя и дергаясь, словно тоже засыпая на ходу, всё таки добрался до моей остановки, я вывалился из задних дверей с потоком явно опаздывающих работяг. Когда люди всё таки немного разошлись, я всё же углядел знакомый силуэт и отправился к нему, чуть вздрагивая от резкой перемены температуры. Всё же в трамвае обогреватели ещё не отключили. Товарищ, завидев меня, тоже радостно двинулся навстречу. Зуб даю — единственный в своём роде человек, который с такой радостью в восемь утра стоит в легкой ветровке на остановке в дождь и слякоть. Друг, товарищ, коллега и собутыльник — вот так я бы описал Иосифа. Да, имечко ему совсем не к лицу, поэтому все уже давно зовут его просто Иська. Потому что как на него не посмотри — Иосифом там не пахнет. Талантливый обалдуй двадцати лет с пышными кудрями, легкой придурью и очень специфическими вкусами на... Да вообще на всё. На дам в том числе.

— Доброе утро, дорогой! — Весело начал Иська, протягивая мне заледенелую руку для рукопожатия. От него несло парфюмом не меньше, чем от дам в трамвае. Но довольно приятным. Каждый день что-то новое. На этот раз — какая-то свежескошенная трава.

— Ну типа, — улыбнулся я , пожимая руку и двигая к светофору, желая как можно быстрее спрятаться от промозглого утра в каком-то более тёплом и сухом месте. — Сразу на пары или глотнём горячего?

— Может лучше горячительного? — Усмехнулся товарищ, намекая на близстоящую пивнушку.

— Я то, может, даже не против, но сдадут нас с потрохами, Иська, сдадут и не пикнут!

— Тьфу ты. Что за студенты пошли?! А в наше время...

— И гробы прочнее, и моча ярче была, Иосиф Вячеславович. Ну подожди ты два часа, у нас с тобой одна общая пара. Восемь, блин, утра, куда ты так рано собрался в края хмельные?

— Как говорил Синтара: «Алкоголь, возможно, опаснейший враг человека, но в Библии сказано: возлюби врага своего», так вот я его в этом полностью поддерживаю!

— Да ты просто пьянку по любому поводу поддерживаешь. У тебя уже алкоголизм начинается, Ись...

— Так я от него не страдаю, а получаю удовольствие! Сегодня, между прочим, всемирный день охраны труда!

— Вот потрудимся и пропустим по одной... Ты, кстати, готов к паре?

— Дак они же там читать должны были Моэма, нет?

— Мой хороший, обсуждение минут тридцать займёт. Ну максимум час. Ещё надо чем-то минут на двадцать занять.

— Я в их умственных способностях очень сильно сомневаюсь.

— Я в наших тоже. Полтора класса образования, а сами типа умные, пары идём вести. Типа взрослые дяди с зарплатой в три копейки... — Иська смеялся и не обращал внимания на моё утреннее ворчание. Всё таки попривык, похоже, за год. И так, слово за слово, а до работы мы дошли, взяли журнал и поплелись к аудитории, продолжая болтать о своём — житейском. Пространство начали занимать сонные студентишки, и мы то и дело отвлекались от диалога на «здравствуйте» и «доброе утро». Но вскоре прозвенел звонок. Настало время играть в «добрый, злой учитель». Поскольку пара была моей, а Иська просто приперся разбавить мне обстановку, я вышел к доске, начиная уже привычно вещать на двадцать пять пустых голов из своей, к слову, тоже пустой.

— Ещё раз доброе утро. Кто не читал? Кому голову отгрызть сразу? — И тишина. Красивая и неоднозначная звонкая тишина. По актёрски хмурю брови, бросаю взгляд на растерянные лица и очень многозначительно киваю. Иська пока молчит. И слава Б-гу. Помолчав достаточное время, я всё же продолжаю. — Хорошо. Давайте с простого. Кому понравилось произведение и почему? Или, может, не понравилось. И почему?

— Мне понравилось, Арсений Викторович, — усмешливо начал товарищ. — Там главная героиня в конце пиво пьёт.

— Не пьёт она там пиво! — Тут же возразил я. По аудитории пробежался смешок, а товарищ начал гуглить книгу. Чертов алкаш. Ну и хорошо, хоть молчит. И я продолжил. — Ну, кто? А то я сам выберу... — Среди голов несмело поползла наверх рука, на что я кивнул, приваливаясь к доске. Поднялась рыжая-рыжая девушка. Отличница, но больно скромная. Лучше бы она была такой смелой, как Иська. Но кому уж что досталось...

— Книга о том, как девушка потеряла саму себя, играя раз за разом новые роли. Как мир театра и реальный мир пересекаются, заставляя главную героиню начать искать лазейки такими способами, которыми привыкла. Ну, там, стать крутой любовницей, классной женой, мамой и так далее... Мне её жаль даже. Но мне понравилось. Люблю про душевнобольных читать! — Заулыбалась студентка. Тут уже и я не выдержал, пустив смешок.

— В «ангст» тебе дорога, — кивнул я. Иська тоже сидел хихикал, вновь бесцеремонно вмешиваясь в мою актёрскую игру строго умного дяди.

— На «ангст» она насмотрится в реальной жизни, Арсений Викторович. Новости откроет — такой «ангст», только книжечку-то не закроешь, не уберёшь на полку. Оно теперь фоново будет с тобой везде. И в голове, и в окружении...

— Иосиф Вячеславович, мы, слушая Вас, уже в клиническую депрессию впадаем, — послышался жалобный голос где-то с задних парт.

— Это вы ещё о дипломе не задумываетесь, там вообще будет трагикомедия, похоже... Но больше, всё таки, трагедия.

— Арсений Викторович будет распят завучем по учебной части. Но это будет не сегодня...

— Пожалуйста, коллега, не создавайте мне поводов для того, чтобы уволиться прямо сейчас... — Осёк я товарища и продолжил. Несмелые робкие голоса говорили достаточно шаблонные фразы о нелегкой, но типичной судьбе Лэмберт. Иська пробежался глазами по тексту и тут же включился в процесс, клещами вытаскивая из студентов мысли и попытки в более углублённый анализ текста. Всё же, когда этот алкаш «осваивается», то действительно выдает толковые вещи. За это я его и уважаю.

Звонок с пары, запись домашнего задания. Всё по классике. Столбик из двоек, к слову, всё таки появился. А за такую наглость, как молчание ещё и ручкой. Иська глядел в журнал через плечо, усмехаясь.

— Какой Вы однако строгий, Арсений Викторович.

— Зато запомнят, а потом к тебе пойдут, ну, как к научному руководителю. Раз жалеешь, вот и будешь с ними дипломы писать!

— Не только строгий, ещё и жестокий... — Обиженно ответил Товарищ, и, дождавшись, когда я впишу тему в соответствующую графу, хлопнул журналом, утаскивая его у меня из-под носа.

— Погнали за пивом. Проедемся до «Волгоградской», там пиво классное, говорят!

— Кто говорит?

— Так Морозов. Вон, глянь какой «добрый» уже с утра... — Захихикал Иська, двигая к выходу. Я послушно пошел за ним. Делать было нечего, а время одиннадцать утра. Главное выйти сейчас из колледжа в гордым видом, не так, будто мы в одиннадцать утра на попойку идем.

Накинув пальто и попрощавшись с жующими свой обед коллегами в учительской, мы сразу двинули на трамвайную остановку, продолжая тему с «Театром» Моэма, ожидая двадцать шестой трамвай. Благо, себя долго ждать он не заставил и был уже полу пустым — час пик кончился. Мы уселись у окна, наблюдая за прохожими. Трамвай тронулся, и я, оглядев вагон и не застав ни одного знакомого лица, наконец-то смог расслабиться и позволил себе наконец говорить искренне и навеселе. Амплуа «строгого дядечки» наконец можно было с себя снять. Работа закончилась.

И вышли мы на конечной. Стоило выйти из вагона — сырой промозглый ветер промыл каждую мою косточку, заставляя дрожать и натурально стучать зубами. Всегда замерзал в этой части города. Вроде и здания, и две больницы тут же стоят, и елки, хоть и редкие, есть. А всё равно дубак стоит.

— Где эта твоя пивнушка распрекрасная? А то ещё немного, и сам меня потащишь, сдохну нахрен от холода!

— Да вон там за зданием! Пошли, — кивнул в сторону двора Иська и я быстро зашагал следом, оглядывая дома. Обычные серые панельки-муравейники, коих тут тьма. Но эти обладали своим особым шармом, всегда это подмечал. Покошенные судьбами пяти и девятиэтажки нависали будто на тебя, грозно разглядывая каждого «чужака», проникающего во двор, будто прицениваясь. Свой аль чужой? Пару раз мне довелось видеть и некоторые подъезды этих дворов. Снаружи ещё ничего, так я вам скажу. И так, свернув за пару домов, действительно показался какой-то...

— Это что, блять, гараж?! Ты меня вот сюда звал? — Шокировано вопрошал я раз за разом, понимая, что мы приближаемся к этой «коробке» всё ближе и ближе. — Если ты на мели, давай я тебе куплю что-нибудь, а? Это вот вообще не выглядит как что-то... Блять, ну хотя бы адекватное! Коробка посреди двора, вот такая тема! — Не мог я унять себя. Какое-то странное наваждение паники и опасности бросал у меня этот странный гараж с тусклым от прожженной лучами солнца кривой вывести «Пиво на разлив 24/7».

— У тебя чего такая жопная паника началась, Сень? Обычная, блин, пивнушка. Или ты думал, что я тебя на свиданку в изысканную пивоварню поведу?! Еще и на Волгоградской? Ну чисто объективно посуди, а что ты тут ожидал увидеть?

— Да блин, хоть какой-то Б-гом забытый алкомаркет...

— Чего ты боишься, я не пойму?

— Да всё, ничего, пошли... Это ж надо ради какого экзотичного места мы сюда приперлись...

— Так, завязывай ныть, Сенька, сейчас по-быстрому купим и пойдём за областную в лесок. Там сейчас хорошо... Никого нет...

— И больничка рядом после такой-то палёнки... Красота. Ладно, хрен с тобой, кто не рискует, тот живёт долго, а нам вряд ли так повезёт, — и двинули таки в это странное место. Но внутри, неожиданно, был самый обычный магазин. Только с пивными и винными «бочками» с кранами. И не меньше закусок, тут тебе и рыба вяленая, кальмары жареные, раки высушенные, всё остальное стухшее... В общем, обычный наборчик «к пиву» от подобных частников. Иська поздоровался с продавщицей, а та ему сразу и глазки строить начала. Не мудрено — Иська парень видный и умный. Очень умный. Только алкаш страшный.

— Здравствуйте, барышня! — Звонко начал лить мой товарищ прямо в уши бедной женщине. Она, как барышня, если честно, не выглядела. А вот как остроязычная мадам под семьдесят с металлической скалкой под прилавком — да. Но, благо, даже если у неё и была эта скалка, то брать она её не стала, расплывшись в улыбке.

— Чего-сь такое? Нашёл, барышню, бляха-муха...

— Ну как же, всем дамам всегда семнадцать, остальное стаж. Я бы Вам больше и не дал... Так вот, барышня, подскажите, а какое у вас тут лучшее пиво? Мне вот товарища угостить, праздник всё таки...

— Какой праздник? — Засмеялась продавщица в ответ, тыкая пальцем на одну из «бочонков», — Вон, «Чешское нефильтрованное» более менее. Его и берите.

— Тогда по литру, будьте добры, всё таки всемирный день охраны труда, а товарищ мой — трудоголик до крови в мозолях! — Продолжал улыбаться Иська, очаровывая «барышню» сильнее и сильнее. Я лишь косо смотрел на него. То ли как на идиота, то ли как на талантливого актёра. Черт его пойми, вроде пять лет уже знакомы, а стоит ему что-то такое выкинуть — будто и в первый раз вижу.

Женщина налила две бутылки, закрыла их крышкой и с грохотом поставила на прилавок. Иська, спасибо ему душевное, конечно, оплатил обе, после чего мы вышли на улицу. Проступило солнце и, казалось, будто теплее стало на улице. Но сырость была та же. Убрав бутылку в рюкзак, я двинул в сторону кольца. К лесу. Всё же прямо днём во дворе распивать пиво — так себе досуг.

— Барышня?! — Выдержав паузу спросил я, посмеиваясь.

— А что? Такая дама, между прочим! Много ль ты понимаешь в женщинах?

— Ну, может и не так много, но... Жесть, там же такая опойка страшная стоит!

— Ой, да прям! А если в молодости там была почти звезда?

— Когда у неё молодость была, тебя не то, что в планах не было, твоя мама под стол пешком ходила!

— А вот про маму не надо.

— Прекрасная умная женщина, жаль, что такое уродила.

— А, ну если так, то можно, — рассмеялся Иська, открывая уже свой «пластиковый пузырь» по дороге. Прохожие косились на него, но ни слова не говорили. Я тоже косился. Но не из умысла осуждения, а из праздного интереса. Дождавшись, когда он сделает пару глотков, всё же решил поинтересоваться:

— Ну? Как?

— Нормально, как. Пиво и пиво. Ты чего ждал-то?!

— Реакции. Нормальное пиво?

— Да нормальное оно... Знаешь, ты слишком предвзято относишься ко всему. То пивнушка тебе не угодила, то барышня, то погода, то студенты, то жизнь...

— Ну да, я чванливый дед, которого заперли в теле подростка. Тебя, по-моему, вполне устраивает такая компания, или я ошибаюсь? — Я достал из кармана пачку винстона и протянул одну сигарету товарищу, прикуривая себе и протягивая зажигалку. Мне даже не надо было его спрашивать о наличии оной. Её никогда не было. Как и сигарет.

— Как говорил покойный дедушка Фрейд: «Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри», задумайся! Я, может, и вовсе опасный элемент общества! — Язвительно вкинул Иська, прикуривая и сладко затягиваясь дымом. По Фрейду, значит, пошёл? Ну-ну.

— А ещё дедушка Фрейд завещал, что желание курить — это скрытая тяга сосать члены.

— «Иногда сигара — это просто сигара»! Тоже он, кстати, говорил! Мудрый дядька то был!

— Ну-ну, «Чехов был медиком, Чайковский...»

— Что «Чайковский»?

— Музыку любил, — расхохотался я, неожиданно для себя вспоминая, что музыкальные вкусы у нас безумно разные. Иська всегда слушал что-то зарубежное и классическое. Я же более приземленное и близкое «простому люду». В этом вопросе мы друг друга никогда не понимали. Но нас это не тревожило. Зато сколько от одной попойки сразу взаимопросвещения в огромном количестве вопросов житейских.

Пройдя через четыре светофора, мы всё же свернули на лесную тропинку. Слякоть под ногами противно хлюпала, а в мои кроссовки то и дело норовила просочиться вода. Когда «цивилизация» почти пропала из виду, я достал свой «пузырь» и открыв, отпил. И правда — пиво как пиво.

— Сенька-сенька, ты мне вот лучше что скажи. Двадцать два года, как у тебя на личном?

— На личном пока всё прилично. Да и нужен мне кто что ли? Чтоб каждое пятнадцатое число вместе с получки плакать и смеяться?

— Ну найди себе «богатую мамочку», будет платить за твои капризы и истерики.

— Пик моих капризов — макароны «красная цена» и бутылка эссы вечером. Ну, блок сигарет ещё может.

Иська задумался, после чего начал смеяться, сквозь смех процеживая:

— За такое, знаешь, даже платить стыдно. Но если такое и случится, будь уверен — чувства! — Снова захохотал он, вновь отпивая из бутылки хмельное. Я приценился. Пока ещё не понятно пьян он или просто в хорошем настроении. Главное контролировать. Не хочу его потом на своих двоих нести к родителям. Кстати о родителях.

— Ну, твоя маменька мне покупала обед, между прочим, так что...

— То есть про обед ты вспомнил, а то, как с моей мамой обнимался, блять, нет! А вот я этого вообще никогда не забуду!

Тут уже захохотал я. Было дело, каюсь. Но в оправдание скажу, что не знал, что это его маменька! Она работала одно время в том же учебном заведении, где мы с Иськой учились. Милая дама из кадров, бегала везде, справки всюду собирала. Вот в один из загруженных для её отдела дней, я заглянул на огонёк. Просто гулял по коридорам на перемене. Здороваюсь, улыбаюсь, а она давай мне жаловаться на то, что все ей надоело и устала она сильно. И как-то слово за слово, мне так жаль её стало, я по плечу её погладил, а она так голову положила на меня. И Иська в кабинет зашел. Посмотрел на меня, на маменьку свою, после молча удалился. Ну, мы с ней ещё немного поболтали, и я на пару пошёл. Преподаватель очень кстати задерживался. Сел я за стол, достал тетрадь, и тут ко мне движется тяжелой поступью это тело, и очень глубоким басом спрашивает:

— Зачем с моей мамой обнимался?

Я глаза вытаращил, и начал смеяться в голос с неловкости ситуации. Объяснился, само собой, правда, смех унять не получалось ещё пол дня, стоило картинке с шокированным Иськой всплыть в голове. И сейчас всплыла.

— Иська, вот маменька твоя — настоящая барышня. Милая, умная и добрая женщина. Тебе бы на неё посмотреть как на пример, а не на злачных опоек.

— Сеня, ты если так мою маменьку продолжишь называть, я тебя ударю, честное слово! Ты знаешь вообще что значит «барышня»?

— Незамужняя дама, нет?

— Ну почти. Это ещё значит «избалованная девушка»!

— А, ой... То есть ты ту из пивнушки так ласково оскорблял что ли?

— Ну почему сразу оскорблял? У неё кольцо на среднем пальце. Вдова, видимо. А значит незамужняя!

— Иська, ты то ли гений, то ли идиот! — Расхохотался я, чувствуя, как медленно, но верно хмелею.

Мы с Иськой всё таки вышли на какое-то подобие тропинки. Идти рядом было жутко неудобно, но так как ноги уже были вымочены, как и низ штанин, мы уже и не пытались идти «как положено». Шли как получается. Криво, оступаясь и поддерживая друг друга за локти и плечи. Постепенно от пива разыгрался аппетит. Но от города мы уже слишком далеко ушли. Точнее, не столько далеко, сколько старательно мы переступали затопленный лес, что опять шагать в воду не хотелось.

— Эх, надо было взять там и рыбки какой-нибудь...

— Фу, блин, она же там стухшая!

— Она вяленая, а не стухшая!

— Это ты вяленый уже! Я лучше вон, грибочки те сожру. Меньше шансов отравиться!

— Какой бы вредный, блять. Вот то-то один и ходишь, с тебя ж любая дама застрелиться готова будет...

— Ись, то, что ты можешь хоть с помойки жрать — меня вредным не делает... И вообще, раз такой, бляха-муха, умный, сам чего как одинокий волк?

— Ну я просто свободолюбивый... Не знаю, на самом деле. Просто не клеится как-то. Я им о красном, они мне о солёном. Я им о прекрасном, они мне о жидком.

Честно сказать, я не был удивлён такому объяснению. Уж слишком Иська был странным типом. Вроде пил как чёрт, а сам просто выглядел изрядно весёлым, будто у него в кармане обнаружилась загородная вилла, машина и ещё наследство от неизвестных родственничков. Из таких, скажем, «изъянов» — слишком уж любитель поболтать о вечном и ни о чём одновременно. Вот вы говорите про идейные исторические личности, а вот спорите где одна и та же колбаса дешевле. И почему, естественно, тоже, опять через ценники поставщиков углубляясь в какую-то философию. Да, философию колбасы. Мы как раз на неё и переключились в ходе диалога. Я сам не понял как так вышло.

— Вот люди как колбаса. Есть дороже, есть варёная, копчёная, с пряностями. С жирком и без...

— И из бумаги, — не удержался я от едкого комментария, пытаясь сам себе испортить аппетит. Есть хотелось уже сильно. Но Иська продолжал:

— Кто-то любит сосиски, кто-то сардельки, кто-то вообще угорает по баварским колбаскам... Я вот чипсы со вкусом баварских колбасок люблю!

— А при чём тут чипсы? Ты просто пытаешься меня развернуть к магазину что ли таким очень странным способом?!

— Ну, вообще нет. Но просто смотри как интересно получается — вроде колбаса колбасой. Ну, даже общий термин возьмём — колбасное изделие! И люди как колбаса — очень разные! Это ж здорово! А я вот себя бы ассоциировал с чипсами, ну, со вкусом баварских колбасок.

— Ися, дорогой мой, чипсы со вкусом «колбасок» — не содержат колбасы. Вообще. Там просто специи...

— Дак я о чем и говорю! Вроде и свой, а так посуди — чужак чужаком! Только пахну! И сколько нас таких — «однозапашников», а?

— Пахнешь ты, Ися, перегаром. Крепким таким, кстати... О, — сразу отвлёкся я от темы, глядя на просвет сквозь сухие ветки, которые ещё толком не успели покрыться листвой. — Пошли! Там «круглосутка» виднеется. Иська кивнул и двинул чуть вперёд, немного возвращаясь к теме:

— Не перегаром, а «Шанель»! Видимо, мне не очень идёт...

— «Шанель» от тебя пахло перед работой, а сейчас от тебя пахнет только перегаром. От меня, скорее всего, тоже... Прикольные кстати. Опять обокрал кого? — В ответ Иська начал задорно смеяться, явно польщённый моими словами.

— Не, у себя нашёл в закромах. Когда-то давно нам родственнички привозили огромную кучу, ну а я вчера рыться в вещах стал и нашел. Классно же пахнет, скажи?

— Ну тут бесспорно, товарищ, «подлецу всё к лицу»! А если серьёзно, то правда вкусно пахнешь, — подбодрил я Иську, на что тот в свою очередь стал рыться в рюкзаке, и достав оттуда миниатюрную коробочку, протянул мне.

— Держи. Подарок, так сказать, на день всемирной охраны труда, ну или что там сегодня?

— Зачем?! Я ж духами то особо и не пользуюсь.

— Ну вот, самое время! — Улыбался Иська. Я, по правде, вообще не понял чего это он вдруг. Но ещё немного поежившись, таки принял подарок. Может, протрезвеет — передумает. А сейчас не хотелось как-то упиваться и пытаться отвертеться.

Через минут пять мы таки выползли из леска, а свой пузырь я снова спрятал в рюкзак. Интересный, конечно, наборчик вышел — духи «Шанель», пузырь пива и отчетности. Перед нами снова стоял такой серый и грязный город. Каждая проезжающая мимо машина так и норовила нас облить, но поскольку мы и так выглядели не очень — не сильно то и уворачивались от брызг.