Часть 1

Всё было в общем-то неплохо. Ровно до того момента, когда Аояма, вероломно дождавшись, пока Изуку откроет свой рот, взял и засунул туда сыр с запоздалым предложением его поесть. И вроде бы не было в этом ничего такого уж странного: уж не ему, с детства знакомому с Каччаном, удивляться. В их классе собрались весьма примечательные личности, далеко не всегда поступающие согласно его ожиданиям, но он чувствовал, что на этот раз это что-то иное.

Возможно сказывалось напряжение, в последние дни ставшее его постоянным спутником. Острое недовольство собой со стойким ощущением, что он мог лучше, намного лучше завершить последнюю миссию, ввергало его в смятение: он всё ещё никак не мог освоить доверенную ему силу. Переступив через своё желание самостоятельно во всём разобраться, Изуку направился к Всемогущему, готовясь спросить совета насчёт причуды. И заодно поинтересоваться невзначай о сыре.

Изуку пока не решался к нему зайти. Он не знал толком, что его останавливало, он же был уверен, что наставник обязательно даст совет и не станет над ним смеяться.

— …Не станет же? Самое главное — не начать бормотать. Да. Ну вот зачем он это сделал? Это было так странно... Может в самом факте наличия сыра есть тайный смысл? Или в его названии, нет, я забыл, какой же сорт там был… Он смотрел так проникновенно, словно что-то знает, что это может быть? — Изуку остановился, пронзённый неожиданной догадкой. — Неужели он прознал, что я разговариваю с фигурками?..

— Долбаный задрот, все и так это знают, чем ты там опять заморочился?

— Каччан! — Изуку, подпрыгнув от неожиданности, во все глаза уставился на хмурящегося друга детства. — Ничем, правда, я просто… Прости, мне срочно нужно к Всемогущему!

— Захлопнись! — Кацуки прервал поток бессвязных оправданий и потащил Изуку за собой, словно нашкодившего котёнка. — Сначала я выбью из тебя всю дурь.

* * *

Кацуки вольготно растянулся на диване и, с приятным чувством выполненного долга осматривая обновлённую причёску Изуку, принялся потирать ушибы.

— А неплохая тренировка вышла! Что скажешь, Деку?

— Мы можем поговорить о сыре? — Изуку посмотрел на Всемогущего так, словно от ответа зависела его жизнь. Ну, или, как минимум, пошатнувшееся психическое здоровье.

— Бакуго, мой мальчик, похоже, ты всё-таки перестарался, будь сдержаннее впредь.

— Чего?! — не понимая, почему он вообще должен оправдываться, Кацуки нахохлился под расстроенным взглядом Всемогущего. — Ему с причудой разобраться надо, а он сыром себе голову забил!

— Каччан, пожалуйста, если знаешь хоть что-то, скажи. Это очень важно!

— Отаку головного мозга не отпускает? Ты теперь решил и фромологом⁽¹⁾ заделаться? — Кацуки недовольно взирал на низко опустившего голову Изуку. — Жалкое зрелище.

— Ну… Если ты совсем ничего про это не знаешь, то тогда ладно…

— Сыр — это пищевой продукт, получаемый при трансформации определённых видов молока с использованием свёртывающих ферментов, молочнокислых бактерий и плавительных солей. В мире существует несколько тысяч различных сортов сыра и множество правил его подачи. Помимо использования в разнообразных кулинарных сочетаниях, имеет большое значение в истории, врачевании, искусстве и философии, — машинально опровергнув сомнения в его компетентности, Кацуки раздражённо уточнил: — Это всё? Мы можем, наконец, заняться делом?

— А что говорят французы о сыре? — Изуку кинул быстрый взгляд на подозрительно сузившего глаза Кацуки.

— Есть у них легенда о пастушке вроде тебя. Тот тоже забил себе голову всякой хренью и забыл про узелок с хлебом и сыром, который должен был отнести к пастбищу. Вернувшись в тёмную-тёмную пещеру всего лишь через несколько недель, он забрал испортившуюся еду и побежал в деревеньку Рокфор доказывать, что заплесневелый сыр — это вкусно, и вообще всё так и задумывалось. Ещё у них куча поговорок, в которых фигурируют короли и одноглазые красотки. Они на этом сыре повёрнуты, едят его днём и ночью, потому как он улучшает состояние мышечной ткани, положительно влияет на работу мозга, помогает бороться со стрессом, нормализует сон, а также является отличным афродизиаком, — закончил он и, наблюдая синхронное покраснение двух смущённых лиц, как-то совсем некстати вспомнил странную теорию одного Двумордого знакомого.

— Кхм, юный Бакуго…

— Ну что опять? Пусть сожрёт уже свой сыр и проспится наконец!

— Мидория, мой мальчик, он прав, всё же не стоит пренебрегать полноценным отдыхом. Я понимаю твои чувства, на тебя возложена огромная ответственность! — Всемогущий потянулся к Изуку, потрепав того по зеленоволосой макушке. — Не кори себя, ты обязательно со всем справишься.

* * *

Изуку ворочался в постели, перебирая различные события последних дней. Он честно старался сконцентрироваться на советах, данных ему Всемогущим, но мысли упорно возвращались к Аояме и его сыру. Бросив бесплодные попытки направить внутренний монолог в другое русло, Изуку попытался через своё впечатление об Аояме найти рациональное объяснение его поведению. В своём неудержимом желании блистать Аояма делал, что хотел и когда хотел, совершенно не задумываясь об оставляемом им впечатлении, так с чего бы этому странному поступку быть исключением? Просто ещё одно происшествие, в котором не было особого смысла. Это была вполне убедительная мысль, которая почему-то не принесла успокоения. Что-то просто было не так.

Изуку закрыл глаза, не особо надеясь уснуть. Щедро подпитывая его сомнения, чуткая тишина сгущалась вокруг тела, в котором предательски громко стучало сердце. Сон не шёл, тревога не отпускала, потому он даже не удивился, когда ощутил чьё-то давящее присутствие. Мерзкий звук царапающих ногтей разорвал тишину. Страх, словно какое-то юркое насекомое, мгновенно забрался к нему по позвоночнику и, судя по ощущениям, теперь гнездился где-то в животе. Стоило бы встать и проверить, что там за звуки, но Изуку не мог. Изуку уговаривал себя, что ему показалось. Не может же кто-то прямо сейчас стоять, смотреть на него и скрестись? Наверняка это просто ветка задела стекло.

Тук… тук… тук…

Тихие звуки пробрались в мозг и вкрадчиво уточнили, уверен ли он. Разумеется, Изуку уверен. Если не ветка, так голубь. Завтра он спросит у Коды, не потерял ли тот своего пернатого друга, и они вместе посмеются.

Тук… тук… скрежет… тук…

Голова наполнилась снисходительным согласием. Если уж ему удобно так думать, почему бы и нет? Тогда ничего страшного не случится, если он откроет глаза? Просто чтобы убедиться? Изуку оцепенел, не понимая, почему такое простое и логичное решение вызывает в нём безотчётный ужас.

Тук… тук… тук.

Внезапно наступившая тишина повергла Изуку в лихорадочный трепет. Его сердце заколотилось так отчаянно, будто хотело покинуть это глупое, обречённое тело. Казалось, за этим, заглушающим всё, стуком, он не услышит, даже если к нему кто-то подберётся. Он лежал без единого движения, ещё крепче зажмурив глаза, решительно отказываясь признавать, чьё лицо он ожидал увидеть, вздумай он их открыть.

Гнетущее ощущение присутствия схлынуло мгновенно, так что Изуку не сразу осознал, что действительно остался один. Кто бы это на самом деле ни был — он, должно быть, исчез, так что Изуку, наскрёбший таки щепотку смелости, открыл глаза.

Перед ним предстал привычный потолок его комнаты. Изуку привстал с кровати и быстро, не давая себе и секунды на размышления, подошел к окну и распахнул шторы. Там не было никого. А в лунном свете, заливающем его веранду, отчётливо виднелась надпись, выложенная сыром.

Я знаю.

Изуку вернулся в кровать. Схватив фигурку Всемогущего с её обычного места, он отрешённо стал перекатывать её в руках. Задумчиво разглядывая образ кумира, Изуку ясно понимал, что нет, он один с этим не справится. Он должен кому-нибудь рассказать. Первым на ум как всегда пришёл Каччан, но Изуку тут же откинул эту нелепую мысль. Достаточно было просто представить это насмешливое выражение лица и язвительные комментарии, которые бы непременно пролились на него щедрым дождём. Вздохнув, он предпринял очередную попытку найти разумное звено во всём произошедшем.

— Да как такое вообще можно объяснить? Ну, хорошо, хорошо, он знает… И хочет, чтобы я об этом тоже знал. Пробрался ко мне ночью на веранду, выложил надпись сыром, до этого долго стучал… Ну, конечно же, азбука Морзе! — Изуку, ругая себя за недальновидность, попытался сопоставить последние запомнившиеся звуки с буквами, с недоверием смотря на получившееся слово. — Один. Кто один, я? Он хотел дождаться, когда я буду один?! А причём тут сыр?

Изуку схватил телефон, быстро вбил в поисковой строке «тайное значение сыра», открыл первую попавшуюся статью и пробежался по тексту, тихо бормоча бросившиеся в глаза советы:

— Вы можете очаровать нужного человека, подарив ему кусок сыра… Благословите сыр молитвой, потом дайте по кусочку каждому из подозреваемых — виновный не сможет проглотить его, тем самым признав свою вину… Врачи шокированы, мужское бессилие исчезает за мгновение, никаких таблеток, нужно просто взять сыр и засунуть…

Решив, что на сегодня с него интернета хватит, Изуку выключил телефон, осторожно отодвинул его подальше и с безучастным видом улёгся в полной уверенности, что заснуть ему уже не удастся.

* * *

Ладони скользили по нежной поверхности, жадно хватаясь за исключительную гладкость. Бело-молочного цвета, воздушная словно безе, она обволакивала податливую плоть и будто таяла под трепещущим огоньком одинокой свечи.

Изуку нехотя отвлёкся от созерцания удивительно красивой фарфоровой тарелки, послужившей ему ложем, встал и зябко поёжился: геройский костюм Яойорозу, в который он почему-то был экипирован, покрывал преступно малое количество частей его тела. Похоже, он был на огромном подобии обеденного стола. Изуку приподнялся на цыпочках и огляделся, с нарастающей тревогой отмечая отсутствие ещё какого бы то ни было окружающего пространства. Он хотел подойти к краю стола и посмотреть вниз, однако так и замер с занесённой ногой: Аояма, полностью закрывая обзор непомерно большим лицом, возник откуда-то снизу и положил подбородок на стол, держась за него длинными, тонкими пальцами. Его губы, обычно крепко сжатые во всезнающей улыбке, были чуть приоткрыты; он был взволнован и в целом производил впечатление ребёнка, что немного смущённо вознамерился потребовать желаемое лакомство. Его дыхание окутало Изуку прокисшей сладостью, мигом сводя челюсти: из всего месива запахов удалось вычленить лишь шоколад, яичные желтки, жареные орехи и карамель. И сыр.

- Je te vois… mon précieux… En fait, j'aime le poivre vert.⁽²⁾

Изуку машинально поставил ногу обратно, не зная, как реагировать на слова, что звучали непонятно, но каким-то образом своей маниакальной сутью пропитывали всё его существо вязкой, панической субстанцией. Аояма же, тоскливо проследив за его движением, что-то удовлетворённо проворчал и, уже не отрывая от него глаз, неторопливо встал в полный рост, исполином возвышаясь над столом. В полной мере ощущая свою фатальную беззащитность под этим пристальным взглядом, Изуку растерянно всматривался в знакомые черты: светлые волосы, уложенные в аккуратную причёску; большие глаза, разгоняющие своим блеском подступающую тьму; вычурная рубашка, облегающая тело с истинно французской непринуждённостью — это был Аояма, бесспорно… И всё же было в его облике что-то неправильное, чужеродное, как будто кто-то решил влезть в него словно в костюм и теперь, с комфортом разместившись внутри, с еле скрываемым весельем гадал, скоро ли заметят его остроумную шутку. Очевидно, смотреть вниз ему уже было неудобно, так что он проворно сгорбился и, схватив вилку с ножом, начал сердито покачиваться из стороны в сторону, словно никак не мог занять положенное ему место за столом. Лёгкая игривость исчезла, сменившись нетерпеливостью, из подрагивающего рта потекла ниточка слюны.

- Обед, не заканчивающийся вкусным сыром, подобен красивой женщине с одним глазом.

Зловещее обещание прозвучало достаточно разумно. Какая-то частичка Изуку, что отказывалась соглашаться с этим укоряющим голосом, отчаянно посылала сигналы застывшему телу. Тщетно. Непослушные ноги приросли к тарелке, словно определяя его законное место, но, так или иначе, бежать было некуда. С плотоядного лица лохмотьями спадали уже ненужные остатки человеческого подобия, порождая животный ужас, который тяжело ворочался где-то на глубинном уровне его затухающего сознания.

Ощущение собственной беспомощности стало совершенно невыносимым; рот жалобно скривился; тихий скулёж, вырвавшийся из Изуку, всё нарастал, и теперь, в последней доступной ему попытке выразить охватившие его эмоции, он кричал прямо в эту неумолимо приближающуюся мерзость, до самого конца, пока она милосердно не исчезла вслед за серебряным росчерком острой изящной вилки.

* * *

Изуку резко распахнул глаза, возвращаясь в свою реальность. Испуганный, полностью дезориентированный, он пытался восстановить привычное восприятие себя и окружающего мира, но пока не ощущал тела и словно смотрел на себя со стороны: горячие слёзы извилистыми ручейками пропитывали подушку; широко раскрытый рот жадно хватал воздух; ледяные пальцы, в мёртвой хватке сжавшие одеяло, потихоньку расслаблялись под ласковыми лучами солнца.

«Это сон, просто сон, просто сон, просто…» — эта мысль панически билась в голове, вытесняя всё остальное.

Самоощущение наконец вернулось, и Изуку был готов прямо сейчас вскочить и побежать, чтобы дружески пожать руку Шигараки. Любую. Хоть все разом, только бы никогда больше не переживать ничего подобного.

Яркие вспышки перенесённого ужаса уносились прочь с каждым дуновением ветра. Изуку глубоко вдохнул, стараясь не думать, что после ночного визита Аоямы с его сырными откровениями, он абсолютно точно не только закрыл окно, но и задвинул шторы. Это был просто сон. Нехороший, неправильный, но всё же сон. Не то чтобы ему в первый раз приснился кошмар: Изуку до сих пор во всех возмутительных подробностях помнил один такой, где Каччан аккуратно брал его любимую фигурку Всемогущего, что-то тихо ей говорил, а потом разбивал и с умилением глядел на получившиеся осколки.

Кое-как собравшись, Изуку побрёл на занятия, на которые, конечно же, капитально опоздал. С легкостью игнорируя все внимательные взгляды, Изуку пробормотал какие-то банальные извинения и плюхнулся за свою парту, похоже, практически полностью исчерпав лимит своих эмоций. Лишь Аояма, подмигнувший ему и прошептавший «сюрприз», вызвал у него тихий нервный смешок.

После окончания классного часа, Изуку вместе со всеми пошёл на очередную тренировку по освоению причуды. Учитель Цементос показательно постучал по твердому бетону, в разнообразных формах покрывшему огромную площадь тренировочного зала, и проинструктировав их, направил в разные стороны.

Изуку апатично смотрел, как ребята отрабатывали новые приёмы. Воинственный клич Киришимы звучал непривычно приглушённо, но по большей части всё было так же, как и всегда: его одноклассники радостно крушили препятствия и друг друга. Он понимал, что ему следовало бы заняться тем же, но стоило только поднять руки, как они тут же безвольно опускались вниз. Изуку нахмурился: это было непохоже на него. Это определённо нужно обдумать. Было бы славно расположиться на этом мягком полу и просто размышлять, позволяя мыслям неторопливо растекаться по гладкой светло-серой стене…

— …застыл, ботан? Есть прогресс?

— А?.. Каччан, — Изуку чуть повернул голову на его голос, рассеянно делая мысленную пометку уточнить как-нибудь потом, не охрип ли тот случаем. — Нет, никакого. Прости, никак не могу сосредоточиться, понимаешь, то, о чём мы говорили…

— И это мой соперник? — Кацуки схватил за грудки Изуку, что раздражающе безвольной куклой подался в его сторону, и начал угрожающе шептать, набирая привычную громкость по мере того, как зеленые глаза напротив становились круглее с каждым тщательно проговорённым словом: — Чёртов Деку, сейчас же пошёл и быстро с этим разобрался, пока я не засунул этот долбаный сыр тебе прямо в…

— П-понял, Каччан, я всё понял, не волнуйся!

— Кто тут волнуется, совсем мозги уже растерял?.. — пробормотал Кацуки вслед слишком уж шустро убегающему Изуку. — Это что, седой волос был?

Изуку рванул в противоположную сторону, бессознательно прикрывая нижнюю часть тела. Только увидев, как Кацуки, неловко почесав затылок и сгорбившись, всё же побрёл в сторону других ребят, остановился и постарался перевести дыхание. В чём вполне преуспел, до тех пор, пока не услышал низкий голос, от которого его мгновенно бросило в холодный пот.

— Эй…

Аояма стоял вплотную к огромному бетонному монолиту. Облокотившись на него и подперев подбородок руками, он уставился на Изуку с загадочным выражением лица. Лёгкая улыбка изогнула губы, тело охватила мелкая дрожь, бёдра подались чуть назад, и блок пронзил мощный выстрел лазера. Взметнувшийся плащ всё ещё опадал мерцающей синевой, когда Аояма задрожал сильнее и сдавленно выкрикнул:

— Пупочный лазерный удар! ★

Из пояса и плечевых отверстий геройского костюма выстрелили новые лучи, искрошившие соседние глыбы. Аояма зажмурился и, закусив нижнюю губу, выдавил:

— И ещё.

Нестерпимо жгучее чувство стыда обожгло нутро Изуку, он обхватил горящее лицо руками и затравленно оглянулся, пытаясь понять, неужели только он видит это?

— Классный приём, мужик! — Киришима радостно махал им одной рукой, другой показывая большой палец.

Совершенно сбитый с толку Изуку повернулся обратно и увидел, как Аояма быстро двигал бёдрами, что-то сосредоточенно выжигая тонким лазером. Едва закончив, он с гримасой боли схватился за живот и рухнул на колени.

— Аояма, как ты? — Изуку бросился на помощь, однако его протянутая рука так и осталась висеть в воздухе: взглянув на неё, Аояма сжался и опустил голову ещё ниже, едва заметным кивком привлекая внимание к получившейся надписи. — Это на французском? Но я не…

— В тихом омуте черти водятся.

Сердце Изуку заныло какой-то особенной болью, отзываясь на уже набившую оскомину фразу. Он всё же помог подняться Аояме и, устремив на него вопрошающий взор, ожидал объяснений, впрочем, уже не вполне уверенный, что действительно хочет их услышать.

— Я знаю. Ты такой же, как я.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Изуку упавшим голосом. Аояма склонил голову набок, что-то насмешливое промелькнуло в его глазах.

— То, что твоя причуда тебе не подходит. Ты не мог контролировать её ещё при поступлении, не так ли, mon ami⁽³⁾? Ты постоянно калечишь своё тело, пытаясь её приручить. Я тоже страдаю от эффектов своей причуды. Так что мне всегда казалось, что мы похожи. В последнее время ты выглядел таким грустным и уставшим. И я просто подумал, а что могло бы тебя отвлечь? Знаешь, когда меня мучает бессонница, я просто съедаю сыр и voilà⁽⁴⁾, все тревоги исчезают, как по волшебству! — Аояма усмехнулся и встал в нелепую, горделивую позу. — Я обожаю сюрпризы! Так что под покровом ночи я пробрался на веранду, и с присущим мне благородством бескорыстно оставил для тебя тот восхитительный сыр! — Аояма восторженно обхватил ладони Изуку и с придыханием спросил: — Так что ты скажешь? Тебе понравилось? ★

Изуку хмыкнул, со всей своей серьёзностью обдумывая полученную информацию. Только он открыл рот, ещё толком не зная, что скажет в ответ, как окружающий мир взорвался осколками вместе с вырвавшимся истерическим смехом, заставившим его согнуться пополам. Он прикрыл рот, безуспешно пытаясь скрыть громкие, булькающие звуки, но лишь упал навзничь, сквозь слёзы всматриваясь в размытые лица своих одноклассников. Видимо, сейчас он представлял собой исключительное зрелище, раз все уставились на него в немом изумлении. Все, кроме Кацуки, разумеется, потому как тот уже рванул в его сторону, взрывами придавая себе нужное ускорение. Он был слишком далеко, чтобы Изуку, как следует, мог рассмотреть выражение его лица, но справедливо решив, что вряд ли он так разогнался, чтобы как можно быстрее присоединиться к веселью, поспешил встать и объясниться:

— Т-так ты просто хотел меня поддержать, а я-то себе уже такого понапридумывал! Это было довольно шокирующе, и всё же, знаешь, когда я увидел тот сыр, сразу подумал о тебе! — Изуку наконец отдышался и впервые за эти долгие дни искренне улыбнулся. — Спасибо, твой сюрприз определённо удался!

Глаза Аоямы весело заблестели, уголок губ чуть дернулся вверх, весь его вид выразил крайнее самодовольство.

— Ах, не стоит благодарности, mon poivre⁽⁵⁾…

— Эй, Блонди, кончай ломать моего соперника!

Окинув напоследок довольного Аояму ласковой улыбкой, Изуку развернулся и побежал навстречу Кацуки, маша руками в примиряющем жесте.

— Каччан, всё хорошо! Понимаешь, он просто хотел меня подбодрить, ну, это же Аояма, конечно, это должно было получиться так экспрессивно!

Наконец-то всё начало обретать хоть какой-то смысл. Каччан что-то успокаивающе орал над ухом, стремительный поток стратегических приёмов привычно наполнял голову, так что Изуку устремился вперёд с уверенной улыбкой, как и полагалось настоящему герою. Давно пора заняться делом, он и так потратил достаточно времени на глупости.

Ведомый странным чувством, Изуку обернулся, вглядываясь в одинокую фигуру, оставшуюся позади. На один короткий миг это лицо, искривлённое смесью ужаса и надежды, с беспощадностью скальпеля врезалось в его сознание, устраняя всё, кроме безрассудного желания скорее вернуться обратно. Однако отчаянная мольба, плескавшаяся в глазах, быстро скрылась, лицо разгладилось и засияло дежурной улыбкой. Аояма снова подмигнул.

Развернувшийся, было, обратно Изуку запнулся и остановился, поражённый накатившей на него паникой. Он не мог отделаться от чувства, что он опоздал, словно что-то важное было безвозвратно утеряно. Аояма знал, и теперь Изуку, впервые видя жестокое выражение на знакомом лице, читал на нём ответ на свой невысказанный вопрос.

Уже поздно, слишком поздно.

Примечания:

Некоторые метки выставлены к предстоящим событиям, по крайней мере судя по тому, что творится в черновиках — будет ещё две главы. В следующей, кстати, будут спойлеры к 336 главе манги, в аниме этого ещё не было, будьте аккуратны.

Минутка задротства.

Советы по практическому применению сыра взяты из статьи Сырного эксперта "Завораживающая история сыра и колдовства". Кроме последнего, это скорее вольная интерпретация чего-то в духе "Пейте этот простейший отвар за две копейки, и болезнь уйдёт, вам надо всего лишь...перейти дальше по ссылке..." )

"Обед, не заканчивающийся вкусным сыром, подобен красивой женщине с одним глазом" — цитата Жана Антельма Брийя-Саварена, французского философа и кулинара, автора трактата “Физиология вкуса”.

Прошу прощения за мой французский, его спонсор — гугл переводчик) Я почти уверена, что всё в порядке, но если что, пишите)

1) Фромолог — человек, увлекающийся коллекционированием сырных этикеток.

Вернуться к тексту

2) Я тебя вижу… моя прелесть… Вообще-то, мне нравится зелёный перец.

3) мой друг

4) готово

5) мой перчик

Глава опубликована: 20.03.2023