Игрушки (джен)

— Раз-два-три-четыре-пять! С кем сегодня мне играть?

На'Тот вздрогнула, услышав ненавистный насмешливый голос, и попыталась повернуть голову. Кандалы звякнули в темноте камеры.

Вечность назад ее вместе с советниками Ли’Даком и Кха’Маком оставили стоять у стены, подтянув цепи так, чтобы они не могли пошевелиться или сменить позу. Может быть, это было вчера. А может быть — десять лет назад. Время здесь, в темноте, было вязким и тягучим, как смола. Измерить его можно было только по визитам охранника, приносившего им еду и питье. Но с той поры, как император Картажье, раздосадованный несговорчивым поведением На'Тот, которая не проявила послушания во время последнего императорского вечера игр и развлечений, приказал оставить всех пленников, что были с ней в одной камере, в таком положении, никто не приносил им еды. Нарны уже привыкли, что за неповиновение или агрессию одного всегда платят все, кто рядом с ним. С этим правилом император познакомил их еще в первые дни пребывания на Приме Центавра. Тогда в их камере было гораздо больше народу…

Сначала пленники разговаривали в темноте, пытались подбодрить друг друга. Но вскоре эти речи превратились в пререкания. В основном, потому что советник Ли'Дак был известным сквернословом и богохульником, а Кха'Мак не выносил его цинизма.

На'Тот думала, что привыкла к его эксцентричному грубому поведению за четыре года работы с ним в Кха'Ри, но даже ее терпение под конец подверглось серьезному испытанию.

— Интересно, правду ли говорили про этого извращенеца Г'Кара? — насмешливо хрипел Ли'Дак. — Что он не пропускал на станции ни одной инопланетной самки?

— Ох, прекратите же, советник! — не выдержал Кха'Мак, звякнув цепями.

— Нет уж, мне интересно, почему наша милая На'Тот решила оставить меня, выбрав работу с этим лицемерным ксенофилом…

— Посол Г'Кар, по крайней мере, умеет себя вести и не глумится над святынями…

— Бросьте, Кха'Мак, вы еще его святым назовите. К тому же, я не к вам обращался, — перебил его Ли'Дак. — Ваше мнение о нем я уже знаю. Вы оба помешались на этой земной станции и идиотской миссии мира. Только вот не очень-то эти идеи нам помогли в войне. И, уверен, все наши расшаркивания перед землянами тоже были без толку…

Пререкания бы продолжились, но тут тяжелая дверь распахнулась, и в камеру вошел император Картажье в сопровождении своих верных гвардейцев-телохранителей.

Напевая мерзкую считалочку, от которой На'Тот передернуло, он прошелся по кругу, всматриваясь в лица нарнских пленников.

— Надеюсь, небольшая голодовка и пребывание на ногах сделали тебя смирнее, — сказал Картажье, остановившись напротив нее.

На'Тот исподлобья посмотрела на него. Ее тело, руки и ноги от длительного напряжения уже потеряли чувствительность. Губы потрескались от жажды, язык стал шершавым и распухшим, во рту постоянно ощущался солоноватый привкус — верный признак обезвоживания у нарнов. И все вокруг стало восприниматься как-то странно, будто в полусне.

— Ослабьте цепи! — приказал Картажье гвардейцам. — Посмотрим, много ли у нее осталось гонору.

Двое телохранителей принялись сноровисто возиться с ее кандалами. На'Тот почувствовала, как натяжение цепей исчезло, а потом к собственному удивлению обнаружила, что уже сидит на полу. Ноги, онемевшие за несколько дней, подкосились, как только опора исчезла.

— Вот так значительно лучше! — усмехнулся император, пихнув ее носком сапога. — Уже сама кланяется. Прогресс, прогресс!

На'Тот зашипела и щелкнула зубами. Но гвардейцы были бдительны и тут же оттолкнули ее в сторону от императора.

— Четыре-пять! — Картажье потеребил жесткую от засохшей крови рубашку советника Кха'Мака, а потом перевел взгляд на Ли'Дака. — Кто нас будет развлекать? Хорошо, дам тебе еще один шанс, дикарка!

Император дернул цепь, подтащив На'Тот к себе. У нее потемнело в глазах, потому что он сделал это резко и грубо, и железный ошейник почти удушил ее.

— Ваше величество…

Картажье раздраженно обернулся, продолжая тянуть цепь.

— Ну, что там еще? Мы заняты!

На пороге камеры возник центаврианский министр. На'Тот видела только силуэт в дверном проеме.

— Ваше величество… приношу извинения за то, что вынужден отрывать вас от ваших… забав. Но заседание Центарума[1] вот-вот начнется, и ваше присутствие там необходимо.

— Опять заседание? Как это раздражает! — проворчал Картажье, закатив глаза. — Мы же умрем там от скуки, Рифа!

— Но нужно обсудить очень важные вопросы относительно наших военных действий…

— Да-да, мы уже сто раз слышали об этом, — перебил его Картажье недовольно. — Знаете, Рифа, мы слишком много времени и сил тратим на пустые обсуждения. Ничего, скоро мы это изменим. Хорошо, мы уже идем. Только выберем себе подходящего нарна для сопровождения!

Он пнул На'Тот еще раз, дернув цепь.

— С хорошими манерами, да, душка моя?

Она зарычала в ответ.

Лорд Рифа изменился в лице.

— Ваше величество… но… вы же не можете привести нарна на заседание Центарума… это… это…

Картажье выпустил цепь и резко повернулся к Рифе.

— Не можем? Я не ослышался, Рифа, вы сказали «не можем»?!

Гвардейцы сделали шаг к императору, встав по бокам и положив руки на рукояти пистолетов.

Рифа моргнул и криво улыбнулся:

— Но… это же нарушение древней традиции. И оскорбление членов совета. Только центаврианам позволено находиться на заседании Центарума!

— Слушай, что тебе говорят старшие, центаврианский молокосос. Пляши под их дудку дальше и будь паинькой. А то отшлепают и лишат сладкого, — хрипло произнес Ли'Дак по-нарнски. И рассмеялся.

На'Тот замерла, сидя на полу и хватая ртом воздух. Ли'Дак явно свихнулся, дерзнув так разговаривать с императором.

Картажье резко развернулся к нему, поджав губы. Его темные глаза вспыхнули недобрым огнем.

— Что он сказал?! — прошипел он сквозь зубы.

Гвардеец ударил Ли'Дака в живот электрической дубинкой-шокером, отчего тот скорчился и повис на цепях, зашипев от боли. Но потом снова засмеялся, выпрямившись.

— О, императорская доблесть и отвага! — сказал Ли'Дак по-центавриански. — Великий Картажье — гроза всех скованных нарнских пленников!

На'Тот похолодела, заметив, что один из гвардейцев вопросительно посмотрел на императора, держа руку на пистолете, висевшем на поясе. Ли'Дак видимо решил покончить с собой самым быстрым способом.

— Мило, — ледяным тоном ответил Картажье, а потом махнул гвардейцу. — Вот этот пойдет с нами на заседание. Пусть наши министры оценят его светские манеры!

— Ваше величество! — вскричал Рифа.

— Не испытывай наше терпение, — оборвал его император. — Иначе мы прикажем посадить тебя на место этого нарна!

Рифа замер с раскрытым ртом.

Гвардейцы отцепили Ли'Дака от стены и надели на него более прочные и массивные кандалы-колодки.

На'Тот приковали обратно.

— С тобой же, моя хмурая милашка, мы увидимся вечером, — с улыбкой сказал Картажье, подмигнув ей. — Надеюсь, в этот раз ты будешь сговорчивее!..

Он похлопал ее по щеке.

На'Тот оцепенела от его прикосновения, чувствуя, что ее вот-вот стошнит. Перед глазами все поплыло.

Ли'Дак, хромая и спотыкаясь на дрожащих ногах, прошел мимо нее, подталкиваемый гвардейцами.

— Советник! — выдохнула она.

— Не спеши, деточка, — чуть слышно ответил он по-нарнски и оскалился в кривой улыбке. — Старших надо пропускать вперед! Помни о манерах!

[1] ассамблея предводителей основных дворянских Великих Домов Примы Центавра, правящий орган, напоминающий земной парламент.