Боги видят (джен)

— Мы скажем, что он хотел убить принцессу, — из всех вариантов, которые приходят Алисент в голову, этот единственный звучит логично. Не то чтобы она была уверена, что это сработает — она даже не смогла убедить Визериса не отсылать её отца, а Отто Хайтауэр не убивал человека на королевской свадьбе при всем честном народе, да и происхождением был выше сира Кристона, но она испытывает потребность сделать что-то прямо сейчас (она достаточно бездействовала и вот, осталась совсем одна), хотя бы попытаться помочь человеку, который помог ей наконец увидеть. Назло им — её мужу, Рейнире, всем. Что объединяет этих всех, она затрудняется сказать, но гнев душит её. Конечно, покрывать убийцу — грех, Семеро осудят её. При этой мысли Алисент нервно сжимает пальцы в кулак как для удара, чтобы не начать обкусывать ногти, хотя вряд ли сиру Кристону, который последние несколько минут сидит рядом с ней на траве и пялится в пространство, есть дело до того, чем она занята. Отец вечно ругал её за эту привычку, а теперь он далеко, и некому беспокоиться, что её пальцы выглядят уродливо. По-настоящему беспокоиться — фрейлины время от времени докучают ей, предлагая делать примочки из целебных трав, ведь руки королевы должны быть так же прекрасны как она сама — как будто это может унять её тревогу.

— Мы? — эта часть фразы удивительным образом привлекает внимание Кристона Коля больше, чем её предложение.

— Я скажу, что сир Джоффри Лонмаут хотел убить принцессу из ревности — все знают, что они с сиром Лейнором были любовниками — а вы её защищали. Вы подтвердите, — вздыхает Алисент. Вряд ли от сира Кристона сейчас стоит ждать связной лжи, интуитивно догадывается она, но пусть уж хотя бы не сболтнет лишнего. Её опыт общения с мужчинами и интриг почти равно невелик, хотя жизнь при дворе и научила кое-чему. — Говорить буду я, — на всякий случай уточняет она.

Сир Кристон механически кивает. “Это вообще чудо, что его не убили прямо там, на месте.” Алисент пытается вспомнить, как все произошло. Сир Харвин был слишком занят, вытаскивая принцессу Рейниру из в панике разбегавшейся толпы, сир Лейнор — рыдал над телом любовника. Визерис, её дорогой муж, очевидно растерялся — с ним это часто случалось, когда необходимо было действовать решительно. Простительная слабость для простого человека, но непростительная для короля (странное ожесточение к мужу накрывает Алисент). Почему ничего не сделали остальные — лорд Корлис Веларион, например — загадка, на которую только Семеро смогут ответить. “Быть может это знак.”

Семеро осуждают убийц и тех, кто их покрывает, но иногда, чтобы сделать что-то правильное, необходимо совершить что-то неправильное. Алисент прочла это в одной старой книге. В тот момент мысль эта показалась ей абсурдной. Она была ребенком тогда, наивным, еще не знавшим настоящего горя. Но разве в жизни не происходит порой именно так? Её отец шпионил за принцессой Рейнирой — занятие, которое многие считают недостойным, низким. Но разве не был он прав, делая это? Разве Рейнира не доказала, что легкомысленна и ненадежна и даже ближайшие друзья не могут ей доверять? “Мы же были подругами, как ты могла?” Отца Алисент отослали из столицы — а все потому, что он сказал правду про наследницу престола. Правду, которой даже Алисент не поверила, ведь Рейнира поклялась памятью матери, что невинна. Она смотрела Алисент лицо, произносила ложь, и ни один мускул не дрогнул на лице принцессы и голос не выдал её. Алисент поверила, конечно, поверила. Но Семеро послали ей сира Кристона, чтобы раскрыть глаза.

Алисент поднимает глаза к небу — темному, с редкими проблесками звезд — а затем переводит взгляд на сира Кристона. Она может видеть только неясный силуэт, освещенный лунным светом — да и все равно она не слишком хороша в чтении по лицам.

“Отец сказал правду про Деймона”. У Алисент нет доказательств, но теперь она уверена. Она видела, как Деймон с Рейнирой флиртовали на свадьбе. “Я ведь всегда это видела, но не придавала значения.” Эти взгляды Деймона, их с Рейнирой разговоры на валирийском — любовь мешала Алисент увидеть уродливую истину, равно как и Визерису. Та, кто соблазнила рыцаря, давшего обет целомудрия, с равным успехом могла спать со своим дядей, для Рейниры нет ничего святого. Она такая же как Деймон — считает, что может делать что угодно, потому что она из рода Таргариенов и боги не властны над ней. Но Семеро все видят.

— Пойдемте, — Алисент встает и тянет сира Кристона за рукав. Её нарядное платье — цвета маяка Хайтауэров, созывающих воинов на битву — верно, испачкано в траве, но зеленый на зеленом не будет заметен. Визерис сейчас в постели, вокруг него хлопочут мейстеры, предлагая свои почти равно бесполезные средства — плоть её мужа продолжает разлагаться и ничто не в состоянии остановить этот процесс. Алисент колеблется, что лучше — попробовать выложить свое вранье прямо сейчас, хотя бы тому же Лионелю Стронгу или подождать, пока её муж очнется (на мгновение её накрывает паника — что будет, если он умрет? что станется с ней, с её детьми?). Неизвестно, как надолго затянется недомогание Визериса на этот раз. Надо действовать самой, понимает Алисент. Она королева и ставить под сомнение её слово — это почти государственная измена. Принцесса Рейнира уже воспользовалась преимуществами своего положения, чтобы изгнать её отца и скрыть свои отношения с Деймоном. Теперь её, Алисент, очередь.