Сердце Сванира (джен)

Мягкие отблески очага освещали комнату, на пушистых долячьих⁽¹⁾ коврах растянулись в разных позах шестеро детишек, а Кайбьорн Костяная Нога, первый маг селения и гордый глава большого семейства, довольно поглаживал лохматую седую бороду и раскуривал душистый элонийский табак. Горьковатый, мускатный, как и принято у пустынников — из такого получались самые яркие дымные колечки.

— Дедуля, а расскажи еще сказку? — пискнула младшая, Джави, обняв коленки. — Ну пожа-а-алуйста!

— Пожа-а-а-алуйста! — протянуло в разнобой еще пять детских голосков.

Кайбьорн улыбнулся в усы. Так повторялось из раза в раз: каждый вечер перед своей ежедневной прогулкой в сад Памяти он приходил сюда подымить, а внуки уже караулили его у любимого кресла. Мордашки горели интересом: дети жаждали рассказов. Поворчав, Кайбьорн рассказывал одну сказку, говорил, что на сегодня все, и порывался было уйти, но жалобные глазищи раз за разом вымаливали еще историю. И еще. И последнюю. И самую-самую последнюю.

— Расскажи про Великих драконов, деда! Про дракона огня Примордуса!

— Нет, лучше про дракона смерти Зайтана!

— Они все далеко! А вот Джормаг, драконица холода, она ведь спит где-то рядом, да? А какая она?

Кайбьорн качал головой.

— Так и быть, я расскажу сегодня еще одну сказку, самую-самую последнюю. Да только вы напросили уже на целых три. Так что выбирайте.

Дети на мгновение задумались, а затем младшая посерьезнела.

— Деда, а расскажи, почему нам нельзя ходить за северный холм?

Один из мальчиков рассмеялся, ткнув в сестренку пальцем.

— Ну и глупенькая же ты, Джави! Там же живут Сыны Сванира!

— И ничего не глупенькая, — насупилась девочка. — Но они ведь такие же норны, как мы, так почему мы с ними не ладим?

— Потому что они злобные, как ледяные элементали, Джави, — серьезно сказала старшая сестра. — И таких, как мы, они презирают особо.

— Таких, как мы? — удивилась кроха.

— Хорошо, — кивнул Кайбьорн. — Давайте я расскажу все по порядку, чтобы всем было понятнее. Но учтите, началась эта история очень давно...

— Чем древнее сказка, тем она интереснее! — восторженно пискнул рыжий мальчонка. — Расскажи, дедуля.

Кайбьорн уселся поудобнее, пыхнул особенно широким колечком и лукаво улыбнулся.

— А еще интересна она тем, что замешана здесь никто иная, как моя родная бабушка. Вы ведь все помните, как ее зовут?

— Прапрабабушка Джора! — хором воскликнуло шесть тонких голосков. Еще бы им не помнить имя одной из самых известных норнских героинь!

— Верно. Но все по порядку. Часто об этом не говорят, дети, но у нашей прародительницы был старший брат. — Дав удивленным вздохам затихнуть, он продолжил: — Их обоих считали лучшими воинами Дрожащих Вершин, и не без причины. И в теле человека, и в обличии медведей Джора и Сванир были сильнее, выносливее и смертоноснее, чем дюжина крепких парней, потому на деревне слыли первыми охотниками. Жили они душа в душу — понимали друг друга с полуслова, во всем были согласны, все делали сообща и, казалось, чувствовали друг друга, как маги чувствуют Туманы. Связь их была так крепка, что если один из них получал рану, то и другому становилось больно. Говорили, что Джора всегда знала, если Сванир рядом, будто бы слышала его сердцебиение за многие лиги от себя.

Внуки дружно пораскрывали рты: как бы дружны они сами ни были, таким умением похвастаться не могли. Кайбьорн улыбнулся.

— Домик их стоял на отшибе. С раннего детства, лишившись родителей, брат и сестра справлялись с жизненными невзгодами сами. Время шло, они взрослели, Джора становилась краше с каждым днем. Но желающих побороться за ее руку становилось все меньше: Сванир так рычал на каждого, кто приходил свататься, что даже бесстрашные норнские мужчины цепенели, словно кролики. Джора же и вовсе не смотрела на них — все ее внимание доставалось лишь брату. Так они и жили, вдвоем.

Затянувшись душистым дымом, Кайбьорн замолчал. Эту историю в своё время обсуждали все, кому не лень, и слухи ползли всякие. Например, что Джора и Сванир не нуждались ни в ком ином и что друг друга предпочитали всему миру — не только как брат и сестра и соратники по оружию. Поговаривали, что, несмотря на общую кровь, Джора и Сванир любили друг друга той самой любовью, которая бывает между мужчиной и женщиной. Кайбьорн знал, что его мать считала те сплетни правдивыми, пусть эта тема почти никогда в семье не поднималась: уж слишком горько было Джоре вспоминать о брате. Возможно, и впрямь мальчик и девочка, оставшиеся одни, нашли друг в друге все, что только нужно в этом мире человеку. Будучи магом, сам Кайбьорн мог бы, конечно, попытаться удостовериться, призвать истину в видениях, но посчитал, что это будет неправильно, равносильно подглядыванию в замочную скважину. Как бы то ни было, попыхивая трубкой, старый норн смотрел на внучат и лишь улыбался: рано и вовсе необязательно им было знать всех подробностей, а уж тем более не подтвержденных.

— Однажды, преследуя стаю волков, Джора и Сванир набрели на озеро Драккар, — продолжил он. — А вы, дети, думаю, прекрасно знаете, почему оно так называется.

— Потому что Драккар — имя младшего дракона холода, гласа самой Джормаг! — уверенно ответил старший мальчик. — Норнские герои древности заковали его в том озере, и он много веков пробыл в плену.

— Верно, Рейн. Но это мы знаем сейчас, после истории с Джорой и Сваниром, а раньше… Норны того времени уже давно забыли о том, как появился водоём и кто скрывается под толстой коркой нетающего льда. Потому, когда брат и сестра услышали его шепот, поначалу и не поняли, кому он принадлежит. А чем больше слушали, тем труднее было перестать. — Кайбьорн выдохнул дымное колечко и лукаво подмигнул детям. — Как если бы вам пообещали все конфеты на свете, так же и Драккар принялся сулить нашим великим воинам дары за сущую пустяковину — преданную службу. А как соблазнительны были его речи! Неспокойное тогда было время, угроза войны нависала над Дрожащими Вершинами, и сила, обещанная хитрым драконом, помогла бы селению Сванира и Джоры противостоять любой грядущей беде. Оттого так заманчиво было поддаться.

— Неужели они поверили? — насупился средний мальчик. — Все ведь знают, что нельзя верить драконам, пусть и младшим!

— О, Кенрик, ты даже не представляешь, насколько убедительными могут быть драконы, — хмыкнул Кайбьорн. — Драккар умел находить слабые места у собеседника. А Сванир… Он всегда рвался защищать. Сестру, деревню, весь наш народ. Потому, каким бы умелым он уже ни был, новая сила ему ох как пригодилась бы. Да и к тому же… — Кайбьорн вновь умолк, в последний момент проглотив слова о том, что на тот момент, по подсчетам его матери, под сердцем Джоры уже жила жизнь. Возможно, именно желание оградить ребенка от надвигавшейся войны и стало последней каплей. Впрочем, может быть, было верным общепринятое мнение о том, что Сванир просто оказался более алчен до славы и могущества, чем его сестра.

Дымное колечко растаяло в воздухе. Кайбьорн вздохнул.

— Как бы то ни было, случилось страшное. Поняв, какие умения может получить, Сванир не устоял перед увещеваниями дракона. И сколько ни уговаривала его Джора, Сванир все больше погружался под влияние Драккара. Настолько, что, когда она попыталась увести его силой, он оттолкнул ее с презрительным смехом, обозвал глупой и прогнал прочь. Впервые в жизни неразлучные брат и сестра поругались, да еще и так сильно.

Дети сидели с самыми серьёзными выражениями на хмурых личиках, на какие только были способны. Взрослые часто говорили им о том, что нужно держаться вместе, но лишь сейчас, казалось, они начинали понимать, почему это действительно важно. Кенрик, недавно и сам посмеявшийся над Джави, крепко обнял сестренку, словно извиняясь за прежнюю грубость.

— И что случилось дальше? — пролепетала средняя внучка.

— Ваша прапрабабушка ушла, боясь, что если останется, то и сама вскоре не сможет противиться воле Драккара. Да и брат напугал ее, все же он был сильным воином, а тогда, одурманенный лживыми речами, казался способным на всякое. Дракон же, разозленный тем, что смертная устояла перед его чарами, проклял Джору. Отныне она больше не могла превращаться в медведицу.

Сдавленные охи послышались со всех сторон. Девочки прижали ладошки к губам. Немудрено, ведь для каждого норна разрыв с энергией Духов леса был равен потере рук и ног. Кайбьорн продолжил:

— А вот со Сваниром все вышло ровно наоборот. Его дар Драккар усилил. Отныне воину все сложнее было поддерживать человеческий вид, зато его медвежья форма стала в три раза выше и в десять раз сильнее, чем прежде. Сванир стал первым в Тирии ледяным медведем⁽²⁾. Однако изморозь, сковывавшая его грудь и лапы, словно пластинчатая броня, окутала не только тело, но и сердце. Чем дольше Сванир пребывал в зверином облике, тем меньше в нем оставалось человеческого — жалости, доброты, чести. Не прошло и года, как тот, кто поклялся ценой своей жизни защищать деревню и сестру, пришел в селение, чтобы сравнять его с землей. Такова была воля Драккара, которой Сванир уже не мог противостоять. Да и неизвестно, хотел ли, ведь драконья отрава сильно изменила его.

— Но за что? — всхлипнула Джави, прижавшись к Кенрику поближе. — Зачем Драккар это приказал?

— Ведь именно норны когда-то сковали его во льдах, Джави. С тех пор он и затаил злобу на весь наш род, и ненависть та крепла век от века. Думаю, его особенно радовало то, что удалось отомстить руками одного из нас — это, уверен, казалось ему самым сладким в его коварном плане.

— И медведь-Сванир перебил всех? — прошептал пораженный Кенрик.

— Нет. Джора слишком хорошо знала своего брата. Даже теперь, после того, как он поддался чарам Драккара, она чувствовала его присутствие. Джора увела народ за несколько часов до его появления. Видно, их связь была так крепка, что даже драконья скверна не могла ее разорвать. Ум Сванира извратила, а эту связь — не сумела.

Табак закончился. Кайбьорн достал из кармана вышитый кисет и принялся набивать трубку по новой. Набивал и живо вспоминал образы из видений: Джора, уводившая норнов, едва разродясь от бремени, с новорождённой дочерью на руках. И ради дочери же поклявшаяся остановить Драккара, даже если для этого придется…

Из раздумий его вырвал голос Рейна.

— Деда, а что случилось потом?

— Потом? Потом Сванир напал на соседнее селение, а Джора, узнав о том, поручила другому норну вести деревенских выше, в горы, надежно укрыть детей и стариков, а сама пошла навстречу брату. Как ни уговаривали ее воины взять с собой подмогу, она заявила, что должна сделать это одна. Чувствовала вину, что оставила его тогда. Не смогла увести, не уберегла, как он сам берег ее с раннего детства. Для неё это стало делом чести.

— И смогла остановить его? — хором воскликнули девочки.

— Смогла, — кивнул Кайбьорн. — Но не так, как того хотела. Глубоко в Сванире сидела проказа Драккара, ни слезы, ни мольбы сестры не смогли отрезвить разум, оскверненный драконом. Джоре пришлось биться с ним. Когда отправленные на разведку норны нашли ее, воительница сидела на земле, а на коленях ее покоилась голова мертвого медведя. Джора, как и любой иной норн, была куда слабее того, во что превратился ее брат, и все же она одолела Сванира. Но с тех пор и сама словно кусок души потеряла. Говорили, с того дня ее никогда не видели смеющейся.

Дети сидели подавленными. Пусть история и закончилась победой добра, за прапрабабушку и ее брата было грустно. А все из-за дрянных драконов!

— Сванир умер, но Драккар к тому моменту уже успел напитаться верой своего слуги. Ведь, как известно, именно последователи и их поклонение придают мощи и богам, и духам, и драконам. Благодаря Сваниру Драккар окреп настолько, что вскоре сумел завлечь в свои сети и других норнов. Те же почитали Сванира, как основателя культа, потому и назвались его "Сынами". И чем больше их становилось, тем сильнее был сам Драккар. Ледяные элементали населили озеро, морозные псы стали рыскать по лесам, а земли вокруг покрыл нетающий снег. Стараниями Сынов Драккар сумел пробраться к своей госпоже и приступил к черному делу: будить Джормаг. Говорят, он сейчас настолько силен, что помешать этому уже никто не сможет, и пробуждение Старшей драконицы холода уже не остановить. А стоит ей проснуться…

Кайбьорн не договорил, но это было и не нужно. Все норны от мала до велика знали: нет ничего в мире страшнее, чем возвращение Великих драконов.

— Поэтому мы, норны, и тренируемся с детства, да, деда? Чтобы быть сильными, как прапрабабушка, и суметь противостоять Джормаг, когда она проснется?

— Именно, — кивнул Кайбьорн внуку. — Поэтому важно каждому из вас вырасти сильным и отважным. Как наша прародительница, сумевшая одолеть Чемпиона Драккара. Но не только крепость мышц и умение орудовать мечом имеет значение, дети. Кто-то из норнов бывает больше расположен к другому — раньше такое не поощрялось, но теперь каждый норн может выбирать навык, в котором он силен и которым может сражаться. Я вот, по понятным причинам, воином стать не смог, зато сделался магом. А мама ваша — отличная лучница, и от стрел ее полегло даже больше врагов, чем от тяжелого меча вашего дяди. Поэтому тренировок так много — каждому надо определить, в чем его сущность проявляется лучше, и развивать способности.

Внуки закивали. Они хорошо знали, что именно благодаря дедушке Кайбьорну в своё время в их селении начали поощрять изучение новых ратных техник и магии: те норны, что были плохи в ближнем бою, часто находили себя в чарах стихий или иллюзии, некромантии, стрельбе или связи с духами из Туманов. С тех пор и другие народы все реже звали норнов неотесанными кулачниками, неспособными ни на что, кроме как махать клинком или молотом, подобно йотунам.

— Итак, какие еще уроки вы извлекли из истории? — уточнил старый норн, пуская колечки.

Дети наперебой загудели:

— Нельзя забывать о победах прошлого, чтобы в будущем не вляпаться! Как Джора и Сванир, которые не знали, кто спит в озере!

— Не надо поддаваться жажде могущества!

— Нельзя доверять драконам!

— Плохо сестрам и братьям ссориться!

— Молодцы! — похвалил дед. — Вы правильные выводы сделали. Важно помнить, что драконы и их дары опасны. Не забывать деяния героев древности, и извлекать из этих знаний уроки. Уметь правильно оценивать обстановку, не вестись на чьи-то хитрые уловки. И, конечно, держаться своих. Пусть Джора и смогла одолеть Сванира в одиночку, но на драконов нам предстоит идти вместе, плечом к плечу. Иначе не выстоим.

— Неужели Сыны Сванира не понимают, что, если Джормаг проснется, плохо будет всем? — возмутился Кенрик. — Она ведь заморозит все, в том числе и их самих!

— А эти не мерзнут, — буркнул Рейн. — Я сам видел, ходят без тулупов в метель. Тоже, небось, с ледышками вместо сердца.

— Они поэтому нас не любят, деда? — пискнула Джави. — Потому что ледышка вместо сердца?

Кайбьорн нагнулся и погладил девочку по белёсым волосикам.

— Много тому причин, дочка. Во-первых, они считают свою веру правильней нашей. Во-вторых, они хотят пробуждения Джормаг, которая для нас — заклятый враг. При ней они будут жить в мире, покрытом льдом, в котором станут главными над всеми другими разумными существами. Ну кроме, конечно, самих драконов. В-третьих, не могут они простить смерти Сванира. Считают бабушку Джору коварной предательницей, которая одолела брата хитростью, лишила их культ первого и сильнейшего воина. Оттого особо не любят они женщин, в свои ряды их не принимают, а при возможности и вовсе могут напасть. Когда — чтобы снасильничать, а когда — просто убить.

Глядя, как Джави хмурится, Кайбьорн подозвал внучку и усадил ее на колени.

— Не бойся, сюда Сынам не пробиться. А как повзрослеете, убедитесь, что хорошо обученный норн даже им, усиленным чарами Драккара отморозкам, сможет всыпать по самое не балуй. Но до тех пор встречать их опасно. Потому мы и не пускаем вас за холм, дети. Чтобы девочек не обидели, а мальчиков не украли и не вырастили такими же, как они сами. Нет для норна судьбы страшнее, чем примкнуть к Сынам и отказаться от родной матери. Чем предать Духов леса и стать драконопоклонниками. Чем…

Воспоминания темным облаком заклубились было в голове Кайбьорна, но голос Кенрика развеял их.

— Там еще и ледышка вместо сердца, — пробубнил мальчик.

— Вот-вот, еще и ледышка, — улыбнулся Кайбьорн и посмотрел на Джави. — Ну что, дочка, ответил я на твой вопрос?

Девочка насупилась и кивнула. А потом задумчиво уточнила:

— Деда, я не понимаю. Если Сыны Сванира не любят девочек, то почему сами хотят пробуждения дракона-девочки? Ведь Джормаг же — она.

Кайбьорн веско кивнул.

— Хороший вопрос, Джави. Думаю, этого от того, что сами Сыны — не особо умные. Как и любой, кто ненавидит все камни, если об один камень споткнулся, а сам живет в каменном доме. Но таких, дочка, много. Когда им удобно, противоречий они не видят. А может, и не могут увидеть — не хватает им на это ума. Потому вас учат не только драться, но и читать, писать. Потому и сказки рассказываются. Чтобы вы вырастали думающими, рассудительными. Глядишь, учили бы так же в те времена, никаких Сынов Сванира бы и не было. Драккар бы так и остался закованным во льды, Джормаг бы крепко спала, а в наших краях было бы теплее.

Тишина повисла в комнате, и какое-то время слышался лишь треск очага. Дети погрузились в мысли, да так, что даже не заметили, как в комнату заглянула высокая светловолосая женщина и красноречиво кашлянула. Кайбьорн отложил трубку, аккуратно спустил Джави обратно на ковер и подмигнул внукам.

— Ох и засиделись же мы, медвежата. А вам уже давно спать пора! Глядите, уже и мама ваша пришла.

— Ну деда! — начали было канючить внуки.

Кайбьорн задорно приподнял кустистую бровь.

— Кто первый добежит до кровати, тот завтра сказку и заказывает.

Словно подхваченные ветром, дети повскакивали с мест и с радостным улюлюканьем бросились к выходу. Женщина лишь покачала головой, улыбаясь. Поцеловав Кайбьорна в лоб, она пожелала доброй ночи и отправилась за малышней — убедиться, что они действительно укладываются, а не затеяли по дороге игру.

Кайбьорн с теплотой смотрел им вслед, пока топот не умолк, а затем медленно встал из кресла и, хромая, подошел к очагу, задумчиво уставившись в пламя.

В памяти воскрес тот вечер, когда он впервые услышал эту историю сам. Тогда, еще будучи совсем мелким, он спросил бабушку, как так вышло, что она сумела одолеть Сванира. Ведь Драккар наделил его десятикратной мощью, сделав сильнейшим из норнов! Ни один культист после него не обладал подобной мощью. И все-таки…

В тот день он ее ответа не понял. И лишь впервые обняв Дару, свою любимую жену, взяв на руки дочь и понянчив внуков, Кайбьорн догадался, что Джора имела в виду: «Потому что любовь сильнее скверны, медвежонок. Пусть даже и на один миг, но сердце бывает крепче льда».

Позже, освоив магию, Кайбьорн сумел увидеть ту битву собственными глазами и убедиться в правоте своих выводов. Но это случилось много позже того, как в юности он сам…

Кайбьорн смотрел на пляску огненных языков и вспоминал о том, как, будучи зеленым мальчишкой, младшим ребенком с больной ногой, слабейшим из потомков Джоры, так и не сумевшим стать воином, он обозлился на весь мир. Обозлился настолько, что и сам хотел уйти к Сынам — искать силы. Как бы ни убеждали его родные, как ни пытались образумить, он словно рассудка лишился. Только и мог думать о том, что слаб и что лишь драконы могли помочь. Слава Духам, не успел принести клятву верности холоду — встретил ее и мысли те отбросил навсегда: добрая и понимающая Дара смогла погасить ту ярость, что копилась в нем годами. И Кайбьорн с тех пор каждый день был благодарен ей за это. Ради нее сумел отказаться от обиды на свою судьбу, а там вскоре и понял, что счастливым можно стать и не будучи самым умелым мечником селения. Выучился колдовать, пусть такое у норнов было в новинку, и столько других таких юнцов обучил премудростям волшебства, что сам уже припомнить не мог. Нашел силы в самом себе, а не в подачках Драккара. Справился — и в каждом шаге, в каждом решении его поддерживала жена.

Старый норн грустно улыбнулся. Видно, не зря мать подозревала, что в роду их была кровь не только Джоры, но и Сванира. Подобно деду, сам Кайбьорн почти погрузился во мрак и холод, и подобно ему же, любовь дала ему второй шанс. Может быть, сложись все иначе, и сам Сванир бы… Впрочем, маловероятно. Скверну дракона просто так не отринуть — спасти деда могло разве что чудо. Но, как сказала в своё время бабушка, сердце, пусть на миг, все же бывает крепче льда.

Во что бы там ни верили Сыны Сванира, их кумира и предводителя сгубила вовсе не коварность Джоры. Маг Кайбьорн, единственный из смертных, узрел тот миг в видениях Туманов и точно знал, как это было. Проблеск сознания в медвежьих глазах, когда хищный зверь почти добил свою некогда любимую женщину. Страх и боль от понимания, что он творит. И единственный выход, который Сванир видел в той ситуации — протянуть сестре клинок, что недавно сам же выбил из ее рук, и попросить успеть поступить правильно, до того, как ум снова заволочет драконья ненависть.

Кайбьорн взял в руки посох и, ковыляя, вышел из дома. Пушистый снег тут же усеял его волосы и бороду, сделав похожим на присыпанную сахаром булку. Норн не спеша похромал вглубь сада, туда, где стояли памятные статуи предков. Остановившись у изваяния красивой норнской женщины в фартуке инженера, Кайбьорн дотронулся рукой до ее лица и погладил холодный мрамор, совершая свой ежедневный ритуал с тех самых пор, когда Дара навсегда отправилась в Туманы.

— Доброй тебе ночи, любимая.

1) Доляки — аналог яков в северных регионах Тирии.

Вернуться к тексту

2) На английском языке это звучит, как Nornbear, или "норномедведь", но я так и не сумела подыскать адекватный вариант перевода, который не царапал бы мне взгляд.

Вернуться к тексту