Проклятье между нами (гет)

I

— Тебя что-то беспокоит, — прошептал ей в шею Дарклинг.

В зеркале Алина видела, как муж властно обнял ее за талию и притянул к своей груди.

На мгновение ей захотелось воспротивиться. Временами она так и поступала. Иногда Александр силой возвращал ее назад, и от их ссор дрожали все стекла в этом крыле Большого дворца. Иногда — отпускал.

И это было еще хуже.

Алина прогнала мысли прочь и, прикрыв глаза, расслабилась в объятиях мужа. Кое-что и правда тревожило ее. И лучше притвориться покорной, чтобы о замысле не узнал Александр.

— Я была бы ужасной королевой, если бы меня ничего не волновало, — прошептала она и сама поразилась тому, как легко ушла от вопроса. Когда-то она была ужасной лгуньей. «Способная ученица» — вспомнилось ей, когда губы Александра приникли к ее шее.

— Что-то еще. Что-то другое.

Алина откинула голову, делая себя уязвимой. Прошли столетия, она больше не его ученица. Позволить себе быть уязвимой рядом с Александром Морозовым, рядом с его силой, мудростью, опытом — значит владеть им.

— Воспоминания, — солгала Алина, и Александр тут же напрягся. Ее муж не одобрял любые воспоминания, кроме их общих. Это было его уязвимое место, и Алина использовала эту слабость только в самых крайних случаях. Сама мысль о том, что этот рычаг давления потеряет свою силу, была ей ненавистна.

Руки на ее талии сжались крепче. Александр резко развернул ее к себе, вжимая в туалетный столик. И хотя Алина ожидала такой реакции, дыхание все равно перехватило, когда по телу прокатилось возбуждение от ощущения его близости.

— Тогда позволь мне помочь забыть, — выдохнул Александр.

Алина впилась пальцами в столик.

Она не могла сказать «нет», да и не хотела. Этой ночью она позволила мужу верить, словно и правда вспомнила что-то из прошлого.

Но не прошлое преследовало Алину. Проснувшись следующим утром, царь не нашел царицу.

Теперь ей стоило бояться будущего.

ii

Александру не понадобилось много времени, чтобы найти ее.

— Возвращайся.

Ни удивления, ни растерянности, ни вопросов «как ты меня нашел?», «почему ты ушла?». Все это было неважным. В конечном счете единственным, что имело значение, было желание мужа ее вернуть, а Алина этого не хотела.

— Не могу.

— Алина, — угрожающе произнес Александр, и Алина улыбнулась. Она так давно не слышала в его голосе настоящих гнева и страха.

— Ты слишком расслабился, Александр, — легкомысленно заметила Алина, и с удовольствием отметила, как у мужа по лицу заходили желваки.

— Так вот, значит, как? Напоминаешь, как важна для меня?

— Никто не любил меня так, как ты.

На лице Александра мелькнуло удовлетворение, сменившееся гневом.

— Тогда почему я проснулся один? Почему ты оставила дворец, сбежала из города?

Алина вздохнула. Она сидела в лесу на голой земле, прислонившись спиной к дереву. Прошли столетия с тех пор, как она засыпала не в мягкой постели, а под открытым небом, но тело до сих помнило эти ощущения. Хотя муж сделал все, чтобы она забыла.

Алина поднялась. Мгновение они наблюдали друг за другом, и Алина видела голую, ничем не прикрытую тоску на лице мужа. Что-то внутри, там, где сердце, болело и боролось с чувством глубокого удовлетворения от осознания, что она смогла его оставить. Что не вся ее суть поглощена этим человеком. Александр закрыл глаза, когда она провела пальцами по шрамам на щеке.

— Потому что ты любишь меня слишком сильно, чтобы вынести то, что грядет. А я не люблю тебя достаточно, чтобы это остановить.

Глаза Александра в замешательстве распахнулись, и Алина увидела в них злость — ненависть — древнюю и могущественную. А ведь им обоим казалось, что это чувство давно остыло. Не дав себе время передумать, Алина взмахнула рукой в разрезе.

Александр исчез. Алина не знала, что чувствовала: облегчение или ужас.

iii

Александр приходил к ней каждый день, пока Алина не напомнила, что у него есть страна, которой нужно управлять.

— Я мог бы сказать то же самое тебе, — наполненный ядом голос Александра омыл ее с ног до головы.

— Может, ты любишь Равку больше, чем я.

Алина не могла скрывать от мужа свою тайну вечно. Ей просто нужно было оказаться от него как можно дальше; запутать следы, затеряться в безымянных деревеньках.

Она могла бы покинуть страну, но даже если Александр любит Равку больше, чем она, это не значит, что Алина не любит Равку вообще.

Она на протяжении столетий отдавала Равке свое сердце и душу. И не могла уехать, даже если ее пребывание угрожало снова разорвать страну на части.

— Как оказалось, да.

Алина вздохнула.

— Возвращайся к работе Александр. Если увижу тебя раньше, чем через три дня, то очень расстроюсь.

«Ты могла бы сделать меня лучше».

Алина размышляла над сказанными давным-давно словами, пока шла по лесу. Не чудо ли, что теперь Александр слушался ее?

Она думала и о троне, который так легко оставила. Возможно, Александр прислушивался к ней только потому, что она сама стала чудовищем.

iv

Алина остановилась в тихой маленькой деревушке. Женщины бросали на нее взгляды: кто презрительные, кто жалостливые.

Беременность начала проявляться. И какая-то новая (или давно забытая) часть позволила мужу подойти достаточно близко, чтобы правда открылась. Алину удивила собственная сентиментальность, внезапная острая потребность в утешении, нежности и заботе. Чувства взяли над ней верх.

Александр нерешительно потянулся к ней, опасаясь, что она снова использует разрез. Но когда муж коснулся ее запястья и не встретил сопротивления, его одолели новые демоны. Он до хруста в костях сжал Алину в своих объятиях, словно верил, что так сможет заставить вернуться ее в Ос Альту.

Алина позволила себе насладится хрупкой близостью, пока еще могла. «Что-то не так» — нахмурился Александр, заподозрив неладное. Он отстранился и зло прорычал, когда коснулся ее живота:

— Нет, Алина.

Ее имя было произнесено с тысячью разных эмоций. В первую очередь — болью от предательства.

Александр огляделся по сторонам, пытаясь запомнить как можно больше: архитектуру, вид из окна, церковь вдалеке. Проклиная его на чем свет стоит, Алина вырвала руку и пустила в ход разрез.

— Мне не жаль, — прошептала она в темноту, но та ничего не ответила. Алина безжалостно разорвала их связь и принялась паковать вещи.

v

Повитуха уверяла, что роды прошли легко. Алина едва удержать от того, чтобы не разрубить ее пополам.

Она простая селянка, которую назвали в честь царицы.

— Ты выглядишь изможденной, — прошептал Александр.

Алина молчала, пока женщины, тихо переговариваясь меж собой, перерезали пуповину и спеленали младенца. Кто-то спросил, не хочет ли она взять сына на руки, но Алины неотрывно глядела в темный угол комнаты, где стоял муж. Александр смотрел на нее так, словно не мог решить, чего хочет больше: поцеловать ее или убить.

Но Алина беспокоилась вовсе не за свою жизнь.

Краем сознания она слышала обрывки шепотков: «странная девушка», «она просто в шоке», «нужно будет за ней приглядывать». Но ее взгляд оставался прикованным к мужу.

— Я думал, ты родишь не раньше следующей недели, — подходя ближе, заметил Александр.

Алина не сдержалась и фыркнула. Она ничего ему не сказала, конечно. Он сам все просчитал. Повел себя как одержимый эгоист, каким и являлся. И даже если бы Алина с ним заговорила, то все равно не признала бы его правоту.

Она не хотела, чтобы он присутствовал при родах. Но распознать признаки, прикинуть время для несложно, особенно для гриша, что прожил сотни лет.

Шепот стал громче, взгляды — беспокойнее. Но Алина не обращала на это внимания. Муж шагнул ближе, и на его лице не было ни одной человеческой эмоции. Какое-то странное полузабытое чувство зашевелилось внутри, и Алина не сразу вспомнила, как оно называется.

Страх.

Слово ужаснуло ее. Сколько столетий минуло с тех пор, как она по-настоящему боялась этого мужчину? И не сосчитать. Александр остановился рядом с кроватью, и Алина ухмыльнулась ему прямо в лицо. Когда дело касалось Дарклинга, лучшее оскорбление — хорошо спланированная западня; лучшая защита — нападение.

Алина не осознавала, что повитуха заставила ее сесть в постели, пока не ощутила на своих руках невесомый вес свертка. Только что произошло нечто очень важное.

— Это мальчик, — сообщила повитуха.

Алина наконец оторвала взгляд от мужа, чтобы посмотреть в светло-серые глаза сына.

Дыхание перехватило, с губ сорвался всхлип. Алину затрясло от нахлынувших чувств, и она прижала крошечное создание к груди, словно его грозились отобрать. Страх, что семь месяцев кипел где-то глубоко внутри, грозился теперь разорвать ее на части.

— Ш-ш-ш, — попыталась успокоить ее помощница повитухи. — Это трудный путь, дорогая, но раз ты выдержала первый шаг, выдержишь и все остальное.

Щеки Алины были мокрыми от слез. Наверное, женщины думали, что перед ними несчастная юная девушка; заблудшая душа, попавшая в тяжелую ситуацию, тогда как на самом деле Алина была старше их бабушек. Но, глядя на сморщенное красное личико сына, она подумала, что кое в чем они все же правы.

Малыш не плакал. Понадобилось два удара сердца, чтобы Алина вспомнила, как дышать и нашла в себе силы спросить:

— Он… в порядке?

— Ужасно здоров, несмотря на все хлопоты, которые нам доставил, — проворчала одна из повитух. — Кажется, он слишком доволен собой, чтобы поднимать шум.

Алина против воли ухмыльнулась. Уставшая и жалкая, она была по-настоящему счастлива.

— Хорошо.

Алина вгляделась в лицо сына, кое-где покрытое сгустками крови, но даже таким оно показалось ей идеальным.

Радость омрачила тупая боль, ворвавшаяся прямо в сердце. Алина глянула в темный угол, где клубились тени, и криво улыбнулась, не обнаружив там Александра. Она сделала правильный выбор.

— Уже выбрала имя? — спросила та самая повитуха, утверждавшая, что роды прошли легко. Алина почти простила ее.

Воздев глаза к потолку, Алина принялась перебирать в уме сотни достойных имен. Ей вспомнился принц, чей язык был столь же остер, как и его ум; ей вспомнился следопыт, чьи глаза были такими же добрыми, как и его сердце.

— Исаак.

Алина не знала никого с таким именем.