Ящерица (гет)

Зачарованный лес, 1983 год по «нашему» исчислению.

В сухой гномьей шахте по стенам и на потолке поблескивали жалкие крупицы некогда щедро рассыпанной здесь волшебной пыли. Тишину мог разорвать даже мышиный писк, случайно покатившийся камушек или капля, упавшая со сталактита, что уж говорить о звонком, уверенном посвисте. В глубине, за грубо отесанными прутьями импровизированной решетки лежал на полу, подсунув под голову тканевый сверток, тот, кого в этом мире боялись как огня. Он и очутился в плену из-за чужих страхов, застящих глаза — и даже здесь внушал своим пленителям ужас.

Румпельштильцхен — так звали его на деле. Темный маг — так было бы звать его верней.

Неожиданно свист стих. Румпельштильцхен приподнялся на локтях, цепким взором присматриваясь к полумраку. Со стороны он напоминал старого тощего кота, загадочно уставившегося в пустоту. Впрочем, внимательный взгляд мог приметить слабое колыхание воздуха, а взгляд, сплетенный с магией, — грязно-серое марево то ли видения, то ли портала.

Румпельштильцхен недолго смотрел на это явление, а затем резким движением вскочил и кинулся к решетке. Худые зеленоватые пальцы с длинными черными ногтями вцепились в прутья.

— Кто ты? Покажись!

Он хорошо знал, что колдовать в пещере можно лишь за пределами его тюрьмы, а значит, тот, кто создал видение, прятался в гулких коридорах. Так, по крайней мере, подсказывала логика.

Но коридор шахты безмолвствовал и оставался недвижим. А вот видение — нет. Из колеблющегося марева слышалось бормотание вперемешку со сдавленными рыданиями. Румпельштильцхен вынуждено прислушался и медленно оборотил свой взор и слух туда.

— Кыш! — нетерпеливо взмахнул он рукой, снова опустился на пол и прикрыл глаза. Этого могло бы хватить, будь видение простым миражом, бредом, догнавшим его в подземелье. Однако полурыдания, полувздохи становились все настырнее и громче.

— А можно ускорить наложение проклятия? — вопросил воздух Темный, не открывая глаз. — Как знал, не стоило связывать с этой недоучкой… Ну что тебе, что? Только не говори, что я в этом новом мире буду занят торговлей детьми. Нет. Нет, я сказал.

Бормотание и мольбы не прекращались. К вящему раздражению Румпельштильцхена к ним добавился едва слышный звук у его плеча — звук, знакомый настолько, что маг резко сел и открыл глаза. Словно шепот смешался с шипением рассыпавшегося песка. Маг обреченно повернул голову и боковым зрением заметил дрожащую тень.

— Объяснишь мне, что это? — с плохо скрываемым раздражением спросил он.

— Это наш старый долг, — проговорил над его ухом чей-то голос, а на его плечи словно легли руки, тяжелые и невидимые.

— Это твой старый долг, — веско возразил Румпельштильцхен.

— Ц-ц-ц, — словно тень покачала пальцем и поцокала языком. Тяжесть на плечах стала сильнее. — Наш долг, наш, Румпель.

— С этим, — маг плавным жестом указал на морок, — я договора не заключал.

— Ты же знаешь, — с нарочитым, едва удерживаемым терпением произнес голос, — все долги Темного — твои долги.

Румпельштильцхен зло и досадливо скривился, а голос меж тем продолжил:

— Просто сделай, что он просит.

— Кто? Этот? — маг ткнул пальцем в человека, плохо видного сквозь пелену.

— Этот. Между прочим, он король.

— Еще один.

— О да, я знаю, тебе не привыкать. Так что… сделай и все.

— Я ему ничего не должен.

— Мы должны, — тень за плечом Румпельштильцхена будто набухла и нависла над ним, сгущая и без того плотную темноту. — Долг любого Темного — долг всех Темных.

— Он просит ребенка. Где я возьму ему ребенка, сидя здесь, — маг показал пальцем в пол своей темницы, — без магии?

— Да уж найди! Ты же тот еще хитрец, Румпель!

— Хм. Как думаешь, за час я управлюсь? — хитро прищурился тот.

— Вряд ли. Но…

— Вот и прекрасно! — перебил маг тьму. — Через час я буду в мире без магии, где даже тебя не услышу!

— Но долг-то останется! Долг, Румпель! Мы должны! Ты должен!

— Пусть посчитает проценты, — беспечно ответил маг, — когда дойдет до двухсот, я верну ему двух младенцев.

— Нет! Этот долг… Я обещала!

— Не будешь в другой раз разбрасываться своим словом.

— Ты не понимаешь! Если этот ребенок не родится, миру настанет конец!

— Это не мой мир.

— Он должен родиться!

— Без моей помощи — пусть рождается.

— Румпельштильцхен!!!

— РУМПЕЛЬШТИЛЬЦХЕН!!!

— А?!

Маг отскочил от решетки, на которую оперся плечом, пока спорил с Тьмой.

— Румпельштильцхен! — подле прутьев едва не заходился в рыданиях принц Дэвид — тот самый, который и принцем стал благодаря магу, но сам же этого мага и пленил.

— Зачем пришел? Не видишь — я занят. И ты бы занялся делом — до проклятия считанные минуты!

— Румпель… штильцхен…

Пока принц еле выговаривал имя, Тьма за плечом мага стушевалась, сжалась, вытянулась, будто предчувствуя грядущее.

— Румпель… что… что это?!.. Посмотри!!!

— Откуда я знаю, что это? — возвел очи к потолку тот. — Ты же не показываешь, мой принц.

Дэвид дрожащими руками приблизил нечто, обернутое тряпицей. Румпельштильцхен через решетку протянул руку, длинным ногтем то ли с осторожностью, то ли брезгливо откинул угол и как-то странно крякнул.

— Ну и что это ты мне принес под занавес этого мира?

— Это ты мне поясни, что это!!!

— Кхм. На вид похоже на ящерку, — и маг с диким хохотком поднял на принца свои глаза — желтые, с вытянутыми змеиными зрачками.

— ЭТО — НЕ ЯЩЕРКА.

— Попроси его сюда, — шепнула Тьма за плечом мага.

— Зачем? — бросил тот невнятно.

— Что — зачем?! — взвился Дэвид. — Ты не видишь?! Это — дракон!!! Дракон, понимаешь! Маленький дракон!..

— Затем, что это не дракон, — настойчиво проговорила Тьма и сжала плечи Румпельштильцхена так, что он зашипел от боли.

— Ну-ка, дай его сюда.

Протиснутый через прутья сверток неожиданно увеличился и невнятно вякнул.

— Оу, — Румпельштильцхен раздвинул ткань, бережно держа свою ношу. — Мой принц, а у тебя сын.

— Что?.. — опешил Дэвид.

— Так вот как вам откликнулось то ма-а-аленькое хулиганство с яйцом Малефисенты… Хах.

— Мы нашли его!!! — Тьма взвилась, заполоняя собой все вокруг. Сверток — точнее, сын принца и Белоснежки, — захныкал и вознамерился громогласно высказать свое мнение по части творящегося беспорядка.

— Этого не может быть… — Дэвид вцепился побелевшими пальцами в прутья. — Отдай его мне!

— Да забирай, — и на той стороне решетки плачущий младенец снова стал пищащей ящеркой.

— Румпельштильцхен! — в отчаянии вскрикнул Дэвид, держа сверток на вытянутых руках.

— Да не кричи ты так… сам же хотел сына… — проворчал маг, что-то прикидывая в уме.

— Забирай, отдадим и забудем! — нервно шелестела Тьма за его спиной.

— Мне нужен сын… я хочу сына… — взвыл морок нечеловеческим голосом.

— Тебе остается только отнести его в дерево и… — начал маг.

— В дерево попадет моя дочь, — жестко отрезал Дэвид. — А это родилось с ней вместе.

— А, — Румпельштильцхен с новым интересом уставился на сверток.

— Но он же… он же…

— Он твой сын, маленький сын-дракон, — пояснил маг все еще не до конца понимающему происходящее Дэвиду.

— Это не может быть моим сыном! Это… это… дракон!

— Да, это дракон. Но твой сын.

— Нет!

— Так что ты хочешь, мой принц? Ты хочешь, чтобы я это спрятал? Ты отдаешь это… мне?

— Да! Что угодно проси!

— За твоего сына заплатят другие, — неожиданно сказал маг странным, звучным голосом, и его руки по-хозяйски сграбастали сверток. — А мое молчание не продается. Иди.

Дэвид хотел что-то еще спросить. Он со странной смесью ужаса и отчаяния смотрел на начинающего ныть младенца. Его руки дернулись, чтобы выхватить ребенка, но перед глазами встал красный чешуйчатый малыш-ящерка, и руки сами опустились.

— Ты дочку-то спрятал? — скрипучим голосом напомнил Румпельштильцхен, и, сглотнув, Дэвид помчался прочь.

— Перестань говорить за меня, — тем временем проворчал маг в темноте. — Ну кому там сына не хватало? Драконом он будет доволен?

— В том мире нет больше драконов, — промолвила Тьма. — И магии больше нет.

— Хороший мир. Похож на…

Румпельштильцхен не договорил. Его мир, мир магии, Тьмы и драконов накрыло проклятие.

«Наш» мир, конец 1980х

Солнце заливало лес, небо распласталось над бескрайними просторами, а маленький черноволосый мальчик прятался от жары под сводом пещеры. Его родители устроили привал у ее входа и по привычке посчитали, что устных указаний «не лазить внутрь» — достаточно. Мерлин и правда был тихоней, вот только сейчас ему показалось, что это папа зовет его едва слышным шепотом.

И Мерлин пошел.

Пещера была не глубока, не темна и не холодна. Мерлин медленно двигался за отблесками невидимого пламени, тревожно скользящими по стенам.

— Мерлин…

Шепот прозвучал над самым ухом.

Мерлин обернулся и уперся в стену. Порода будто стекала ровными каплями, образуя неестественно правильный узор. Мальчик провел пальцем по стене, поскреб впадинку… и камень неожиданно сдвинулся.

На удивление, Мерлин не испугался. Он боялся многого: американских горок, пчел, каких-то мультяшек, а ярко-оранжевый круглый глаз перед самым лицом не напугал, только заставил вздрогнуть от неожиданности.

Глаз медленно моргнул. Где-то в стороне покатились камешки.

— Ну здравствуй, Мерлин, — шепот был совсем рядом, отражался от стен пещеры и обволакивал со всех сторон.

— Здравствуй, — язык и так-то плохо слушался, а от волнения и вовсе забыл, как ложится, чтобы произнести «р».

— Ох ты, малыш… Как страшно оставлять этот мир на такого малыша…

Мерлин замер, вслушиваясь в странные речи.

— Но ничего. На смену нам в Камелот придет другая магия — ее принесет твой король… Ты, главное, найди эту чертову ящерицу… дай ей подрасти как следует… И не отпускай никуда, слышишь?!

И глаз сомкнулся. Мерлин ждал, когда он снова откроется, но вместо этого стена перед ним растворилась, открывая широкую пещеру. Откуда-то послышались крики родителей: он же обещал не уходить! Мерлин едва не споткнулся, бросившись бежать к выходу: под ногами блеснула круглая пластина. Что оставалось, кроме как подобрать?..