Антиутопия и локийские идеи (джен)

Двое школьников — одиннадцатиклассник Виктор и восьмиклассница Маша подходили к крыльцу школы. Девочка издали завидела возле школьной клумбы кучку подружек. Интенсивно помахала им рукой над головой, чтоб увидели. Как не увидеть. Сияет позитивом и излучает дружелюбие — глаза режет.

— Да беги уже, — буркнул Виктор.

Маша улыбнулась старшему брату и рванула к девчонкам. Пробежала метр, вернулась, сумбурно обняла парня:

— Хорошего дня! — и как сияющий метеор унеслась. Просто по классике жанра. Светозарная сестрица и тёмный брат-злодей. Хорошо хоть Свету ни у кого не повернётся язык светлой назвать.

Виктор зашёл в школу, фантазируя, что здание — это вовсе не школа. В надстроенном ближнем мире, в подпространстве — НЕ-школа. Это космический корабль. И когда прозвенит звонок, шаттл отправится в космос. Как «Интеграл» у Замятина…

С Виктором поздоровалась одноклассница, но тот девушку не заметил. Был весь погружен в свои мысли, пока переобувался в сменку.

Было бы здорово. Просто взять и улететь в космос. Холодный, бескрайний и спокойный. Там много всего интересного.

В космическом пространстве полная свобода. Ни контроля, ни скучности и серости… ни давления отца.

«А сестры бы недолго горевали. Подумаешь. Нужен я кому» — размышлял Виктор, затягивая шнурок на левом кроссовке — «Сестры замечательные. Любят меня скотину…»

Виктор вздохнул и на пару секунд так и завис над вторым кроссовком. Гадко на душе стало. От себя.

«Хотя… просто, во-первых, привычка» — вдруг сам с собой начал мысленно спорить Виктор и так яростно потянул шнурок, что ногу больно сжало — «Другого-то брата не было у них. Терпят. Не знают, как могло повезти. Если бы можно было на нормального поменять — поменяли бы конечно. Сестры хорошего не бракованного брата заслуживают…»

Виктор выпрямился и зло взглянул в отражение в зеркале в фойе. На вид — симпатичный. А что внутри обычное зеркало не показывает: тьма тьмущая. Только не беззвучный холод, как в настоящем космосе. Но тоже есть и звёзды, и миры, и неистовые вспышки взрывов энергии…

Виктору хватало ума осознавать, какой паршивый у него характер и как он всех в семье задолбал своей импульсивностью и эмоциональностью. И отца выбешивать, конечно, можно было бы поменьше…

Парень подошёл к лестнице и на секунду снова завис перед ступеньками. Подумал: «Всё, изменюсь. Буду хорошим. Буду себя сдерживать. Слова лишнего не скажу»

И представляя, как это символично, поставил ногу на первую ступень и стал подниматься «в новую жизнь», всем своим видом излучая пафос. «Буду молчать. Silentium!»

На литературе как-то проходили Тютчева. Виктору очень понравилось одно стихотворение, и он начал повторять строчки будто шепча молитву:

«Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои…»

А дальше слова забыл. Виктор поднялся на второй этаж, но застыл на мгновение перед следующим пролетом лестницы, припоминая слова. Вокруг была обыденная школьная суета, жужжали ученики, аэродиномично сновали учителя. Виктор же пребывал будто за занавесью, абсолютно сам по себе — в одиночестве в своём воображаемом мире.

И вдруг внутри проснулся чёрный матово-блестящий, лоснящийся угрозой, клыкастый змий, зашипел, стал разворачивать кольца. Клыки у змия были острые и тонкие, словно лезвия. И Змий готов был кусаться.

Парень краем глаза увидел себя в отражении в стеклянной двери перед последним третьим этажом. Разозлился сам на себя. Ну что за позорище… Противно. Какого чёрта размяк? Ну уж нет. Не дождутся. Пусть сестры покладистые. А Виктор не из такого теста. Да пошли все к чёрту! Не прогнется!

Виктор тихо расколыхался. Психовал, но вида не подавал.

Форма! Все одинаковые. Всех под одну гребенку. Как в антиутопии какой-нибудь. И дома тотальный контроль. «Старший брат следит за тобой». Шаг влево, шаг в право… Отец изо всех сил старается сделать из Виктора обычного, шаблонного человека. Со стандартным мнением. Вдалбливает и вдалбливает свои узколобые идеи. А выход за границы всегда жёстко пресекается…

Виктор со злостью потянул ворот рубашки. Край ткани горячо впился в шею (словно менталистический Змий из подпространства). Тянул, тянул, тянул — пуговица не выдержала и оторвалась (Змий откусил). Белый кружочек отлетел куда-то в неизвестном направлении.

Вот и прекрасно. Надо пришить на её место чёрную.

//

В первое время как ввели форму в новом году — чёрный низ, белый вверх — парень страшно психовал. Протестовал как мог. Чёрный низ устраивал. А вот белая рубашка раздражала неимоверно. Поэтому первые недели учебного года Виктор старался извозюкаться чем-нибудь и ходить в замызганной рубашке. Грязный и с самодовольной кривой ухмылочкой. Зато не такой, как все. Гордый собой чрезвычайно.

Пока не вмешалась Светка — старшая сестра, которую в семье называли «Глас разума». Потому что младшему брату разумности не всегда хватало, а старшая бессменно работала охладителем пыла и стопором неуёмной фантазии. Укротителем локийских волн.

— Ты заколебал! — раздраженно сообщила тогда Светка. — Что ты вечно приходишь как будто все подвалы излазил. Я тебе, кстати, уже говорила про подвалы. Ты там подхватишь заразу какую-нибудь от бомжей!

— Зараза заразу не берёт! Я протестую против системы, — надменно пояснил брат. — Претит мне форма.

— Слушай сюда, свинтус — едко и строго объявила старшая сестра. — Выпендриваешься ты, а стираю я. Так что, если ещё раз припрешься со школы в таком виде: всё сам будешь стирать!

— Ой, вы посмотрите угнетенная женщина, — тут же съязвил брат. — Можно подумать, ты прям ручками стираешь. Золушка бедненькая.

— Как знаешь, — язвительно прокомментировала Света. — Физический труд полезен таким умникам. Стирай теперь всё сам!

— Ладно-ладно, — сразу пошёл на попятную и прикусил язык Виктор. — Шучу. Я понял. Прости.

— Шутник, — закатила глаза Света и нервно поправила резинку на длинном хвосте. — Жду не дождусь, когда переходный возраст закончится… Уже сил никаких нет.

//

Представляя, что он отправился путешествовать по другим, неизведанным мирам со множеством интересных приключений Виктор зашёл в класс математики.

Первый сдвоенный урок — алгебра.

— Маркин! — рявкнула сходу Тамара Романовна. — За первую парту садись!

Виктор скривился. Добро пожаловать в реальность. Никаких приключений, никаких далёких миров. Только злая тётка-завуч.

//

Маркин был гуманитарием до мозга костей, но решительно старался не признавать этого. Неприятно было себя в чём-то ограничивать. Парню хотелось думать, что он всесторонне развитая личность, а не только в одном направлении. Поэтому точной наукой (и другими негуманитарными предметами) занимался с рвением. Правда, предмет не очень поддавался. Но тут главное упорство. Если достаточно времени уделять, в чём угодно можно разобраться и понять. А упорства Виктору было не занимать.

И потом можно везде использовать математические и физические термины, чтобы намекнуть всем, что отлично соображает в науке.

Но с алгеброй и геометрией всё равно не складывалось. Особенно геометрия коротила и по итогу взрывала мозг. Оскорбительный барьер тройки в последнее время не удавалось преодолеть, хотя Маркин бился в геометрическую стену снова и снова. Нужна четвёрка. Из принципа.

Математику вела завуч. Резкая, громкая, крупная тётка. Страшная. По прозвищу Карамба. Не любила ни математику, ни преподавать, ни учеников. Запросто могла грубо схватить за руку или даже за ухо. А Виктору это дома остофанарело.

Локи всем своим злодейским нутром ненавидел вторжение в личное пространство в принципе. Ему вечно одергивающего и по поводу и без повода прикасающегося отца хватало. То тягает за руки, то насильно усаживает, уводит и прочее. Словно куклой безвольной пытается управлять. Неприятно до нервной дрожи. Парню потом приходилось «восстанавливать баланс» — посидеть в тишине и покое в одиночестве, куда никто не вторгнется и не будет трогать.

У Виктора было плохое зрение, но он никогда не садился за ближние к доске парты. Щурил серые глаза на доску, пытаясь разобрать буквы. Не редко исключительно поэтому хватая двойки… Учителя обвиняли в невнимательности. По правде говоря, справедливо, с учётом, что Виктор действительно проваливался в размышления посреди урока. Либо болтал и паясничал, когда переключался на фазу экстраверта.

Виктору очень нравилось учится, узнавать новое, удовлетворять любопытство. Знания по-настоящему зажигали, изучение предметов вызывало воодушевление и восторг. Но при этом оценки были так себе.

Парень скрывал факт проблем со зрением от всех. От учителей, семьи. Старшая сестра как всегда раскусила, правда. Выносила мозг, что брат упрямый дебил. И что, мол, глупые принципы важнее собственного здоровья. Да что она понимает! Девчонкам хорошо…

Но отцу Светка не палила. У детей Маркиных было давно обозначенное и закреплённое правило: никто никого отцу не сдаёт.

Признается — заставят носить очки. А Виктор решительно не хотел позиционироваться как ботан. И так умник с астеническим телосложением… Авторитет зубами приходится вырывать среди пацанов. А в очках — для этих тупых примитивных идиотов сразу станет в клише «ботаник». Виктор ненавидел, когда рядили в какую-нибудь роль, которую не выбирал сам.

Отец был недоволен плохими оценками, потому что знал, что Виктор не дурак по части учёбы. Уж на тройки точно может вырулить. И двойки только потому что не слушает учителей, на уроках постоянно болтает или витает в облаках. Порол несколько раз в девятом классе не особо усердствуя, так чисто для приличия, чтобы взялся за ум.

Справедливости ради, после внушений Виктор на какое-то время присмирнел и оценки улучшились. А потом наказание забывалось и упрямство брало верх. Сын из вредности и назло отцу специально выхватывал пару и не скрывал: хамски заявлял, что тупеет от ремня. Чтоб старший Маркин не рассчитывал, что вот так просто выдрессирует.

— Какая разница, какие оценки? Главное-то, что человек знает и как знания применяет. Как можно таким ограниченным быть, на циферки нарисованные ориентироваться? — язвительно высказывался Виктор, хотя кривил душой. Для отца вдохновенно брехал. Сам думал: оценки очень даже имеют значения. Потом же поступать надо в ВУЗ как-то. А знания имеются, в предметах неплохо разбирается, если сосредотачивается.

Отец понял, что бестолку, до Виктора не доходит. Наперекор всё делает. Перестал, ибо было бесполезно раз. Не очень справедливо — сам старший Маркин в школе отличником не был. Два. И в дальнейшем появились другие более весомые поводы, три. Потому что в 10 классе у Виктора потихоньку начала подъезжать крыша. А в 11 он основательно разошёлся до локийского масштаба.

//

Карамба и пугала Виктора, и нервировала. С ней обычно язвительный и не лезший за словом в карман парень не пререкался. Отчего-то Романовна вызывала трепет.

Завуч носила длинный шнурок на телефоне, и парень постоянно думал о том, что напоминает колышущийся хлыст… В общем, вызывала неприятные ассоциации, потому на уроках математики, которые Карамба вела, Виктор обычно сидел молча и не отсвечивал. Было тяжко. Мысленно Виктор ругал себя, что бесхребетный и вынужден терпеть злобную тётку. И внутри всё адски горело — язык чесался начать вслух иронизировать и язвить Карамбе. Ума-то хватило бы зацепить грамотно и уесть. У всех есть слабые места. Даже у тёток со шнурками-плётками.

Когда Тамара Романовна заводилась и начинала орать, Виктор про себя витиевато и красочно высказывал всё, что о ней думает. А вслух… Не решался.

— Вы мне? Я не расслышал, что-то уши заложило резко… — и остановился, не стал больше дерзить от греха подальше. Шнурок-хлыст угрожающе и усмирительно раскачивался возле бедра завуча.

К счастью, Тамара Романовна уже переключила неприятное внимание на другого ученика.

Первый урок из пары по интегралам прошёл спокойно. А вот на втором Карамба опять разоралась. Стала ходить по кабинету взад-вперед и изливать на класс наводнение из упрёков.

Каждый раз, когда орущая завучиха проходила мимо Маркина он качался на стуле и отклонялся от столешницы. Ни с того, ни с сего вряд ли схватит. С чего вдруг. Её весь класс выбесил. Но поостеречься лишним не будет.

Виктор взял ручку и на обратной стороне руки выше запястья с сильным нажимом втыкая кончик яростно вывел на белой коже: SILENTIUM. Кожа покраснела, припухла: создавала синим буквам красивый объёмный красный обвод.

Карамба и не думала продолжать наконец алгебру, всё исходилась. Если завели Тамару Романовну — это надолго. Какие все тупицы. Абсолютно все. Даже по знаменитому треугольнику отличниц — двум Катям и Ире — проехалась.

Маркина задело за живое. Что-что, а к тупицам парень себя не причислял. Чёртова тётка. Сама стерва недалекая.

И тут Виктора прошило молнией вдохновения на проказы. Обуяла неодолимая тяга вытворить какую-нибудь пакость или шкоду, чтобы утереть стерве завучихе нос. Кнопки там и прочая детсадовская ерунда — это плоско, банально и без огонька. Нет, нужно нечто похитрее. Виктор включил «режим Локи» и в глазах заискрилось озорство.