Полетели! (гет)

Обычно Гарри не чувствовал себя героем, скорее уж везунчиком — он лучше других понимал, что все его подвиги — это просто череда случаев, когда ему сильно повезло. Разве же мог он, например, справиться с Квиррелом, одержимым Вольдемортом? Конечно, против любого взрослого волшебника, а уж особенно какого-никакого, да профессора Хогвартса, у Гарри на первом курсе не было шансов — но вот случилось так, что Квиррел потерпел большой урон, только пытаясь к нему прикоснуться, и в результате погиб. Точно такое же везение спасло Гарри от василиска и призрака молодого Вольдеморта, вставшего из дневника, да и главное свершение, за которое был известен Гарри — гибель Вольдеморта тринадцать лет назад — стоило бы приписать матери Гарри, которая пожертвовала собой, чтобы дать сыну такую мощную защиту, что об нее убился даже Вольдеморт.

Многие люди с тех пор говорили Гарри, что он герой, но Гарри им не верил, не испытывал от этого никаких положительных эмоций и только смущался — за одним-единственным исключением. Когда поступками Гарри восхищалась Гермиона, самая лучшая студентка Хогвартса и самая требовательная подруга, вот тогда Гарри верил, что он сделал что-то стоящее, хотя и смущался тоже — еще как! Как и любой мальчишка, он был готов ради такого восхищения удрать еще несколько подвигов вне расписания, сотворив что-нибудь отчаянное, удалое и глупое — он даже пытался, но за такие выходки Гермиона его всегда ругала, уверяла, что он не должен так делать и не должен собой рисковать. Гарри рос без отца, и старших братьев у него тоже не было, так что некому ему было подсказать, что такая реакция тоже ничего, довольно многообещающа, и удалые дурацкие выходки можно бы повторять и почаще, не забывая показывать и даже рассказывать, ради кого все эти представления.

Зато теперь у Гарри был крестный, только крестного надо было еще спасти — и в процессе спасения Гарри сделал кое-что стоящее, может, и не только благодаря везению. Все же не зря он тренировался целый год вызывать Патронуса — когда дошло до дела, в первый раз это у него не получилось, только небольшое серебряное облачко закрыло их с Гермионой от толпы дементоров, Гарри с ужасом видел, как Гермиона бледнеет от волн исходящего от дементоров отчаяния, как она оседает, потеряв сознание и последним движением вцепившись ему в руку, и закрывал ее от дементоров собой и остатками своей магии — и тогда на выручку примчался большой сияющий олень, разбросавший всех дементоров в стороны, сколько бы их ни было, а было их не два десятка и даже не три.

И теперь Гарри знал, что этого оленя вызвал он! Он сначала думал, очнувшись в школьном лазарете и убедившись, что Гермиона тоже жива и здорова, что ему снова неприлично повезло и за него вступился Дамблдор или даже дух его покойного отца. Но теперь, после того как они с Гермионой раскрутили хроноворот, чтобы вернуться на несколько часов назад и спасти Сириуса, Гарри знал, что именно его заклинание спасло их от дементоров, ведь это он запустил его в сторону их двойников. Наконец-то он сам сделал что-то стоящее, собственными руками, а не пользуясь защитой крови или упавшим ему в руки мечом Гриффиндора. Пусть и не с первого раза сделал, чуть не погубил их сначала своей неумелостью и только с помощью хроноворота и подсказки Дамблдора получил второй шанс — но второй шанс он сам использовал, никто не водил его рукой!

И, конечно, Гермиона была куда лучшего мнения о его способностях, чем он.

— Ты нас всех спас! — потрясенно выговорила Гермиона, увидев рядом с Гарри огромного оленя-Патронуса и уносящихся от тел их двойников дементоров. — Ты спас Сириуса, спас меня — и себя, конечно, тоже! Далеко не каждому взрослому волшебнику это под силу…

— Сириуса я еще не спас, — напомнил Гарри, хотя он так и слушал бы Гермиону, и ловил ее восхищенный взгляд, он даже подумал, что теперь это будет его любимым воспоминанием, с которым Патронус точно будет получаться с первого раза, особенно если Гермиона сейчас его обнимет и поцелует в щеку, как после второго курса — но Гермиона как-то застеснялась, и Гарри подсадил ее на гиппогрифа и сам сел спереди, чтобы лететь выручать Сириуса из камеры на верху Западной башни. Гермиона обняла Гарри за талию, а потом даже прижалась щекой к его спине, и он на несколько минут действительно почувствовал себя героем — он ведь летит на выручку своему крестному, высоко над землей, и девушка обнимает его, как в финале кинофильма. От последней мысли Гарри снова смутился и застеснялся, даже попытался открыть Аллохоморой запертую на тяжелый замок дверь камеры Сириуса — это предсказуемо не получилось, и вопреки законам приключенческого жанра уже Гермионе пришлось разносить замок на двери Бомбардой.

Сириуса не надо было приглашать покинуть его камеру — он выскочил оттуда как черт из табакерки, запрыгнул на гиппогрифа третьим, потрепал Гарри сзади по голове и весело скомандовал «Полетели!»

Гиппогрифом управлял Гарри, и Клювокрыл долетел только до площадки на вершине Западной башни, где Гарри и Гермиона попытались спешиться, оставив гиппогрифа Сириусу — но Сириус их неожиданно не пустил.

— Это вы куда? — решительно возразил Сириус. — Полетели вместе, покажу вам свое фамильное гнездо. Отпразднуем мой побег, потом будем думать, как словить паршивца Петтигрю. Приключения только начинаются, ребята!

— Мистер Блэк, вы не понимаете, нам обязательно нужно вернуться, у нас осталось всего двадцать минут… — начала Гермиона, она была воспитанная девочка и всегда вежливая со старшими — ну, когда ситуация не требует поджечь им мантию или долбануть их Экспеллиармусом об стену.

— Да ты что, — прервал ее Сириус. — Я чего, так хреново выгляжу? Мне и тридцать-то еле стукнуло. На «ты» и «Сириус», а никакой не «мистер Блэк», иначе вообще ничего слушать не буду.

— Сириус, мы действительно должны вернуться в лазарет, мы сбежали оттуда при помощи хроноворота Гермионы, — поддержал Гермиону Гарри. — Иначе все догадаются, что это мы тебя спасли.

— Да пошли они! — махнул рукой Сириус. — В доме Блэков никто вас не достанет. Его можно штурмовать всем Министерством и в результате только выкусить вот такой вот кукиш.

— Сириус, но у нас даже учебный год не закончился, нам еще экзамены сдавать, — умоляюще сказала Гермиона.

— Ой, елки, было бы, о чем печалиться, — снова отмахнулся Сириус, но потом взглянул на Гермиону сверху, рассмеялся и решил ненадолго отступить.

— Ладно, если вы меня спасли, то ваше желание — закон, — согласился Сириус. — Но пообещайте, что в следующий раз улетите со мной. Гарри, дай честное слово.

— Честное слово! — с готовностью сказал Гарри, он бы и экзамены пропустил, если бы взамен ему предоставилась возможность провести все лето с Сириусом, а не с Дурслями.

— Гермиона?

— Хорошо, Сириус.

— «Сириус, даю тебе честное-пречестное слово». А то не выпущу.

— Хорошо, Сириус, я даю тебе честное слово. Улетай скорее, пожалуйста, тебя же могут поймать!

Гарри и Гермиона вернулись к школьному лазарету ровно вовремя, чтобы Дамблдор успел их запереть, а потом, по требованию разгневанного Фаджа и еще более обозленного Снейпа, отпереть двери через десять минут и предъявить им Гарри и Гермиону, которые никак ведь не могли исчезнуть из лазарета через запертую дверь и за десять минут помочь Сириусу сбежать. Снейп рвал и метал, Фадж только разочарованно и обеспокоенно качал головой, лишь Дамблдору было весело, да Гарри изо всех сил старался скрыть радость от того, что Сириус спасен, а он сам, вообще-то, молодец, даже Гермиона так сказала!

Наконец и Фадж, и Снейп покинули лазарет, вслед за ними ушел Дамблдор, еще раз подмигнув Гарри и Гермионе, стоявшим рядом, а потом Гарри зачем-то глянул в темное окно и увидел, как из темноты появляется ухмыляющаяся голова Сириуса. Гарри тут же кинулся к окну и распахнул раму, Гермиона бросилась за ним вслед, а Сириус, сидя верхом на гиппогрифе, сиял как начищенный пятак.

— Это было круто, особенно та часть, где Нюниус обломался со своими мечтами про орден Мерлина, — весело сказал Сириус. — Первой степени он халамидник, а не орден ему первой степени. Где он, пеликан носатый, и где Мерлин!

— Сириус! — наконец воскликнула Гермиона. — Тебя же ищут! Тебя могут снова схватить!

— Да фигня, Фадж же только что сказал, что пойдет уберет дементоров, — легкомысленно ответил Сириус. — И между прочим, ты полчаса назад дала мне честное-пречестное слово, что в следующий раз улетишь со мной — и ты, Гарри, тоже. Следующий раз уже наступил. Полетели!

Клювокрыл донес их троих до дома на площади Гриммо удивительно быстро, он летел, пожалуй, втрое быстрее, чем ездил из Лондона Хогвартс-экспресс, и Гарри успел в дороге замерзнуть от такого сильного встречного ветра, а Гермиона, которую Сириус предусмотрительно усадил между собой и Гарри, задремала, привалившись к Гарри спиной и уронив голову ему на плечо. Гарри бережно и крепко ее обнимал, он боялся, что Гермиона может начать во сне заваливаться вбок, и старался не давать воли сладким мыслям, которые могли увести его в страну грез: о том, какая у Гермионы в лунном свете изящная шейка, как приятно пахнут ее волосы и какая она милая, когда спит.

Дом Сириуса был пустым и немного мрачным, но удивительно чистым и ухоженным для заброшенного особняка. Клювокрыла Сириус загнал в одну из комнат на верхнем этаже, в которую, вероятно, годами никто не заходил, а вот первый этаж и кухня, в которую Сириус привел Гарри и Гермиону, были вполне обжитыми. В небольшом зале с камином, находящемся около кухни, им даже подали ужин: их обслуживал длинноухий домовой эльф с надменным и сердитым лицом, к Сириусу он обращался «хозяин», а на Гарри и Гермиону взглядывал недовольно, но помалкивал — Сириус еще в самом начале отвел его в коридор и, вероятно, сделал ему какое-то внушение на тему гостеприимства.

Был уже третий час ночи, но Сириус был бодр и говорлив, это Гарри и Гермиона клевали носом и с трудом отвечали на расспросы Сириуса, ему было интересно послушать про их жизнь, даже про будни учебы в Хогвартсе. Наконец Сириус повел их устраиваться на ночлег, и вот тут возникли непредвиденные сложности: в таком гостеприимном доме все спальни были в ужасающем состоянии. На одной постели не было ни белья, ни подушек, вторая была застелена, но покрыта даже не пылью, а чем-то вроде строительного мусора, в третьей комнате кровать уже завалилась набок, вероятно, лишившись каким-то образом ножек с одной стороны, и так далее, и тому подобное, пока не осталась последняя комната, в которой наконец оказалась чистая, застеленная и широкая кровать.

— На верхних этажах все еще хуже, — предрек Сириус. — Ох, и задам я этому Кричеру! Вот прямо сейчас начну, заставлю нормально мне постелить в одной из комнат. А вы пока ложитесь здесь да спите спокойно.

И Гарри, и Гермиона слишком устали и хотели спать, чтобы с Сириусом спорить — лишь только Сириус ушел, Гермиона сбросила ботинки, забралась в постель не раздеваясь и тут же заснула. Гарри тоже решил, что спать в одежде будет как-то пристойнее, но все же не смог пересилить соблазн, вспоминая о том, как только что Гермиона спала у него на руках. Гарри подкатился к Гермионе, обнял ее и прижался к ее спине, и Гермиона что-то довольно пробормотала во сне и немного на него навалилась.

Гарри проснулся как-то рывком, сразу заметив, что уже далеко не утро, а день-деньской, и не сразу понял, что его разбудило, да и где он находится, тоже сначала не осознал. Первое, что он понял — что он лежит с Гермионой в постели и обнимает ее, скажем великодушно, за верх живота. Они оба были одеты, так что паниковать было не из-за чего, но утро такое дело, что вчерашняя трогательно-нежная поза, в которой они заснули, стала вдруг очень смущающей и даже непристойной: Гарри старался не думать, куда он Гермионе упирается, достаточно было понять чем, чтобы густо покраснеть.

Первые пятнадцать секунд Гарри думал, что Гермиона еще не проснулась, и у него есть время как-нибудь тихонечко отползти; но Гермиона снова немного пошевелилась, и было ясно, что она проснулась первой, вот только что, и вздрогнула, потому что по молодости еще не знала, кто по утрам встает раньше самого мужчины и что это пустяки, дело житейское, не надо принимать на свой счет — ну или надо, если хочется, на то оно по выходным и утро. Но ведь это был не их случай — пока, как заметил бы дьявольски веселый Сириус, по приказу которого Кричер вчера вечером громил спальни.

Сириус был благодарен крестнику и его верной подруге за свое спасение и решил устроить молодежи приятное и пикантное приключение, а то и все каникулы в таком духе. Тем более что Сириус в жизни уже хлебнул горя, и это хоть и не исцелило его от авантюризма и повесничанья, но внушило правильные понятия, и то, как Гермиона закрыла Гарри собой в Визжащей Хижине, как они слаженно действовали вместе: и Снейпа оглоушили, и с дементорами бились, и гиппогрифа спасли — все это Сириус оценил. А прибавить к тому истории из школьной жизни, коих он в собачьем обличье наслушался от умного книззла Живоглота, которого Гермиона принимала за своего кота, — короче говоря, Сириус был уверен, что, пусть он и пропустил, сидя в Азкабане, дюжину дней рождений Гарри и оставил парня без подарков, на четырнадцатилетие он отдарится на всю крестникову долгую счастливую жизнь.

Конечно, ни Гарри, ни Гермиона о таких замыслах Сириуса не подозревали, в этом было для Сириуса основное развлечение, крестника Сириус бросил в бой с колес, даже не обучив десятку сравнительно безотказных приемов обращения с девушками. Так что Гарри пришлось соображать самому, и природная вежливость ему подсказала, что, проснувшись с девушкой в одной постели, надо сказать ей «доброе утро».

— Доброе утро, — ответила Гермиона, мило краснея, и из постели выскользнула. — Я чувствую себя так, будто меня похитили — у меня даже зубной щетки нет.

«Ну почему же «будто»», — сказал бы на это более опытный Сириус, но Гарри просто предложил пойти искать завтрак, или что им в такое время дня полагается. В доме Сириуса им, конечно, полагалось что их душе угодно, но прежде Гарри хватился своей палочки, не нашел ее и начал звать Сириуса, едва выйдя из комнаты.

— Я здесь! — крикнул Сириус, и Гарри вместе с Гермионой отправились по коридорам его искать. Сириус нашелся в главном зале, которому он придавал лоск сразу двумя палочками.

— Экспеллиармус придумали лентяи, чтобы к Олливандеру не ходить, — поделился волшебной поговоркой Сириус и бросил Гарри его палочку, достав ее из кармана. — Что за жизнь, ходят люди по улицам с какими-то дровами вместо волшебных палочек, колдуешь потом такими словно ногами, а не руками. Гермиона, не смотри на меня прокурорским взглядом, тебе не идет. Веселей, веселей, и французские блинчики к тебе потянутся. Они у нас даже не из гречневой муки, так что сразу бери свою ореховую пасту…

— Сириус, чем ты за нее платил? — строго спросила Гермиона, которая любила Нутеллу и в волшебном мире по ней скучала.

— Только обаятельной улыбкой, — ответил Сириус. — Ладно, ладно, шучу: Кричер принес от гоблинов в Гринготтсе несколько паршивеньких тысчонок, гоблинам наплевать на наших судебных крючкотворов.

После завтрака Сириус ловко обернулся собакой, потом вернулся в человеческий облик и предложил смотаться в Косой переулок, в котором можно выгуливать собак, но, как ей ни было с ним весело, учеба и экзамены были для Гермионы важнее. Она даже собиралась крутить хроноворот, чтобы не пропустить ни одного урока, как она делала это весь год — а Сириус опять начал вымогать у нее клятву, что она вернется в его дом вместе с Гарри, как только закончатся эти дурацкие экзамены.

— Ладно, я подозрительная уголовная личность, со мной никто не хочет иметь дело, — мило надулся Сириус и Гермиону практически полностью убедил. — Крестник, не стой столбом, пригласи девушку приехать к тебе на каникулах.

Магический мир был миром формальным и пуританским, потому что в силу немногочисленности населения он был большой деревней: отчебучь что-нибудь на втором курсе Хогвартса, и на пятидесятилетнем юбилее тебе это припомнят. В маггловском мире, где к двадцати годам многие успевают сменить несколько школ и пару городов, нравы легкомысленней, и, учись она в маггловской школе, Гермиону к пятнадцати годам обязательно кто-нибудь позвал бы на танцульки, неожиданно поцеловал бы во время игры в снежки, сводил бы в торговый центр за мороженым и попкорном, а по дороге приобнял, а то и более старшие ребята уже прокатили бы ее на мопеде с какими-нибудь вытекающими из этого несерьезными последствиями. Гермиона, пусть и не красилась, и не наряжалась специально, но все равно была симпатичной, а главное юной, так что без мальчишеского внимания она бы не осталась. А вот после трех лет в Хогвартсе она даже как-то забыла, что с ней могут подшучивать, заигрывать и ей подмигивать, даже и в шутку. С одной стороны, ей это нравилось, ей было приятно почувствовать себя привлекательной девушкой, а особенно приятно было то, что и Гарри, глядя на Сириуса, расшалился; с другой же стороны, в такой необычной для нее ситуации все слова приобретали какой-то особенный смысл. Будь у Гарри раньше куда приглашать ее на каникулы, она бы запросто к нему приехала, доверчиво и по-дружески, а вот с Сириусом она уже задумывалась о том, на что она соглашается. Нельзя сказать, что Сириуса она боялась, он был такой добрый и веселый, что его было трудно заподозрить в дурных намерениях, а всю систему магического правосудия хотелось спалить на корню, раз она способна посадить в мрачную тюрьму такого отменного весельчака. Но игривой, бьющей через край энергии в Сириусе было столько, что оказаться рядом было все равно что шагнуть в воронку смерча — совершенно неясно, куда тебя в результате занесет.

— Хорошо, я к тебе приеду, — пообещала Гарри Гермиона, опустив глаза, и сцена вопреки ее намерению вышла очень романтичной.

— Возьмитесь за руки, дети мои, и принесите торжественные обеты не обманывать старину Сириуса! — возгласил Сириус, он, конечно, никакой Нерушимой Клятвы с детей не брал, но палочкой над их сомкнутыми руками пару раз махнул, чтобы им казалось, что все очень по-серьезному. — Как только закончатся ваши экзамены, вы первые из всех сматываетесь из Хогвартса — и прямо ко мне!

— Сириус, а как мы к тебе попадем? — наконец спросил Гарри.

— Ага! — весело сказал Сириус и жестом фокусника извлек из-за спины большую коробку конфет в форме сердца. — Вы знаете, что такое портал? Короче, вы оба беретесь руками за эту коробку — ты левой, ты правой — покрепче друг друга обнимаете, а то в пути болтает что караул — и через полминуты в магическом вихре появляетесь у меня ровнехонько в центре большого зала. Активируется портал словом «Сириус», которое нужно сказать дружно и с выражением. И кстати, конфеты в коробке вкусные, я уже слопал парочку. Старина Нойхаус не подводит.

— Как же ее прятать… — задумчиво сказала Гермиона, когда Сириус вручил ей коробку-сердце с полупоклоном, Сириус не то чтобы был сладкоежка, но душа у него была широкая, и коробка вышла фута полтора в диаметре.

— Только не вздумай над ней колдовать, уменьшать там ее или дезиллюминационное на нее кидать, — предупредил Сириус. — Это ж ценный магический артефакт, даже многоразовый, неровен час испортишь. Да и ни к чему ее прятать — положишь на тумбочку в своей спальне. Что может быть естественнее, чем подарочная коробка конфет на тумбочке у красивой девушки?

«Нет, ну какое же сокровище! — думал Сириус с некоторым умилением, наблюдая за Гермионой. — Невинное, неиспорченное дитя! Другая уже давно бы на все мои советы и предложения начала кокетливо отвечать «Ну конечно!», «Да ну тебя нафиг!» и «Кто бы сомневался!» А такую чистую девушку даже обманывать совестно, ну вот как с коробкой — что порталу сделается-то от пары заклинаний? Но в любви и на войне все средства хороши!»