Просто дыши (гет)

Я хочу позволить тебе взять этот тонущий корабль и отвести меня домой…

Ноги Крюка подкосились, и он упал на палубу своего корабля. Он надеялся добраться до руля и вывести «Веселый Роджер» из залива в открытые воды, но его силы уже иссякли. Боль, пронзающая его грудь с каждым вздохом, дала знать о себе. Это того стоило, ведь он помог освободить Генри.

Завеса затмила звезды, и Крюк позволил тьме окутать себя. Он был готов отпустить эту жизнь.

Смех. Он услышал смех, открыл глаза и повернул голову в сторону, наблюдая за ней… наблюдая за Эммой. Она держала Генри на руках, сжимая его в крепких объятиях, на которые отвечал мальчик. У обоих были слезы на глазах и улыбки на лицах. Ему было приятно наблюдать за ней. Если её счастье означало его смерть, то пусть будет так. Смерть героя, несомненно, превосходит альтернативу — маленькое светлое пятно в его испорченной жизни.

Её родители — Принц и Белоснежка — склонились над ними с гордым и облегченным видом. Белфайр стоял в стороне, очевидно, всё ещё немного неуверенный в том, кем он являлся для них. Крюк знал, что со временем парень найдет свой путь.

Реджина подошла, и Генри прижался к ней. Столько любви к одному маленькому мальчику — мужчина его возраста не должен чувствовать ревность по поводу потерянного детства. Но всё же ревность была в нём, сжимая сердце в груди.

Эмма отодвинулась, предоставив Реджине Генри. Она оглянулась через плечо, и он догадался, что она, должно быть, заметила, что он лежит там, и её улыбка угасла. Он глубоко вздохнул, надеясь услышать какое-нибудь легкомысленное замечание, чтобы отмахнуться от всей ужасной ситуации, но не смог придумать ничего, кроме шепота: «Эмма».

Она подбежала к нему и упала на колени.

— Крюк. Что? Где? — спрашивала она, перевернув его на спину и проводя руками по его телу, под кожаным пальто. Она отдернула руку, что-то влажное и красное блестело в лунном свете. — Это не просто порез, — выдохнула она.

— Да, любимая, я знаю, — сказал он слабо.

— Это серьезно.

— Смертельно, — признался он, а затем его сознание перешло в режим паники и бессвязности, и слова начали сами выговариваться: — Мой собственный клинок... Действительно, если вдуматься... Потерянный мальчик отобрал его у меня... Это не один из моих лучших моментов. Мое предсмертное желание — чтобы мы никогда больше об этом не говорили.

— Заткнись, — рявкнула она, расстегивая его куртку. — Ты не умрешь, — сказала она, её голос был решительным, стальным, но звучал опасно близко к тому, чтобы перерасти в рыдание.

— Мы все когда-нибудь умрем, Эмма, — сказал он с усталой улыбкой. — Каждое приключение должно когда-нибудь закончиться.

— Перестань быть таким драматичным, — сказала она, разорвав его рубашку и прижав руку к его ране. — Реджина… Реджина может это исправить. Она починила твой корабль, а это будет проще простого.

— Об этом…

— Реджина! — позвала Эмма, и Реджина неохотно подошла к паре.

— Что? — спросила она скучающим и раздраженным голосом. Эмма показала на Крюка, и королева побледнела, её маска на секунду упала, и искренняя забота о ком-то, кроме неё самой или Генри, мелькнула на её лице.

— Спаси его! — приказала Эмма.

— Я… — начала Реджина.

— Просто сделай это. Он спас Генри. Мы в долгу перед ним. Ты ему должна.

— Конечно. За какого человека ты меня принимаешь? — спросила Реджина, помахав рукой над грудью Крюка. Фиолетовый свет вспыхнул и опустился на рану. Ничего не произошло. Она нахмурилась и снова махнула рукой.

— Это должно сработать, — сказала она с непонимаем.

Крюк закашлялся и почувствовал вкус крови во рту.

— То, что я пытался сказать тебе, любимая, прежде чем ты вызвала её королевское высочество — клинок был зачарован. Кора.

— Моя мать? — спросила Реджина.

— Да, — кивнул Крюк.

— Как зачарован? — спросила Эмма, хотя у неё было ощущение, что ответ ей не понравится.

По крайней мере, у него хватило приличия выглядеть немного смущенным, когда он объяснял:

— Любая рана, которую он создаст, будет невосприимчива к магии, способной исцелить её.

— Ну, это просто здорово, — она толкнула его в плечо, и он вздрогнул.

Он поднял руку, чтобы защитить себя.

— Я, чёрт возьми, не планировал использовать это против себя.

— Действительно? Тебе не приходило в голову, что с твоей хреновой удачей это может обернуться для тебя неприятными последствиями?

— Нападаешь на человека, пока он лежит? — он поднял бровь, пытаясь придать ситуации немного легкомыслия. Он ухмыльнулся: — Ты никогда не разочаруешь, Свон.

Она наклонила голову, и у него мелькнул тот момент, когда она смотрела на него сверху вниз в больнице, момент, когда она перестала быть шерифом и на короткое время стала просто Эммой. Она провела рукой по его волосам, и он увидел, как она тяжело сглотнула — её глаза были стеклянными даже в темноте.

— Я не сдамся, — прошептала она. — Если магия не исцелит тебя, нам придется сделать это по старинке.

— На Весёлом Роджере? Неизвестно где? — спросила Реджина, её голос был полон сарказма.

Эмма вздохнула и оглянулась через плечо, возразив: — Реджина, ты не помогаешь!

— Она права, любимая. Я потерял слишком много крови, рана глубокая, и такое ощущение, будто… — он сделал судорожный вдох, от которого у него странно сдавило грудь. — Такое ощущение, что что-то не так, что это что-то большее, чем простая ножевая рана. Боюсь, это превосходит даже твою упрямую волю, Свон.

Эмма схватила его за руку, её глаза сверкнули, как будто она злилась, но её голос дрожал:

— Мы собираемся отвезти тебя домой.

— Мы до сих пор даже не знаем, как вернемся в Сторибрук, — заметила Реджина, и Эмма закрыла глаза — Крюк мог бы поклясться, что она считала про себя до десяти. Реджина продолжала оказывать "поддержку": — Пират должен был управлять этой штукой. Что теперь?

— Ну, она просто чёртов солнечный луч, не так ли? — пробормотал Крюк себе под нос, и Эмма наклонила голову к плечу, чтобы скрыть смех от королевы.

Кто-то откашлялся, и Крюк внезапно вспомнил, что на его корабле были и другие люди — все они смотрели на него, пока он истекал кровью на палубе. Его взгляд остановился на Генри, и мальчик кивнул ему, на что Крюк кивнул в ответ.

Бэлфайр… нет, поправил его разум, Нил неловко поднял руку: — Эм… я могу. Я могу управлять кораблем.

Крюк устало ухмыльнулся:

— Ты уверен?

Нил кивнул, коротко рассмеялся и потер рукой затылок, произнося:

— Я почти уверен, что помню всё, чему ты меня научил. Это как езда на велосипеде, да?

— Да, или заниматься любовью с женщиной, — сказал Крюк, и Эмма сжала его руку, возможно, немного сильнее, чем ей нужно было.

— У нас всё ещё нет возможности открыть портал после того, как мы отправимся в плавание, — отметила Реджина.

— Динь-динь сказала, что будет здесь, — сказала Белснежка.

— Пикси солгала, — закатила глаза Реджина.

Белоснежка протиснулась мимо, плечом подтолкнув Реджину сзади, после чего прошипела ей на ухо: — Поверь немного. И помоги мне найти бинты и принадлежности.

Две женщины исчезли под палубой, а Дэвид и Генри поднялись на штурвал, чтобы присоединиться к Нилу.

— Нужна помощь? — спросил Чарминг, и Нил начал отдавать приказы, сначала колеблясь, но вскоре его голос зазвучал уверенно и властно. Крюк ухмыльнулся, вспомнив их короткое время, проведенное вместе, когда он учил парня всему, что знал — если кто и мог вернуть Эмме и её семье дом, так это Бэлфайр.

Голоса затихли, когда все принялись за работу, чтобы отправить Веселого Роджера в путь, оставив Крюка наедине с Эммой.

Крюк сжал её руку, его сила убывала с каждым болезненным вздохом.

— Мое единственное сожаление... — сумел произнести он, его голос был слабее, чем он предполагал.

— Что? — спросила она, наклоняясь ближе, чтобы услышать, и у него перехватило дыхание, когда её волосы упали ей на плечо, выглядя в свете луны как серебряное плетение.

— Я сожалею только о том, что мы разделили лишь один поцелуй.

— Это был хороший поцелуй, — улыбнулась она, её выражение лица было задумчивым и грустным, когда она провела пальцами по его лбу, зачесывая его волосы назад. — Если я пообещаю поцеловать тебя снова, когда все закончится, ты обещаешь не умереть?

— Это трудная задача, любимая, — сказал он, улыбнувшись в ответ. Тьма в его глазах становилась больше, и ему было тяжело продолжать оставаться в сознании. — Я никогда не нарушаю своих обещаний, мне не хотелось бы начинать сейчас…

* * *

Странно, что мозг обрабатывает, возвращаясь из мертвых.

Звуковой сигнал. Непрерывный сигнал, который свел бы с ума любого здравомыслящего человека. А затем странный щелчок, за которым последовало еще более странное шипение — снова и снова. Что-то тяжелое село ему на грудь, заставляя его дышать с трудом — хотя тот факт, что он дышал, был некоторым удивлением. И что-то теплое и мягкое прижалось к его правому бедру.

Его пальцы зашевелились, желая исследовать источник тепла, но оказались в ловушке и не повиновались. У него была краткая вспышка паники, когда он вспоминал те многочисленные утра, когда он просыпался, думая, что он целый человек, забывая, что потерял руку, только для того, чтобы пережить все это снова, когда он вспомнил.

Должно быть, он дернул рукой или что-то в этом роде, потому что тиски на его пальцах сжались, и он почувствовал, как что-то пролетело у него по лбу.

— Киллиан, — мягко произнес голос, и он в замешательстве нахмурил брови. Никто не называл его так уже много столетий.

— Киллиан, — сказал голос более решительно. — Открой свои глаза.

— Нет, — упрямо ответил он, его голос был едва громче шепота.

Ответ, который он получил, был смех.

— Ты не можешь притворяться, что не спишь, приятель. Я видела, как ты двигался.

Он неохотно открыл глаза и вздрогнул. Столько белого. Все было не в фокусе, яркое и такое чертовски белое.

— Эй, — сказал мягкий голос, и он повернул голову, пытаясь сориентироваться. Все приобрело острую ясность, когда он увидел её… Эмму.

— Эй, — прохрипел он в ответ и был вознагражден широкой улыбкой. Он действительно был в замешательстве от того, что смог добиться от неё такой улыбки.

— Мы справились, — сказала она. — С тобой все будет в порядке.

На его лице было растерянное выражение, потому что она внезапно бросилась к длинному объяснению. Он собирал её по кусочкам, но его мозг был настолько затуманен, что он решил, что просто попросит повторить эту историю в следующий раз, когда проснется. Все, что он услышал, это слово «больница», от которого он застонал, поскольку у него остались не самые лучшие воспоминания о последнем визите. Что-то о том, как ему делали операцию, и это не имело ни малейшего смысла. И, наконец, немного о том, как Эмма была напугана, из-за чего ему захотелось обнять её и извиниться, но, поскольку современные больницы сочли целесообразным держать его привязанным проводами, трубками и различными приспособлениями для пыток, максимум, что он мог сделать, это кивнуть.

— Как? Неверленд? — ему удалось спросить, и каким-то образом она поняла, что он имел в виду.

— Динь-Динь, — Эмма скривила рот, как она делала каждый раз, когда упоминала пикси — он сделал пометку, чтобы выяснить, что же делало Динь-Динь такой невероятной в её мире. — Она вернулась, — объяснила Эмма. — Она нашла тайник Пэна с пыльцой пикси. Короче говоря: портал открылся, Нил доставил нас домой, а ты не умер.

— Поцелуй? — спросил он, морщась от того, как у него болело горло и каким грубым был его голос.

— Что?

— Поцелуй, — он сумел ухмыльнуться и приподнял бровь, его силы немного вернулись. Улыбка превратилась в детскую надутость, когда она закатила на него глаза. — Ты обещала, — подтолкнул он, и она вздохнула.