Грейнджер Offline (гет)

Утро — это когда ты открываешь глаза…

Ты открываешь глаза… медленно раздвигаешь веки на пару миллиметров и понимаешь, что сегодняшний день будет не самым лучшим в твоей жизни. Полуденное солнце, бьющее в окно, — слишком яркое. Шум города — слишком громкий. Воздух — слишком резкий, так, что больно легкие. Молодой мужчина рядом — слишком незнакомый. Память о событиях последних суток — слишком пустая. Не слишком ли много «слишком» для одного утра, а, Грейнджер?

Правая рука нырнула под подушку и вытянула наружу волшебную палочку. Это уже настолько стало рефлексом, что сознание включилось только потом. Сначала убиваем — потом разбираемся. Не сводя с незнакомца настороженного взгляда, Грейнджер подобралась, как кошка перед прыжком, но прыгать не стала… просто села на разворошенной постели. Готовность номер полтора.

Почему полтора?

Потому что номер один — это еще и аппарировать. А голой, да еще из собственной квартиры… это почти бесполезно. Все равно придется возвращаться на место… хм… преступления.

Мужчина был относительно молод, но на этом его достоинства заканчивались. Совершенно непримечательная внешность, помятая после вчерашнего… чего? Вот бы еще вспомнить… Видимо, не бывает заурядных мужчин — бывает мало огневиски. Сейчас он спал, слегка приоткрыв рот и удобно устроившись на локте. Ну, ничего. Сейчас мы это легко поправим. Грейнджер мрачно усмехнулась, наставила на незнакомца палочку и прочистила горло.

— Мобиликорпус.

Голос прозвучал неестественно, но волшебству было плевать на такие мелочи. Тело мужчины приподнялось над постелью. Сделав палочкой соответствующее движение, Грейнджер передвинула его на несколько футов в сторону и разрешила:

— Фините Инкантатем.

Для незнакомца утро тоже началось не с самых приятных ощущений. Потеряв способность к левитации, тело рухнуло на пол и издало при этом отчетливый стук костей. Что-то сломалось? Плевать… Зато сразу проснулся. Несколько секунд обалдело хлопал глазами, оглядываясь и морщась. Потом взгляд сфокусировался на Грейнджер, и последовал закономерный вопрос:

— Совсем крыша съехала?

Не сводя с него палочки и не изменяя позы, Грейнджер процедила сквозь зубы:

— Пошел вон.

Судя по реакции, он прекрасно знал, что предмет в руке случайной любовницы не является просто непонятной деталью интерьера и уж совсем не фаллоимитатор. Грейнджер ощутила смутную тень облегчения. На этот раз — не маггл, и, возможно, удастся обойтись без эксцессов с последующим изменением памяти. В прошлый раз… Нет, лучше не думать об этом. Было так стыдно перед бывшими сослуживцами из аврората, а своими силами она справиться не сумела.

Лучше бы вспомнить, откуда она притащила ЭТО чудовище? Впрочем… это было не важно. Совсем даже не важно — кто, откуда и зачем. А важно то, что он очень быстренько похватал свое барахло и испарился, матерясь сквозь зубы. Найти дорогу обратно он не сможет при всем желании. В магическую защиту своего жилища Грейнджер вбухала просто неимоверное количество денег, времени и сил. Тут можно было либо прийти вместе с хозяйкой, либо никак… третьего не дано. Очень удобно, когда имеешь привычку с пьяных глаз тащить в дом всякую дрянь.

И пусть скажет «спасибо», что не получил в спину какое-нибудь убойное проклятье. По этому поводу у Грейнджер уже давно не осталось никаких гриффиндорских комплексов.

Избавившись от непрошенного гостя, она занялась собственной персоной. Прежде всего — сползти с кровати… осторожно и медленно… и найти антипохмельное зелье. Сколько раз она обещала себе, что будет держать его где-нибудь поблизости, чтобы только руку протянуть? Наверное, столько же, сколько и то, что не будет больше пить. По крайней мере, что не будет больше пить СТОЛЬКО. Ох…

Вожделенный флакон нашелся на подоконнике среди не одного десятка себе подобных. Надо бы уже разобрать их и сделать надписи, иначе когда-нибудь она ошибется и выпьет… ну, хорошо, если слабительное, а может ведь и яда замахнуть. Вон они, ядовитые радости смерти. Остались еще с войны. От остальных отличаются только тем, что стоят отдельной группой.

Грейнджер сцапала нужную бутылочку, вынула притертую пробку и сделала маленький глоток. Приятный кисловатый вкус остудил горящее горло. Жидкость стекла по пищеводу и успокоилась в желудке прохладной лужицей. Ноги предательски дрогнули. Грейнджер привалилась к стене, сползла вниз и замерла, прикрыв глаза и уткнувшись лицом в колени. Ужасно хотелось заплакать, но подобной роскоши она старалась себе не позволять. Все равно слезы ничего не изменят. Надо просто немного потерпеть.

Наконец зелье подействовало, и сразу же наступило улучшение. Скажем спасибо нашему дорогому профессору Снейпу. Хоть он и редкостная сволочь, но преподаватель отменный. Был.

Подчиняясь идиотскому желанию, Грейнджер пробормотала вслух:

— Спасибо, профессор Снейп.

Ей все равно. Ее никто здесь не увидит. Эта квартира в маггловской части Лондона — как нора, в которую она приползает зализывать свои раны. Ее никто здесь не найдет.

Дождавшись, когда ледяная лужица растворится, Грейнджер поднялась. Кто сказал, что за окном полуденное солнце? Там серые тучи, плотно заложившие небо, и скоро пойдет дождь. Одежда раскидана по единственной комнате… сделаем вид, что это вчера — в порыве страсти… хотя на самом деле потому, что ей смертельно лень складывать все аккуратно. И куда только подевался весь педантизм, отличавший ее в Хогвартсе? Видимо, туда же, куда и доброжелательность, тяга к добру и справедливости и гриффиндорское стремление спасти всех и каждого. Остались только мозги. Мозги — ее самая большая проблема. Нет мозгов — нет боли.

Грейнджер ухмыльнулась. Надо привести себя в порядок, собрать мысли в кучу и восстать к мирной жизни. Душ. Потом завтрак. А там видно будет.

Чередование холодной и горячей воды окончательно привело ее в чувство. Волшебное средство, и без всякой магии. Завернувшись в полотенце, Грейнджер выползла на кухню и занялась завтраком. Впрочем, всем возможный вариантам последние три года она предпочитала самый простой — кофе, сигарета и свежая газета. Почти устранившись из активной жизни магического мира, Грейнджер все же продолжала следить за новостями. Скорее, уже по инерции.

Когда кофе был сварен, она закурила первую за день — самую вожделенную — сигарету и углубилась в чтение «Ежедневного пророка».

Итак, что у нас есть на сегодняшний день? Полным ходом идет подготовка к пятой годовщине Победы над Темным Лордом. К сожалению, этот праздник снова состоится без Национального Героя Г. Поттера. В клинику Св. Мунго, день Победы, конечно же, тоже придет, но пациентам психиатрического отделения на это плевать с Астрономической башни. Особенно, Г. Поттеру, который последние пять лет пребывает в состоянии сумеречного сознания и на внешний мир не реагирует в принципе.

Продолжается поиск и отлов выживших Упивающихся Смертью. Премьер-министр лично пообещал, что не успокоится до тех пор, пока дементоры всех не перецелуют. Помнится, на выборах это подняло его рейтинг почти на треть. Тут же список разыскиваемых. Грейнджер пробежала взглядом по фамилиям и убедилась, что с прошлого года ничего не изменилось. И во главе — печально известный Д. Малфой, который к Упивающимся, строго говоря, относился чисто формально. Он успел только получить метку в последние дни войны, но на этом его деятельность в качестве Упивающегося закончилась.

Впервые после войны журнал «Ведьмополитен» провел конкурс «Волшебница года». С большим отрывом в нем победила мисс Минерва МакГонагалл, занимающая пост главы Ордена Феникса и директора Хогвартса. Обе должности она получила сразу после смерти всеми любимого Альбуса Дамблдора и справлялась со своими обязанностями весьма успешно. Среди конкуренток Грейнджер увидела только две знакомые фамилии — Спраут и Боунс. И если Спраут она еще могла представить себе в качестве «Волшебницы года», то присутствие Боунс вызывало недоумение.

Ага, здесь реклама магазина мадам Малкин и новой коллекции мантий на все случаи жизни. Через месяц начнется новый учебный год, и озабоченные родители снаряжают своих чад заранее.

Скандал в чистокровном семействе. Блейз Забини, чья семья чудом избежала гонений, поменял(а) пол и стал(а) маггловской поп-звездой. Интервью Риты Скитер — в следующем номере. Так же колдографии до и после операции. Грейнджер попыталась вспомнить лицо Забини, но не смогла. Интересно, что это чистокровное семейство делало в войну? Мысль занимала мозг всего минуту, после чего Грейнджер потеряла к ней интерес.

В конце августа состоится матч по квиддичу между сборной Великобритании и сборной Болгарии. Виктор Крам, вставший на сторону зла, погиб, но дело величайшего ловца всех времен и народов живет и процветает. Новый ловец сборной Болгарии клянется вырвать победу зубами и посвятить ее памяти кумира. Реакция общественности — неоднозначная. Грейнджер сильно затянулась, вогнав в легкие почти треть сигареты, и прислушалась к своим ощущениям. Короткий роман с Крамом остался далеко в прошлом. В периоде ДО. Сразу после его смерти эта рана еще болела, но сейчас Грейнджер не чувствовала ничего.

Здесь тоже реклама — новых метел. Рядом с квиддичем смотрится очень уместно. Хотя новую метлу за такую цену может позволить себе далеко не каждый.

Гороскоп, составленный Сибиллой Трелони, в который все равно никто не верит, но все читают. Единственное сделанное пророчество обеспечило ей репутацию на всю оставшуюся жизнь после того, как сам факт этого был обнародован. Профессор Трелони по-прежнему преподавала в Хогвартсе и несла полную чушь, но теперь это никого не смущало.

Мистер и миссис Персиваль Уизли оповещают общественность о расторжении брака и просят отнестись с понимаем к их нежеланию общаться с прессой. Все имущественные споры будут решены в суде к взаимному согласию сторон. Грейнджер хмыкнула. Ненадолго хватило Пенелопы, чтобы выносить характер Перси. Молли выдержала куда как больше в надежде, что сыночек одумается и вернется под ее широкую юбку.

Так — здесь пара магических загадок для самых умных. Курс галеона к фунту стерлингу и анонс следующего номера.

Грейнджер отложила газету. Ровно на две чашки кофе и одну сигарету. После войны «Ежедневный пророк» сильно похудел в объеме и никак не мог набрать прежние размеры. Новости, сплетни, политическое обозрение, гороскоп, реклама — все это представляло для Грейнджер слабый интерес. Но многолетняя привычка читать за завтраком свежую газету давала зыбкое ощущение стабильности в ее собственной жизни.

Мысли пришли в порядок. Грейнджер призвала свой ежедневник и начала перелистывать страницы. Привычка записывать текущие дела осталась тоже с Хогвартса, хотя на самом деле в ней давно уже не было необходимости. На странице с сегодняшней датой зачарованный ежедневник замигал красным маркером, привлекая внимание хозяйки. Грейнджер прикоснулась к нему волшебной палочкой и приказала:

— Покажи.

Повседневные записи, которые она сделала несколько дней назад, стерлись, и вместо них осталась одна-единственная. Всего из двух слов. Но она заставила Грейнджер вздрогнуть и сжаться в комок.

Рональд Уизли.

* * *

Они собирались пожениться сразу после того, как закончится война. Артур и Молли, знавшие подругу сына с детства, с нетерпением ожидали, когда смогут назвать ее дочерью. Она и Рон подарят им много-много новых маленьких рыжих Уизли, и все будут счастливы. Состоялась официальная помолвка, после которой Грейнджер наконец-то уступила просьбам Рона и осталась на ночь в его постели. Им было… никак, потому что это был и его первый раз тоже. Но она тешила себя надеждой, что все у них впереди и что за долгие годы счастливой семейной жизни они доставят друг другу еще немало удовольствия.

А потом началась война, и все изменилось. Они не успели. Не успели закончить Хогвартс и оттанцевать свой выпускной. Не успели найти все хоркруксы, и поэтому Темного Лорда пришлось убивать трижды. Не успели пожениться и прожить долгую счастливую семейную жизнь, потому что Рона убили.

Зеленый луч смертельного заклятия уже летел в Грейнджер, когда рыжее недоразумение совершило самый мужественный поступок в своей жизни. За доли секунды Рон Уизли, которого все считали недалеким простачком и недотепой, прыгнул вперед и заслонил невесту собой. Грейнджер не успела понять, что произошло… успела только вскрикнуть. Рон резко выдохнул и упал к ее ногам. Его глаза стремительно стекленели, как будто покрываясь ледяной коркой. Думать и переживать было некогда. Она сможет оплакать его потом, когда будут время и силы. А сейчас нужно было сражаться. Грейнджер тогда перешагнула через его труп и ринулась в бой.

На похоронах было много слов, много слез и страшные клятвы мести. Грейнджер стояла между остальными Уизли, смотрела на застывшее лицо мертвого возлюбленного и больше всего хотела оказаться в одиночестве. В истерике мать Рона все повторяла и повторяла, что она все равно останется им родной, что в их доме всегда найдется для нее место и что Рон с небес смотрит на них и радуется. Грейнджер кивала, со всем соглашалась и думала о флаконе с ядом, который стоял у нее дома. Но не сейчас. Сейчас нельзя. Потом, когда все закончится.

Она заплакала, только когда гроб опускали в землю. Щемящее чувство тоски и одиночества пронзило ее насквозь. Внутри как будто натянулась до предела и лопнула струна, на которой держалась ее жизнь. Сердце запнулось и зашлось в рваном ритме боли и безысходности. Если бы кровь могла вытекать через порванную душу, то в ночь после похорон Уизли она вытекла бы из тела Грейнджер до последней капли.

На следующий день она вернулась в Хогвартс и продолжила сражаться. Она старалась не вспоминать. Их школьные годы, которые прошли в веселье и шалостях. Их первую и последнюю ночь вместе, когда все случилось так скомкано, нелепо и некрасиво. Свадебные каталоги, которые лежали у нее дома и ждали, когда до них доберется счастливая невеста. Последний поцелуй перед ТЕМ боем. Его последний взгляд. Последнее случайное прикосновение, когда он отталкивал ее. Его последний выкрик: «Справа!». Стук земли о крышку гроба и всхлипывания Молли. Белые розы, оставшиеся лежать на его могиле. Ей казалось, что от всего этого она сойдет с ума раньше, чем закончится весь этот кошмар. И Грейнджер гнала воспоминания от себя, оставляя их на потом.

А потом Поттер нашел и уничтожил седьмой хоркрукс. Потом был последний бой между Поттером и Темным Лордом, и никто до сих пор не узнал, что же там случилось. Темный Лорд развоплотился окончательно и бесповоротно, а Поттер с того дня не произнес ни слова. Грейнджер вернулась к мирной жизни и отложенным воспоминаниям о Роне. И обнаружила, что все изменилось.

Сказать, что ей было не больно, было бы неверно. Ей было больно вспоминать о нем, но эта боль стала чем-то привычным. В первый год Грейнджер часто приезжала в Нору и, бывало, что жила там несколько дней. Чарли Уизли погиб перед самой финальной битвой, но он не жил дома, и остальные члены семьи воспринимали его отсутствие как нечто само собой разумеющееся. Только иногда вдруг вспоминали, что он не просто живет где-то там, откуда может приехать в любой момент, а не вернется уже никогда. Перси окончательно разругался с родителями, усиленно делал карьеру на нестабильности общества и домой так же не появлялся, но он был жив, и все это знали. И только Рон, самый младший сын, так и остался незаживающей раной. Миссис Уизли не позволяла ничего менять в его комнате и подолгу сидела там в одиночестве. Во время своих визитов Грейнджер сидела вместе с ней, предаваясь бесконечным воспоминаниям. На первой годовщине со дня его смерти Молли снова билась в истерике. Грейнджер стояла перед могилой, куда только что положила белые розы, и с ужасом понимала, что не чувствует абсолютно НИЧЕГО.

Она пришла домой, поставила перед собой флакон с ядом, мысль о котором когда-то так ее утешала, и отчетливо поняла, что это не выход. Пока она жива, Рон будет продолжаться в ее памяти. Если сейчас она умрет, то его жертва окажется напрасной. Да и не хотелось ей совсем умирать. Сейчас. Уже. Слезы полились из глаз сами собой. Вместо яда Грейнджер взяла бутылку огневиски и впервые в жизни попыталась забыться с помощью алкоголя. Все когда-нибудь случается в первый раз. И это тоже.

Следующий год она приезжала в Нору намного реже. Во время бдений в комнате Рона Грейнджер кивала в такт словам миссис Уизли, подносила ей успокаивающее зелье и думала о своем. Воспоминания стирались. Вместо живого человека все чаще перед ее мысленным взором возникал идеализированный образ. Грейнджер обнаружила, что обращает внимание на других парней, и терзалась чувством вины. Однако, понимала, что скорбеть и убиваться по первой юношеской любви всю оставшуюся жизнь она не будет. И однажды приняла приглашение от коллеги-аврора пойти на свидание в «Три метлы». Ничего такого, просто выпить немного сливочного пива и поговорить о чем-нибудь, отличном от работы. Молли приехала навестить близнецов в их магазине и зашла купить пирожные для дочери. Мерлин знает, почему она решила, что пирожные из «Трех метел» вкуснее, чем из «Сладкого королевства». Они с Грейнджер совпали.

Миссис Уизли держала себя в руках и была вежлива и приветлива. Когда Грейнджер приехала в Нору в следующем месяце, Молли сказала, что все понимает. Что дорогая Гермиона, конечно же, должна устраивать свою жизнь. Ей как матери очень обидно, что невеста так быстро забыла ее дорогого мальчика, и Рон на небесах все это видит и тоже переживает. Но дорогая Гермиона может и дальше рассчитывать на то, что к ней будут относиться здесь, как к родной дочери. На этих словах Джинни, вынужденная взять на себя большую часть работы по дому, скривилась. Мать слишком увлеклась своей печалью, а с бывшей подругой стало невозможно общаться. От той Грейнджер, которую Джинни Уизли знала в Хогвартсе, ничего не осталось.

Все слова были правильные. Они были сказаны корректно и искренне. Но тон был таков, что Грейнджер готова была провалиться сквозь землю или немедленно аппарировать домой, но никогда больше сюда не возвращаться. Каждое слово было пропитано укором и немым обвинением в предательстве. Рон пожертвовал ради нее жизнью, а она его предала. И она никогда не расплатится за эту жертву.

Грейнджер продолжала приезжать в Нору, но каждый раз это стало для нее как медленная пытка. Она стала сокращать время визитов или вовсе старалась их избегнуть. Молли все так же приглашала ее. Грейнджер каждый раз изобретала новый правдоподобный предлог. Но сегодняшняя запись в ежедневнике означала, что ехать придется. Сегодня был день его смерти.

* * *

— Гермиона, здравствуй, дорогая.

Миссис Уизли печально улыбнулась, подставляя ей щеку для поцелуя. За прошедшие полгода, что Грейнджер ее не видела, мать Рона сдала еще сильнее. Волосы почти утратили природный цвет из-за обильной седины. Черная траурная мантия прибавляла ей как минимум десять лет, но миссис Уизли отказывалась носить цветные вещи. Что, впрочем, не мешало ей вязать знаменитые яркие бесформенные свитера для детей и их друзей.

— Здравствуйте, Молли. Привет, Джинни.

Джинни кивнула и натянуто улыбнулась. Обстоятельства заперли ее в четырех стенах Норы, и в этом Джинни винила бывшую подругу. Если бы Рон не бросился ее защищать, то не погиб бы. Если бы он не погиб, то мать не погрузилась бы в бесконечный траур и не забросила бы домашнее хозяйство. И тогда она, Джинни, была бы свободна. А так ей приходится вести дом и обслуживать семью из пяти человек, трое из которых — здоровые мужчины в расцвете сил. Конечно, близнецы сейчас преимущественно живут в Хогсмиде, но иногда остаются в родительском доме несколько дней, а то и недель. Есть еще Билли и Флер, приезжающие достаточно регулярно как бы к себе домой, но Флер всегда подчеркивает, что она в гостях. И Перси, который тоже может в любой момент захотеть вернуться домой. И это в то время, как Грейнджер живет одна и может позволить себе делать все то, на что у Джинни никогда не хватает времени. Джинни Уизли была доброй девушкой, но все это было выше ее сил.

— Артур и мальчики уже там. Ждали только тебя.

— Извините, что задержалась.

— Ничего страшного, дорогая. Хорошо, что ты с нами.

Грейнджер выдавила из себя вежливый оскал. На самом деле она хотела аппарировать сразу на кладбище и убраться оттуда до того, как явятся несостоявшиеся родственники. И только в последний момент, приложив огромное усилие воли, она направилась в Нору. Это единственное, что она еще может сделать для них. И для него тоже.

На кухне три женщины делали последние приготовления. Точнее, делала Джинни. Молли старалась тоже, но Грейнджер со стороны видела, что она просто переставляет с места на место посуду и перекладывает приготовленные свертки. Самой ей, как гостье, предложили пока присесть и любезно подождать. Джинни старалась на нее не смотреть.

— И все-таки не понимаю, дорогая, почему ты снова не отрастишь волосы? У тебя были такие чудесные локоны. Джинни, куда ты положила бутерброды?

Не отвлекаясь от своего бесполезного занятия, Молли сделала попытку погладить ее по голове. Не осознавая своих действий, Грейнджер увернулась и избежала прикосновения. Однажды, еще в самом начале войны, ее поймали Упивающиеся. Поймали как раз за «чудесные локоны», намотав их на кулак. Вырвавшись и переведя дух, Грейнджер безжалостно обрезала волосы сильно выше плеч и приобрела стойкое неприятие к внезапным резким движениям возле своей головы. Отвечать не стала, потому что вопрос был задан уже столько раз, что давно превратился в риторический.

— Вот они, мама, здесь.

— Хорошо. Ты не забыла его любимые?

— Нет, мама. Я все сделала, как надо.

— Гермиона, дорогая, ты не возьмешь эту корзинку?

— Да, Молли.

— Ах, какая чудесная жена для моего дорогого Рона вышла бы из тебя. Он так сильно тебя любил.

Скорбно покачав головой, миссис Уизли аппарировала. Девушки переглянулись.

— Джинни, я…

— Не надо. Просто ничего не говори, ладно?

Грейнджер отвела глаза и тут же без предупреждения отправилась следом за несостоявшейся свекровью.

Кладбище встретило ее серым мелким дождем. Близнецы возились возле могилы, приводя ее в порядок. Мистер Уизли пытался поставить защиту против дождя, и Грейнджер тут же взялась ему помогать. Усилия не пропали даром, и их как будто накрыло несуществующим куполом. Подняв голову, Грейнджер видела, как капли дождя ударяются о невидимую преграду и исчезают. Как все просто. Жизнь Рона точно так же натолкнулась на незримую стену, разбилась и исчезла.

— Перси приходил.

Слова Молли упали в напряженную тишину. Мистер Уизли и слышать не хотел о сыне. Фред и Джордж потолкались локтями, обменялись взглядами, но сумели себя сдержать и тоже промолчали. Джинни вздохнула, глядя на цветы, оставленные блудным братом.

Больше всего выход семейства Уизли навестить могилу брата и сына напоминал безумный пикник, которые никому не в радость, но с которого никто не смеет уйти. Грейнджер молча жевала предложенный бутерброд, запивая его соком, и смотрела на могильный камень. Ровные строчки букв и цифр помогали ей держать себя в руках. Не сорваться и не заорать. Бессчетное перебирание поступков, слов и привычек Рона наводили на нее тоску. Она слышала все это уже не одну сотню раз. Она уже переболела, пережила горе, сумела зализать хотя бы эту рану, но сейчас в нее тыкали тупой иглой снова и снова. Грейнджер кивала в такт словам, произносила какие-то слова поддержки, которые ей самой казались бессмысленными. Краем глаза она видела, как шепчутся между собой близнецы, и пару раз уловила слова «магазин», «поставки» и «депозит». Джинни была погружена в свои мысли и время от времени что-то пыталась посчитать на пальцах. Артур сидел, уставившись в одну точку перед собой. Грейнджер казалось, что вся эта скорбь уже давно превратилась в мишуру, от которой Уизли не могли или не хотели избавляться.

— Извините, но мне пора.

Она поднялась, не в силах больше выносить происходящее. Между ней и этими людьми, с которыми она когда-то хотела породниться, пролегла пропасть, и с каждым днем она становилась все глубже и шире.

— Но как же так, дорогая… — миссис Уизли как раз вспомнила что-то из проделок Рона, и на ее лице появилась редкая в последние пять лет улыбка. От слов Грейнджер улыбка стерлась, и Молли стала выглядеть удручающе жалко.

— Простите еще раз. Я должна вас покинуть.

— Мы думали, что ты поживешь у нас несколько дней. Мы могли бы вместе разобрать некоторые его вещи. Может быть, ты захотела бы что-нибудь взять себе на память…

— Как-нибудь в следующий раз. Извините. Я обещаю.

— Хорошо, дорогая.

— Гермиона, — мистер Уизли вернулся к жизни. — Не уделишь мне несколько минут. Прости, Молли. Это касается аврората.

— Да, конечно.

Они вышли из-под невидимого купола и отошли в сторону. Артур достал палочку и произнес заклинание, заглушившее их голоса.

— Гермиона, я хочу тебя попросить. Не обижайся на Молли. Она до сих пор не в себе. Будь с ней помягче, хорошо?

Только сейчас она обратила внимание на то, что мистер Уизли как будто выцвел. Рыжие волосы стали пепельно-серыми. Глаза — как полинялая тряпка. Неновая мантия только усиливала это впечатление. Не человек, а призрак, каким Грейнджер периодически ощущала саму себя.

— Мистер Уизли… — она смотрела поверх его плеча на могилы других погибших на этой войне. — Я больше не могу. Простите меня, но я просто больше не могу.

Несколько минут он молчал. Грейнджер казалось, что он сейчас заплачет, и она молилась, чтобы этого не произошло. Если будет плакать отец Рона, то что же тогда останется делать ей?

Наконец он ответил:

— Я понимаю, девочка. Я все понимаю.

Не прощаясь, Грейнджер аппарировала домой.

* * *

Нет, она их не ненавидела. Они по-прежнему вызывали у нее симпатию, но… как-то очень отстраненно. Как дальние родственники, с которыми видишься раз в год на Рождество, и поэтому теплые отношения можно поддерживать бесконечно долго. Но стоит начать встречаться чаще, и градус приязни резко понижается. А необходимость остается. Может быть, если бы Грейнджер приезжала в Нору раз в год, то спокойнее воспринимала бы и затянувшийся траур Молли, и постаревшего и какого-то угасшего Артура, и натянутые улыбки Джинни, и даже шуточки Фреда и Джорджа не коробили бы ее настолько сильно.

И еще это незримое обвинение, которого никто никогда не произносил вслух, но оно все равно было. Висело в воздухе, как характерный запах перед грозой. Грейнджер чувствовала его каждой своей клеточкой, как яд, отравляющий жизнь секунда за секундой.

Если бы он не закрыл тебя собой, то был бы сейчас жив. А так… ты жива, а он — нет. Ты виновата в этом. Ты виновата в том, что выжила. Ты виновата в том, что это не ты истлела в земле, что не твои родители приходят на могилу к своему ребенку. Ты виновата, Грейнджер!

Встречи с Уизли невероятно выматывали ее. Каждый раз после них она чувствовала себя так, словно провела в засаде по заданию аврората не меньше недели. Тошнило от сильного напряжения. Не хотелось никого видеть, потому что каждое слово, каждый взгляд воспринимались, как прикосновение к оголенному нерву. И еще Грейнджер точно знала, что ночью ей приснится мертвый Рон. Он ничего ей не скажет, но будет смотреть взглядом побитого щенка, а потом снова и снова будет умирать у нее на глазах. И она ничем не сможет ему помочь.

Грейнджер содрала с себя траурную мантию и с удовольствием переоделась в джинсы и футболку. Есть она не сможет, уже точно не сегодня, а вот порция огневиски ей совсем не помешает. И еще — разжечь камин. Она специально выбрала такую квартиру, в которой был бы работающий камин. И — сесть на пол и почитать что-нибудь не обременительное для мозгов. Кто бы мог подумать, Гермиона Грейнджер, гордость Гриффиндора, надежда Ордена Феникса, одна из Золотого Трио — сидит в одиночестве и пытается успокоиться и забыться с помощью тупого любовного романа и огневиски!

В тишине вечерних сумерек ее смех прозвучал хрипло и неестественно. Полубезумно. Да, вот так. После того, как главный злодей будет повержен, сказки заканчиваются. Потому что потом жизнь уже мало похожа на сказку. Боль все равно остается. И еще одиночество. И страх.

Вряд ли сегодня ей удастся уснуть нормально.