Ravenmates. Сквозь смерть (гет)

Ледяная вода струится меж пальцев, смывая кровавые подтёки с бледных пальцев. Суставы едва ли не выворачивает от холода, но Аддамс привычно терпит, закусив губу: другого выбора нет, а кровь у этих тварей до противного липкая и доводящая кожу до зуда, если вовремя от неё не избавиться.

— Вещь, тебе тоже придётся это сделать, — голос Уэнс дрожит, когда она обращается к своему другу, выглянувшему из-за ворота её пуховика. — Я не хочу, чтобы твоё разложение началось здесь и сейчас, так что…

Конечность нехотя спрыгивает в подставленные ладони и ныряет в родник. Уэнсдей торопливо стирает с неё грязь и багровые разводы, размышляя о том, как всё же порой непредсказуема жизнь: словно какой-нибудь приключенческий роман, она способна завершить одну главу миром и покоем и начать следующую с промозглого рассвета и атаки мертвецов. Если подумать, Уэнс неслыханно повезло, что вместе с ней оказалась любимая рапира, — оружие, с которым она умела обращаться лучше всего. Это была идея дяди — организовать съезд семейного фехтовального клуба, на который, разумеется, каждый Аддамс должен был явиться со своим оружием. Родители должны были присоединиться к ним позже, так что в путь отправились лишь они с обвешанным взрывчаткой братом… Нет, мысль о Пагсли всё ещё слишком больно колет изнутри. Если она продолжит в том же духе, то вряд ли дойдёт до своей цели. Замёрзнуть или быть сожранной — так себе выбор.

Уэнс кое-как обтирает Вещь носовым платком и запускает его к себе под капюшон, после чего проверяет прилаженные на спине ножны с рапирой: удобно ли висят, легко ли вытаскивается оружие, не примёрзло ли, не мешает ли рюкзак. Запасы подходили к концу; пара-тройка дней — и нужно будет снова искать торговую точку, надеясь, что её не опустошили, или ставить силки на лесных тварей, что, в общем-то, недурная альтернатива, жаль, не везде разведёшь костёр. Обнаружив выбившуюся из-под ворота цепочку с именным кулоном, Аддамс бережно вправляет её обратно, прячет на коже, как самое важное сокровище, — и припадает на колено, скрученная приступом видения. Обрывочного, мимолётного, словно ускоренная кинохроника… Но прочно оседающего в мозгу. Теперь маленькая ведьма слегка растеряна. Зачем ей этот кадр из прошлого? Как бы там ни было, им с Вещью нужно поторопиться: смеркается, и из леса влажной пеленой стелется по земле туман, а сумерки —время этих недобитых мертвецов, способных вызвать отвращение даже у некрофила.

Словно нарочно, они толпятся у парковых ворот, и когда Уэнсдей спрыгивает с ограды, ближайшая тройка поворачивает к ней свои облезшие лица, по которым расползлись пятна трупного разложения. Ведьма тратит секунду, чтобы прикинуть расстановку сил, и срывается с места, на бегу вытаскивая из ножен рапиру на тот случай, если путь к укрытию придётся прорубать. Если она вступит в бой, то, несомненно, потратит время и привлечёт ещё с десяток недоупокоенных, так что разумнее всего скрыться, но где? Аддамс притормаживает, вертит головой в туманной дымке, пристально всматриваясь в пустые окна-глазницы домов… Который будет наиболее безопасен? Вещь пробирается ближе к её лицу, привлекает внимание касанием пальцев и возбуждённо подпрыгивает, указывая направление кончиком косички, словно компасом. Уэнс криво усмехается такой находчивости и вновь бросается в белёсую пелену, выбегая к крыльцу и резво взбегая по ступенькам. Рука занесена для торопливого стука, но дверь распахивается прежде, чем её коснутся. Взгляд Аддамс упирается в кончик смотрящей на неё арбалетной стрелы.

— Сейчас мне нужна помощь, а не смерть, — пытаясь продышаться после бега, Уэнсдей демонстрирует рапиру в руке и оборачивается через плечо, оценивая расстояние между ней и приближающимися преследователями. — Или мне искать её в другом месте?

Аддамс поднимает глаза к лицу арбалетчика — и удивлённо выгибает брови.

Даже воскресшая директор Уимс не потрясла бы её так, как невесть откуда взявшийся Ксавье Торп.

По какой-то неясной, дьявольской причине им достаточно одного обмена взглядами, чтобы понять, какие действия один ожидает от другого. Уэнс не глядя разворачивается, лезвием рапиры отсекая руку ближайшему мертвяку, и подныривает под локоть Торпа, краем глаза отмечая, как знакомые тонкие пальцы спускают тетиву. Даже любопытно, о чём он подумал, когда она выбежала прямо к крыльцу его дома из сгущающегося на улице тумана, несущего холод и смерть?

Глазницу мертвяка пронзает стрела. Если бы Торп её не узнал или предпочёл бы не вспоминать, возможно, в роду Аддамсов стало бы на одну одноглазую ведьму больше: Ксавье определённо… Хладнокровнее, чем она помнит.

— В дом, — командует он, повернув голову вполоборота. — Дверь открыта. Только остор…

Золотистая мохнатая комета сбивает ведьму с ног, едва та перешагивает порог. Кажется, это и есть тот «остор», о котором её пытались предупредить. Растревоженный в рюкзаке Вещь выныривает наружу и вспрыгивает на колено Аддамс, демонстрируя лающему псу различные комбинации из пальцев, что только способствует повышению уровня шума.

— Ванс, тише! Прекрати! Чёрт, они же все сюда сбегутся, — художник плотно закрывает дверь, наваливается на неё всем весом, нервно пробегая пальцами по замысловатым замкам и задвижкам и кидая на ретривера грозные взгляды, но тот явно слишком взбудоражен, чтобы угомониться так сразу.

Уэнсдей неуловимо морщится, но, кажется, иного выхода нет, лишь бы только подобрать верную тональность, которая не повредит стëкла в заколоченных окнах. Ведьма резко поворачивает голову к животному и приоткрывает рот в беззвучном коротком крике; в безжизненном светильнике прихожей лопается лампочка, и Ванс утихает, поджимая хвост и со скулежом прикрывая морду лапами.

— Ты теперь и животными командуешь? — Ксавье явно привык к состоянию перманентной готовности к чему бы то ни было, в том числе к фокусам, на которые способна его старая школьная знакомая. Ухмылка на его лице усталая, потëртая… Почти прежняя. Но лишь «почти».

— Подчиняться или нет — это индивидуальный выбор каждого. Здесь явно разгорался бунт, и его было необходимо подавить, — Уэнс поднимается с пола, отряхивая колени, и смеривает Торпа внимательным взглядом с мысков потрëпанных «конверсов» до самой макушки, взволнованно взъерошенной. — Этого мятежника зовут… Ванс, я правильно расслышала?

Ксавье покашливает в кулак, безнадёжно пытаясь скрыть невесть откуда взявшееся смущение, окрасившее посеревшие впалые щëки в бледно-розовые тона. Странная реакция на обычный вопрос… Пожалуй, даже слишком невинный для кого-то вроде маленького инквизитора с чëрными косичками, перевернувшего Невермор вверх дном.

— Кхм. Да. Есть такой бренд, Vans, выпускает одежду, обувь… Очень мне нравится.

— И ты назвал питомца в его честь? Энид бы сказала, что это трогательно.

— А как скажет Уэнсдей Аддамс? — в голосе Торпа явно звучит улыбка, когда он жестом предлагает своей случайной гостье проследовать за ним в гостиную. Наивно предполагать, что проницательная медиум поверит ему на слово, когда между ними столько всего произошло… По ощущениям, безумно давно. Но такие яркие воспоминания слишком сложно убить.

— Что Ксавье Торп по-прежнему непоследователен в своих… Привязанностях. И оправданиях.

Похоже, это по-прежнему его судьба — быть под подозрением у Уэнсдей Аддамс.