Дочь Сета (джен)

Сегодня двадцать первое июня. Летнее солнцестояние. День рождения одной девочки. Сет сегодня ходит на редкость хмурый и раздражительный, а Анубис закрылся в своих покоях в Тёмной пирамиде и рычал на всех, кто смел подходить к двери. Сегодня их не трогал никто…

POV Микель

Сегодня всё было как обычно: сделать домашние дела, поцеловать родителей и ехать к Уолкерам, нянчиться с Тобби и Джульеттой. Лео, как всегда, исчезнет и появится сразу в своей комнате. Странно? Наверное, но я уже привыкла. Уже три года, как я работаю няней у этой семьи и как я огрела сковородой того типа. Лео говорит, что доверит своих стихийных бедствий только мне. А ведь мне уже семнадцать… Подумать только. И как после всего этого я продолжила у них работать? Сама не знаю. Но эта работа была единственной, что привлекала меня. Флинн Уолкер, дедушка моих воспитанников, был египтологом. В доме Уолкеров сохранилось много артефактов, найденных им. Даже в музее не было столь необычных вещей, как здесь, в этом доме. Взять хотя бы браслет Лео… Только одно выбилось из этого повседневного списка — встреча с очаровательным парнем-официантом, Имхотепом, у него были чёрные волосы и гетерохромия глаз — один был жёлтым, другой — серым.

Но это было ещё тогда, утром. Когда я пришла домой, увидела записку:

«Мики, мы с папой поехали в магазин. Не скучай, скоро будем!

Мама

P.s: Можешь пока разобрать вещи на чердаке, если хочешь…»

Тогда, ещё не подозревая, что будет дальше, я послушалась и сидела на чердаке, разбирая старые вещи моей семьи. Кстати, о моей семье… Моя мама-Элионор, кондитер (обожаю её кексы), её волосы чёрные с синим отливом, а глаза ярко-голубые. Она хорошая женщина: добрая, заботливая, умная, но бывает строгой. А мой папа — Джейкоб, врач (хоть в клинику ходить не надо). Он у нас зеленоглазый брюнет. Папа проводит с нами мало времени, но он любит нас. Характер у него не сахар: строгий, обидчивый и немного эгоистичный. Но он всё равно самый лучший. А я… Мама говорит, я больше похожа на свою погибшую тётю. Она была мне троюродной… Или четвероюродной? В общем, моя внешность недалеко ушла от моей далёкой родственницы. Каштановые, но словно выгоревшие, волосы до лопаток и бирюзово-голубые (да-да, именно такие) глаза. О, а вот и моё старое платьице! Белое, с золотой вышивкой на рукавах и подоле. Вдруг что-то зашуршало в складках платья и на пол упало какое-то странное украшение и… Письмо? Взяв в руки бумагу, я направилась в свою комнату и, сев на кровать, открыла его.

«Здравствуй, дочка.

Ты уже, наверное, и не помнишь меня. Надеюсь, эти люди смогли подарить тебе ту любовь, что не успели дать мы?

Ты уже стала взрослее на один год. Моя малышка… Умоляю, прости нас. Я хочу, чтобы ты была осторожней. Прошу. Твоя сила скоро привлечёт их. Прошу, найди отца или брата до этого момента. Они защитят тебя. Если найдёшь отца первым — поговори с ним по душам наконец-то. А если брата — верни на верный путь. Прости их, дочка, умоляю. Реши все проблемы на Земле, тебя ждёт родной дом…

С днём рождения, родная!..»

21 июня 2002 года н.э.

Мама»

Это письмо? Чьё оно? Двадцать первого июня двух тысячи второго года? Но зачем уточнять «н.э.», разве это не ясно? И о каких людях идёт речь? У меня никого нет, кроме родителей. А брата тем более! Неужели… Нет-нет-нет! Я… Это не может быть правдой! Или нет? Может, это правда?.. Нужно будет спросить у родителей, когда они вернутся!» — Думала я тогда. Знала бы я, что ждёт меня дальше — чес слово, сбежала бы… Или нет? Сейчас, здесь, мне так хорошо… Так, что-то я отвлеклась.

Украшение было по-египетски, точь-в-точь как вещи у Уолкеров, красивым: это была брошь в форме скарабея, вырезанная из зелёного камня. На меня накатила дикая усталость, и я уснула…

Странное письмо,

Прислали мне давно.

Когда была я маленькой ещё.

Просили, умоляли,

Простить, забыть

И всё понять,

Родных найти.

Все тайны просили

Меня раскрыть.

Брата на верный путь свести,

С отцом по душам поговорить…

С днём рождения поздравляли…

Понять, простить,

Проблемы все свои решить,

И в этом мире дальше жить…

Но готова ли я простить,

Забыть и дальше жить?

* * *

Девушке снился странный сон. Её родительница решила бы, что Уолкеры плохо на неё влияют и она стала помешанной на «всей этой древнеегипетской чепухе»…

Она видела паренька лет тринадцати и девчонку лет двух. Парень был не совсем обычным — выделялась его шакалья голова. «Анубис…» — промелькнуло в её голове имя.

— Ты пойдёшь со мной? — спросила девчонка у Анубиса.

— За тобой хоть в Дуат, сестрёнка, — ухмыльнулся он.

— Я боюсь, мама не разрешит в Дуат, —задумчиво пробормотала девочка. Паренёк засмеялся от смешного выражения её лица. — Почему ты смеёшься?

— Ох, Рами, ты такая смешная, когда задумаешься.

— А это плохо? Задумываться?

— Нет. Это очень хорошо, только не делай при всех такое лицо. — Анубис присел на корточки перед девчушкой. — Пусть это останется нашей тайной, ладно? — улыбнулся он.

—Ладно! — весело произнесла девочка. — Но тогда, на случай если мы вдруг захотим поговорить или упомянуть об этом, нужно придумать кодовое слово!

— Зачем? — искренне удивился парень.

— Если мы вдруг захотим поговорить или упомянуть об этом, — спокойно повторила Рами. Анубис в который раз удивился, какой спокойной была его сестра. Ведь он, вспыльчивый и нервный, мог иной раз ответить грубостью, не разбирая, с кем он говорил. За это он часто получал по ушам от отца. — Я видела, — прервала его мысли девочка, чуть загрустив, — как другие дети так играют.

«Так вот оно что! — пронеслось в голове Анубиса. — Бедная моя сестрёнка… Как же я не хочу, чтобы ты знала о том, что та сила, что живёт в тебе… Она не даст тебе быть как все. Я-то уже привык, а ты…»

— М-м-м, хорошо…— «пусть у неё будет хоть эта радость…» — «Задумчивое лицо», может?

— Да! — воскликнула девочка и, забравшись на спину брата и ухватив его за чувствительные уши, отчего тот мотнул головой, но девочка ещё крепче схватилась за них, добавила: — А теперь покатай меня!

— Ай-ай-ай! Хорошо-хорошо, только отпустите мои уши, Леди Рамира, умоляю, — шуточно взмолился он. Девочка засмеялась и отпустила уши старшего брата. — Куда вам угодно, Леди?

— М-м-м, — скопировала она его. — Может, в пустыню? — Рамира хитро прищурилась, чувствуя, как ухмыльнулся её брат.

Да-а-а, горячие пески пустыни- их страсть. Так же как и холодная вода рек. Они дети своих родителей… Уже через пару минут по золотистым холмам бежал, поднимая песчаную пыль, шакал с девочкой на спине…