Калека, собака и рыцарь-забияка (джен)

Жизнь научила Аластора Грюма кое-чему важному: осторожности. Он бы даже сказал — педантичности. Безусловно, та же жизнь отняла у него ногу, глаз, кусок носа, но осторожность — вот что было действительно важно.

— Удостоверение личности, сэр, пожалуйста, — в третий раз повторила девушка за кассой, улыбнулась, неловко показывая крупные, в брекетах, зубы. — Это всего лишь д-для подтверждения возраста, п-простая формальность, сэр.

Милая, невинная, ничем не примечательная, чуть заикающаяся девушка англо-саксонского типажа. Никому и в голову бы не пришло заподозрить кого-то вроде нее в связах с Пожирателями, министерством, Дамблдором, на худой конец, Наземникусом (о этот скользкий хрен, шулер, мать его!) — никому и ни с кем.

Но Грозный Глаз был не лыком шит.

Хищно провернулся спрятанный сейчас под повязкой волшебный глаз, — простой маггловский магазин: грязная плитка пола, этикетки, грязно-белый, едва уловимо мигавший свет, акции, акции… — а Аластор c отчетливым раздражением поиграл пальцами по прохладному стеклянному боку Belvenie, Шотландия, двенадцать лет выдержки, нотки орехов, меда, специй и Мерлин знает чего еще.

— Дорогуша, и вы, и я прекрасно знаете, что мне значительно больше… скольки там должно быть?

— Двадцати одного.

— А мне… — он сделал паузу, напряженно подвигал челюстью. Девушка за кассой сжалась, улыбка заметно дрогнула.

— М-можно не удостоверение, — не выдержав паузы, проговорила она. — Водительские права или любой другой документ, удостоверяющий…

— Магглы, что ж вы все такие дотошные, а? — он плюнул под ноги, перехватил трость из одной руки в другую. — Да каких-то сто лет назад в этом идиотском городишке…

— М-мы в Лондоне, с-сэр…

— …продавалось абсолютно все и всем, у кого были деньги, а теперь вы уже десять минут не можете продать вполне порядочному и абсолютно, сука, седому джентельмену отличного шотландского виски с отличным куском мяса без какой-то бумажки? Вот как выглядит ваша забота о здоровье нации, а? Да сдуреешь с такими обычаями, вам так не кажется, милочка?

Аластор проникновенно, обоими глазами (хотя она и не могла этого оценить) всмотрелся в нее, но не увидел в простой и юной маггловской душе никакого… сочувствия. Он вздохнул, волшебным глазом единомоментно вновь обвел все так же полупустой, полугрязный зал, вынул из рукава суковатую волшебную палочку…

— Что ж, видит Мерлин, я пытался.

Конфундус.

В переговорах Грозный Глаз был не силен.

* * *

Милый-милый, старый-старый дом встречал Аластора как всегда радушным и теплым отсутствием. Точнее, кажущимся отсутствием. Жухлая трава, сухие, давно мертвые кусты, пара деревьев, дуб, ветвистый, с залепленной железным листом раной, сухие листья, одинокая скамейка…

Он обвел улицу волшебным глазом, пустую, безлюдную…

Нет. Почти безлюдную. Только почти.

Грюм нащупал в кармане верную палочку, поставил на землю пакет с покупками и не спеша обернулся.

— Вы что-то хотели, сэр? — сказал он улице. — Неприятно, когда тебя преследуют, вы не находите?

И как только он это сказал, из-за угла соседнего дома показался и его вольный, невольный, а может, и подневольный собеседник. Собеседником оказалась нервного вида пожилая дама явно маггловского происхождения с маленькой белой собачкой и стопкой каких-то то ли листовок, то ли бумаг под мышкой.

— Преследовать? Что вы, я бы никогда… — сказала, смутившись, дама, на щеках пятнами проступила краснота. — Видите ли, мы с супругом… вы, должно быть, уже встречали его?

— Такой тощий, кажется?

— Да-да, видите ли, у него гастрит уже четвертый десяток, но прекрасный человек!.. Итак, мы с супругом совсем недавно переехали на эту очаровательную улицу (теперь нашу общую, разумеется), и теперь, понимаете, знакомимся со всеми, кто живет неподалеку, и даже организуем добрососедское содружество…

— Да что вы говорите.

Аластор сощурил глаз, сильнее сжал пальцами палочку, готовый выхватить ее в любой момент. В его жизни было достаточно поводов не стремиться заводить знакомств.

— Да-да, говорю, добрососедское содружество! — уже более уверенно повторила пожилая леди, ее собачка при этом чихнула и потянула поводок. — Клуб друзей по лужайкам.

— Какое идиотское название.

Леди деликатно пропустила последнее замечание мимо ушей, педантично отсчитала от стопки три листка и протянула их Грюму. Тот прикинул, насколько вероятно, что они вымочены в яде, убивающем по мере испарения, или, скажем, прокляты.

Вероятность была оценена как низкая.

— Мы обсуждаем ремонт коммуникаций, конечно, цвета цветов на клумбах, их сочетаемость, организационные вопросы, новости, в основном приятные, думаю, скоро начнем проводить вечера хобби или, скажем, пикники… В конце концов, в мире так мало живого человеческого участия, вы не находите? — она подняла на него глаза, улыбнулась, вместе с ней улыбнулись все еще мелкие, будто натянутые поверх кожи благодушные морщинки. — К слову, на днях почтальон интересовался, куда вам доставлять письма, посылки. Видите ли, он не нашел ваш ящик.

«Я бы очень удивился, если б нашел то, чего нет», — подумал Грюм, но сказал другое.

— Я не получаю писем. И посылок.

Леди понимающе закивала, чуть дернула к себе поводок собачки: та покорно села и подняла аккуратно стриженную головку к хозяйке.

— Не переживайте, прошу, только не переживайте! — горячо заверила леди Грюма, решительно шагнула к нему.

Он тактически отступил, все же взял протянутые ему листы, пробежался глазами: чаепитие (миссис Джонс, пятница, пять часов после полудня), совместный просмотр фильма (мистер и миссис Эдвардс, суббота, шесть часов после полудня)…

— Не переживайте, в этом нет ничего зазорного, — вновь начала леди, кивнула, вместе с подбородком качнулись седые кудри. — Одиночество — частая проблема в… нашем возрасте, когда дети выросли, жены и мужья умерли…

— Ваш, кажется, жив, — заметил Аластор.

— Не переживайте, это временно, — участливо заверила она его. — Как бы то ни было, нет ничего страшного в том, чтобы признать свое одиночество и начать все с чистого листа, найти людей, с которыми вам будет о чем поговорить, может, даже друзей. А пока могу заверить, что по крайней мере одно письмо в неделю вы точно начнете получать на регулярной основе!

И она вполне искренне улыбнулась, тявкнула у ног собачка.

— Так где, говорите, ящик?

— Передайте ему, мэм, — медленно и леденяще спокойно ответил Грозный Глаз, — что отныне всю адресованную корреспонденцию мистер Грюм изволит получать вот на ту скамейку.

Леди повернула голову в указанном Грюмом направлении, подняла брови, но лишь кивнула, деликатно ни о чем не спросив.

Милейшая женщина.

— Кстати, миссис…

— Дэйвис.

— Миссис Дэйвис, о каких таких еженедельных письмах вы говорили, а?

— Письмах от нашего клуба с программой мероприятий на будущую неделю, конечно же. В этот раз лично в руки, а впредь… Что ж, мистер Грюм, надеюсь, мы будем видеться чаще. Хорошего вам вечера!

— И вам, — ответил Аластор, подождал, пока дама с собачкой скроется из виду, и только тогда подчеркнуто вежливо выбросил в ближайшую урну программу мероприятий Клуба друзей по лужайкам на ближайшую неделю.

— Магглы… — сказал он себе под нос, впрочем, вполне беззлобно.

А после подхватил пакет с покупками, прихрамывая подошел к дубу, приложил к металлической заплатке волшебную палочку — шорох, странное в полном безветрии движение листьев, травы, — и вот уже из-под земли выступили серо-желтые камни дорожки, ведущей к двухэтажному, старому, но все еще кажущемуся крепким дому.

Аластор усмехнулся: ему было радостно, что сегодня вечер пятницы, радостно, что в ближайшие пару дней ему не будет никакой нужды покидать этот так знакомый ему дом.

— Хоменум ревелио.

Комната ответила тишиной, лишь едва заметно мгновенно что-то вспыхнуло и потухло в сундуке у стены. Как и должно быть.

Внутри было слегка пыльно, зябко, по углам чернела плесень, по оконным и дверным проемам тянулись провода сигнализации (так, на всякий случай), но, впрочем же, было вполне уютно и мертвенно тихо. Грозный Глаз вытащил из пакета бутылку с янтарно-прозрачным, золотистым виски, одним движением палочки зажег камин и подошел к сундуку. Постучал.

— Ну как оно, с комфортом?

Из-под крышки едва слышно, но отчетливо-жалобно, отчетливо-нервно послышался собачий скулёж. Грюм усмехнулся, провернул в замке ключ, откинул крышку, и в тот же миг по ступеням лестницы в недрах сундука послышался стук когтей. Из сундука выпрыгнул черный тощий пес, оскалился, но тут же приветственно замахал хвостом, пару раз гавкнул.

— Ну ты и псина, Сириус. Как, привык к этому своему облику, а? Может, он тебе уже и роднее изначального?

Аластор почесал его за ухом, сухо рассмеялся. Пес еще раз гавкнул, сел, подняв к нему умную грустную морду.

— Сириус, ну не выпрашивай. Что ты…

— У-у-у?

— Ладно-ладно, как скажешь.

Аластор отошел от него, открыл посудный ящик, достал крупную, блестящую металлом собачью миску, со звоном поставил ее на пол, достал из только что принесенного пакета говяжью лопатку, красную, совсем свежую… Сириус ждал покорно. Только хвост выдавал его истинное нетерпение.

— Держи, дружище.

— В-ваф!

И Сириус вожделенно, с видимым наслаждением вонзил желтоватые острые зубы в мясо. Аластор не стал его смущать, лишь возвел к небу единственный настоящий глаз и сам приступил к готовке. Достал второй стейк, налил на сковороду масло, посыпал вырезку крупной солью, присовокупил несколько зубчиков чеснока…

И через каких-то десять минут чудный, дурманяще пахший кусок мяса лежал на тарелке, а у стола лежал разомлевший от сытости пес. Со стуком на стол были поставлены два стакана для виски, одно движение палочкой — и о дно каждого со звоном ударился неровный кусок льда.

— Может, все же составишь мне компанию, а, пес?

Сириус приоткрыл один блестящий черный глаз, зевнул, но все же подчинился: в пальцы втянулись когти, сжалась вытянутая морда, побелела, укоротилась шерсть… И через несколько мгновений на стул напротив Грозного Глаза опустился вполне человекообразный Сириус Блэк.

Он улыбнулся, подтолкнул к Грюму стакан: «наливай, дружище».

— Все-таки не понимаю твоей повадки питаться как псина. Ты же все-таки человек, благородное существо, а, Сириус?

Тот лающе рассмеялся, потряс лохматой головой. Совсем по-собачьи.

— «Благородное существо», значит? Странно слышать это от тебя, Шизоглаз, очень странно.

— А что, думаешь, я такой уж мизантроп?

— Я это знаю.

Грозный Глаз усмехнулся, отчего дернулся его обезображенный нос, и взял в руки нож и вилку, отрезал первый кусок, отправил в рот.

— А насчет еды, ну… знаешь, так гораздо вкуснее. Нет ничего лучше, чем в собачьем облике сожрать здоровенный кусок мяса.

— А в человеческом?

Сириус пожал плечами, провел ногтем между зубов, выталкивая застрявшую жилку.

— Да я и в человеческом не отказался бы, но, видишь ли, зубы совсем не те. Жалкое все-таки существо человек. Что маг, что маггл… хотя магглы, пожалуй, все же более жалки.

— У человека, Блэк, много других достоинств помимо зубов. А вот насчет магов и магглов не соглашусь… Впрочем, у тебя искажено восприятие ровно так же, как и у любого чистокровного мага, и в этом ты не виноват, — сказал Аластор, почему-то сделав особый акцент на «в этом». Отрезал еще один кусок стейка, методично прожевал. Проглотил.

— Каюсь, чистокровность — не самая сильная моя сторона, — развел руками Сириус.

И хотя его голос был вполне благодушен, во взгляде сквозил холод. Но вдруг он улыбнулся, вскинул руки:

— Ну что, в этом доме кто-то сегодня собирается пить? Прояви сочувствие: сейчас моя жизнь целиком состоит из сидения в твоем вонючем сундуке, должна же быть в ней какая-то отрада, тебе не кажется?

Аластор хищно улыбнулся, — гримаса, а не улыбка, — с треском открыл бутылку и уверенной рукой вровень разлил виски по двум бокалам: себе и Сириусу Блэку. Они взяли стаканы, Грюм сказал, неотрывно смотря на Сириуса настоящим глазом:

— А я, к твоему сведению, минимум половину своего бесценного времени провожу в еще более вонючем Министерстве Магии, так выпьем же за отраду в наших с тобой вонючих жизнях.

— Умеешь же ты говорить тосты… честно, не мог и предположить.

— Я польщен, псина.

Их стаканы со звоном соприкоснулись, и они почти синхронно отпили жгуче-горького, но с медовым, солнечным послевскусием нектара.

Сириус почтительно поднял брови, кивнул:

— А между прочим, весьма недурно, весьма, нет, даже очень… Но это снова не огневиски, верно?

— Да сукины сыны из магических винокурен перднуть без магии не могут! Ни бродить у них ничего не успевает само по себе, ни в бочках настаиваться положенный срок — все им, видите ли, долго… Вот как с таким подходом можно работать? Это же, сука, виски, у него, сука, должна быть душа! — Аластор так оглушительно ударил кулаком по столу, что все подпрыгнуло: ножи, вилки, стаканы, бутылки и, возможно, Сириус. Частично. — Вот почему спирт это спирт, скажи мне, а?

Сириус глубоко вздохнул, задумчиво почесал за ухом: хотел задней ногой, но из-за несовершенств людской анатомии пришлось таки передней.

— Потому что, сука, спирит! Спирит-спирт, спирт-спирит, душа, то бишь! Все ж логично, а у нас — эх!.. И главная штука вот в чем: все так, а сказать нельзя, все сразу страшно обижаются, как будто их лично оскорбили. Вот так новость, а? И чистокровные, и полукровки, и маглорожденные… все. А ведь что это, вот скажи мне, Сириус Блэк?

Безумно провернулся в глазнице волшебный глаз, Сириус нервно сглотнул накопившуюся вдруг слюну, крепче сжал стакан с виски.

— Полагаю, что… шовинизм. Сука.

— Да, сука, шовинизм! — возбужденно и, казалось, радостно вновь ударил по столу кулаком Грозный Глаз. — Самый страшный и отвратительный, каждодневный, бытовой шовинизм! О как. Слушай, Сириус, а ты толковый малый, хотя и полный идиот.

Аластор дружески похлопал Блэка неожиданно увесистой рукой, тот это мужественно выдержал.

— Ну, стал-быть, за равенство.

— За равенство, — поддержал Сириус.

Они снова чокнулись и на сей раз полностью опустошили стаканы. Грюм вновь разлил виски, так же вровень с первого раза, — чувствовался опыт, — и с грохотом поставил бутылку на стол, хищно вонзил нож в стейк.

Алкоголь, судя по всему, на Грюма действовал возбуждающе. А Сириус, напротив, чувствовал, как в душе разливаются благолепие, радость, любовь к ближнему…

Они были совсем разными людьми. Но в чем-то были и очень схожи.

— Да, за равенство… — протянул Сириус, подпер голову рукой. — Меня вот моя матушка, земля ей кошачьей мочой, уравняла с… как сказать-то?

— С бомжом тебя уравняли, друг мой, — любезно подсказал Аластор. — Беглым. Из Азкабана.

Сириус лающе рассмеялся, показывая полусгнившие зубы.

— Да, Глаз, это верно… Да кто ж мог подумать, что она меня действительно исключит из семьи, а? Я-то думал, что по праву рождения я все равно Блэк, как бы меня это ни бесило, а значит — и паршивый дом мой, и, желательно, полный галлеонов подвал Гринготтса, а оказалось…

— Да уж, печально. Такой бы получился штаб Ордена Феникса, эх, мать его!.. А так ты даже адреса вспомнить не можешь, а? Дворняжка.

— Дворня-яжка… — согласно протянул Сириус, потянул виски. Улыбнулся. — Что верно, то верно… н-да. Ну, может, так и лучше для Гарри, что думаешь?

Аластор пожал плечами.

— Я тебе кто, этот, как его за ногу… а, психолог, что ли? Прорицатель? Я, сука, аврор и как, сука, аврор могу тебе ответить, что так будет безопаснее: личные связи вообще штука опасная и уязвимая, а потому чем меньше их будет у мальчика, тем, в перспективе, лучше. Это понятно?

Сириус ничего не ответил, только вздохнул.

— Ну, что мы все обо мне и обо мне… давай о тебе. Как там во внешнем мире?

— Хреново, — философски сказал Грозный Глаз.

— А в министерстве?

— Одни идиоты, — опять же не задумываясь ответил Грюм. — Подробности?

Сириус кивнул: «Разумеется».

— Ну, начнем с… да хоть с отдела магического образования. Думаешь, их волнует образование? Да черт с два! Взять хотя бы Хогвартс, гордость нашего британского школьного образования — знаешь, кто там в этом году преподает защиту от темных искусств, а? Некая Долорес Амбридж.

— Эта сука…

— Образцовая сука, я бы сказал. Уверен, мой двойник в прошлом году был более полезен в качестве учителя, а это о многом говорит.

Аластор громогласно рассмеялся, отчего волшебный глаз завертелся в глазнице.

— А знаешь, что в этом году избрали приоритетным направлением образования? Современное искусство! Современное, мать его, искусство! Мне-то казалось, чего-чего, а клоунов-то в нашей скромной общине и без того хоть жопой жуй, но их… оказался… дефицит… — едва договорил, задыхаясь от смеха Аластор, все ниже упуская голову к столу.

И вдруг он замер, рывком поднял лицо к Сириусу, оба глаза застыли в одном направлении, отчего Сириус незамедлительно шарахнулся.

— Что? — только смог сказать он, готовясь к худшему.

— Я забыл, — мертвенным шепотом сказал Грюм, рывком вскочил из-за стола и, не чувствуя деревянной ноги, бросился к сундуку.

Все похолодело внутри Сириуса, он замер, не рискуя спросить, может, боясь узнать, его сердце пропустило пару ударов…

— Да вот же ты, мерзавец! — наконец победно проговорил Аластор и достал из сундука неясно как помещавшийся в него холст с изображенными на нем лугом, мерно щипавшим траву пони и явно поверх кое-как пририсованными винной бочкой и кубком.

Грозный Глаз перехватил картину поудобнее и прислонил ее к стене между окном и камином, прямо напротив стола. Сириус подумал, что картина казалась… пустоватой. После Аластор требовательно постучал по раме волшебной палочкой и произнес как можно громче:

— Ну, благородный дон, как вы смотрите на то, чтобы пропустить бокальчик-другой в компании друзей, а?

Долгие пять минут ничего не происходило. Сириус уж было решил, что попытка коммуникации провалилась и стоит намекнуть Аластору что, мол, виски сам себя не выпьет, но вдруг на горизонте показалась сперва мелкая, но все более увеличивающаяся по мере приближения фигурка. Наконец стало видно, что бежал не кто-то, а облаченный в тяжелые латы (а потому, верно, тяжело дышавший) рыцарь. Вдруг он остановился, переводя дыхание, свистом подозвал к себе пони, еле как взобрался на него и уже верхом приблизился к краю холста. Как ни в чем не бывало, он поднял к небу свой меч, воскликнул:

— Здравствуй, о благородный дон! Не вижу в этот день повода не выпить! Представишь меня своему другу?

А после попытался слезть с пони, упал, но тут же поднялся на ноги: только в наколенниках застряли пучки травы.

— Сириус, это сэр Кэдоган. Сэр Кэдоган, это Сириус.

Сэр Кэдоган почтительно кивнул, приложив руку к сердцу, Сириус, чуть помедлив, кивнул следом.

— Аластор, это…

— Это мой давний приятель. Видишь ли, пить одному — это алкоголизм, а твоя компания у меня появилась… недавно. Опять же, дружба с Дамблдором бывает… полезна.

— Дамблдор — человек чести! — поддержал сэр Кэдоган, деловито зачерпывая из бочки вина. — Но, без лишней скромности, и я, вспомнить хотя бы тот случай с виверной…

— Ты пил с портретом?

— Я пил с отличным мужиком. И, знаешь ли, у всех свои недостатки, — отрезал Аластор.

— Все так, сэр?..

— Блэк.

— Сэр Блэк! Но если так пойдет и дальше, я буду вынужден счесть ваш вопрос за оскорбление, вызвать вас на дуэль, и тогда я не могу гарантировать вам целостность, не будь я сэр Кэдоган!

Рыцарь схватился за гарду меча, выпятил грудь, впрочем, не выпуская из руки до краев полный кубок алого вина.

— За честь!

— За честь, — поддержал тост Аластор.

— За честь, — как мог серьезно повторил Сириус.

Сэр Кэдоган залпом опрокинул кубок, отер ладонью усы и сказал:

— Сэр Грюм, да вы превзошли сам себя! Отлично нарисованное вино, значительно лучше того, что было в прошлый раз! В прошлый раз оно напоминало кровавую ослиную мочу, сэр! — вполне искренне сказал Кэдоган и добродушно улыбнулся.

— Всегда пожалуйста, — ответил Аластор, изрядно покраснев.

А Сириус благоразумно решил не развивать эту тему.

— Так что там, говоришь, в… — на секунду он задумался, аккуратно помешал виски, с тихим звоном ударился полурастаявший кусок льда о стекло. — В министерстве?

— А. Ну да, — кивнул Грюм, прокашлялся. — Значит-с, про Амбридж уже сказали…

— О, она жуткая старая карга, сэры! — горячо вклинился сэр Кэдоган. — Отродье! Вшивая коза! Не проходит и дня, когда бы я не назвал ее так, как она этого заслуживает! Пусть я бессилен физически, но сила моего слова неизменно подорвет ее моральный дух, сэры!

Сириус поперхнулся.

— Второй его портрет висит в Хогвартсе, — пояснил Аластор, вновь разливая жидкое солнце, дистиллят шотландского духа и все в этом роде. — В общем, чего уж о ней говорить. А взять, пускай, Отдел магических игр и спорта. Один из самых финансируемых отелов во всем министерстве, к слову, а почему, а? Вот скажи мне, Сириус, по какой такой причине?

— Золото.

— Верно, золото! Билеты на квиддич, промежуточные, четвертьфинальные, полуфинальные, атрибутика, реки сливочного пива и всякого хлама, что продается до, после и во время матчей — вот такой вот капитализм, сука, мать его!

— Долой то золото, что не обмыто кровью! — прокричал сэр Кэдоган и, не дожидаясь ответа, опрокинул кубок. — Щедрость — одна из рыцарских…

— Верно, мой друг. Но, — Грюм со стуком поставил на стол стакан, упер взгляд в Сириуса. — проблема-то не в этом. Только глупцы меряют успех в галлеонах.

— В чем-то они правы, — заметил Сириус.

— Не суть. Проблема, повторяю, не в золоте, а в том, куда оно направляется. Взять, к примеру, последний чемпионат по квиддичу — казалось бы, вот, чем стоит гордиться, а? Миллионы волшебниц и волшебников, тысячи порталов, такое, понимаешь, масштабное событие, такой размах, гордость, радость всей магической Британии! Да что Британии — всего магического мира!.. Ну и? И всю эту, сука, идиллию рушит жалкий остаток Пожирателей, этих сукиных детей! Что это, а? Где охрана? Где ваша хваленая безопасность, куда пошли выделенные на это деньги, а? Или безопасность заключается только в том, чтобы отпугивать проходящих мимо зевак из магглов? Да это же позор!

— Долой то спортивное состязание, на котором никто не умер! — вновь прокричал сэр Кэдоган и, вновь же не дожидаясь ответа, опрокинул еще один кубок. — Мужественность — одна из рыцарских…

— Да все-таки хотелось бы, чтобы никто не умер, — перебил его Аластор, грозно зыркнув на Кэдогана волшебным глазом. — По крайней мере из зрителей. Вообще, если хочешь знать мое мнение, мальчик Поттеров все еще жив по совершенной случайности. Он что, с золотой ложкой в жопе родился, а?

Сириус поморщился от такой формулировки, но в ответ сказал лишь:

— Вот бы ему везло и дальше. В конце концов, он — все, что осталось от Лили и Джеймса.

— Он, прежде всего, главная надежда магического сообщества, — сказал Грюм. — По крайней мере в глазах очень многих волшебников и волшебниц. И да, будет славно, если ему и дальше будет… везти.

— Так выпьем же за то, чтобы случай всегда был на нашей стороне! — в третий раз поднял кубок Кэдоган, и на этот раз его все поддержали.

Выпито и сказано в тот вечер было изрядно. Но лучше тоста не нашлось: «чтобы случай всегда был на нашей стороне».