C2H5OH (гет)

Царап-царап, царап-царап. Перемена, в кабинете тихо — один класс уже сбежал из провонявшего, несмотря на регулярное проветривание, кабинета, другой ещё не пришёл. Однако там всё-таки кто-то есть — водит мелом по доске, пока учитель не видит.

Я ни на моль не верю, что кому-то вдруг взбрело в голову поупражняться в решении задачек и осмыслить наконец число Авогадро. Угадать надпись несложно — вероятность того, что я ошибаюсь, не больше погрешности измерения.

C2H5OH.

Писать на доске в кабинете химии формулу спирта — любимое развлечение школьников. Конечно же, каждый из них мнит себя оригиналом.

Почему-то матерных надписей в кабинете русского и литературы или античных богов в кабинете ИЗО почти не появляется, а вот спирт у меня здесь — раза четыре в год, иногда даже на одной неделе. Обычно это та неделя, на которую по программе восьмого класса выпадает задачка про водку — у нас же все классы по Габриеляну, чтоб его, учатся. Зачем ему понадобилась задачка про водку?

Пять минут до звонка. Выхожу в кабинет, чтобы стереть детское творчество с доски. В классе пусто, только отличница Анечка Корсакова из 11Б сидит за первой партой и водит носом в учебнике.

Доска идеально вытерта и даже ещё влажная, только место с формулой не тронуто. Сама формула написана двояко: буквы — кривые, кажется, Зощенковы, хулиганские, а цифры — аккуратные, Анечкины, как из советской прописи.

— Аня, что ж ты-то ему потакаешь?

Анечка поднимает на меня рыбьи глаза: не я, мол, я вообще веник, я не знаю.

— Хоть бы что-то актуальное для одиннадцатого класса написала, — вздыхаю я.

— Так автор надписи — не я! — вспыхивает Анечка. — Я за Максом только цифры исправила, а то не могу на его безграмотные каракули смотреть.

— Ну ладно, пусть так.

Милая девочка. Другие в её возрасте вовсю на свидания бегают, а она формулы за Зощенко исправляет.

— А актуальное я напишу!

Она вскакивает и, на лету схватив мел, черкает что-то справа от первой формулы.

C8H11NO2.

— Дофамин?

— Ну-у… гормон счастья же?

— Именно.

Хочется пожурить за неуверенность, но Анечка химию не сдаёт, ей простительно.

Анечка кивает самой себе и обводит обе формулы сердечком. Сердечко получается больше, круглое и, видимо, очень романтичное.

Дверь в конце класса бухает о стену — прибыл остальной класс под предводительством Зощенко.

— О, Корсакова! — восклицает он. — Ты что, в любви к алкоголизму признаёшься?

— Дур-рак! — фыркает Анечка и с независимым видом, будто не она только что уронила мел под стол, шествует к своему месту.

Я со вздохом провожаю взглядом кусок мела — наклоняться в моём возрасте уже тяжеловато — и, взяв из корзинки ещё один, поворачиваюсь к классу.

— Здравствуйте, садитесь! Сегодня мы с вами поговорим о любви. Кто помнит, что за формула записана на доске справа?