Не время для драконов (гет)

1 сентября 1998 года.

Это так странно: строить планы на учебный год и не думать о том, что ты можешь подвергнуться смертельной опасности. И не переживать, что ты кому-то неугодна из-за своей, уж простите, неидеальной крови.

Так странно и так обманчиво легко.

Обманчиво, потому что, когда в тебя не летят проклятия на поле боя, остаётся время на вопросы к себе. Вопросы вроде такого: «Какого чёрта ты трясёшься так, словно это твой первый год в Хогвартсе, а не последний?»

Гермиона держится уверенно лишь благодаря врождённому упрямству: попросту не позволяет себе показывать волнение. Собрав в кулак хвалёную гриффиндорскую храбрость, она ступает на родную вокзальную платформу, где тут и там мелькают воодушевлённые студенты, от которых она быстро прячется в вагоне. Наконец аккомпанементом суетливого утра становится мерный стук колёс поезда и привычные виды за окном. Но отчего-то пустое купе — если не считать саму Гермиону — вызывает тревогу. Может, зря она решила не подсаживаться к Джинни, Луне и Невиллу?

Хогвартс-экспресс едва трогается, а Гермиона уже думает о том, сколько осталось до обратного рейса. И о том, как скоро прервётся череда одинаковых, как под копирку, разговоров о том, почему она всё же решила отучиться этот год, или о том, в какой отдел Министерства она планирует подать заявку...

Её седьмой курс окончится через девять месяцев — не так уж долго. Всё же приятно жить с установленными сроками, с чётко оговоренным расписанием: это вам не поиск хоркруксов, который может затянуться как на месяц, так и на несколько десятилетий.

Гермиона улыбается собственному покалеченному оптимизму: что угодно покажется нормальным, если сравнивать с войной. Куда лучше одной ехать в школу, чем, скажем, одной лежать на холодном полу в ожидании пыток. Так, для примера.

Жаль, конечно, что у них с Гарри и Роном не было под рукой расписания нападений и побегов. А заодно и краткого алгоритма действий на случай восстановления мира. Ведь, какая ирония, заблаговременно планы она не строила, так как казалось, что война не закончится никогда. А после Битвы за Хогвартс оказалось, что Гермиона просто не понимает, как жить. Уверена лишь в одном — необходимо сидеть тихо и не привлекать к себе лишнее внимание, не давать поводов для громких заголовков в «Пророке». Пусть пресса и дальше пишет об успехах Гарри в аврорате или о чьих-нибудь скандальных романах.

Под стук колёс Гермиона приходит к выводу, что поезд — идеальное место для неё сейчас. Здесь она не может влиять на маршрут или на скорость, ей остаётся только ждать прибытия. И это чертовски приятно — не контролировать ничего не от беспомощности, а из-за отсутствия необходимости в этом.

Успокаивающую мысль прерывает звук открывающейся двери купе. Сначала Гермиона видит широкую улыбку Теодора Нотта, а уже потом задаётся вопросом: что он здесь забыл?

Нотт светится так, словно едет не на седьмой год обучения, а на вечеринку. Гермиона смотрит на него с осторожностью, думая, что если он не выйдет после ненужного дежурного приветствия, то она как минимум сможет защититься книгой в руках. Только вот он начинает не с приветствия.

— Не видела жабу? — улыбка слизеринца становится ещё шире, если это вообще возможно. Гермиона за весь последний год не улыбалась столько, сколько Нотт за последнюю минуту.

— Что, прости? — спрашивает, будто не расслышала. Его вторжение ощущается как пощёчина — неприятно, но вполне возможно, что полезно. Гермиона пока не может решить, в какую сторону склонить своё мнение, учитывая странное ноттовское «приветствие».

— Видишь ли, мальчик по имени Невилл потерял жабу, — Нотт поясняет, как ни в чём не бывало. — Ты не видела?

Он что, издевается?

И угораздило же её тогда, на первом курсе, заглянуть во все купе вагона в поисках Тревора…

Гермиона теряется на пару мгновений, но потом решает: чёрт с ним, это хотя бы лучше, чем набившие оскомину высокопарные монологи о будущем магической Британии или, напротив, чрезмерно обыденные вопросы про то, почему она, о Мерлин, обрезала волосы.

— Нет, не видела. Но могу предложить кое-что получше, — Гермиона принимает правила игры. Если это какой-то дурацкий розыгрыш, то плевать.

— Заинтриговала, — Нотт уверенно садится напротив и всё же здоровается: — Привет, принцесса.

То, как комфортно он устроился, доверительно положив палочку на стол, не оставляет никаких шансов. Никаких шансов на то, что он заглянул на минутку. Гермиона неосознанно улыбается, отзеркаливая эмоцию однокурсника, заправляет короткую прядь за ухо и думает: может, это и к лучшему. Почитать она успеет и в гостиной вечером, когда все будут на ужине в Большом зале.

— Не припомню, чтобы у меня в роду были члены королевской семьи, — медленно отвечает, следя за реакцией Нотта.

— Значит, ты будешь первой, принцесса, — ни на секунду не задумавшись, парирует тот. — Куда запропастилась свита?

Надо было сразу сказать, что она никакая не принцесса. Поздно. Гермиона смотрит на него с вызовом, доставая из сумочки шоколадную лягушку. Игнорирование вопроса — тоже своего рода ответ.

— Не жаба, но тоже земноводное, — говорит тихо, полушёпотом. Так, словно раскрывает большой секрет. И протягивает Нотту сладость.

— Знаешь, плевать на мальчика по имени Невилл. Пусть сам разбирается, верно? — он принимает презент.

— Очень по-слизерински.

— Ты хотела сказать «рационально»? Кто вообще бросает все свои дела, чтобы искать чужую жабу?

— Мы все тогда были детьми, Теодор, — она решает обратиться к нему по имени, а не по фамилии, хотя это и звучит странно из её уст. Вряд ли она вообще когда-либо к нему обращалась за все шесть лет обучения. — Невилл выглядел очень растерянным, и взаимовыручка вообще-то очень важ…

— Можешь звать меня Тео, — он её перебивает, но это странным образом выходит органично и ничуть не грубо.

— Что ж, можешь звать меня Гермиона.

— Как скажешь, принцесса, — Нотт улыбается ещё шире. Белые зубы выигрышно контрастируют с загорелой кожей — он как будто провёл последний год, лёжа на шезлонге и попивая коктейли. — Слышал, друзья зовут тебя иначе, но я не претендую. К тому же, Миона звучит как...

— Как кличка питомца, — завершает за него Гермиона. Ей тоже не нравится это сокращение.

— Вообще-то я хотел сказать: как имя стриптизерши.

— С каких пор чистокровные маги ходят по таким злачным маггловским местам?

— С тех самых, как умнейшие магглорождённые ведьмы с «Превосходно» по всем предметам грабят банки и улетают с места преступления на драконах, — и снова эта улыбка, да ещё и ямочки на щеках, что добавляют Нотту детской непосредственности. Но при этом чуть выдающиеся клыки делают улыбку похожей на звериный оскал. Странная смесь.

— Значит, не так уж и давно, — усмехается Гермиона. Вроде как уверенно делает вид, что её не задевает эта тема. Военная. Чёрт, он знает про случай в «Гринготтсе». Значит, читал «Пророк» и все эти интервью Гарри и Рона. Ну а кто их не читал?

— Так где потерялась свита? Как они посмели оставить свою принцессу одну?

— В наше время нельзя рассчитывать на свиту, — говорит, а затем, подумав, добавляет: — Только на себя.

Вот так, случайно, между делом, она разбалтывает Нотту правду. И даже не успевает об этом пожалеть.

— У тебя просто свиты хорошей не было.

— Думаю, я сама была свитой для других, — говорит она. Конечно, речь о Гарри.

— Не смеши, принцесса. Тебя не затмит ни один спаситель магического мира. Даже тот, что дважды воскрес. Даже если ты наденешь на себя все самые неприметные безразмерные свитера.

Гермиона смотрит на рукав своего любимого свитера — да, он на несколько размеров больше необходимого — и не знает, что на это ответить.

— Твои друзья могут тебя потерять, — проговаривает как бы между делом. Если Нотт хочет уйти, фраза даст ему возможность сделать это галантно.

— Они слишком хорошо меня знают, чтобы предположить, что я мог заблудиться в поезде. Впрочем, ты общаешься с Уизли, так что… Это ведь он тогда опоздал на экспресс? — говорит так, словно сам не заскочил в вагон в последнюю минуту перед отправлением. — Знаешь, я бы на твоем месте тоже занял отдельное купе. Так хоть появился шанс пообщаться с кем-то, у кого интеллект выше, чем у третьекурсника.

— Вообще-то Рон и Гарри сдали ТРИТОНы.

— Как жаль, что умнейшая ведьма столетия не смогла сдать, — Нотт снова ослепляет её улыбкой.

— Я не сдавала, — поясняет Гермиона, хотя не хочет об этом разговаривать. Не может же она проигнорировать повисший в воздухе вопрос? Или…

— Я не спрашивал, — Нотт глядит на неё так, словно они давние друзья.

— О чём ты?

— Я не спрашивал, почему ты решила вернуться в школу, принцесса. Тебе не нужно отвечать. А ты не спрашивала, как поживает мой отец после суда над Пожирателями — и мне не пришлось ничего выдумывать. Ещё я не спрашивал, почему ты бросила Уизли — и нам не нужно об этом говорить. А ты не спрашивала, где я провёл прошлый учебный год, раз вынужден пройти седьмой курс сейчас, — и я не подниму эту тему. Очень удобно, не находишь?

— Я не принцесса, — всё-таки говорит Гермиона. — И я не бросала Рона. Мы и не встречались вовсе. Вообще, мы приняли это решение обоюдно.

Только договорив, понимает, что противоречит сама себе. Какое решение они могли принять обоюдно, если и не встречались? Чёртов Нотт.

— Не знал, что если тебе предлагают расстаться, то можно отказаться, — он не подлавливает её на логической нестыковке, а лишь усмехается. Это даже обидно.

— Мы не встречались, Те-о-дор, — делает акцент на последнем слове, растягивая его. Сокращённую версию не использует намеренно, раз он так показательно не произносит её имя.

— Конечно, прин-цес-са. Вся магическая Британия читала о том, как вы «не встречаетесь». И о том, что на последний приём в Министерстве — вроде бы ещё в июле — ты приходила без сопровождения, а потом и вовсе испарилась.

— Я просто не люблю большие скопления людей, — она зачем-то озвучивает оправдание. И добавляет: — Не думала, что ты читаешь «Пророк», — звучит как упрёк. И Гермиона действительно считает, что изучать газеты в их время — пустая трата времени. Ей хватает профессиональных изданий вроде ежеквартальных журналов по чарам, колдомедицине и магическому праву.

— Отец читает, — просто отвечает Нотт. Не похоже, что оправдывается. — Мой старик уверяет, что необходимо быть в курсе всего этого дракклового дерьма. А я предпочитаю литературу, в которой страниц побольше.

Словно в подтверждение своих слов, Нотт берёт книгу, которой Гермиона планировала защищаться от него в начале разговора. Делает он это без разрешения, но поскольку в дорогу она взяла самый обычный фолиант по зельям, то не ощущает неловкости. Когда Нотт вытягивает руку, за манжетой белой рубашки она замечает кислотно-лимонный силиконовый браслет. Кажется, такие надевают, чтобы пройти в элитные ночные клубы. Гермиона успевает прочесть на браслете надпись: «Forever Yang». Прямо так, с ошибкой.

Когда Нотт начинает листать страницы, Гермиона стискивает зубы, вспоминая, что оставила маленький ловец снов в качестве закладки на интересующем её разделе. Он словно заглянул в её ежедневник. Не личный дневник, конечно, но всё равно неловко.

— Зелье, восстанавливающее силы, зелье для сна... — он читает названия глав, вроде бы не придавая им особого значения. — Я читал эту книгу, здесь для тебя нет ничего нового по теме. Лучше обрати внимание на тридцать восьмую главу, — Нотт кладёт плетёный ловец на другую страницу и захлопывает фолиант, возвращая его на прежнее место. Гермиона не хочет показывать ему, что заинтересована, поэтому не прикасается к книге.

Нотт тем временем вспоминает о шоколадной лягушке. Разворачивает её, ловко откусывая голову ещё до попытки побега, и предлагает оставшуюся часть Гермионе.

— Не любою французскую кухню, — отшучивается та, не понимая, всерьёз ли он решил, что она будет доедать сладость за ним.

— Ганхильда из Горсмура, — Нотт не выглядит ни капли смущённым — вряд ли он вообще знает что-то об этой эмоции, — разглядывая карточку из лягушки. Гермиона читала о ней — о целительнице, что жила четыре века назад. Рон как-то назвал эту ведьму страхолюдиной. Справедливости ради, её статуя в Хогвартсе и правда выглядит слегка пугающе.

— Великая ведьма, — Нотт продолжает смотреть на карточку. — Жаль, что её лекарство от драконьей оспы не помогло старику Абраксасу. Это могло бы всё упростить.

Гермиона не понимает, о чём и о ком он, хотя имя звучит смутно знакомо. Но решает не уточнять.

— Я хотела бы быть, как она, — говорит искренне.

— Она одноглазая и горбатая, а ты принцесса, — Нотт не скрывает усмешки. — Ну и когда нам ждать карточек с твоим изображением?

— Их не будет, — коротко отвечает Гермиона, не уточняя, что вообще-то производители обращались к ней с таким запросом, но она ответила вежливым отказом, аргументировав его тем, что в Англии достаточно более достойных волшебников.

— Говоришь так уверенно, словно уже отказала им.

Дьявол!

Гермиона прячет недовольный вздох. Она настолько плохо знает Нотта, что он вполне может оказаться каким-нибудь… легилиментом? Впрочем, маловероятно. Как бы то ни было, она просто делает вид, что он вовсе не попал в точку своим предположением, и строгим тоном поясняет:

— Я хочу стать целительницей, поэтому Ганхильда для меня что-то вроде ролевой модели. Может, если я добьюсь тех же высот, что и она, то изменю своё мнение насчёт шоколадных лягушек. Но это совершенно точно не произойдёт в ближайшее десятилетие, — Гермиона делает паузу, осознавая, что сама открыла ненавистную тему карьеры. — Хочу за этот год подготовиться к экзаменам, чтобы потом попасть на обучение в Мунго.

— Тебя бы приняли куда угодно и без экзаменов.

— Именно поэтому я не просилась.

Гермиона искренне рассчитывает, что к моменту, когда она выпустится из школы, всё забудется, и в больнице Святого Мунго её будут воспринимать, может, не как самую обычную стажёрку, но и не как спасительницу магического мира, чьи колдографии ещё не успели сойти со страниц газет и журналов. Ей совсем не хочется предвзятого отношения, даже со знаком плюс.

— Отец договорился для меня о стажировке в Мунго. Тоже после вступительных, само собой.

— Я... — Гермиона не предполагала, что решать такие вопросы нужно настолько заранее. Впереди ведь целый год. — Я договорилась с мадам Помфри о практике в больничном крыле.

— Хочешь сращивать кости первогодкам, которые упали с метлы?

— Думаю, никакой опыт практической работы не будет лишним, — уверенно парирует Гермиона. — К тому же, я могла бы заняться пополнением запасов лечебных зелий.

— Обратилась бы к Слагхорну. Он будет счастлив приютить в своих владениях золотую девочку.

— Не называй меня так, — на этот раз куда решительнее говорит она. — Лучше работать в просторном и светлом лазарете, чем торчать в подземельях, я бы сошла с ума на первой же неделе. Ой, прости… — тут Гермиона понимает, что Нотт провёл в подземельях все шесть учебных лет, а она так нелестно их охарактеризовала. Но вина за сказанное улетучивается, как только взгляд Гермионы сталкивается с хитрой улыбкой Нотта. — Кроме того, я смогу подтянуть лечебные чары. Хотя, наверное, ты прав, в больничном крыле не так много интересных случаев.

Гермиона вспоминает, как во время Битвы за Хогвартс лазаретом стал Большой зал, но не упоминает об этом. Кажется, она не видела Нотта тогда в школе. Но хорошо ли это или плохо? Ведь если бы он был в толпе, то стоял бы по другую сторону.

— Ничего интересного, если не считать нападения василисков, — усмехается Нотт.

— Или исчезнувших костей, — добавляет Гермиона.

— Или нападения дементоров.

— Или отравленных напитков.

— Или переломов от плакучей ивы.

— Или последствий ликантропии.

— Или обмороков от внезапного появления призраков.

— Или неудачного использования оборотного зелья.

— Или стычки с гиппогрифом.

— Или насланных тёмных проклятий.

— Или переохлаждения после купания в Чёрном озере в декабре.

— Я об этом не слышала, — вдруг реагирует Гермиона. — Какой дурак будет купаться в Шотландии в декабре?

— Ваш покорный слуга, — и снова эта хищная улыбка. — Оно того стоило: Блейз проиграл спор. А я выиграл бутылку огневиски, что оказалось как раз кстати после заплыва.

— Не использовать согревающее заклинание было одним из условий спора?

— В точку, принцесса. Тебе когда-нибудь говорили, что ты самая умная ведьма своего поколения?

— За последние пять минут? — Гермиона делает вид, что задумалась, после чего отвечает: — Нет, не припомню.

— Ужасное упущение.

Она не успевает выдать достойный ответ, как поезд останавливается. За разговором время в дороге пролетело незаметно. Если бы этот фокус сработал с оставшимися девятью месяцами...

Нотт поднимается первым, но у выхода из купе останавливается, придерживая Гермионе дверь. Кажется, раньше ей ни разу не придерживали дверь. В Хогвартс-экспрессе уж точно — двери поезда в этом не нуждаются, и Нотт явно делает это театрально. Затем так же театрально кланяется, когда она проходит мимо. Ей ни разу не кланялись раньше, даже в шутку.

Гермиона опускает взгляд в пол, скрывая смущение, и направляется к выходу. На станции Нотт выравнивается с ней, чуть касаясь ладонью её талии через толстую ткань свитера, приобнимая в жесте, который, конечно, ничего не значит для него. Но чересчур много значит для Гермионы, которая едва не вздрагивает от того, что ощущает не мерзкие мурашки от непрошенного прикосновения, а просто… Тепло? Тепло ладони Нотта и вроде бы даже спокойствие от его присутствия.

Это легко объяснить: присутствие Нотта снижает вероятность того, что с ней заговорит кто-то другой. Кто-то хуже.

— Почему ты идёшь со мной? — Гермиона поворачивается, чтобы посмотреть в его довольное лицо, которому чуждо смятение от её некорректного вопроса.

— Как же принцесса без свиты? — он как бы невзначай перехватывает у неё из рук сумку с книгами, перевешивая ношу на своё плечо. Конечно, сумка совсем не тяжёлая, несмотря на число учебников и личных вещей внутри, ведь Гермиона предусмотрительно наложила на неё чары. Но сам жест Нотта… Почему Рон никогда не носил её сумку?

— Я справлюсь, — говорит, сама не понимая, имеет ли в виду жизнь без свиты или ношение тяжестей на своих плечах.

— А я всё же побуду вашим рыцарем, принцесса, — парирует Нотт.

Они быстро доходят до карет с фестралами, и Гермиона внутренне сжимается от пристального внимания студентов. Нотт делает шаг вперёд, чуть прикрывая её от толпы, но при этом вытягивая одну руку назад и легко обхватывая ладонь девушки. Неужели чтобы не сбежала? Она и не собирается: за его массивной спиной чувствует себя так, словно её и правда охраняет рыцарь с доспехами. Только сейчас Гермиона осознаёт, какой Нотт высокий. Вроде бы он всегда был долговязым — даже выше Рона, — но за последний год стал шире в плечах. Хотя вряд ли когда-либо раньше она стояла к Нотту так близко, чтобы оценить его масштабы.

— Пройдёмся? — спрашивает, поворачиваясь к ней.

Гермиона никогда не задумывалась о том, что дойти до школы можно пешком. Сколько это займет? Не больше часа. Она только кивает, и они обходят кареты с фестралами. Гермиона не может оторвать взгляд от этих существ, которые только в этом году приобрели для неё очертания. Что ж, она определённо знакома со смертью.

— Стараниями Тёмного Лорда куда больше студентов теперь видят этих симпатяг, — комментирует Нотт.

И тут Гермиона вспоминает, что он видел фестралов ещё на младших курсах, на уроках у Хагрида. Тогда ребята шептались, что это связано со смертью его матери. Гермиона нервно прикусывает губу, не зная, как продолжить диалог, не окунувшись с головой в скорбь по тем, кого не стало.

— Тебя ведь не было здесь.

Она говорит про Битву за Хогвартс. А может, про весь прошлый учебный год. Не конкретизирует, уже принимая за данность, что Нотт понимает её, даже когда она молчит.

— Отец увёз, — кивает он. — Запер меня на десять месяцев в Эквадоре, организовал мне академический отпуск, так что я пропустил всё веселье. Старик так проявляет заботу.

Гермиона пожимает плечами. Не знает, как правильно проявлять заботу: с родителями она поступила куда более радикально, а о ней, помимо них, не то чтобы кто-то искренне заботился. Вязаные свитера на Рождество от Молли не в счёт.

— У меня тоже был академический отпуск, — улыбается Гермиона. Они отступают в сторону, пока мимо проезжает очередь из карет с фестралами в упряжке. Боясь, что Нотт продолжит тему войны, добавляет немного невпопад: — Почему ты предложил пройтись пешком?

— Ты упоминала, что не любишь толпу.

— Спасибо, — шепчет едва слышно, а между строк читается: «Спасибо, что придумал способ избежать настойчивого внимания». И произносит вслух недоумённое: — Ты запомнил.

— Ты говорила об этом полчаса назад, принцесса. У меня хорошая память, — усмехается Нотт. — Но учти, что тебе ещё учиться среди этой толпы.

Ступая по широкой каменистой тропе и глядя под ноги, Гермиона радуется, что надела удобные маггловские кеды. Переводит взгляд и видит на Нотте спортивную обувь того же бренда.

— «Найк»? Где ты их достал?

— Снял с тела убитого маггла, разумеется, где же ещё, — улыбается, встречаясь с её удивлённым взглядом. — Купил. Я их купил, принцесса. Получить маггловские деньги не так сложно, это можно сделать прямо в «Гринготтсе»: уверен, ты в курсе. Магглы очень изобретательны, у них столько мест, где можно спустить наличные. Я не шутил про стрип-клубы.

Гермиона не знает, что её больше смущает: собственное предвзятое отношение к чистокровным или информация о том, что Нотт, видимо, и правда засовывал крупные купюры куда-нибудь в трусики танцовщицам. Боже…

— В Эквадоре у нас дом среди магглов. В Кевенте, Лос-Риос. Там ужасно скучно, но погода не сравнится с британской, — Нотт продолжает как ни в чём не бывало. — Но вот в Кито куда веселее, ночная жизнь кипит.

— Ты бы глупо выглядел там в туфлях из драконьей кожи, верно?

— И в выглаженных брюках и рубашке.

— И браслет оттуда? — она снова косится на его запястье, откуда выглядывает кислотный аксессуар.

— Из моей частной коллекции, — следует уклончивый ответ.

— Я ни разу не была в ночном клубе, — озвучивает мысль, думая, что Нотт в таких местах явно выглядел уместнее, даже не зная тонкостей маггловского мира. А она...

— Так и быть, как-нибудь проведу тебе экскурсию.

Гермиона молчит, не зная, что можно ответить на такое обещание.

— Можешь себе представить, что пока ты спасала мир, я напивался в барах и цеплял там девчонок? — Нотт не даёт тишине стать некомфортной.

— Я бы поменялась с тобой ролями.

— Боюсь, у мира не было бы шансов со спасителем вроде меня.

— Ты умный. Второй в рейтинге по успеваемости, верно?

— Обычно третий, — поправляет он. — Как-то даже был четвёртым.

Гермиона стала четвёртой лишь единожды, когда лежала в больничном крыле после встречи с василиском, да ещё и из-за неудачного эксперимента с оборотным. Она очень из-за этого переживала в тот год. Нотт же выглядит как человек, которого абсолютно не заботит рейтинг. Гермиона навскидку припоминает, что он часто опаздывает, болтает на задних партах, изредка дерзит учителям… и при этом третий. Малфой, который в рейтинге обычно идёт сразу за Гермионой, хотя бы прикладывает усилия. Она порой сталкивается с ним в библиотеке и часто замечает, что он берёт те же книги.

А вот Нотт: посещает ли он вообще библиотеку? Ну, он точно хорош в древних рунах и нумерологии, но и на этих занятиях, насколько помнит Гермиона, отвечает на вопросы профессоров с ленцой в голосе. Без ошибок и без энтузиазма.

— Я не хочу в этом году переживать из-за оценок и из-за гонки факультетов, даже отказалась быть старостой, — признаётся Гермиона. — Лучше больше времени посвящу колдомедицине. Хочется, чтобы этот год отличался, был каким-то, знаешь... Особенным что ли. У нас больше не будет шанса вернуться в школу.

Гермиона умолкает, запоздало понимая, что звучит как глупая первокурсница, которая романтизирует самую обычную учёбу.

— Он будет особенным, — твёрдо говорит Нотт. — Как минимум из-за того, что в школе обязательно должен собраться фан-клуб из твоих обожателей. Видела эту мелюзгу у карет? Они были в шаге от того, чтобы организовать автограф-сессию. Если ты рассчитывала, что с новой причёской героиню войны здесь никто не узнает, то вынужден тебя разочаровать.

— Я не рассчитывала, — улыбается шутке и тому, что Нотт не выразил ни разочарования, ни одобрения по поводу её стрижки. — Они привыкнут, и я превращусь в обычную семикурсницу. Ажиотаж вокруг Гарри в первый год быстро прошёл.

Гермиона поправляет выбившуюся прядь волос и поворачивается, глядя в зелёные глаза Нотта. У него тоже каштановые кудри, но они смотрятся более благородно что ли. Он весь — даже в этих кедах и с её сумкой на плече — выглядит как первый красавец школы из какого-нибудь маггловского сериала.

— Захотелось перемен? — спрашивает, не разрывая их взгляды. Смотрит так пристально, что Гермиона с головой окунается в эхо простой мысли: на самом деле Теодор Нотт выглядит как парень, в которого можно влюбиться.

Вспоминается, как этим летом каждое утро говорящее зеркало в Норе настойчиво рекомендовало Гермионе выглядеть опрятнее и забрать волосы в косу. Она забирала, конечно, на худой конец делала пучок или хвост. До тех пор, пока не надоело вечно ходить с привычной для военных месяцев удобной причёской. А чтобы чёртово зеркало наконец умолкло, она парой взмахов палочки обрезала длину так, что косу заплести стало невозможно при всём желании. Короткое каре.

Глупо было делать это за пару дней до того, как она стремительно собрала вещи и покинула дом Уизли — вернее было бы сказать «убежала», но она переместилась по каминной сети. Зато теперь ей вряд ли придётся ещё хоть раз придумывать колкий ответ для зеркала.

Последние две недели лета помогли ей вернуться в строй. Она посетила несколько тренировок в фитнес-центре рядом с квартирой, которую снимала, готовила себе завтраки и много гуляла — делала почти всё из того, что рекомендовал ей целитель разума. Здоровый сон и аппетит к ней так и не вернулись, впрочем. Но Гермиона почти внушила себе, что вовсе не чувствует себя сломанной. Нет, она вполне себе целая — так, может быть, есть пара трещин да несколько царапин, но…

Она не сломана.

Не сломана.

— Я просто... — она перебирает несколько заготовленных вариантов ответа на вопрос о её волосах, но быстро понимает, что хочет сказать Нотту правду. — Мне надоело забирать их в косу, понимаешь. А так они могут быть только распущенными. Как будто я даю им свободу.

— Ты всегда ходила с распущенными.

«Раньше, да. Но не в лесу во время скитаний», — думает Гермиона, но не произносит.

— Не в последний год. Моя жизнь немного изменилась тогда…

За разговорами они подходят всё ближе к Хогвартсу, и Гермиона с удивлением обнаруживает, что была бы не против прогуляться ещё. Но нужно ещё разобрать вещи и, вероятно, объясниться с Джинни.

— Знаешь, а я ведь нашла Тревора тогда, — Гермиона заполняет образовавшуюся в разговоре паузу, когда они переступают порог школы.

— Кто такой Тревор? — не понимает Нотт.

— Жаба Невилла. Я её нашла.