Не время для драконов (гет)

1 сентября 1998 года.

Это так странно: строить планы на учебный год и не думать о том, что ты можешь подвергнуться смертельной опасности. И не переживать, что ты кому-то неугодна из-за своей, уж простите, неидеальной крови.

Так странно и так обманчиво легко.

Обманчиво, потому что, когда в тебя не летят проклятия на поле боя, остаётся время на вопросы к себе. Вопросы вроде такого: «Какого чёрта ты трясёшься так, словно это твой первый год в Хогвартсе, а не последний?»

Гермиона держится уверенно лишь благодаря врождённому упрямству: попросту не позволяет себе показывать волнение. Собрав в кулак хвалёную гриффиндорскую храбрость, она ступает на родную вокзальную платформу, где тут и там мелькают воодушевлённые студенты, от которых она быстро прячется в вагоне. Наконец аккомпанементом суетливого утра становится мерный стук колёс поезда и привычные виды за окном. Но отчего-то пустое купе — если не считать саму Гермиону — вызывает тревогу. Может, зря она решила не подсаживаться к Джинни, Луне и Невиллу?

Хогвартс-экспресс едва трогается, а Гермиона уже думает о том, сколько осталось до обратного рейса. И о том, как скоро прервётся череда одинаковых, как под копирку, разговоров о том, почему она всё же решила отучиться этот год, или о том, в какой отдел Министерства она планирует подать заявку...

Её седьмой курс окончится через девять месяцев — не так уж долго. Всё же приятно жить с установленными сроками, с чётко оговоренным расписанием: это вам не поиск хоркруксов, который может затянуться как на месяц, так и на несколько десятилетий.

Гермиона улыбается собственному покалеченному оптимизму: что угодно покажется нормальным, если сравнивать с войной. Куда лучше одной ехать в школу, чем, скажем, одной лежать на холодном полу в ожидании пыток. Так, для примера.

Жаль, конечно, что у них с Гарри и Роном не было под рукой расписания нападений и побегов. А заодно и краткого алгоритма действий на случай восстановления мира. Ведь, какая ирония, заблаговременно планы она не строила, так как казалось, что война не закончится никогда. А после Битвы за Хогвартс оказалось, что Гермиона просто не понимает, как жить. Уверена лишь в одном — необходимо сидеть тихо и не привлекать к себе лишнее внимание, не давать поводов для громких заголовков в «Пророке». Пусть пресса и дальше пишет об успехах Гарри в аврорате или о чьих-нибудь скандальных романах.

Под стук колёс Гермиона приходит к выводу, что поезд — идеальное место для неё сейчас. Здесь она не может влиять на маршрут или на скорость, ей остаётся только ждать прибытия. И это чертовски приятно — не контролировать ничего не от беспомощности, а из-за отсутствия необходимости в этом.

Успокаивающую мысль прерывает звук открывающейся двери купе. Сначала Гермиона видит широкую улыбку Теодора Нотта, а уже потом задаётся вопросом: что он здесь забыл?

Нотт светится так, словно едет не на седьмой год обучения, а на вечеринку. Гермиона смотрит на него с осторожностью, думая, что если он не выйдет после ненужного дежурного приветствия, то она как минимум сможет защититься книгой в руках. Только вот он начинает не с приветствия.

— Не видела жабу? — улыбка слизеринца становится ещё шире, если это вообще возможно. Гермиона за весь последний год не улыбалась столько, сколько Нотт за последнюю минуту.

— Что, прости? — спрашивает, будто не расслышала. Его вторжение ощущается как пощёчина — неприятно, но вполне возможно, что полезно. Гермиона пока не может решить, в какую сторону склонить своё мнение, учитывая странное ноттовское «приветствие».

— Видишь ли, мальчик по имени Невилл потерял жабу, — Нотт поясняет, как ни в чём не бывало. — Ты не видела?

Он что, издевается?

И угораздило же её тогда, на первом курсе, заглянуть во все купе вагона в поисках Тревора…

Гермиона теряется на пару мгновений, но потом решает: чёрт с ним, это хотя бы лучше, чем набившие оскомину высокопарные монологи о будущем магической Британии или, напротив, чрезмерно обыденные вопросы про то, почему она, о Мерлин, обрезала волосы.

— Нет, не видела. Но могу предложить кое-что получше, — Гермиона принимает правила игры. Если это какой-то дурацкий розыгрыш, то плевать.

— Заинтриговала, — Нотт уверенно садится напротив и всё же здоровается: — Привет, принцесса.

То, как комфортно он устроился, доверительно положив палочку на стол, не оставляет никаких шансов. Никаких шансов на то, что он заглянул на минутку. Гермиона неосознанно улыбается, отзеркаливая эмоцию однокурсника, заправляет короткую прядь за ухо и думает: может, это и к лучшему. Почитать она успеет и в гостиной вечером, когда все будут на ужине в Большом зале.

— Не припомню, чтобы у меня в роду были члены королевской семьи, — медленно отвечает, следя за реакцией Нотта.

— Значит, ты будешь первой, принцесса, — ни на секунду не задумавшись, парирует тот. — Куда запропастилась свита?

Надо было сразу сказать, что она никакая не принцесса. Поздно. Гермиона смотрит на него с вызовом, доставая из сумочки шоколадную лягушку. Игнорирование вопроса — тоже своего рода ответ.

— Не жаба, но тоже земноводное, — говорит тихо, полушёпотом. Так, словно раскрывает большой секрет. И протягивает Нотту сладость.

— Знаешь, плевать на мальчика по имени Невилл. Пусть сам разбирается, верно? — он принимает презент.

— Очень по-слизерински.

— Ты хотела сказать «рационально»? Кто вообще бросает все свои дела, чтобы искать чужую жабу?

— Мы все тогда были детьми, Теодор, — она решает обратиться к нему по имени, а не по фамилии, хотя это и звучит странно из её уст. Вряд ли она вообще когда-либо к нему обращалась за все шесть лет обучения. — Невилл выглядел очень растерянным, и взаимовыручка вообще-то очень важ…

— Можешь звать меня Тео, — он её перебивает, но это странным образом выходит органично и ничуть не грубо.

— Что ж, можешь звать меня Гермиона.

— Как скажешь, принцесса, — Нотт улыбается ещё шире. Белые зубы выигрышно контрастируют с загорелой кожей — он как будто провёл последний год, лёжа на шезлонге и попивая коктейли. — Слышал, друзья зовут тебя иначе, но я не претендую. К тому же, Миона звучит как...

— Как кличка питомца, — завершает за него Гермиона. Ей тоже не нравится это сокращение.

— Вообще-то я хотел сказать: как имя стриптизерши.

— С каких пор чистокровные маги ходят по таким злачным маггловским местам?

— С тех самых, как умнейшие магглорождённые ведьмы с «Превосходно» по всем предметам грабят банки и улетают с места преступления на драконах, — и снова эта улыбка, да ещё и ямочки на щеках, что добавляют Нотту детской непосредственности. Но при этом чуть выдающиеся клыки делают улыбку похожей на звериный оскал. Странная смесь.

— Значит, не так уж и давно, — усмехается Гермиона. Вроде как уверенно делает вид, что её не задевает эта тема. Военная. Чёрт, он знает про случай в «Гринготтсе». Значит, читал «Пророк» и все эти интервью Гарри и Рона. Ну а кто их не читал?

— Так где потерялась свита? Как они посмели оставить свою принцессу одну?

— В наше время нельзя рассчитывать на свиту, — говорит, а затем, подумав, добавляет: — Только на себя.

Вот так, случайно, между делом, она разбалтывает Нотту правду. И даже не успевает об этом пожалеть.

— У тебя просто свиты хорошей не было.

— Думаю, я сама была свитой для других, — говорит она. Конечно, речь о Гарри.

— Не смеши, принцесса. Тебя не затмит ни один спаситель магического мира. Даже тот, что дважды воскрес. Даже если ты наденешь на себя все самые неприметные безразмерные свитера.

Гермиона смотрит на рукав своего любимого свитера — да, он на несколько размеров больше необходимого — и не знает, что на это ответить.

— Твои друзья могут тебя потерять, — проговаривает как бы между делом. Если Нотт хочет уйти, фраза даст ему возможность сделать это галантно.

— Они слишком хорошо меня знают, чтобы предположить, что я мог заблудиться в поезде. Впрочем, ты общаешься с Уизли, так что… Это ведь он тогда опоздал на экспресс? — говорит так, словно сам не заскочил в вагон в последнюю минуту перед отправлением. — Знаешь, я бы на твоем месте тоже занял отдельное купе. Так хоть появился шанс пообщаться с кем-то, у кого интеллект выше, чем у третьекурсника.

— Вообще-то Рон и Гарри сдали ТРИТОНы.

— Как жаль, что умнейшая ведьма столетия не смогла сдать, — Нотт снова ослепляет её улыбкой.

— Я не сдавала, — поясняет Гермиона, хотя не хочет об этом разговаривать. Не может же она проигнорировать повисший в воздухе вопрос? Или…

— Я не спрашивал, — Нотт глядит на неё так, словно они давние друзья.

— О чём ты?

— Я не спрашивал, почему ты решила вернуться в школу, принцесса. Тебе не нужно отвечать. А ты не спрашивала, как поживает мой отец после суда над Пожирателями — и мне не пришлось ничего выдумывать. Ещё я не спрашивал, почему ты бросила Уизли — и нам не нужно об этом говорить. А ты не спрашивала, где я провёл прошлый учебный год, раз вынужден пройти седьмой курс сейчас, — и я не подниму эту тему. Очень удобно, не находишь?

— Я не принцесса, — всё-таки говорит Гермиона. — И я не бросала Рона. Мы и не встречались вовсе. Вообще, мы приняли это решение обоюдно.

Только договорив, понимает, что противоречит сама себе. Какое решение они могли принять обоюдно, если и не встречались? Чёртов Нотт.

— Не знал, что если тебе предлагают расстаться, то можно отказаться, — он не подлавливает её на логической нестыковке, а лишь усмехается. Это даже обидно.

— Мы не встречались, Те-о-дор, — делает акцент на последнем слове, растягивая его. Сокращённую версию не использует намеренно, раз он так показательно не произносит её имя.

— Конечно, прин-цес-са. Вся магическая Британия читала о том, как вы «не встречаетесь». И о том, что на последний приём в Министерстве — вроде бы ещё в июле — ты приходила без сопровождения, а потом и вовсе испарилась.

— Я просто не люблю большие скопления людей, — она зачем-то озвучивает оправдание. И добавляет: — Не думала, что ты читаешь «Пророк», — звучит как упрёк. И Гермиона действительно считает, что изучать газеты в их время — пустая трата времени. Ей хватает профессиональных изданий вроде ежеквартальных журналов по чарам, колдомедицине и магическому праву.

— Отец читает, — просто отвечает Нотт. Не похоже, что оправдывается. — Мой старик уверяет, что необходимо быть в курсе всего этого дракклового дерьма. А я предпочитаю литературу, в которой страниц побольше.

Словно в подтверждение своих слов, Нотт берёт книгу, которой Гермиона планировала защищаться от него в начале разговора. Делает он это без разрешения, но поскольку в дорогу она взяла самый обычный фолиант по зельям, то не ощущает неловкости. Когда Нотт вытягивает руку, за манжетой белой рубашки она замечает кислотно-лимонный силиконовый браслет. Кажется, такие надевают, чтобы пройти в элитные ночные клубы. Гермиона успевает прочесть на браслете надпись: «Forever Yang». Прямо так, с ошибкой.

Когда Нотт начинает листать страницы, Гермиона стискивает зубы, вспоминая, что оставила маленький ловец снов в качестве закладки на интересующем её разделе. Он словно заглянул в её ежедневник. Не личный дневник, конечно, но всё равно неловко.

— Зелье, восстанавливающее силы, зелье для сна... — он читает названия глав, вроде бы не придавая им особого значения. — Я читал эту книгу, здесь для тебя нет ничего нового по теме. Лучше обрати внимание на тридцать восьмую главу, — Нотт кладёт плетёный ловец на другую страницу и захлопывает фолиант, возвращая его на прежнее место. Гермиона не хочет показывать ему, что заинтересована, поэтому не прикасается к книге.

Нотт тем временем вспоминает о шоколадной лягушке. Разворачивает её, ловко откусывая голову ещё до попытки побега, и предлагает оставшуюся часть Гермионе.

— Не любою французскую кухню, — отшучивается та, не понимая, всерьёз ли он решил, что она будет доедать сладость за ним.

— Ганхильда из Горсмура, — Нотт не выглядит ни капли смущённым — вряд ли он вообще знает что-то об этой эмоции, — разглядывая карточку из лягушки. Гермиона читала о ней — о целительнице, что жила четыре века назад. Рон как-то назвал эту ведьму страхолюдиной. Справедливости ради, её статуя в Хогвартсе и правда выглядит слегка пугающе.

— Великая ведьма, — Нотт продолжает смотреть на карточку. — Жаль, что её лекарство от драконьей оспы не помогло старику Абраксасу. Это могло бы всё упростить.

Гермиона не понимает, о чём и о ком он, хотя имя звучит смутно знакомо. Но решает не уточнять.

— Я хотела бы быть, как она, — говорит искренне.

— Она одноглазая и горбатая, а ты принцесса, — Нотт не скрывает усмешки. — Ну и когда нам ждать карточек с твоим изображением?

— Их не будет, — коротко отвечает Гермиона, не уточняя, что вообще-то производители обращались к ней с таким запросом, но она ответила вежливым отказом, аргументировав его тем, что в Англии достаточно более достойных волшебников.

— Говоришь так уверенно, словно уже отказала им.

Дьявол!

Гермиона прячет недовольный вздох. Она настолько плохо знает Нотта, что он вполне может оказаться каким-нибудь… легилиментом? Впрочем, маловероятно. Как бы то ни было, она просто делает вид, что он вовсе не попал в точку своим предположением, и строгим тоном поясняет:

— Я хочу стать целительницей, поэтому Ганхильда для меня что-то вроде ролевой модели. Может, если я добьюсь тех же высот, что и она, то изменю своё мнение насчёт шоколадных лягушек. Но это совершенно точно не произойдёт в ближайшее десятилетие, — Гермиона делает паузу, осознавая, что сама открыла ненавистную тему карьеры. — Хочу за этот год подготовиться к экзаменам, чтобы потом попасть на обучение в Мунго.

— Тебя бы приняли куда угодно и без экзаменов.

— Именно поэтому я не просилась.

Гермиона искренне рассчитывает, что к моменту, когда она выпустится из школы, всё забудется, и в больнице Святого Мунго её будут воспринимать, может, не как самую обычную стажёрку, но и не как спасительницу магического мира, чьи колдографии ещё не успели сойти со страниц газет и журналов. Ей совсем не хочется предвзятого отношения, даже со знаком плюс.

— Отец договорился для меня о стажировке в Мунго. Тоже после вступительных, само собой.

— Я... — Гермиона не предполагала, что решать такие вопросы нужно настолько заранее. Впереди ведь целый год. — Я договорилась с мадам Помфри о практике в больничном крыле.

— Хочешь сращивать кости первогодкам, которые упали с метлы?

— Думаю, никакой опыт практической работы не будет лишним, — уверенно парирует Гермиона. — К тому же, я могла бы заняться пополнением запасов лечебных зелий.

— Обратилась бы к Слагхорну. Он будет счастлив приютить в своих владениях золотую девочку.

— Не называй меня так, — на этот раз куда решительнее говорит она. — Лучше работать в просторном и светлом лазарете, чем торчать в подземельях, я бы сошла с ума на первой же неделе. Ой, прости… — тут Гермиона понимает, что Нотт провёл в подземельях все шесть учебных лет, а она так нелестно их охарактеризовала. Но вина за сказанное улетучивается, как только взгляд Гермионы сталкивается с хитрой улыбкой Нотта. — Кроме того, я смогу подтянуть лечебные чары. Хотя, наверное, ты прав, в больничном крыле не так много интересных случаев.

Гермиона вспоминает, как во время Битвы за Хогвартс лазаретом стал Большой зал, но не упоминает об этом. Кажется, она не видела Нотта тогда в школе. Но хорошо ли это или плохо? Ведь если бы он был в толпе, то стоял бы по другую сторону.

— Ничего интересного, если не считать нападения василисков, — усмехается Нотт.

— Или исчезнувших костей, — добавляет Гермиона.

— Или нападения дементоров.

— Или отравленных напитков.

— Или переломов от плакучей ивы.

— Или последствий ликантропии.

— Или обмороков от внезапного появления призраков.

— Или неудачного использования оборотного зелья.

— Или стычки с гиппогрифом.

— Или насланных тёмных проклятий.

— Или переохлаждения после купания в Чёрном озере в декабре.

— Я об этом не слышала, — вдруг реагирует Гермиона. — Какой дурак будет купаться в Шотландии в декабре?

— Ваш покорный слуга, — и снова эта хищная улыбка. — Оно того стоило: Блейз проиграл спор. А я выиграл бутылку огневиски, что оказалось как раз кстати после заплыва.

— Не использовать согревающее заклинание было одним из условий спора?

— В точку, принцесса. Тебе когда-нибудь говорили, что ты самая умная ведьма своего поколения?

— За последние пять минут? — Гермиона делает вид, что задумалась, после чего отвечает: — Нет, не припомню.

— Ужасное упущение.

Она не успевает выдать достойный ответ, как поезд останавливается. За разговором время в дороге пролетело незаметно. Если бы этот фокус сработал с оставшимися девятью месяцами...

Нотт поднимается первым, но у выхода из купе останавливается, придерживая Гермионе дверь. Кажется, раньше ей ни разу не придерживали дверь. В Хогвартс-экспрессе уж точно — двери поезда в этом не нуждаются, и Нотт явно делает это театрально. Затем так же театрально кланяется, когда она проходит мимо. Ей ни разу не кланялись раньше, даже в шутку.

Гермиона опускает взгляд в пол, скрывая смущение, и направляется к выходу. На станции Нотт выравнивается с ней, чуть касаясь ладонью её талии через толстую ткань свитера, приобнимая в жесте, который, конечно, ничего не значит для него. Но чересчур много значит для Гермионы, которая едва не вздрагивает от того, что ощущает не мерзкие мурашки от непрошенного прикосновения, а просто… Тепло? Тепло ладони Нотта и вроде бы даже спокойствие от его присутствия.

Это легко объяснить: присутствие Нотта снижает вероятность того, что с ней заговорит кто-то другой. Кто-то хуже.

— Почему ты идёшь со мной? — Гермиона поворачивается, чтобы посмотреть в его довольное лицо, которому чуждо смятение от её некорректного вопроса.

— Как же принцесса без свиты? — он как бы невзначай перехватывает у неё из рук сумку с книгами, перевешивая ношу на своё плечо. Конечно, сумка совсем не тяжёлая, несмотря на число учебников и личных вещей внутри, ведь Гермиона предусмотрительно наложила на неё чары. Но сам жест Нотта… Почему Рон никогда не носил её сумку?

— Я справлюсь, — говорит, сама не понимая, имеет ли в виду жизнь без свиты или ношение тяжестей на своих плечах.

— А я всё же побуду вашим рыцарем, принцесса, — парирует Нотт.

Они быстро доходят до карет с фестралами, и Гермиона внутренне сжимается от пристального внимания студентов. Нотт делает шаг вперёд, чуть прикрывая её от толпы, но при этом вытягивая одну руку назад и легко обхватывая ладонь девушки. Неужели чтобы не сбежала? Она и не собирается: за его массивной спиной чувствует себя так, словно её и правда охраняет рыцарь с доспехами. Только сейчас Гермиона осознаёт, какой Нотт высокий. Вроде бы он всегда был долговязым — даже выше Рона, — но за последний год стал шире в плечах. Хотя вряд ли когда-либо раньше она стояла к Нотту так близко, чтобы оценить его масштабы.

— Пройдёмся? — спрашивает, поворачиваясь к ней.

Гермиона никогда не задумывалась о том, что дойти до школы можно пешком. Сколько это займет? Не больше часа. Она только кивает, и они обходят кареты с фестралами. Гермиона не может оторвать взгляд от этих существ, которые только в этом году приобрели для неё очертания. Что ж, она определённо знакома со смертью.

— Стараниями Тёмного Лорда куда больше студентов теперь видят этих симпатяг, — комментирует Нотт.

И тут Гермиона вспоминает, что он видел фестралов ещё на младших курсах, на уроках у Хагрида. Тогда ребята шептались, что это связано со смертью его матери. Гермиона нервно прикусывает губу, не зная, как продолжить диалог, не окунувшись с головой в скорбь по тем, кого не стало.

— Тебя ведь не было здесь.

Она говорит про Битву за Хогвартс. А может, про весь прошлый учебный год. Не конкретизирует, уже принимая за данность, что Нотт понимает её, даже когда она молчит.

— Отец увёз, — кивает он. — Запер меня на десять месяцев в Эквадоре, организовал мне академический отпуск, так что я пропустил всё веселье. Старик так проявляет заботу.

Гермиона пожимает плечами. Не знает, как правильно проявлять заботу: с родителями она поступила куда более радикально, а о ней, помимо них, не то чтобы кто-то искренне заботился. Вязаные свитера на Рождество от Молли не в счёт.

— У меня тоже был академический отпуск, — улыбается Гермиона. Они отступают в сторону, пока мимо проезжает очередь из карет с фестралами в упряжке. Боясь, что Нотт продолжит тему войны, добавляет немного невпопад: — Почему ты предложил пройтись пешком?

— Ты упоминала, что не любишь толпу.

— Спасибо, — шепчет едва слышно, а между строк читается: «Спасибо, что придумал способ избежать настойчивого внимания». И произносит вслух недоумённое: — Ты запомнил.

— Ты говорила об этом полчаса назад, принцесса. У меня хорошая память, — усмехается Нотт. — Но учти, что тебе ещё учиться среди этой толпы.

Ступая по широкой каменистой тропе и глядя под ноги, Гермиона радуется, что надела удобные маггловские кеды. Переводит взгляд и видит на Нотте спортивную обувь того же бренда.

— «Найк»? Где ты их достал?

— Снял с тела убитого маггла, разумеется, где же ещё, — улыбается, встречаясь с её удивлённым взглядом. — Купил. Я их купил, принцесса. Получить маггловские деньги не так сложно, это можно сделать прямо в «Гринготтсе»: уверен, ты в курсе. Магглы очень изобретательны, у них столько мест, где можно спустить наличные. Я не шутил про стрип-клубы.

Гермиона не знает, что её больше смущает: собственное предвзятое отношение к чистокровным или информация о том, что Нотт, видимо, и правда засовывал крупные купюры куда-нибудь в трусики танцовщицам. Боже…

— В Эквадоре у нас дом среди магглов. В Кевенте, Лос-Риос. Там ужасно скучно, но погода не сравнится с британской, — Нотт продолжает как ни в чём не бывало. — Но вот в Кито куда веселее, ночная жизнь кипит.

— Ты бы глупо выглядел там в туфлях из драконьей кожи, верно?

— И в выглаженных брюках и рубашке.

— И браслет оттуда? — она снова косится на его запястье, откуда выглядывает кислотный аксессуар.

— Из моей частной коллекции, — следует уклончивый ответ.

— Я ни разу не была в ночном клубе, — озвучивает мысль, думая, что Нотт в таких местах явно выглядел уместнее, даже не зная тонкостей маггловского мира. А она...

— Так и быть, как-нибудь проведу тебе экскурсию.

Гермиона молчит, не зная, что можно ответить на такое обещание.

— Можешь себе представить, что пока ты спасала мир, я напивался в барах и цеплял там девчонок? — Нотт не даёт тишине стать некомфортной.

— Я бы поменялась с тобой ролями.

— Боюсь, у мира не было бы шансов со спасителем вроде меня.

— Ты умный. Второй в рейтинге по успеваемости, верно?

— Обычно третий, — поправляет он. — Как-то даже был четвёртым.

Гермиона стала четвёртой лишь единожды, когда лежала в больничном крыле после встречи с василиском, да ещё и из-за неудачного эксперимента с оборотным. Она очень из-за этого переживала в тот год. Нотт же выглядит как человек, которого абсолютно не заботит рейтинг. Гермиона навскидку припоминает, что он часто опаздывает, болтает на задних партах, изредка дерзит учителям… и при этом третий. Малфой, который в рейтинге обычно идёт сразу за Гермионой, хотя бы прикладывает усилия. Она порой сталкивается с ним в библиотеке и часто замечает, что он берёт те же книги.

А вот Нотт: посещает ли он вообще библиотеку? Ну, он точно хорош в древних рунах и нумерологии, но и на этих занятиях, насколько помнит Гермиона, отвечает на вопросы профессоров с ленцой в голосе. Без ошибок и без энтузиазма.

— Я не хочу в этом году переживать из-за оценок и из-за гонки факультетов, даже отказалась быть старостой, — признаётся Гермиона. — Лучше больше времени посвящу колдомедицине. Хочется, чтобы этот год отличался, был каким-то, знаешь... Особенным что ли. У нас больше не будет шанса вернуться в школу.

Гермиона умолкает, запоздало понимая, что звучит как глупая первокурсница, которая романтизирует самую обычную учёбу.

— Он будет особенным, — твёрдо говорит Нотт. — Как минимум из-за того, что в школе обязательно должен собраться фан-клуб из твоих обожателей. Видела эту мелюзгу у карет? Они были в шаге от того, чтобы организовать автограф-сессию. Если ты рассчитывала, что с новой причёской героиню войны здесь никто не узнает, то вынужден тебя разочаровать.

— Я не рассчитывала, — улыбается шутке и тому, что Нотт не выразил ни разочарования, ни одобрения по поводу её стрижки. — Они привыкнут, и я превращусь в обычную семикурсницу. Ажиотаж вокруг Гарри в первый год быстро прошёл.

Гермиона поправляет выбившуюся прядь волос и поворачивается, глядя в зелёные глаза Нотта. У него тоже каштановые кудри, но они смотрятся более благородно что ли. Он весь — даже в этих кедах и с её сумкой на плече — выглядит как первый красавец школы из какого-нибудь маггловского сериала.

— Захотелось перемен? — спрашивает, не разрывая их взгляды. Смотрит так пристально, что Гермиона с головой окунается в эхо простой мысли: на самом деле Теодор Нотт выглядит как парень, в которого можно влюбиться.

Вспоминается, как этим летом каждое утро говорящее зеркало в Норе настойчиво рекомендовало Гермионе выглядеть опрятнее и забрать волосы в косу. Она забирала, конечно, на худой конец делала пучок или хвост. До тех пор, пока не надоело вечно ходить с привычной для военных месяцев удобной причёской. А чтобы чёртово зеркало наконец умолкло, она парой взмахов палочки обрезала длину так, что косу заплести стало невозможно при всём желании. Короткое каре.

Глупо было делать это за пару дней до того, как она стремительно собрала вещи и покинула дом Уизли — вернее было бы сказать «убежала», но она переместилась по каминной сети. Зато теперь ей вряд ли придётся ещё хоть раз придумывать колкий ответ для зеркала.

Последние две недели лета помогли ей вернуться в строй. Она посетила несколько тренировок в фитнес-центре рядом с квартирой, которую снимала, готовила себе завтраки и много гуляла — делала почти всё из того, что рекомендовал ей целитель разума. Здоровый сон и аппетит к ней так и не вернулись, впрочем. Но Гермиона почти внушила себе, что вовсе не чувствует себя сломанной. Нет, она вполне себе целая — так, может быть, есть пара трещин да несколько царапин, но…

Она не сломана.

Не сломана.

— Я просто... — она перебирает несколько заготовленных вариантов ответа на вопрос о её волосах, но быстро понимает, что хочет сказать Нотту правду. — Мне надоело забирать их в косу, понимаешь. А так они могут быть только распущенными. Как будто я даю им свободу.

— Ты всегда ходила с распущенными.

«Раньше, да. Но не в лесу во время скитаний», — думает Гермиона, но не произносит.

— Не в последний год. Моя жизнь немного изменилась тогда…

За разговорами они подходят всё ближе к Хогвартсу, и Гермиона с удивлением обнаруживает, что была бы не против прогуляться ещё. Но нужно ещё разобрать вещи и, вероятно, объясниться с Джинни.

— Знаешь, а я ведь нашла Тревора тогда, — Гермиона заполняет образовавшуюся в разговоре паузу, когда они переступают порог школы.

— Кто такой Тревор? — не понимает Нотт.

— Жаба Невилла. Я её нашла.

1 сентября 1991 года

— Она забавная, — говорит Тео, когда лохматая девчонка закрывает дверь их купе. Вторглась к ним с важным видом в поисках какой-то жабы. Не похожая ни на кого, с кем Тео доводилось иметь дело за почти двенадцать лет жизни.

— Кошмарная вообще-то, — комментирует Драко, театрально закатив глаза. — Я утоплюсь в Чёрном озере, если её распределят на Слизерин.

Само собой, Драко уверен, что будет учиться на Слизерине. У Тео же нет предубеждений на этот счёт: он не отказался бы и от Рейвенкло, к примеру. Его мать училась именно там — несмотря на всю свою чистокровность. Так что в этом вопросе Тео целиком и полностью доверится шляпе, а в случае чего непредвиденного не станет драматизировать. Таков план.

— Может, помочь ей найти эту дурацкую жабу? — Тео рассуждает вслух, глядя скорее в окно, чем на сидящего напротив недовольного Драко, и уж тем более он не обращает внимание на Винса и Грега. — Это было бы весело.

— Не весело, а нелепо, — резко реагирует Драко. — Ты будешь выглядеть нелепо, как и эта… Как там её?..

Тео помнит, что девчонку зовут Гермиона Грейнджер. И он решает, что она сама справится с поиском жабы.

* * *

сентябрь 1998 года

Это так странно: строить планы на учебный год и не волноваться, что тебя могут завербовать.

Ведь совсем недавно наблюдал, как твой лучший друг из-за всего этого дерьма превращается в подобие себя прежнего. Не в собственную тень — это было бы слишком поэтично для Драко. Так, скорее в отражение в луже, нечёткое такое, с рябью на водной глади.

И даже когда ты прячешься на другом континенте и всем своим видом показываешь, что тебя не беспокоят британские игры в песочнице, всегда остаётся этот червячок. Склизкий червь, что ползает где-то в мозгу — или в душе? — и заставляет думать о том, что клубы чёрного дыма могут показаться и здесь. И змея может вылезти из черепушки. И зелёные лучи могут рассечь нагретый солнцем воздух. В баре, на пляже, где угодно. Эквадорское голубое небо вполне пригодно для тёмной магии. А вот сознание Тео — нет, непригодно. Лучше уж спишите в утиль.

Всё это очень плохо пахнет — смесью страха и трусости.

Отцу Тео в своё время хватило глупости принять метку. А спустя пару десятилетий хватило ума и смелости спрятать от этой смердящей тьмы сына. Тьмы, от которой тошнота поднимается к горлу. Сколько раз блевал Драко после принятия метки — Тео предпочитает не думать.

Сам Тео блевал в солнечном Эквадоре от одного только осознания, что друга может уже не быть в живых. Или отца. Или отца друга, грёбаный, мать его, Салазар. Впрочем, не то чтобы Люциус был ему слишком дорог. Та метла в подарок на пятый день рождения чуть не стоила ему конечностей. Тео до сих пор не переносит полёты. Впрочем, неважно.

После возвращения в Британию Тео показательно проигнорировал все суды, включая суд над Малфоями, благо в качестве свидетеля его не вызывали. Исключением стал только суд над отцом — как тут пропустишь. Старик всё ловко провернул. Как знал, что, рискнув спрятать сына, сможет после показать себя тайным противника режима. Добавьте к этому пару провёрнутых в стороне от самопровозглашённого Лорда делишек — и у них изъяли не так уж много галеонов со счетов в Гринготтсе. Что там, обошлось даже без домашнего ареста: с таким же успехом Ноттов могли просто поставить в угол.

Разумеется, после шестого курса Тео мог бы поспорить со своим стариком и принять метку, чтобы поддержать Драко. Или мог бы вступить в Орден и помочь святому Поттеру. Только вот Тео не идиот, и любое из этих действий не сулило бы ему ничего хорошего, если не считать возможного одобрения общества во втором случае.

Только вот... Класть он хотел на мнение общества.

Нет ничего плохого в том, чтобы не хотеть убивать, верно?

А в том, чтобы не хотеть умирать?

Тео помнит, как год назад глотал шоты в первом попавшемся эквадорском баре, пытаясь заглушить мрачный шепоток в голове. Потом снимал девчонок и развлекался с ними — тогда у шепотка почти не оставалось шанса быть услышанным. Так Тео и прожил почти год — с заткнутыми ушами, залитым спиртным желудком и очень, очень занятым членом.

Теперь в хмурой Британии Тео предпочитает прозябать с улыбкой, которая становится только шире, когда в поезде он видит сжавшуюся в тревоге Гермиону Грейнджер. Поезд уже тронулся, а значит, к ней в купе никто не подсядет.

Никто, если не считать самого Тео.

Этот год обещает быть увлекательным. Тео привычно широко улыбается своей мысли, открывая дверь купе. Принцесса при виде его так смотрит на свою книжку, словно собралась замахнуться ею в него. Он садится напротив, показательно кладя палочку прямо перед чудным веснушчатым носиком Грейнджер. И подключает свои чары — не буквально — друзья уверены, что это его дар. Вести разговоры. Тео всегда мог уболтать любого: начиная с отца и заканчивая какой-нибудь девчонкой с параллели. Никто и никогда ему не отказывал.

Ну, то есть почти никто и почти никогда.

И в этот раз Грейнджер легко следует за ним: сперва послушно идёт по нити разговора, а затем и по широкой каменистой дороге от железнодорожной станции к школе. Когда Тео напрашивается проводить её до гриффиндорской башни, не отказывается. И когда они приближаются к портрету с проходом в гостиную, Тео вежливо прощается, рассчитывая, что на ужине увидит принцессу в Большом зале. Только вот она там не появляется. Лишь раздражённый Драко садится рядом, то и дело кидая в сторону друга недовольные взгляды.

Тео даже любопытно: увидит ли он ещё хоть когда-нибудь Драко в добром расположении духа? Подумаешь, попытался он убить Дамблдора несколько раз, но всё равно ведь ничего не вышло…

— Какого хрена ты тёрся у Грейнджер в поезде? — спрашивает друг, когда они почти синхронно встают из-за стола. Разговор заглушает гул вокруг — можно не переживать о приватности.

— Просто выбрал самую умную и красивую принцессу в этом болоте. Что не так?

— С ней всё не так, ты знаешь.

Тео и правда знает. Знает даже больше, чем предполагает Драко. Но уже всё решил — и каждый на Слизерине в курсе, что если он за что-то взялся, то не остановится на полпути. В Тео изящно сочетаются беспечность и упорство.

— Ты мог выбрать любую, — добавляет Драко. Неловко поправляет себя: — Любое купе.

— Именно поэтому я выбрал лучшую, — привычно улыбается Тео. Его настроение не испортило даже то, что принцесса не показалась на ужине. Торжественный вечер вышел скомканным: им даже не представили нового профессора по защите от тёмных искусств, а ведь именно этого все ждали больше, чем распределения безымянной мелюзги.

Тео продолжает:

— Удивительное стечение обстоятельств, что она оказалась свободна, не правда ли? Даже те, кто пускал по ней слюни несколько лет, боятся к ней подойти. А она всё та же девочка, что искала жабу Лонгботтома на первом курсе.

— Что за дракклова сентиментальщина? — снова звучит недовольный тон Драко.

— Я о том, что у неё снова нет друзей, как и тогда.

— Она всего лишь самая известная ведьма во всей грёбаной Британии, — возражает Драко. — И весь Гриффиндор смотрит на неё как на мессию.

В том всё и дело: Грейнджер вовсе не мессия и не хочет ею быть. Она всего лишь восемнадцатилетняя ведьма, которая решила игнорировать министерские приёмы сразу, как только это стало возможным. Не нужно быть целителем разума, чтобы понять её мотивы.

— Мессия, как ты выразился, ехала одна в купе, — замечает Тео.

— Как прекрасно, что нашёлся такой замечательный спутник, — продолжает свой сеанс ворчания Драко.

— Верно, — Тео вновь демонстрирует другу улыбку. — И знаешь, за ней должок. Я приглашу её на Рождественский бал.

Драко держит паузу, но Тео, хоть и не легилимент, может прочесть его мысли. Что-то среднее между «какой ещё, к дракклам, бал, сегодня только первый день в школе» и «лучше бы ты и дальше трахался с девчонками с Рейвенкло».

— Не нужно её использовать, — вместо этого слишком серьёзно произносит Драко. — Чтобы убедиться, что неотразим.

— Все всех используют. В этом смысл, — с лёгкостью отвечает Тео. Решает не упоминать, что вообще-то настроен весьма серьёзно. Малфоевской истерики ему ещё не хватало… — Я бы хотел, чтобы она использовала меня. Думаю, мне это даже понравится.

— Удачного вам обоим бала, — шипит Драко. — Иди подбери себе парадную мантию, а то не успеешь к Рождеству.

— Благодарю за благословение, — улыбка Тео становится только шире и имеет всё больше общего с оскалом.

На памяти Тео Драко не отозвался лестно ни об одной из его пассий. А ведь он встречался и со слизеринками в том числе. Ну конечно, Грейнджер — особый случай, независимо от факультета.

Девушки, которых Тео влюблял в себя раньше, никогда не были целью — лишь случайностью. И если может слизеринец с неоднозначным прошлым найти себе самую сложнодостижимую цель, то это определённо принцесса. Очаровательная, умная и с острым языком. Салазар, да она даже увлекается колдомедициной, могут ли быть такие совпадения?

Драко и Тео в молчании заходят в спальню. В этом году они делят её на двоих: Блейз оказался самым находчивым из их тройки и всё же сдал ТРИТОНы летом. Периодически шлёт письма из Италии, и Тео соврет, сказав, что читает их, ни разу не поморщившись.

— У тебя ведь ещё есть та редкая книга о зельях с седативным и снотворным эффектом? — Тео прерывает затянувшееся молчание.

— Редкая? Ты имеешь в виду единственная в своём роде? — с привычным недовольством реагирует Драко. Он изучал эту тему на шестом курсе. Официально «Самом-Дерьмовом-Курсе».

— Ну, единственная, — Тео пожимает плечами: мол, какая разница? И повторяет: — Она ещё у тебя?

— Она всё время была в школе, так что её не изъяли после суда, если ты об этом.

— Возьму почитать.

— С каких пор у тебя проблемы со сном? — Драко смотрит настороженно.

И у Тео даже не возникает мысли приврать, что его мучает бессонница: слишком уж это болезненная тема, чтобы на ней играть.

— Это в образовательных целях. Для принцессы.

— Для Грейнджер? Хочешь соблазнить её книгой? Как банально. Впрочем, можешь хоть подарить ей, плевать.

— Она ведь поймёт её ценность, так что не примет, — уверен Тео.

— Не девчонка, а оксюморон, — Драко шумно выдыхает. Так, словно это ему приходится иметь дело с принцессой и выдумывать для неё приятные сюрпризы. — Было бы удобнее подарить ей что-то из рубинов, да? В цвет факультета.

— Очень пошло, — усмехается Тео.

— Не знаю, Астория была в восторге от изумрудов, — безэмоционально констатирует Драко. Просто озвучивает факт.

— Поэтому ваша помолвка не состоялась?

— Она не состоялась, поскольку мать согласилась с моим мнением, что договорной брак — не лучшая стратегия сейчас. Сложно с таким спорить, когда твой муж в тюрьме, — Драко продолжает говорить ровным тоном — так, словно рассказывает не о своей семье, а о незнакомцах, до которых ему нет дела. Он научился этому на шестом курсе — отключаться. Тео это бесит, но он делает вид, что не замечает неуместную окклюменцию. Что не замечает, как разговаривает не с другом, а с чем-то неодушевлённым. Бездушным.

— Разве у них с Люциусом был договорной брак? Мне казалось, твой старик без ума от Нарциссы.

— Он — да. Всегда был без ума, — кивает. — Влюбился в неё курсе на третьем, она тогда была только на втором.

— Наверное, он подсел к ней в купе?

— Может, даже подарил книгу, — хмыкает Драко.

* * *

Следующим утром Тео заходит в Большой зал с книгой в руках — словно хочет показаться умником, честное слово. Но он всего лишь планирует преподнести этот дар своей принцессе. Только вот не видит её за гриффиндорским столом. Хоть и сидит в ожидании куда дольше, чем было бы уместно.

За несколько минут до начала занятий всё же поднимается с нетипичным для себя кислым лицом: по средам у них нет совместных пар с Гриффиндором. В расписании у него нумерология и травология с Рейвенкло, а потом история магии с Хаффлпафом.

Так иронично: раньше ему было плевать на расписание, когда все кругом то и дело ныли из-за того, что «приходится иметь дело с этими гриффиндорцами» на зельях, например. Сейчас, после войны, многие слизеринцы стали куда лояльнее.

А Тео, напротив, теперь более принципиален в вопросах выбора соседа по парте. Он желает сидеть исключительно с кем-то кудрявым, кареглазым и весьма одарённым. Но пока учится в паре с Драко — тот подходит только по последнему пункту.

— Тебе нужна компания на субботу, или ты опять планируешь напиться в одиночку? — интересуется друг, когда они наконец выходят из душных теплиц.

Тео мысленно благодарит судьбу за то, что у него есть такой человек, которому не нужно ничего разжёвывать, который в состоянии уложить потенциально сложный разговор в несколько слов. В один элементарный вопрос, заданный между делом.

— В субботу у меня свидание с принцессой, — Тео решает не упоминать, что ещё никуда её не позвал, так как Грейнджер, видимо, и правда игнорирует большие скопления людей.

— Ты расскажешь ей? — Драко спрашивает так, словно Тео должен всё понять без уточнений. И Тео понимает.

— Может, расскажу через год, когда мы будем отмечать дату нашего первого свидания, — Тео привычно отшучивается. Драко смотрит на него, и в его мимике нет ни намёка даже на подобие эмоции.

День тянется, как маггловская жвачка.

И когда Тео не обнаруживает Грейнджер в Большом зале и на обеде, ему не остаётся ничего иного, кроме как пойти в библиотеку. Вообще-то он привык брать книги у Драко, а тот после сам возвращал их мадам Пинс. Так что, если судить по библиотечным формулярам, Тео и вовсе можно было бы счесть безграмотным. Впрочем, иногда он сам складывал в стопку все фолианты друга и приносил их в библиотеку. Пинс негодовала, но в итоге и она не могла устоять перед ноттовсим обаянием.

Этот раз не становится исключением: Тео переступает порог библиотеки с книгой Драко. Только вовсе не идёт к стойке чопорной старухи, а прогулочным шагом проходит мимо стеллажей. Запоздало думает, что будет выглядеть глупо, если ему придётся захаживать сюда раз десять кряду, пока он не обнаружит за одним из столов Грейнджер. Но её кудрявая макушка виднеется в дальнем углу. Неудивительно, принцесса не любит лишнее внимание.

Тео уверенно двигается по направлению к ней. Здесь, среди высоких стеллажей, склонившаяся над своими записями, принцесса выглядит всё такой же хрупкой, как и в поезде. И снова она одна.

Когда Тео кладёт на стол перед ней книгу, Грейнджер поднимает на него недоумённый взгляд.

— Подумал, тебе будет интересно, принцесса, — кратко поясняет он.

Она с осторожностью берёт в руки фолиант и принимается его листать. Тео всё стоит, чуть нависнув над столом, в ожидании реакции.

— Эта книга утрачена, — наконец комментирует принцесса. — Я читала о ней.

— Ты хотела сказать найдена? — Тео лишь улыбается.

— Где ты её взял?

— У Драко. Обрати внимание, там есть рукописные заметки на полях, — отвечает Тео, решив не интриговать почём зря. — Среди них может быть что-то весьма занятное. Вообще-то у Драко были проблемы со сном на шестом курсе, он тогда много экспериментировал с зельями.

«А ещё с проклятиями и исчезательными шкафами», — добавляет уже про себя.

— Он пишет чернилами в такой ценной книге? — возмущённый голос Грейнджер звучит особенно громко в тишине библиотеки.

— Ну, это вообще-то его книга. Но он не против подарить её тебе, если ты сочтёшь это возможным.

— Это было бы... — Грейнджер не находит слов. — Я сделаю копию и верну в том же виде. Спасибо тебе, Теодор.

Кажется, она благодарит его как минимум второй раз. Раз в день — нужно зафиксировать это как минимальное требование при общении с принцессой. Тео всё же садится за стол рядом с ней, подглядывая в её записи. Любопытно: вроде бы она использует цветные чернила или какое-то хитрое заклинание для выделения текста. Тео о таком не слышал.

— Почему ты решил, что мне интересны зелья, которые действуют как афродизиак? — вдруг любопытствует Грейнджер. Точно, она всё-таки посмотрела ту главу, на которой он оставил закладку. Тогда, в поезде.

— Раве нет? — спрашивает с невинной улыбкой. — Значит, ошибся. Вероятно, девушкам вроде тебя всё же интересно что-то по укрощению драконов и устранению тёмных магов.

— Сейчас не время для драконов, Теодор, — следует строгий ответ Грейнджер.

Наверное, эти создания ассоциируются у неё с тем, против чего она боролась и от чего сумела скрыться. А может, с испытаниями, на которых она или её друзья рисковали жизнями. Кто бы знал.

И правда, сейчас не время для такого.

— А для рыцарей? — интересуется Тео.

— Для рыцарства всегда есть время, — Грейнджер чуть склоняет голову. — Так говорит сэр Кэдоган.

Тео помнит этого персонажа с картины: обладателя огромного меча и толстого пони.

— Славный малый, — кивает. — Я частенько болтал с ним по пути на прорицания.

— Не верю, что ты ходил на прорицания! — возмущённый тонкий голосок прорезает воздух, звучит одновременно и как оскорбление, и как комплимент. Однако на деле не является ни первым, ни вторым.

— О, это были мои любимые уроки, — желая вывести принцессу на эмоции, заявляет Тео. — Отлично высыпался, тренировал чувство юмора и навык забалтывать профессоров.

— Ну, могу сказать, тренировки не прошли бесследно, — усмехается Грейнджер.

Тео глядит на неё и думает: почему он не разговаривал с ней раньше?

Напрашивается самый очевидный ответ: потому что о ней слишком много говорил Драко. О ней и о её друзьях.

К тому же, Грейнджер слишком сложная, как самая замудрёная маггловская головоломка. А Тео не то чтобы не любит испытания, но явно не привык возиться с девушками. Как правило, он улыбается, делает комплимент, потом зажимает девчонку где-нибудь в укромном местечке и целуется с упоением, затем — петтинг и, наконец, секс. Повторять, пока не надоест. Суть заключается в лёгкости процесса, в отсутствии обязательств и в обоюдном удовольствии.

С Грейнджер всё наоборот: процесс ожидается не из простых, а обязательств на Тео навалится сполна. Ну хоть об удовольствии можно мечтать, больше того — он уже наслаждается её компанией. И старается не думать о том, что не дошёл даже до стадии комплимента. Невозможно просто взять и сказать ей, что она замечательно выглядит и что её огромные глаза очень выразительны. Такое непозволительно озвучивать между делом, а особый случай всё никак не представится.

Этим вечером они оба пропускают ужин, а Тео этого даже не замечает, просидев с принцессой за уроками до самого закрытия библиотеки. Он даже написал эссе по нумерологии. Но так и не пригласил её не то что на бал, а даже в Хогсмид.

И ладно бал — успеется. Но ему важно, чтобы она провела с ним эту субботу. Тео хочет находиться с ней столько времени, сколько принцесса позволит.

Есть подозрение, что она единственная, кто в состоянии сделать этот день сносным.

* * *

В четверг Нотт намеренно приходит на урок по зельям заранее. Поскольку Грейнджер ещё не видно, он садится с Драко, то и дело поглядывая на дверь.

Принцесса заходит одна из последних — быстро осматривается, но тут же, словно испугавшись, глядит в пол и без колебаний садится за свободную парту у окна, тут же начав копаться в сумке.

— Привет, принцесса. Я скучал, — Тео подходит к ней. — Полагаю, здесь свободно, — он кивает на пустующее место.

— Ты сидел с Малфоем, — звучит то ли наблюдение, то ли вопрос.

— Можешь за него не переживать: он большой мальчик. И, вероятно, единственный, кто лучше тебя в зельях. Справится.

— А я не справлюсь, по-твоему? — Грейнджер поднимает уголки губ — кажется, сдерживает улыбку. Тео воспринимает это как достижение.

— Ты упоминала, что тебе не нравятся подземелья. Считай меня группой моральной поддержки.

Только он умолкает, как сзади кто-то беспардонно касается его плеча. Раздаётся звонкое, до боли в ушах:

— Нотт! Ты закрываешь проход!

Младшая Уизли. Нет уж, дорогуша, кое-кто пришёл пораньше тебя.

— О, не волнуйся, Уизли. Это моё место, — Тео ловко устраивается на стуле рядом с Грейнджер. Даже достаёт пару свёртков пергамента — так, для солидности.

— Я хотела сесть с Гермионой вообще-то, — Уизли не отступает.

— Очевидно, у меня получилось тебя опередить, — фирменная улыбка.

Уизли несколько долгих секунд выжидающе смотрит на принцессу, но, так и не дождавшись от той реакции, с практически осязаемым раздражением разворачивается и пропадает из виду.

Тео поворачивается к Грейнджер, приближается губами к её уху и шепчет:

— Вижу, ты нарасхват, принцесса. Могу я в таком случае пригласить тебя на рождественский бал?

— Сегодня только третье сентября...

— Это означает «я согласна», надеюсь?

— Теодор… Знаешь, я бы предпочла решать более актуальные вопросы.

— Тогда в субботу пойдём в Хогсмид, — снова шёпот на ухо.

Звучит не как вопрос: Тео скорее информирует её, но мягко, давая возможность отказаться. И, слава Салазару, как всегда, без продуманного плана всё проходит как по маслу. Тео хорош в импровизации.

— Пойдём, — Грейнджер шепчет ещё тише, кивая. А потом отвлекается на вошедшего в аудиторию Слагхорна.

— И начинай думать насчет платья к рождественскому балу, принцесса. Я не совершу одну ошибку дважды, позвав тебя слишком поздно.

Грейнджер приоткрывает было рот, чтобы выдать достойный ответ, но тут же отвлекается на лекцию. Тео же не желает концентрироваться на теме занятия и, подгадав момент, одалживает у Грейнджер ручку. Бездумно вертит её в руках: прежде он видел такие у магглов, но только сейчас понимает, насколько они удобнее перьев и чернил.

— Я всегда знал, что магглы гении. Они придумали горящие шоты. Но это… — он снова приближается к её уху, шепча.

— Никогда не пробовала горящие шоты, — принцесса поворачивается к нему. — Но ручку можешь взять, у меня есть запасные. И ещё есть удобные тетради на спирали. Это такие...

— Я знаю, что такое спираль, принцесса.

— И ещё удобно пользоваться ручками хотя бы двух цветов для лучшей структуризации информации. И текстовыделители, знаешь...

— Ты просто кладезь. Как-нибудь я угощу тебя горящим шотом, ну, в качестве оплаты за консультацию.

— Вряд ли их подают в Хогсмиде.

— Я всё же угощу.

Грейнджер скупо кивает, снова переключая всё своё внимание на лекцию Слагхорна. Когда занятие завершается, спрашивает у Тео негромко:

— Ты теперь всегда будешь ко мне подсаживаться?

— Только если рядом с тобой будет свободное место, принцесса. Я не то чтобы фанат дуэлей, — говорит в ответ, поднимаясь с места и глядя прямо на неё.

— И какая у тебя мотивация?

— Дай подумать... — Тео делает вид, что размышляет. Хотя прямой вопрос и правда ставит в тупик. — Хм, я сажусь с тем, с кем мне хочется сидеть?

— Очень незамысловато, — чуть улыбается Гермиона.

— Я вообще незамысловатый, принцесса, — его улыбка гораздо шире.

— Кажется, ты только делаешь вид, что это так, Теодор.

— Я просил звать меня Тео, принцесса.

— Я просила называть меня Гермионой.

* * *

В пятницу Тео просыпается раньше, чем когда-либо в школе. Прошлым вечером он с успехом заболтал старушку Пинс и провёл успешные переговоры с домовиками Хогвартса, а значит, его план способна разрушить разве что сама принцесса.

Сегодня у них совместная продвинутая трансфигурация и древние руны, но Тео мало привычных перешёптываний на занятиях. Поэтому в семь утра он уже стоит у портрета Полной дамы. Каждый гриффиндорец, выходящий из гостиной, считает своим долгом кинуть в него подозрительный или испепеляющий взгляд (тут как повезёт), но Тео нет до этого дела. Не кидаются боевыми заклинаниями — и на том спасибо.

Он караулит свою принцессу.

И она появляется. В отличие от предыдущего десятка-другого своих софакультетников, она смотрит на него скорее с удивлением — чуть выше среднего.

— Решил, что тебе нужно сопровождение на завтрак. Есть гипотеза, что ты забыла дорогу в Большой зал.

— Я обычно хожу в библиотеку по утрам, — неуверенно отвечает Грейнджер. — В Большом зале часто шумно.

— Что ж, библиотека так библиотека, — Тео делает вид, словно не знает наперед весь её утренний маршрут. — Сопровождение никто не отменял.

— Но ты пропустишь завтрак, — принцесса говорит так, словно риск лишиться приёма пищи мог бы стать аргументом, чтобы не проводить с ней время.

— Хочу, чтобы ты понимала всю серьёзность моих намерений, — усмехается он. — Если не сработает, пропущу и ужин. А там и до голодовки недалеко, учти.

Само собой, в библиотеке нет ни души, помимо Пинс. И Грейнджер в недоумении останавливается у своего привычного стола. На нём расставлены две чашки чая, овсянка с ягодами, пара круассанов и тосты с яблочным джемом. Тео, не скрывая удовольствия, наблюдает за её реакцией. Он старательно подбирал меню.

— Ты привёл меня в библиотеку, чтобы позавтракать?

— Вообще-то сопроводил, — поправляет Тео. — Ты сама отказалась идти в Большой зал. А я, понимаешь ли, очень хотел бы посмотреть на тебя в компании еды.

— Это какой-то фетиш? — следует попытка пошутить. Грейнджер всё понимает, Тео уверен. Она ни разу не появилась в Большом зале, и это не похоже на случайность.

— Фетиш на эксклюзивные представления, принцесса. Когда кто-то в последний раз видел, как ты ешь?

— Я не...

Не договорив, она садится за стол, а Тео тут же устраивается напротив. Он заранее сделал небольшую перестановку, чтобы видеть её лицо. Принцесса тем временем делает глоток чая и говорит:

— Это очень мило, спасибо.

Третье «спасибо». Тео слишком доволен, чтобы что-то отвечать. Они синхронно приступают к завтраку, и он с удовлетворением понимает, что у принцессы проснулся аппетит.

Она выглядит как ведьма, в которую он может по уши влюбиться. А может и забыть через месяц. Не узнаешь, не проверив.

— Как думаешь, ты могла бы воспользоваться статусом героини войны и выбить мне место за гриффиндорским столом? — интересуется Тео, хитро сощурившись. — Видишь ли, отныне я считаю своим долгом контролировать каждый твой приём пищи.

— Вряд ли тебе будут рады за нашим столом, — отвечает, запивая выпечку чаем. Изящна и непосредственна одновременно.

— Даже если я проявлю всё своё очарование?

— Особенно если проявишь, Теодор.

— Неужели им помешает всего лишь один скромный слизеринец?

— Скромный? Слизеринец? — переспрашивает Грейнджер. — Не встречала таких. Сообщи, если увидишь, подобные экземпляры следует внести в справочник исчезающих видов.

Тео не может решить, что ему больше нравится: то, как Грейнджер ему парирует, или же то, с каким аппетитом она доедает второй круассан. Как будто и правда не ела все три дня.

— Тогда придётся мне организовать для тебя место за столом среди слизеринцев.

— Очень смешно, — Грейнджер неуверенно прячет взгляд.

— Тебе у нас понравится. Змеи только с виду страшные.

— Ну, ты с виду очень даже симпатичный.

Тео чувствует себя идиотом: кажется, принцесса сделала ему комплимент первая.

Когда они после завтрака идут на пару по трансфигурации, Грейнджер осторожно проговаривает:

— Я хотела спросить насчёт завтра… Как думаешь, это можно считать свиданием?

— Если тебе обязательно нужно всё классифицировать, мы можем назвать это даже совместным выходом в свет, принцесса, — он бережно берёт её ладонь в свою, останавливаясь и поворачиваясь к девушке лицом.

— Только не смейся, но у меня просто никогда не было свиданий… — Грейнджер поднимает на него взгляд. Какая же она миниатюрная, Салазар, едва достаёт ему до плеча. Она добавляет, словно есть необходимость в аргументах: — Как будто всегда находились дела важнее.

Тео думает только о том, что хочет, чтобы принцесса прописала его имя во всех своих списках важных дел. Пусть это будет даже полное имя.

Он аккуратно кладёт ладони ей на талию и шагает к стене, увлекая принцессу за собой. Так хочется запустить руки под тонкую ткань блузки, и Тео это делает. Чувствует, как напрягаются на мгновение и тут же расслабляются её мышцы. Он ловит её внимательный взгляд и говорит:

— Мы можем классифицировать и то, что сейчас происходит, если ты пожелаешь, принцесса, — Тео проводит ладонью вверх по её спине, ощущая каждый позвонок под мягкой кожей.

— Теодор, — говорит едва слышно, обхватывая его плечи. — Ты ведь меня поцелуешь?

Вместо ответа он опускает свои губы на её, аккуратно проникая языком в её рот. Её пальчики встречаются где-то на его затылке, и Тео слышит что-то очень похожее на стон, когда он чуть прикусывает её нижнюю губу.

Он отрывается от неё, глядя в широко распахнутые глаза. Они смотрят на него так, словно он рассказал что-то поразительное и, возможно, даже немного возмутительное.

— Мы можем сделать это ещё раз? — спрашивает принцесса.

Тео снова чувствует себя идиотом: она что, дважды попросила его о поцелуе? Пора прекращать осторожничать с этой ведьмой. Может, она не такая хрупкая, какой кажется со стороны?

— Если я сделаю что-то, к чему ты не готова, просто скажи, — шепчет он, продолжая пальцами исследовать её кожу, и ощущает, как её пальчики впиваются в его плечи. — Скажи — и я остановлюсь. Сразу же.

Она лишь прижимается сильнее. Крепко обнимая стройную фигурку, Тео думает, что с радостью трахнул бы её прямо здесь. И от одной только мысли об этом и от вкуса её губ у него встаёт.

Блядь.

И почему это произошло именно в тот момент, когда она так близко?

Хотя, скорее уж: именно из-за того, что она так близко.

Принцесса вздрагивает и снова смотрит на него этими своими глазами. Медленно убирает руки с его шеи.

— Я не... — заминается. — Я не уверена, что...

Тео мягко отстраняется. Как бы они это ни классифицировали, на сегодня — всё.