Висельник (джен)

Вечер был душен, несмотря на августовскую прохладу. В небе висели тяжёлые серо-синие тучи, напоминавшие глыбы камня.

Поезд приходил в ночь на воскресенье; громыхал старыми колёсами, слепил немногочисленным встречающим глаза яркими фонарями. Людей в нём было до странного мало, и почти все они сразу разбегались серыми силуэтами во тьму вокзала.

Она волочила за собой тяжёлый чемодан, ещё изрыгающий запахи новой пластмассы, ткани и чего-то неуловимо-фабричного. По бледному виску скатывалась капля пота, светло-русые волосы выбивались из короткой косы и лезли в глаза. Идти было ещё долго.

После недавнего дождя с грозой асфальт был испещрён чёрными лужами, отражающими тусклый фонарный свет. По узким переулкам кое-где текли тёмные ручьи, а окна домов светились причудливой мозаикой масляно-жёлтого, рыжего и багрового цветов. Из скрытых ночью дворов слышался чей-то пьяный мат и пение дребезжащим голосом под расстроенную гитару.

Дом оказался невысоким, приземистым. Он выглядел, как крепкий ещё старик, но был обшарпан, исписан и изрисован, грязен и пылен — словом, представлял собою плачевную картину. В подъезде не было лампочки.

Передёрнув плечами, девушка вошла в приоткрытую щелистую дверь. Воняло аммиаком. Пару раз под ноги попались стеклянные бутылки. На бетонной лестнице местами валялся мусор.

Комната была похожа на пенал своей узостью и длиной. Окно было всего одно, и располагалось оно в узкой части комнаты — напротив двери. В неширокий промежуток между старой кроватью и стеной втиснули вытянутый комод с несколькими рамками для фотографий; кажется, все они были пусты.

С потолочных балок свисала одинокая лампочка в самодельном пыльном тканевом абажуре блёкло-розоватого цвета. На линолеуме пола были буро-рыжие пятен, такой же цвет присутствовал на штопаном покрывале. Палево-жёлтые обои, засиженные мухами, хранили след от нескольких картин и зеркала.

Девушка, поставив чемодан в свободный угол, подошла к комоду: ей показалось, будто там лежит какая-то фотография.

Все рамки были пусты и покрыты пылью. Лимонно-жёлтый свет дарил блики грязному стеклу. И одна из ручек верхних ящиков комода была не такой пыльной, как другая.

Она протянула руку к круглой ручке, но почти сразу отдёрнула: комод был в чём-то маслянистом, незаметном с виду. Однако девушке было любопытно, и, поборов отвращение, та потянула за ручку ящика.

Пыли там были целые хлопья, а в дальнем углу одиноко лежала перевёрнутая белой стороной плотная бумажка. Девушка вытащила её и закрыла ящик.

В приоткрытое окно ворвался тихий ветерок, бумажка отлетела на пол. Новая хозяйка комнаты нагнулась за ней.

Она подняла фотографию, и запечатлённый в чёрно-белых цветах труп растянул синюшные губы, улыбаясь; девушке вдруг показалось, что с потолочной балки свешивался грязный истлевший обрывок шпагата. Задрожав, она помотала головой. Труп продолжал улыбаться с фотографии, верёвка же исчезла.

Створку окна распахнул сильный порыв ледяного ветра, во дворе кто-то пьяно расхохотался и заорал, мертвенно-холодный свет фонаря моргнул в стекло окошка, отразившись от фотографии. Закаченный глаз мертвеца подмигнул девушке, и та почувствовала головокружение и слабость, а потом комнатка погрузилась в темноту: свет лампы внезапно задрожал и погас.

Она, передёрнув плечами, отбросила фотографию и полезла в чемодан за фонариком и сменой одежды, не желая признавать, что у неё дрожат руки.