Нет ничего слаще юности (гет)

Пятница — это счастливый, долгожданный день. Неважно, трудишься ты свободно-удалённо, «два на два» или не работаешь вовсе. Этот день отпечатался в памяти правой страницей школьного дневника с кумиром на обложке.

Это маленький Новый год. Это золотой увесистый ключ, открывающий волшебную дверь прямиком в долгожданные выходные. Перешагивая через порог, мы оказываемся в самых разных местах: в милом родном доме, где витают запахи ароматного ужина, в изысканном ресторане с нотками блюза из колонок или же в партере драматического театра с хрустальными люстрами, магическим полумраком и обтянутыми красным шёлком стенами.

Ответственные люди планируют всё заранее: бронируют столики, сдают детей родственникам, а самый ответственный из них напряжённо следит, чтобы ни у кого из собранной титаническими усилиями компании не появились какие-либо срочные неотложные дела, которые не решить никак иначе, как в назначенное время, но не в назначенном месте.

Вечер пятницы должен быть маленьким приключением и оставить только положительные воспоминания. Конечно, нельзя забывать и о людях, которые способствуют тому, чтобы многообещающее свободное время в мире яркого кино, страстных танцев и гастрономии прошло идеально. Например, о талантливейших актёрах театра с их исполненными мечтами о большой сцене, которые когда-то казались несбыточными. О терпеливых барменах, чья работа лишь выглядит сплошным весельем.

О вежливых официантах, что непременно подскажут, какое вино лучше всего подойдёт к равиоли с креветками, приправленных лимонным соком. И эта история как раз об одном из них.

Прошу любить и жаловать: Каэдехара Кадзуха. Студент-работяга с крохотной студией на окраине Ли Юэ, с на спор покрашенной в красный цвет прядью светлых волос, с грандиозными планами на будущее и мечтами в рубиновых глазах, о которых он размышляет перед сном с белым котом по кличке Тофу в обнимку.

А с недавних пор Кадзуха — старший официант ресторана «Вино и Охотник», одного из старейших заведений столицы, что расположилось в шумном историческом центре. Это место с высокими потолками и элементами роскоши прошлых веков, с ароматом ананасов в шампанском на закрытых банкетах и симфонией тихого джаза по будням до сих пор является магнитом для культурной и деловой элиты.

Кадзуха Каэдехара отлично понимает, какая на него возложена ответственность, поэтому всегда настраивает себя на самый позитивный лад прослушиванием перед сменой любимых и никогда не надоедающих песен в красных наушниках. В отличие от прошлых мест, где он работал официантом, здесь его устраивало всё если не на сто, то на девяносто девять процентов. К тому же, в тех тавернах он уже успел набраться необходимого опыта и набить шишки (много-много шишек). И теперь здесь, в «Охотнике», Кадзуха еще ни разу не разбил ни одного дизайнерского бокала, не допустил ни одной ошибки в выдаче заказа и всегда, всегда был вежлив и учтив с любого рода гостями, будь то хмурые бизнесмены, зашедшие в ресторан после неудачной сделки и желавшие поскорее опрокинуть стакан крепкого виски со льдом, или же слегка высокомерные леди с алым блеском на пухлых губах и сладковатым запахом духов. Он привык, что его часто одаривают оценивающим взглядом из-под густо накрашенных ресниц, что компании из представителей творческой или иной интеллигенции, проведя в ресторане без малого три часа и испробовав половину барного меню, могла и вовсе не оставить чаевых. А, напротив, молодые пары влюблённых на одном из первых свиданий перед уходом скромно подкладывали для него в винтажную шкатулку для чека пару шуршащих купюр.

Это главный принцип не только в официантской работе. Это незримое правило жизни, это самоё лёгкое и тем временем самое сложное маленькое действие, что может каждый день совершать любой человек на свете. Это улыбка. И молодой парень с верой в искреннюю любовь, с белой кошачьей шерстью на красной толстовке и объёмистым рюкзаком за спиной улыбался всегда.

Вишенка на торте: он любит и успевает помогать на своей нелёгкой работе другим. Кадзуха с первого же дня стажировки и с мерцающим счастьем в глазах понял, что нашёл то место работы, где он может, наконец, всегда искренне улыбаться.

Говорят, нет незаменимых работников, но Кадзуха Каэдэхара именно такой по мнению и строгого начальства, и многих его коллег, что полюбили этого доброго и энергичного студента с бунтарской красной прядью в светлых волосах, завязанных сбоку в маленький хвост. А он всей душой полюбил ресторан «Вино и Охотник», его неповторимую атмосферу гостеприимства, витающие в воздухе ароматы и его дорогих гостей.

В этом полугодии ему повезло: пары проводились всего четыре раза в неделю. А значит он мог брать больше смен в ресторане. Много работаешь — больше денег, это понятный и ребёнку факт. И всё же вряд ли в следующем семестре с расписанием повезёт также. Не может же складываться всё так идеально всегда, верно? И потому в последнее время Кадзуха оставлял своему внутреннему ребёнку один выходной день сначала раз в неделю, а потом и в две. Тяжело угнаться за двумя зайцами, один из которых сессия, а другой, гораздо более быстрый и проворный, мечта.

Вчера он чудом сдал последний экзамен, а значит наконец можно отдать все силы на погоню за вторым. И ради этого все зимние каникулы он будет работать в ресторане каждый день.

Дилюк Рагнвиндр, директор «Вина и Охотника», чьим единственным ярким пятном в жизни, кажется, остался натуральный огненный цвет волос, дал согласие на это без особых замечаний, если не брать в расчет его ещё более нахмурившийся, тяжелый взгляд. Пусть молодежь упахается, если уж того хочет, он и сам юнцом работал не покладая рук, не ему учить других. Так он думал тогда, выслушивая Кадзуху сидя в своём старомодном кабинете, постукивая пальцами по винтажному столу из тёмного дерева вишни и попивая давно остывший и неидеальный капучино, приготовленный в маленькой новой кофейне, что открылась на соседней улице.

Сегодня начинается двухнедельный рабочий марафон героя этой истории. И Кадзуха нисколько не опечален своим выбором. Он ведь сам так решил.

Этот, как и любой пятничный вечер, будет сложным, но пройдёт успешно: все гости уйдут довольными, как и он сам. Так, наивно спросит он у взрослых дам, заказывающих классический Аппероль Спритц, есть ли им восемнадцать лет, после якобы в неверии прищурит глаза, слегка улыбнувшись краешком рта, и, конечно же, в конце получит от расцветших в улыбках женщин добрую порцию чаевых. И обязательно, попрощавшись, пригласит посетить их ресторан снова. Все в плюсе, разве не идеально? В этом Кадзуха не сомневается.

Прекрасное солнечное утро того февральского дня отличилось резким морозом. А замечательное оно как минимум потому, что световой день наконец заметно начал обгонять по времени ночь, так что ранние подъемы уже не казались такой пыткой.

Сначала он пожалел, что поехал не на привычном метро. «Однако, даже в минусовой температуре есть свои плюсы», — раздумывал он про себя, с улыбкой шагая вперёд по уже заботливо расчищенному снегу и слушая в наушниках неповторимый голос Фрэнка Синатры. Спешащие куда-то люди со стаканчиками бодрящего кофе поправляли шарфы и что-то быстро набирали в смартфонах, ряды машин ещё не успели собраться в плотную пробку, а золотой рассвет наполняет холодные улочки и проспекты тёплыми оттенками. Кадзуха находил невероятно поэтичным наблюдать за пейзажем просыпающегося города, ловить момент, когда ночное освещение мерцало в последний раз и уходило на покой до наступления темноты. Он думал о том, как всё же здорово быть здесь ранним утром, чувствуя мелкие снежинки на покалывающих от холода щеках и привкус настоящей зимы, захватившей столицу в свои плотные белоснежные объятия.

В эти моменты Кадзуха чувствовал, что он по-настоящему роднится с Ли Юэ. Что столица деловых переговоров и миллионных контрактов принимает его таким, какой он есть, с его любовью к нетронутой природе, с его частыми путешествиям и отсутствующим интересом к моде. Этот город, где разрушаются надежды и пылают миллионы желаний о богатстве, позволил Кадзухе здесь по-настоящему жить, ожидая в ответ, что он примет суровые условия этих мест. И Кадзуха благодарен этому городу за то, что однажды он заставил его взять себя в руки, вытереть собиравшиеся на краях глаз слёзы и непозволительно рано повзрослеть.

Пройдя через парк, наконец он приблизился к стенам четырёхэтажного здания, где почти весь первый этаж занимал «Охотник». Это маленькое околочасовое путешествие на своих двоих зарядило его отличным и игривым настроением, которое сегодня особенно пригодится.

Проследовав в закрытый внутренний двор, открыв картой-ключом тяжелую служебную дверь, затем, пройдя несколько шагов по узкому коридору, где немного пахло сигаретным дымом, Кадзуха появился в просторной комнате отдыха для персонала. Её выкрашенные в бежевый стены и металлические шкафчики, стоящие в ряд, увешаны расписаниями, разноцветными заметками, памятками по меню и даже забавными мотивирующими постерами в стиле супергероев (один из которых скрывал чёрную надпись «сон — это просто машина времени до завтрака», кем-то на спор написанную на стене чёрным нестираемым маркером (преступника так и не поймали)). На полке в стеллаже даже стояли принесённые персоналом фигурки популярных фэнтезийных героев, но, разглядывая одну из них, Кадзуха не припоминал никого из героев-самураев.

.Уловив коктейль из ароматов изысканных блюд, Кадзуха вспомнил о том, что совершенно забыл позавтракать. Торопливо пройдя в комнату для переодевания и сняв плотный длинный пуховик, он снова стал подмерзать. Захотелось поскорее согреться и выпить чаю со сладостью облепихи и ароматом трав. Переодевшись в чёрно-белую форму и надев поверх короткий функциональный фартук, при этом почти незаметный на фоне такой же белой хлопковой рубашки, поправив края красной бархатной бабочки и ровнее цепляя металлический бейджик, его простой образ галантного официанта был завершён. Не очень аккуратно сделав хвостик сбоку, красная прядь волос снова выбилась из общего приглаженного силуэта причёски. Но Кадзуха был слишком занят мыслями о согревающем чае и тепле, разливающемуся в крови, чтобы обратить на это внимание.

Выйдя из раздевалки, теперь он заметил Куки Синобу в углу комнаты. Девушка с выкрашенными в кислотный зелёный оттенок волосами, уложенными в высокий пышный хвост, тихо и мирно попивала ароматный кофе, расположившись в конце длинного обеденного стола и закинув ногу ногу, не забыв при этом по привычке скрестить руки на груди. Она задумчиво хмурила тёмные брови и щурилась, читая что-то на своём юридическом, погрузившись в мир законов, постановлений и кодексов.

И тут его живот издал звук, полный китовых страстей, когда Кадзуха увидел кое-что рядом с её маленькой чашкой и струящимся от горячего напитка паром.

— Привет, Куки, — он привычно одарил её своей улыбкой, которая гарантировала неплохие чаевые. — Что это, неужели наполеон? — он подошел ближе, чтобы рассмотреть. Добротный кусок торта еле поместился на небольшое белое блюдце, предназначенное для той чашки, из которой девушка попивала эспрессо. Пропитанные кремом мягкие тонкие коржики навевали давние воспоминания и аппетит.

— Ага. Угостили, — Куки посмотрела на него ничего не выражающим взглядом, на секунду отвлёкшись от книги. — Прости уж, не поделюсь, — и продолжила чтение, поправляя спадшие на переносицу строгие очки.

— Ладно, приятного тебе, — кивнул Кадзуха, пожимая плечами и не снимая приветливую улыбку с лица. Что ж, не судьба так не судьба. И только после того, как он прощально взглянул на гастрономический шедевр его детства, уже собираясь зашагать на кухню, он заметил скромный букет разноцветных гвоздик в высокой (торчали одни только бутоны) в слишком большой для него бежевой вазе с двумя крупными закруглёнными ручками. Неудивительно, что он не заметил цветы сразу.

Завидев краем глаза его слегка удивлённый взгляд, девушка со сквозившим недовольством в голосе решила предупредить на корню различные вопросы.

— Ага, цветы. Забей, ничего интересного, — так он и узнал, кому они принадлежат.

Не такой уж он и проницательный, как посчитала Куки. Если честно, он подумал бы на неё в последнюю очередь: слишком уж она холодна ко всем. Куки всегда казалась ему человеком со слегка другой планеты. Кадзуха никогда её не понимал, они слишком разные. Она необщительна, всегда выглядит снежной королевой и улыбается так, словно готовится объявить войну. Кадзуха предпочитает сближаться только с теми, с кем он похож. Но как коллега она вполне его устраивала.

До начала смены ещё тридцать минут. Можно поболтать с дружелюбными поварами. Они любезно предложат тонизирующий горячий чай с терпким насыщенным вкусом, а Сян Лин, молодой гениальный повар с яркой страстью к готовке в глубоких янтарных глазах, обязательно поинтересуется, завтракал ли он. Кадзуха немного рассмеется, потянувшись почесать затылок, опустит глаза в пол, и ответит, что забыл. На что та снова возмутится, но предложит ему некоторые блюда, которые всегда готовились перед началом работы для пробы, чтобы шеф и управляющие убедились в их превосходном качестве. Он, конечно же, не откажется, как минимум чтобы не выдать настойчивого кита, периодически ноющего внутри себя.

Похоже, равнодушная Куки всё же сжалилась над ним, съев свой наполеон за те пять минут, что его тут не было. Или он просто настолько вкусный? Нет, не надо об этом думать. Спрашивать — уж тем более. Кадзуха молча присел с другого края стола и сосредоточил всё своё внимание на половинной порции цыплёнка в медовом соусе, двух незаменимых столовых приборах и ленте новостей в неярком экране смартфона. Никакой больше зубрёжки билетов, лопнувших капилляров в уставших глазах и лапши быстрого приготовления на ужин! Пощёлкивая пальцами от счастливого ощущения студенческой мимолётной свободы и кисло-сладкого вкуса на кончике языка, Кадзуха даже не стал раздражаться вновь выскочившей рекламы какого-то нового модного бой-бэнда перед коротким клипом со смешными котами.

Постепенно начали приходить остальные коллеги, и комната наполнилась шумом спешных действий и гулом бодрых разговоров. Кадзуха вскоре собрался выйти в зал и уже старательно приглаживал перед зеркалом выскочившую из хвоста красную прядь, когда вдруг увидел что-то очень большое и ляписто-красное, высунувшееся из прохода коридора. А следом — кое-кого высокого, в своей любимой красной куртке-пилоте, с покрасневшими от мороза щеками, с огромным букетом красных роз и тающими снежинками на их лепестках. В комнату не вошел, а ворвался почти опоздавший Тома.

Все без исключения обратили на это внимание. Кадзуха, увидев его, застыл с немым вопросом в своих широко раскрытых глазах.

— Ребята, помогите, пожалуйста, найти какую-нибудь вазу!? — Тома тяжело дышал, явно торопясь, откладывая дивный букет роз в крафтовой бумаге и с красной атласной лентой.

Кадзуха первым вызвался помочь, а следом и ещё несколько добровольцев начали искать подходящую по размеру ёмкость по шкафчикам, подсобным помещениям, а кто-то просто начал беспардонно шептаться и хихикать. Нужных ваз нашлось несколько, но они предназначались только для гостей, их брать не разрешалось. Так что нужно найти хоть что-то, куда можно налить воду и втиснуть роз штук так сто. Ну, или пятьдесят? Куда столько? Хотя, на то может быть только одна и довольно очевидная даже наивному детсадовцу причина.

— Вот же есть, ребят, — вдруг заговорила Куки, встав с насиженного места и отложив книгу. Она медленно дотронулась до ещё не полностью распустившегося фиолетового, как цвет её глаз, бутона маленькой гвоздики.

Под всеобщие удивленные взгляды, она вырвала из вазы цветы, прошла с ними пару шагов от стола, безжалостно разломала на части и выкинула в чём-то повинные гвоздики в пустующее ведро для мусора, а после со спокойной душой вернулась на своё место, чтобы убрать чашку с кофе и книгу на место. Тома, кажется, оказался ошарашен больше всех, а Кадзуха впервые почувствовал к ней что-то напоминающее презрение. Спустя секунд пять всеобщего молчания, Тома решился сказать ей то, что должен.

— Эй, ты чего? Думаешь, не обидно было бы тому, кто тебе их подарил? — взывал он к её чувству вины, подойдя к ней ближе, уперев руки в боки и состроив самое серьёзное в своей жизни выражение всё ещё раскрасневшегося от холода лица. — Так нельзя, это неправильно. И знаешь, всем просто не по себе от того, что ты сейчас сделала.

Лицо Куки осталось таким же безразличным, как и обычно. Впервые на памяти Кадзухи Тома решил кого-то пристыдить, да ещё и публично. В общем-то, он полностью с ним согласен, как и во многом остальном, иначе бы тогда не звал его своим лучшим другом.

Разве Тома имел право так поступить? В конце концов, это её личное дело. Так думала Куки тогда, скрестив руки на груди и уперев взгляд суровых фиолетовых глаз на Тому. Но она не стала указывать ему на нарушение своих тщательно выстроенных, где она считала нужным, железных личных границ. Однако, он был её куратором, когда она только стажировалась в «Охотнике», и, возможно, она всё ещё относилась к Томе как к своему начальству. Частично.

— Тома, — произнесла она на выдохе спокойно. — Забей. Это всего лишь от босса, он никак не может от меня наконец отстать.

Похоже, не стоит лезть во что-то, о чём понятия не имеешь, ведь можно узнать что-то такое, от чего голова готова будет взорваться. А моральные принципы будут обидно ущемлены. Да уж, Кадзуха хоть и знал, что Дилюк Рагнвиндр находился в активном поиске, и даже любил флиртовать с гостьями ресторана под аккомпанементы любовных романсов, но так грубо нарушать правила…

— А, я же не говорила, — также внезапно добавила она. Осознав или же нет, какой скандал могла бы допустить, но Куки рассказала важную для жизни коллектива информацию. — В общем, я имела в виду своего бывшего босса. Он узнал, где я теперь работаю, принёс мне этот торт и веник. Вот же ж… — она фыркнула и собралась отправиться в зал для гостей, улизнув от взволнованных коллег.

— В таком случае, не стоит теперь называть его боссом, разве нет? — высказался ей вслед Тома, на что та лишь раздражённо вздохнула и, развернувшись, ушла-таки в зал.

Что ж, хоть немного, но это объяснило всем её поведение. Хотя до конца такого понять никто из них не мог, а кто-то и не хотел. Решив, что некогда об этом больше думать, Тома благополучно втиснул объёмный букет роз в несчастную вазу.

— Ладно, до вечера потерпит, — проболтал он и поторопился в раздевалку. Кадзуха хотел последовать за ним, чтобы, конечно же, задать парочку волнующих его душу вопросов.

— Прости, всё потом! — в спешке произнес вновь радостный Тома, собираясь закрыть за собой деревянную дверь. — Я обещаю, что скоро тебе всё расскажу.

Вот же, теперь до обеда работать и гадать, почему он так светится от счастья. И хоть Кадзуха догадывается о причине, но додумывать за других он не любил. К тому же, времени на это просто нет, ведь пора выходить в зал и встречать первых гостей.

* * *

— Ваше «Искушение», леди. Зовите меня в любую минуту, когда я вам понадоблюсь, я буду рядом. Приятного Вам аппетита, — произнёс Кадзуха любезно двум леди.

Он убедился, что его гостьи всем довольны, и тогда Кадзуха отошел к бару, откуда мог ненавязчиво наблюдать за обстановкой в этом длинном зале. Ненавязчивый джаз сливался со звоном столовых приборов, гулом неспешных диалогов немногочисленных гостей и ароматом свежей кофейной обжарки.

Кадзуха мог видеть в высоких окнах приближавшихся гостей, приглядывать за выделяющимися на общем красном фоне интерьера своими коллегами. Он старший официант. Он вдыхал полной грудью аромат суккулентов и обжаренной арабики, чувствуя внутренне спокойствие и размеренный ритм бьющегося сердца в унисон с мелодией саксофона. Ли Юэ просыпался вместе со своими жителями и готовился к предстоящему дню, полному важных переговоров, шума магистрали и банковских сделок.

Кадзуха видел, как за окнами ресторана люди неспешно прогуливались со своими любознательными собаками, опаздывали на работу, рискуя получить щедрый выговор от начальства, и, на миг останавливаясь перед многочисленными яркими вывесками, задумчиво спрашивали себя, где будут вкуснее чизкейки на завтрак, в каком именно месте их не обманут с вином, в каком ресторане стоит сделать второй половинке волнующее предложение руки и сердца.

Первая половина дня проходила, как Кадзуха и ожидал, спокойно и тихо. Но он, как бывалый официант, знал, что это — лишь затишье перед настоящей бурей. Уже скоро настанет трудное обеденное время, в ресторан нагрянут впечатлительные туристы, случайные изголодавшиеся прохожие, десяток критиков и прочие гости. Но кто придёт точно, так это постоянные посетители, кто выбрал «Охотника» для себя как лучший вариант, чтобы должным образом насладиться маленьким заслуженным отдыхом, аппетитным видом обедов в дорогом фарфоре и симфонией потрясающих вкусов, по-настоящему зарядившись на остаток трудового дня.

Немало людей предпочитало ресторан «Вино и Охотник» за качество и разнообразие блюд, современный дизайн, отдавший честь традициям, а кому-то важнее высококлассное обслуживание и даже выбор музыки на фоне гастрономической гармонии. Кадзуха же из тех, кому важны люди. В «Охотник» приходили интеллигенты, здесь не было места дракам, пьяным выяснениям отношений и прочему неподобающему поведению. Вместо этого — вечная музыка, незабытая поэзия и пение о настоящем.

Вечера живой музыки в ресторане стали для Кадзухи лучшими в его студенческой жизни. Все: гости, персонал, исполнители, — проникались миром чарующих песен о странствиях, драме и сказке. И это вдохновило его понемногу начать писать. Стремясь научиться делать это красиво, как могли его вдохновители, он шерстил интернет и наткнулся на популярный лайфхак о блокнотике, который всегда должен быть под рукой, чтобы записывать туда свои идеи и вообще всё, что придёт в голову. Он очень ответственно отнесся к этой задаче и прикупил себе маленький ежедневник с красной обложкой, который не покидал его теперь даже во время работы. Кадзуха прятал его в кармане своего фартука, где также хранились две ручки и черный блокнот для записи заказов. Ведь никогда не знаешь, когда тебя посетит гениальная мысль, верно?

Пятница и для него была многообещающей. И дело не только в чаевых, но и в том, что сегодня будет один из таких творческих вечеров, так что он предвкушал скорое чувство переполняющего душу вдохновения, готовясь ловить слова в воздухе, насыщенном магией звучания скрипки, чтобы записать их ежедневник, где хранились важные сердцу строки.

Кадзуха стоял, поглядывая за столик с постоянными посетительницами, которых обслуживал на данный момент, и ввиду затишья позволил себе ненадолго задуматься на такую загадочную тему, как любовь. Его не покидали мысли о друге, огромном букете роз и о сияющих искренней радостью зелёных глазах. Тут любому будет ясно, что дело в любви. Кадзухе так запомнилась эта сцена взбалмошного Томы, что будь он художником, нарисовал бы её на холсте, добавив как можно больше ярких красок и тёплых оттенков. Но он, как поэт, совсем не понимал, какие именно слова подобрать для хайку, чтобы выразить чувства его друга, в которые он поверил и узнал с первого взгляда. И одна мысль, к которой он пришел, заставила его на миг прекратиться улыбаться.

Быстро вернул его в реальность один неожиданный гул. Вдруг он услышал громкие звуки — где-то билась посуда. Нечастое явление в их ресторане. Говоря правду, Кадзуха уже успел позабыть, что так бывает. Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что в этом зале всё в порядке, направился искать источник шума в другой. С виду уверенный в себе, внутри он переживал что-то неприятное. Он прокрутил в своей голове всевозможные сцены громких конфликтов, недовольных грубых гостей, которых он сполна навидался в других заведениях, где работал. В таком же темпе портилось и его настроение, но, остановившись на пару мгновений, он взял себя в руки, сжав кулаки и едва поджав губы.

Сейчас — не тогда. Это престижный ресторан, а не первая попавшаяся таверна с сайта для поиска работы, которая согласилась взять его в стажёры. Сейчас он гораздо более стрессоустойчив, сейчас он тот, кто решает конфликты до их появления. Что бы ни произошло, Каэдехара Кадзуха справится с этим. Так он решил. И вскоре обнаружил место происшествия в соседнем зале, а рядом с ним — ошарашенного уже второй (если не больше) раз за день Тому.

Осторожно подойдя ближе к столику, с краёв которого ручейками лилось вино, он окинул его быстрым, но внимательным взглядом, и обнаружил розовые стеклянные осколки в нескольких белых тарелках с едой, на краях которых тоже виднелись розоватые капли вина. А что ещё хуже, в относительной близости от испорченного обеда гостей стоял серый ноутбук одной небезызвестной марки. Всё указывало на вину ошеломлённого Томы, который больше не сможет искренне похвастаться тем, что за всю свою жизнь в принципе не разбил ни одного бокала или другого предмета посуды. Или вообще что-либо.

— Я… приношу свои искренние извинения, дорогие господа, — растерялся, по-видимому, не ожидавший от себя такой неуклюжести Тома. — Мне очень жаль! — приложил он ладонь к сердцу, в легком поклоне опустив голову.

Посмотрев на неприятно шокированных гостей, Кадзуха понял, что дело плохо. Нужно спасать друга от вот-вот готового обрушиться на него гнева взрослых, на вид невероятно строгих мужчин в чёрных деловых костюмах и тёмных очках. Очаровательное личико тут не главный помощник, так что верное решение нужно придумать и принять быстро.

— Прошу извинить и меня, господа, — обратил на себя внимание Кадзуха, быстро сориентировавшись в ситуации и уже одаривая мужчин своей фирменной приятной улыбкой. — По счастливой случайности, я не только официант. Я отлично разбираюсь в компьютерной технике, я студент технологического, Кадзуха Каэдэхара. Прошу, разрешите мне проверить Ваш ноутбук, — отчеканил он спокойно и уверенно, посмотрев прямо в глаза (очки) самому грозному из них, если сравнивать выражения их лиц по количеству напряжённых на лбу морщин. — Тома, будьте другом, позовите помочь с уборкой и пробейте нашим гостям те же блюда и напитки. Конечно же, всё за счет нашего ресторана.

Всё внимание теперь сосредоточилось на Кадзухе. Гости и правда понадеялись на помощь внезапного мастера-официанта. Он ведь поможет? Кажется, самый хмурый, тот, что с острыми чертами лица, и есть владелец ноутбука.

— Ну давай, мастер, чини, — злобно усмехнулся он, подойдя к Кадзухе ближе и скрестив крепкие руки на груди. Черт, этот гигант даже выше Томы!

— Положитесь на меня. А пока что выберете для себя и друзей новый столик, где вам приятнее всего будет дождаться блюд и напитков, — приглашающе провёл он правой рукой по воздуху в сторону свободных столиков. После подошёл и выключил устройство. И за это время Кадзуха убедился — зрение не обмануло его. На клавиатуре не было ни капельки вина. Кадзуха выдохнул, руки перестали мелко подрагивать. Он аккуратно перенёс ноутбук на служебный стол, который стоял чуть подальше.

Он убедился в отсутствии для жизни ноутбука угроз окончательно, пока мужчины раздумывали, стоит ли выбрать местечко у высокого окна по центру или же предпочесть крайний столик возле небольшого аквариума. Вскоре к нему уже подходил тот здоровяк, очевидно, собиравшийся наблюдать за работой мастера. Развалившись на диване, грозный парень выжидающе смотрел. К счастью, Кадзуха действительно кое-что понимал в технике. Он повторно проверил каждую кнопочку клавиатуры, и заднюю сторону, приподняв его.

— Итак, — начал Кадзуха с долей серьёзности в голосе, уверенно встретившись со взглядом здоровяка, как он его окрестил, — не похоже, что на него попала влага. И всё-таки для полной уверенности стоит отправить ноутбук на техосмотр более компетентным специалистам. Разумеется, тоже за наш счёт, — а в ответ здоровяк вдруг улыбнулся не так, будто хочет кого-то прибить.

— Это отлично! — радостно провозгласил и наклонился к нему здоровяк, снимая тёмные очки и обнажая ровный ряд белоснежных зубов с заострёнными клыками. Кадзуха едва успел спрятать лёгкое удивление. Компаньоны здоровяка неожиданно громко включили на смартфоне едва знакомую песню в нержавеющем жанре альтернативного рока, тут же со смехом делая её тише, уступая место никогда неумирающему джазу, навеки поселившемуся в блужданиях ароматов гардений и горячего кофе . — Если бы он сломался, даже не знаю, что бы я делал. Прикинь! Я только что купил его в подарок одной даме, хе-хе. Ладно, мастер, — он встал, взяв ноутбук, и собрался пойти к столику, где его компаньоны увлеченно наблюдали за немногочисленными рыбками в круглом аквариуме, пытаясь призвать хоть одну из них тыканием пальцев в толстое стекло. — И это, передай тому…э... Томе! Что ему очень повезло, что мне повезло, — этому мужчине невероятно шли улыбка и лучики у его тёмных глаз. Насколько же сильно такая маленькая деталь может преобразить человека. Наверное, этот мужчина с завязанными в низкий длинный хвост белыми непослушными волосами и в строгом чёрном костюме не такой грубый на самом деле, каким кажется на первый взгляд. Но лучше было взять ситуацию в свои руки и не проверять, как бы вели себя гости, не схитри Кадзуха немного. Опыт подсказывал, что могло дойти до скандала. В конце концов, ноутбук бы починили за счёт ресторана в любом случае, а вот репутация заведения могла бы нещадно пострадать. Чем выше находишься, тем больнее падать.

Дальше Кадзуха взял на себя обслуживание их столика, несмотря на то, что они находились не в зале, где Кадзуха работал. «Желание гостя — закон» — таков известный тон любого ресторана, дорожащего своей безукоризненной репутацией. Управляющая главным залом — высокая статная женщина по имени Е Лань с ассиметричным чёрным каре и лисьими глазами, в строгой юбке-карандаше и с матовой помадой на губах — скромно похвалила Кадзуху за проявленную вовремя сообразительность. Трое мужчин просидели в ресторане ещё где-то полтора часа, заказывая двойные порции первого, второго, третьего и десертов, каждый раз вызывая у Кадзухи мысли о том, что нужно обязательно запомнить этих гостей, чтобы после использовать их образы в своей поэзии о том, что по одёжке лишь встречают. Он провожал мужчин с радостной улыбкой от уха до уха, слушая очередную не самую смешную шутку из уст здоровяка, но этот парень умел рассказывать так, что и правда хотелось смеяться.

— Как меняется мир человека, если он ничего не делает? — ехидно спросил у Кадзухи здоровяк, накидывая на плечи чёрное шерстяное пальто. Его компаньоны пытались сдержать подкативший вновь смех в ладошках. Вопросительно пожав плечами, Кадзуха со смешинками в уголках губ и искренней искрой интереса в глазах спросил.

— Как же?

Здоровяк показательно медленно спустил тёмные очки на глаза, когда застегнул последнюю пуговицу дорогого пальто, и засунул руки в карманы. И теперь, выглядя как агент из фильма «Люди в чёрном», серьёзно проговорил.

— Мир переворачивается на триста шестьдесят градусов.

Тёплую мелодию саксофона из колонок разбил звенящий смех трёх на вид серьёзных и грозных мужчин в чёрных прямых пальто. Кадзуха тихо засмеялся, прикрыв глаза, понимая, что даже над самой неудачной шуткой будут смеяться, если её преподнести так, как это сделал неожиданно весёлый здоровяк в тёмных, скрывающих смешинки в его чуть раскосых глазах очках.

У выхода из ресторана здоровяк сказал вдогонку, что они придут ещё раз этим вечером, а также взял с официанта твёрдое слово, что их будет обслуживать именно Кадзуха. Попрощавшись, они оставили ему приличную сумму чаевых. Даже слишком.

Обеденное время прошло быстро и почти безболезненно. Ароматы мясных блюд сменялись запахом чьих-то стойких духов у бара и ароматом горячего шоколада у столика номер пять, где сидели две женщины в строгих юбках, выглаженных до идеала блузках и обсуждали последние новости инвестиций. После обеда людей в ресторане поубавилось, атмосфера стала спокойнее, а значит, и персоналу пришло время ненадолго выдохнуть, усмирив разыгравшийся какофонией вкусных запахов аппетит. Оставив за главного в зале Ка Мина, Кадзуха отправился на недолгий заслуженный отдых.

Ещё одним огромным плюсом было то, что «Охотник» заботливо кормил своих сотрудников. Сян Лин и здесь вкладывала душу, готовя обед на весь персонал, и всегда это было что-то неповторимое на вкус. Да ещё и не ленилась, делала несколько блюд на выбор! Кадзуха предпочитал что-то рыбное или мясное, чтобы энергии хватало наверняка. «И почему же рыба всё-таки не мясо…» — раздумывал он на той неделе, когда шеф уже был уверен, что смог его переубедить.

Но сегодня в нём к обеду успела настояться мысль о сладком куске наполеона, о его мягких пропитанных кремом коржиках и послевкусии сгущённого молока. Похоже, сейчас он предпочтет какой-нибудь десерт, и желательно максимально похожий на его любимый. Как примерный официант, конечно, он знал, что такой в меню ресторана есть.

«Мильфей» — воздушное пирожное с нежнейшим кремом и взбитыми сливками, романтично переводящееся как «тысяча листьев». Полгода назад в рамках знакомства с меню он попробовал этот именитый шедевр. Кадзуха помнит его вкус, и, без шуток, это стало одним из самых счастливых его воспоминаний, стоящее на полке рядом с тем кадром из памяти, когда Е Лань ему сообщила, что он успешно прошёл стажировку. К сожалению, оно стоило для него дороговато... Неужели он не может позволить себе такой маленький каприз?

— Нет, — тихо закончил он свои мысли с печальной улыбкой, закрывая за собой дверь в комнате отдыха.

Когда ты вот-вот поймаешь мечту за хвост, это самые ответственные секунды. Он пашет без выходных вовсе не для того, чтобы отдаляться от неё.

Мечта — это цель. Мечтать в большом городе — значит мечтать по-крупному. В мегаполисе с его величественными стеклянными высотками, с запахом пыльных дорог и кофе из тысяч кофеен не для каждой мечты найдётся место под солнцем. И чтобы твою не облил водой из грязной лужи слишком быстро проезжающий мимо автомобиль, ты тоже должен спешить мечтать. Ставить цель. И бежать, бежать вместе со всеми, не оглядываясь назад на тех, кто споткнулся и решил не продолжать путь. Ведь каждого из нас впереди ждёт шахматная долгожданная лента под названием финиш. И только срывая её, мы вкушаем настоящий вкус победы, результата и силы, что в нас теперь есть.

К тому же, закончив смену, Кадзуха снова проголодается, а там уже и можно будет прикупить себе какого-нибудь съестного и недорогого печенья. Да и в конце дня уже не так будет хотеться чего-то сладкого. Всё, что ему будет нужно — горячий чай с ароматом лимона и хорошая книга, крепкий сон и мурчание Тофу под боком.

— Не «нет», а «да». Всегда говори «да»! — Тома сидел за длинным столом комнаты отдыха, источал светлую ауру оптимизма и уже доедал свою порцию лапши удон с тонко нарезанными овощами. Пожалуй, это самый счастливый человек в мире, которого отругали на работе. И которому, помимо разбитой посуды и испорченной скатерти, придётся оплатить и напитки с едой, что те гости не успели попробовать. И вряд ли Тома так счастлив только от того, насколько вкусным оказался обед.

— Друг… — загадочно посмотрел на него Кадзуха. Он медленно подошел в центр комнаты, где они находились одни. Положив руку на бок, Кадзуха медленно повернул голову в сторону букета роз, сверкнув глазами на Тому.

— На лице всё написано, да? — скрывая легкое смущение, Тома отставил пустую тарелку. Не в силах сдерживать нежную улыбку, он ответил на немой вопрос лучшего друга.

— Я бы сказал так:

«Юноша всё скрывал,Но вытереть след забылКрасной помады».

— О. Боже. Мой, — окончательно засмущавшийся Тома рассмеялся, пытаясь ладонью скрыть красный отпечаток, находившийся, кажется, на одной из щек. — Я искренне восторгаюсь твоей способностью сочинять хайку обо всём, что видишь.

— Вся правда на кончике носа, друг, — Кадзуха мягко коснулся своего чуть вздёрнутого носа указательным пальцем, щурясь от наслаждения, которое испытал от подколки над другом.

— Нельзя быть таким довольным собой, господин поэт. Или ты теперь в ремонтники подался, «студент технологического»? — вскоре уже из уборной до него доносился голос друга вместе с шумом льющейся воды. — Запиши, а то забудешь! Подожди… это же просто томатный соус!

— Во-первых, ну, конечно же, соус. Если бы на тебе и правда красовался след от поцелуя, Рагнвиндр бы тебя давно уже вызвал к себе как минимум для того, чтобы узнать все подробности. А во-вторых, — Кадзуха достал из своего шкафчика смартфон, подошел и посмотрелся в длинное зеркало высокого шкафа, стоявшего в углу, и заправил за уши выпавшие прядки волос, — никакие законы вселенной не запретят мне быть довольным собой, как белка, нашедшая свои орехи под толстым слоем снега в ледяной земле. А в-третьих, всё уже давно записано.

— Ты сегодня прямо в ударе, Кадз. Держу пари, сегодня эта белка — твоя муза, — Тома вышел из уборной и присел на небольшой салатовый диван, опирая локти на колени и вытирая покрасневшее лицо бумажной салфеткой.

— Ага. Я наткнулся на одну такую в парке сегодня по дороге на работу, — Кадзуха подошел и занял оставшееся место на диване, усевшись как можно комфортнее. — Клянусь, белка резко остановилась, когда я проходил рядом, и натурально скрестила лапы перед собой. Ещё и смотрела на меня так недовольно! Я её сфотографировал, конечно, потом отошёл подальше, и тогда эта белка вырыла свои орехи и молнией убежала с ними во рту на ближайшую сосну! Чувствую себя главным репортером «Дискавери», — он достал свой старенький смартфон из кармана фартука и продемонстрировал фотографию забавной белки Томе.

— И вправду скрестила. Природа удивительна, — весело подытожил друг и замолк, когда в комнату вошло несколько коллег с такой же целью немного отдохнуть и поесть.

Точно, он же собирался пообедать! Но сильнее голода была только неутолимая жажда выяснить дела друга на фронте любви.

— Может, поговорим на улице? — предложил Тома. Согласна, атмосфера не располагала посекретничать.

Как бы не хотелось снова оказаться в холоде, но любопытство было выше него. Вот кто откажется раскрыть тайну счастья лучшего друга, которого, как ты думал, знаешь на все сто? Но, похоже, математика неприменима для измерения всего, что касается людских отношений и чувств. Или же нам, гуманитариям, эти знания недоступны.

Вскоре они уже стояли во внутреннем дворе старых зданий. Отойдя чуть подальше от двери, опершись спиной о кирпичную стену, Тома достал что-то маленькое из кармана.

— Я думал, ты бросил, — немного разочарованно усмехнулся Кадзуха, увидев, что это.

— А я и бросил, — щёлкал Тома своей старой зажигалкой с нарисованным на ней огоньком. — Ты бы почувствовал, если я курил, у тебя же нюх как у зверя.

— Это правда, — рассудил Кадзуха, посмотрев на его задумчивое лицо. — Так ты хочешь сорваться?

— Не то чтобы я хотел сорваться... Я вдруг заскучал по этой неповторимой атмосфере, когда выходишь с друзьями из тепла здания на мёрзлую улицу, и всё ради того, чтобы вдохнуть по пять раз на дню ароматы выхлопных газов вперемешку с ментолом. А иногда так и с интересными людьми знакомишься, которых больше никогда и не увидишь, зато узнаёшь все их секреты, густоту семейного древа и то, как долго кто-то может прожить без пятничного пива перед сверхважным футбольным матчем. Я не покупал, если что, у Куки сигарету попросил.

— Вот как. Значит, для атмосферы? Тебе и правда так это нужно? Чёрт, — приподняв брови, громко выдохнул Кадзуха. — Друг, и как давно такие мысли скачут в твоих золотисто-рыжих волосах? Ты удивляешь меня сегодня всё больше и больше. Рассказывай: какое имя у этой причины?

— Ты помнишь Ёимию? — начал Тома, и Кадзуха дал ему маленький утвердительный кивок.

Ёимия, девушка, что редко появляется в обществе без прекрасного настроения, идеальной укладки, косметики и неизменной улыбки на лице, учится в том же университете, что и Тома с Кадзухой. В стенах учебного кампуса она прославилась заразительным смехом, преданностью Chanel и особенно участием в скандальном студенческом конкурсе красоты, где она без грамма макияжа на лице и в мужском костюме свободного кроя выступила с провокационной и далеко не лестной, но всё же разумной речью о вреде стандартов внешности и роли женщины в обществе. Возможно, только потому, что она являлась дочерью людей из высшего общества, её и не исключили. Но никогда нельзя отрицать возможность того, что у консервативного руководства университета что-то щелкнуло в их седых головах.

— Я думаю, я нашёл это. Я думаю, я влюблён.

По телу Кадзухи неожиданно пробежал табун мурашек. Нет, не потому, что он тоже любил эту очаровательную и весёлую девушку, делающую на перерывах между парами причёски одногруппницам и смеющуюся над несмешными шутками неудавшихся ухажёров. Романтические чувства — это не то, что ему хорошо знакомо.

Но то, что хотел бы однажды почувствовать. Ощутить не мимолётное влечение на губах. Не страсть, бурлящую в теле, инстинктивно приказывающую плевать на последствия. А чувство, добирающееся до самого сердца и навсегда оставляющее на нём свой невидимый отпечаток.

Однажды на единственной студенческой вечеринке, которую посетил Кадзуха и куда его насильно притащил не кто иной как Тома, Ёимия затеяла игру под названием «правда или действие». Он тогда не знал, насколько беспощадна она в этой игре. Наивно выбрав действие, Ёимия со злорадной ухмылкой на лице дьявольски приказала Кадзухе поменяться одеждой с миниатюрной первокурсницей Аякой.

Это было невероятно неловко — просидеть всю вечеринку в миленьком платье, которое ему ещё и по размеру оказалось. К слову, так они с Аякой и подружились, и только потому он ни о чём не жалеет. К тому же, потом, отказавшись выполнять задание её брата, которое заключалось уже в поцелуе с какой-то малознакомой девушкой, Кадзуха поплатился отжиманиями до упада. Так он и заснул на полу от вина в уставшем теле. Правила есть правила!

— Ох... Ты, похоже, серьёзно, друг, — зарылся носом Кадзуха в красный шарф и спрятал от холода руки в тёплые карманы. — Я помню её, конечно. Но я и подумать не мог, что вы близко общались, ты ведь про неё особо не говорил.

— Нечего было, — повёл Тома плечом, перекинув сигаретку в другую руку и не отрывая от неё своих глаз. — Да и я думал, в этом нет смысла.

— Почему? И кстати, тебе вроде как нравилась Ноэлль. Ты же мне всегда рассказываешь о своей романтической жизни. Что-то же вдруг произошло?

Тома всё же поджёг сигарету и закурил, пытаясь не скорчить лицо от неприятного вкуса горького табака. Теперь Кадзуха заметил небольшие синяки под его глазами. Выдохнув ядовитый дым в сторону, Тома начал рассказ.

— Мы хоть и дружим в пределах стен универа, но общаемся всё же мало. Ты, наверное, заметил, что у неё вообще множество друзей, поклонников разных. Я никогда не рассматривал её в качестве своей девушки.

Кажется, он догадался, к чему вёл Тома. И с понимающей улыбкой и киванием произнёс.

— И ты наконец понял, что она тебе нравится, когда она неуклюже уронила стопку бумаг, а ты как раз был рядом и решил помочь. После ваши пальцы встретились и всё — бабочки уже в животе?

— Не-а, Ромео ты мой, — издевательски усмехнулся Тома, подмигнув другу. — Мы же вчера все после экзамена пошли отмечать закрытие сессии. И вот теперь ты точно пожалеешь, что не пошел с нами. Так вот, — выражение его лица стало теперь серьёзным. Прикусив губу, он теребил край рукава, спасая от холода замерзавшие пальцы. — Я не пил, работа же. Всё шло как обычно, но вчера мы всё-таки сыграли в «правду или действие». Ничего такого не было, сразу говорю! — чуть округлил глаза Тома, посмеиваясь в ответ на немой вопрос в подозрительном взгляде ухмыляющегося Кадзухи. — Но Аято...

— Аято Камисато? В смысле, тот Аято, что раздаёт попахивающие интимом задания, был там? Выходит, ты стал очередной его жертвой , друг, — хихикнул Кадзуха, немного вздрагивая от холода, вспоминая совсем недетские выходки старшего брата Аяки.

— Понимаю, звучит безумно, но в радиусе пятидесяти метров от Аято не произошло ничего выходящего за рамки приличия, недотрога ты мой, — тоже заулыбался Тома. Перестав сутулиться и повернувшись к другу лицом, он продолжил. — Но произошло другое. Аято, придумав ей действие, сказал Ёимии, чтобы она предложила встречаться парню, любому из нашей компании. Знаешь, я сначала закатил глаза от этой нелепости, а после вдруг подумал, что это даже неудивительно, ей вполне мог приглянуться кто-то, да и компания была подходящая, вот тот же Аято — сын министра, добрый и как минимум интересный парень. Я считал, она нравится ему, и он так смотрел на неё этим своим пожирающим взглядом, будто был уверен в том, что он вынуждает Ёимию неловко признаться ему. Но чёрт… — Тома сделал паузу, забыв о тлеющей сигарете, которой затянулся только два раза. — Она подошла ко мне. Мне! Видел бы ты лицо Аято... — ладонь на его сердце, широко раскрытые зелёные глаза и облачка рваного тёплого пара из его рта ясно давали понять, насколько важно это для него. — Впервые я увидел её раскрасневшейся. Я думал, что слился с креслом, и просто ошарашенно смотрел на неё, готовый уже выпить хоть чистый виски, хоть чудотворное зелье своей бабушки, лишь бы почувствовать активную мозговую деятельность в своей голове. Я почувствовал себя не то, что не в своей тарелке, я будто оказался на чужой планете. Я слышал, как она сказала, что я ей нравлюсь, что я смешной и очаровательный... Чёрт, нет, забудь последнее слово, что я сказал.

Кажется, у Кадзухи сердце забилось быстрее от вида распереживавшегося и переминавшегося с ноги на ногу Томы, чьё состояние граничит с неудержимым смехом и романтической истерикой. Он наблюдал за ним, не отрывая взгляда. Тома затянулся, на его рыжую макушку продолжали приземляться снежинки, к кончикам пальцев и щекам прилила кипящая кровь.

— До сих пор не верю... Это так странно, ведь я привык, что всегда первым проявляю внимание к девушкам и двигаю вперёд наши отношения. Ёимия смотрела на меня так… влюблённо и радостно. Она даже не постеснялась кучи народу вокруг. Я даже подумал, может, она затеяла всё это заранее, настолько она была уверена в себе. Хотя, она же всегда выглядит такой уверенной… Ну как я бы смог оттолкнуть такую девушку?

Кадзуха призадумался, опустив взгляд. Тома молчал, механически протягивая сигарету к холодным губам, но одёргивая её.

— Прости, я отвлёкся и недоговорил, — Тома виновато улыбнулся и продолжил быстро говорить от переполнявших его сердце эмоций, в мгновение ока вырывая Кадзуху в реальность. — Я почувствовал себя таким счастливым в тот момент. Хорошо, что я не пил, потому что то, что происходило между нами потом, вызывало то ещё пьянящее чувство, — наверняка он снова засмущался, вряд ли дело только в морозе, ведь его улыбка снова стала такой широкой и счастливой. — Она рассказала, что просто наконец поймала данный судьбой момент, чтобы признаться мне, и решила его не упускать. Я всё время же был с кем-то, как и она, и она слышала все те истории моих свиданий... Как и я её, — хмыкнул Тома.

Кадзуха не перебивал его, давая время нужной его другу паузе. Он слушал сердечную историю друга на фоне шуршащего снега и эха живых проспектов. Где-то далеко слышались звуки полицейских сирен, шум стремящихся куда-то людей, и поднялся ветер, витающий в волосах, тяжёлые облака начали сгущаться, а снежинки щекотали ресницы.

— Я от этого таким виноватым себя почувствовал, но Ёимия просила не переживать об этом, потому что, может, она не влюбилась бы в меня тогда. И это стало второй стрелой в самое сердце. Она так легко об этом сказала, и я поверил каждому её слову. Мы просидели рядом и проговорили друг с другом весь вечер до поздней ночи, и она даже уснула у меня на руках. Чёрт, она такая… невероятная. Не могу поверить, что всё это произошло со мной. И повторюсь, я не пил.

Немного погодя, Кадзуха нашёл, что ответить.

— Это и правда… неожиданно. Да уж, все эти шутки про дамского угодника в твою сторону, которые она поддерживала, заиграли новыми красками, — раздумал он вслух. — Слушай, но она-то ведь пила тогда, верно? И как утром всё было?

— Да, немного, и я тоже переживал о том, что будет утром, — протяжно зевнул Тома, потушив надоевшую сигарету. — Я не спал почти всю ночь, не мог. Я отнёс её на кровать, сам просидел в кресле гостиной до утра и думал. Я не мог понять, как не замечал её. Но на самом деле ответ очень прост, — он сделал глубокий вдох, решив пока рассказать о другом. — Утром, когда я собирался уходить, она ещё спала. Решил не будить, конечно. Но ждать не мог, надо было ещё заскочить домой перед работой, я ведь не планировал ночевать у четы Камисато.

— С вечеринки Камисато мало кто уходит домой и в целом имеет на это такие невероятные физические возможности, — пошутил Кадзуха, стараясь расслабить этим друга.

— О да, риск огромный, — усмехнулся Тома, смахивая с плеч солидную кучку снега и тут же пряча руки обратно в карманы. — Я боялся, что когда она проснётся, то подумает, что всё это было алкогольным наваждением или ещё что. Хотя вряд ли она такой человек. Но я уже не знал, в чём быть уверенным в этой жизни, если честно. У меня в голове это не укладывалось. Я просто изначально был убеждён, что не могу нравиться такой, как она. Я, конечно, тоже неплохой парень, но она… — и Тома на выдохе несколько обречённо произнёс то, что крутилось горькой правдой на языке, — она ведь совсем из другой лиги.

— Тома… — резковато ответил Кадзуха, сведя брови. Да, Ёимия относилась к категории той самой «золотой молодёжи», но они ведь не живут во времена какого-нибудь «Титаника», в конце-то концов? — Ты ведь несерьезно сейчас, да? Я думал, тебе-то больше всех должно быть известно про то, что для любви это значения не имеет.

— Я знаю, но я сам не понял, как так вышло, — с долей отчаяния в голосе произнёс Тома. — Я же всё время искал кого-то, кто мне бы подходил. Даже сидел на сайтах знакомств. Трёх. Ты же знаешь, я из тех странных, кто готов к семье и детям хоть сейчас. Я правда очень хочу этого. И я делал всё: девушку искал, много работал и продолжаю работать, хотя до тебя мне тут далеко. Образование вот-вот получу... Наверное, в этой погоне я просто не замечал, что… — он выдохнул, переставая тараторить, — просто сам себя убедил, что такое невозможно.

— Пожалуй… — согласился Кадзуха, посмотрев на небо: облако чуть закрыло солнце, забирая всё тепло лучей на себя.

— Ага. За это утро я успел и разочароваться, и побыть самым счастливым в мире человеком, и раскиснуть от того и другого. Я не знал, что делать, потому что решил, что всё зависит от её реакции. И с этими мыслями пошёл на работу, решил пройтись пешком, взбодриться. А потом я заметил в окне одного цветочного тот букет роз. И в этот момент всё изменилось. Не понимаю, как я мог решить пустить всё на самотёк только потому, что столкнулся с необычной для себя ситуацией? Когда я оплатил цветы, я ей позвонил. И знаешь, она ничего не забыла и не взяла обратно ни одного своего слова, — Тома снова просиял. — А я от счастья сказал, что люблю её. Я чувствую, что это и правда так.

— Чёрт, друг, — Кадзуха улыбнулся во все тридцать два зуба, искренне обрадовавшись за него, этот безнадежный романтик наконец сделал то, что так давно хотел — влюбился. — Я клянусь, что ещё никогда не видел тебя таким счастливым и... странным? — коротко хохотнул Кадзуха. — И я думаю, как два неугомонных сангвиника, вы станете отличной парой.

— Спасибо, Кадз, мне важно это слышать. Кстати, и потому, что тоже так думаю. Правда, технически, мы пока не встречаемся, и то, что это произошло на вечеринке в окружении кучки пьяных студентов, не добавляет романтики. Я решил немного поправить её впечатления и сделать всё по-своему, по-джентельменски, так что пригласил её сегодня на свидание.

— А вот тут я не удивлён, — с улыбкой и гордостью за друга в глазах заметила Кадзуха, словив носом мокрую снежинку.

Солнце снова вышло из-за летевших облаков. Кадзуха отошел из-под тени, ловя мимолётные лучи, чтобы погреться. Он блаженно улыбнулся, прикрыв глаза.

«Какие же длинные у него ресницы».

— А я вот удивлён, что ты всё ещё один. Нельзя быть одновременно таким милым и одиноким. Так что я вам запрещаю столько работать, молодой человек, — подошел к нему Тома на солнечную сторону. — Я вот твой лучший друг, и если ты мне так мало времени уделяешь, то что уж говорить о девушках.

— Я понимаю, но… — Кадзуха открыл глаза, мягко взглянув на беспокоившегося друга. Только ему он позволял касаться этой темы, только Тома и знал, что на самом деле самодостаточный и неунывающий Кадзуха грустно мечтал о романтике. — Я просто недавно решил, что должен съездить на родину этой весной, а не «как-нибудь потом». Я не хочу отсиживаться в Ли Юэ и просто ждать развязки революции. Они же могут в любой момент закрыть границы снова и сразу лет так на пятьдесят. А после семидесяти мне вряд ли будет дело до таких изматывающих путешествий. Мне нужно будет принимать внуков на выходных, а в будни пахать огород. Кстати, на этот огород мне ещё нужно заработать, — задумался обо всём и сразу Кадзуха, вспоминая резко закончившееся детство в большом шумном доме, кленовые листья на заднем дворе и далёкие острова соседних провинций, где он так и не побывал.

— Во-первых, огород если что сможешь доверить мне, как своему любимому будущему соседу, и спокойно ехать, куда твоя душа пожелает, — улыбнулся Тома, кладя руку на плечо Кадзухе и ловя его погрустневший взгляд, пытаясь отвлечь друга от сложных мыслей о проблемах своей родины. — Во-вторых, на поиски девушки тоже нужно время. Иначе как, думаешь, у тебя внуки появятся? Вот я — пример, — указал Тома пальцем на себя, довольный. — Кто ищет, тот всегда найдёт.

— Вообще-то, Ёимия сама тебя нашла. Это в очередной раз доказывает мне, что всему своё время, а чёткой инструкции по поиску любви просто не существует. Поэтому я просто буду следовать своему плану, и уж где-то между пунктами «найти стабильную работу по профессии» и «посадить дерево» найдётся место стучащей в мою дверь любви, — чуть хмыкнул Кадзуха. Ему важно быть совершенно уверенным в чём-то. Этот кусочек стабильности он выстроил самостоятельно, опираясь на свой, а также близких ему людей, жизненный опыт.

— Может и так, но, — Тома поёжился, когда солнце снова скрылось за облаком побольше, — мы никогда не узнаем, что было бы, если бы я сразу стал ухаживать за Ёимией. В конце концов, весь этот романтический путь привел меня к тому, что я теперь с ней. Это я к тому веду, что тебе тоже не стоит на месте сидеть, если хочешь найти себе девушку. Под лежачий камень, друг. Дверь в твоё сердце должна быть хоть немного приоктрытой.

По рукам Кадзухи тоже прошли мурашки. То ли от мороза, то ли от чего-то другого.

— Я понимаю, конечно, что работа и учёба забирают у тебя всё время. Такой уж ты работяга, и я бесконечно уважаю тебя за это. Даже если у тебя кто-то появится, нужно будет уделять время этому человеку. Но и тут есть выход! Знаешь, многие, вообще-то, находят себе пару на работе, — хотел подмигнул Тома, но вспомнил одну маленькую деталь.

— К слову о работе… — вспомнил кое-что Кадзуха, выпрямившись, — та компания же пила «Рассвет».

— Ага, в курсе, — ответил немного раздосадованный Тома и опустил глаза, вспомнив сегодняшний свой провал. — Это плохо, но не смертельно. Заработаю ещё.

— Знаешь, сколько полных смен тебе придётся отработать, чтобы выйти в ноль? Слушай, они оставили приличные чаевые. Я сразу решил, что оставлю их тебе.

— Погоди, давай так, сначала скажи, сколько там…

И он ответил.

— Кадзуха, — свёл Тома брови домиком. — Ты мой друг, а не брат, сват, дядь и…

— Да, друг. Кстати, для меня ты как брат, — усмехнулся Кадзуха. — Послушай, эти парни сказали, что придут снова вечером, и я буду их официантом, как и пообещал. Гости они прибыльные, так что нет проблем. И вообще, у тебя теперь помимо учёбы есть Ёимия, траться лучше на них. А ещё изначально это был твой столик.

— Чёрт, ты не оставляешь мне выбора, бюджетник, — выдохнул Тома облегчённо. — Давай договоримся на половину? Не одному же мне есть, куда тратиться. Конечно, я хочу, чтобы ты сплавал на родину, попутешествовал. Я ведь, как твой друг (лучший), тоже хочу помочь. И всё хочу спросить, ты хоть нормально питаешься? Мне кажется, ты похудел. Не смогу себе простить, если лишу тебя еды.

— Всё в порядке. И договорились, — сильнее улыбнулся Кадзуха. Он правда рад, что Тома не отказался от его помощи. В конце концов, любить помогать — их общая черта. А когда по-настоящему близких всего трое, считая кота, помогать им жизненно необходимо для своей души.

— И да, ты мне тоже как брат. Я чертовски тебе благодарен за всё. Люблю тебя. Тоже чертовски, — признался Тома, похлопав его по плечу.

— Какой же ты очаровательно счастливый, друг, — немного неловко ответил Кадзуха, отведя глаза. Пока ему не понять той лёгкости, с которой признаются люди в своих чувствах.

— Когда отплываешь? — спросил Тома.

— В конце марта, — зашли они обратно в здание.

— Понятно. Я слышал, как раз в это время цветёт сакура.

Хоть и не хотелось возвращаться к работе, но внутри ресторана зато теплее. Он замерз и забыл пообедать, о чём ему напомнила Сян Лин, так что Кадзуха всё же торопливо перекусил свежей булочкой, оставленной ею для него.

Она и вправду заботливая.

Из его памяти не ускользнули слова Томы о том, что часто люди находят свою любовь в стенах мест работы. К сожалению, или же к счастью, здесь, в этом ресторане романтические отношения между коллегами находились под запретом. Было бы иначе, возможно, Кадзуха позволил бы себе присмотреться к ней получше, и даже пригласил бы её на свидание. Они нашли бы много общего между собой, начали бы встречаться, сыграли свадьбу, а потом стали путешествовать по миру, открывая для себя гастрономические шедевры разных культур. Попробовав бесчисленное множество блюд, Сян Лин бы призналась, что свежая булочка с изюмом, приготовленная её отцом, — это лучшая еда в её жизни.

Но тогда бы он никогда не узнал, что любимое вино девушки, сидевшей в тот вечер за столиком номер тринадцать, делается из одуванчиков.