Клеймо в виде солнца (джен)

Едва я открыла глаза, как тут же зажмурилась и сморщилась от боли. Затылок пульсировал, словно после сильного удара. Ох... Кажется, я лежу на полу. Может, я и правда ушиблась? Неудачно упала. С моим везением и ловкостью это было бы неудивительно. Получила новую шишку, а ведь на лбу ещё не прошла прошлая от смартфона, который я на себя уронила, неудачно выключая поутру будильник. Хотя, не спорю, резкая боль будит эффективнее приятной мелодии.

Не разжимая веки, я оперлась руками на отчего-то влажный пол и аккуратно села. Центр пульсации переместился ближе ко лбу, и я не удержалась от жалобного поскуливания. Положив на лоб так удачно ставшую мокрой и холодной руку как раз на место не до конца сошедшей шишки, я... не нашла её. Зато нащупала какие-то неровности. Что за фигня приклеилась к моему лицу? Я попыталась ногтями сцарапнуть с кожи неизвестную штуку, но лишь поранила себя. Пришлось всё-таки открыть глаза и сквозь плавающие перед ними черные круги посмотреть на пальцы: под ногтем виднелась капля свежей крови. Другой рукой я потрогала затылок — он был влажный и липкий. Подозревая худшее, я поднесла ладонь к глазам. Кровь смешалась с водой и стекала к запястью, оставляя розовые дорожки. Почему-то к горлу подкатила тошнота. Странно, ведь вида крови я раньше не боялась. А ещё я раньше голову не разбивала, и, пожалуй, с радостью отказалась бы от такого нового опыта.

Наконец я осмотрелась и замерла в полнейшем недоумении. Я сидела на мокром каменном полу, а неподалёку валялись опрокинутое ведро и тряпка. О, теперь понятно, откуда взялась вода. Попытка встать, опираясь на стоящий рядом деревянный ящик, оказалась не слишком удачной. К головной боли присоединилось головокружение. Ладно, пока посижу, авось скоро станет полегче.

Чтобы не тратить время попусту, я завертела головой в поиске подсказок о том, где же я оказалась. Не похоже ни на одно знакомое мне помещение. Вокруг полно ящиков, мешков, бочек и сундуков, выглядящих так, словно их притащили сюда из музея. Это похоже на какой-то склад или хранилище. Ну, с окружением более-менее определилась. Теперь бы определиться, как я тут оказалась. Попытка напрячь память отозвалась усиленным пульсированием теперь где-то в районе темечка, и я зашипела. Ох, ясно, предпочту не повторять в ближайшее время.

Хорошо, что простые мысли не вызывают такой реакции. Хорошо, что у меня вообще реакция на стресс часто бывает заторможенной и отложенной, было бы неприятно сейчас ещё и в истерике биться. Плохо, что у меня нет ни единой догадки, где я и поможет ли мне кто-нибудь. Травмы головы — штука опасная и непредсказуемая, не хочется помереть так глупо.

Внезапно меня озарило. Я не могу встать, не могу найти смартфон, по крайней мере, рядом я его не увидела. Но я же могу банально позвать на помощь! Если такая очевидная мысль пришла мне в голову только сейчас, вряд ли я обойдусь просто ушибом и рассеченной кожей. Ох, лишь бы не сотрясение! Слышала, от них иногда не восстанавливаются до конца, навсегда оставаясь человеком со странностями. А я уже странненькая, куда мне ещё. О чём же я думала до этого... Ах да, позвать на помощь!

Едва я набрала воздуха в грудь, чтобы заорать самое банальное «Помогите», как услышала приближающиеся шаги, и из-за стены появился человек. Гладко выбритый мужчина средних лет был одет в странное коричневое платье до пят, а на его лбу красовался багровый круглый шрам. В слабом освещении тяжело рассмотреть подробности, но его лицо было каким-то излишне спокойным и умиротворённым. Ох, мамочки. Он похож на типичного сектанта из ужастиков.

— Атиша, почему ты сидишь на полу? — сказал мужчина. — Что случилось, Атиша?

Тихий голос звучал ровно и совершенно безэмоционально, что, несомненно, сочеталось с блаженным обликом, но совершенно контрастировало со словами. Пока я молча сидела и недоуменно хлопала глазами из-за незнакомого слова, мужчина еще пару раз повторил вопрос и подошёл ближе.

— Ты ранена? — спросил он, бросая быстрый взгляд на мою окровавленную руку.

— Я упала. Не знаю почему. Не помню.

До меня наконец дошло, что «Атиша» — это, скорее всего, обращение ко мне, имя или звание. Или это вообще ругательство такое? Странная сектантская замена мата. Может, если буду вести себя так же спокойно и безэмоционально, сойду за местную и... И что? Ох, с ушибленной головой действительно очень тяжело думать.

— Овэйн, и долго мне ещё ждать эту проклятую чашу? — недовольно пробасил мужской голос из-за той стены, откуда ранее показался сектант. — О, Дыханье Создателя, ты её там дотащить, что ли, не можешь? Я сам заберу.

И раздались шаги. Нет, не так. Шажищи! Настоящий грохот, лязг и бум-бум-бум. Словно кто-то громыхал кастрюлей, полной ложек, по другой кастрюле, полной вилок. Это было слишком громко для моей больной головушки, и я, зашипев, зажмурилась.

— Чего с ней? — недовольство в голосе властелина кастрюль сменилось подозрением.

— Атиша упала и ударилась головой, ей больно.

— Она же усмирённая, усмирённые ничего не чувствуют.

— Мы свободны от эмоций, но боль — это чувство тела, а не разума. Мы чувствуем боль. Храмовник Бевал, пожалуйста, помогите мне поднять её.

Я всё ещё зажмуривалась, но теперь просто пытаясь переварить новую информацию, которая складывалась в знакомую, хоть и совершенно неправдоподобную картину. Создатель, усмирённые, храмовник. И имя этого сектанта, Овэйн, тоже ложилось деталькой пазла в общую мозаику под названием Dragon Age. Я не фанатка, но когда-то играла во все игры серии. А вот они, кажется, фанаты. Спятившие сектанты-фанаты, раз похитили меня и разыгрывают весь этот спектакль. Ох, может мне тяжело что-то вспомнить, потому что меня чем-то опоили? Как же хорошо, что я не успела позвать на помощь, они бы тогда сразу догадались, что я пришла в себя.

Пока все эти невесёлые мысли проносились в голове, тот, кого назвали храмовником, громыхая, подошёл ко мне и дёрнул за плечо, чуть не вырвав его. Я не смогла сдержать болезненный стон, но взлетела с земли, словно пушинка. Да, как-то уж подозрительно легко и быстро взлетела. Даже если представить, что мужик этот сильный и здоровенный, то всё равно...

— Атиша и так ранена, пожалуйста, воздержитесь от нанесения ей новых травм.

Железная хватка лапищи на моей руке разжалась, и я, распахнув глаза от неожиданности, едва не упала снова. Голова закружилась, мир покачнулся, а я судорожно вцепилась в... доспех. Самый настоящий металлический доспех стоящего рядом храмовника. Да я буквально повисла на нём, как сопля, потому что ноги дрожали и совершенно отказывались выпрямляться и держать меня.

— Ох, Создатель, когда же я так разгневал тебя... — бормотал храмовник, но мою тушку от себя отодрать не пытался.

— Прошу вас, помогите отвести Атишу к Старшей Чародейке Винн...

— Да понял я, понял, — Храмовник отмахнулся от Овэйна одной рукой, а другой придержал меня, спросив: — Атиша, да? Ты идти-то сама можешь?

— Не знаю, — честно ответила я, на что мужчина лишь горестно вздохнул.

— Овэйн, когда я вернусь, чаша должна быть тут.

— Разумеется.

К моменту, когда Овэйн и Бевал закончили договариваться насчёт таинственной чаши, руки у меня совсем ослабли, и я поняла, что медленно сползаю по доспехам, оседая человекообразной кучкой на пол. Но храмовник окончил мою неравную борьбу за вертикальное положение тела, ловко подхватив это самое тело на руки. Сделал он это быстро и неожиданно, отчего моя и так пострадавшая голова резко дернулась назад. Пульсирующая боль вернулась с новой силой, а громыхания доспехов при каждом шаге несшего меня мужчины пинали её, как футбольный мяч, из одной части головы в другую. Скоро от равномерных покачиваний к боли снова присоединилась тошнота. Единственным пришедшим на ум способом облегчить состояние было закрыть глаза и тщательно контролировать дыхание. Полностью сконцентрироваться на глубоком вдохе, затем долгом выдохе. Повторить. Попытка открыть глаза окончилась лишь резью в них от яркого света и радостно увеличившейся болью.

Я решила больше не экспериментировать и снова сосредоточилась на дыхании. Раздававшееся над головой пыхтенье храмовника оказалось на удивление ритмичным, и я подстроилась под него. Не сбиваясь с шага, мужчина по пути иногда перекидывался с кем-то фразами «Ага» и «Ну, как видишь». Наверное, он отвечал кому-то, но самих задаваемых вопросов я не слышала. А может, слышала, но не понимала. Я уже не была уверена, что могу мыслить хоть сколько-то здраво. Что я вообще могу мыслить.

Не знаю, сколько времени заняла дорога, но значительной её частью оказался подъем по длинной лестнице. И тут в четкий ритм дыхания храмовника вклинилось фырчание и тихие охи. Бедный мужик, ты хоть сектант и фанатик, но мне тебя искренне жаль. Страшно представить, сколько могут весить все те железки, что ты на себя нацепил, а тут ещё и меня по ступенькам таскать вынужден.

Неожиданно храмовник замер, а следом раздался стук, наверное, в дверь. Ногой, что ли, постучал? Это не слишком вежливо. Ой, а руки же мной заняты. Тогда нормально. Через пару минут дверь со скрипом распахнулась, и в лицо ударил теплый воздух с сильным ароматом трав. Я принюхалась, но не заметила ни намека на привычный для медпункта, куда меня, очевидно, приволокли, запах лекарств и антисептиков. Прекрасно, они мне разбитую голову будут лечить отваром ромашки. Я, конечно, люблю ромашковый чай, но предпочитаю потреблять его внутрь в качестве еды, а не в качестве волшебного зелья, которым пытаются оттянуть момент отхода меня в иной мир.

— Ох, что случилось? — спросил взволнованный женский голос.

— Овэйн говорит, упала и ушиблась. Принёс вот к вам, Винн, пока вы в Остагар не отбыли.

Остагар. Ещё одно знакомое слово, отлично вписывающееся в теорию о сумасшедших фанатах-похитителях, помешанных на фэнтези-игре. Ещё и женщин к себе заманили.

— Положите её вот на эту кровать.

— Ну, я пойду, у меня ещё много поручений.

— Конечно. Я ею займусь.

Избавившись от ноши в виде меня, храмовник прогромыхал из комнаты и захлопнул за собой дверь, отчего я снова смогла лишь жалостно слегка поскулить. Нельзя забывать, что нужно играть роль безэмоциональной усмирённой, иначе эти психи опять опоят меня какой-нибудь дрянью, и буду сидеть, пуская слюнки.

— Атиша, дитя, ты слышишь меня?

— Да, слышу, — прошептала я, потихоньку открывая глаза.

Рядом со мной стояла женщина в летах, но не растерявшая былой красоты. Пшеничные волосы с блестевшими в них серебряными дорожками седины были убраны в аккуратный пучок. Лицо имело правильные мягкие черты, а скромный макияж выгодно оттенял губы и глаза, заставляя забыть о многочисленных морщинках. Длинное красное платье облегало стройную фигуру, подчеркивая пышную грудь. Весь образ женщины словно был иллюстрацией выражения «стареть красиво».

— Расскажи мне, что случилось и где у тебя болит.

Винн присела на край кровати и положила руку мне на лоб. Ладонь приятно холодила кожу и словно утихомиривала злобного пульсирующего зверя в мозгу. Мало удовольствий в жизни могло сравниться с этим обезболивающим блаженством. Я не сдержала долгий тихий выдох.

— Атиша?

— Это моё имя, — я постаралась сделать голос максимально ровным и бесцветным.

— Конечно, твоё. Дитя, я жду ответа.

Отлично, хотя бы с этим определились, всё-таки имя, а не ругательство. Ну ладно, звучит приемлемо, можно и поиграть в Атишу, тем более вариантов у меня немного.

— Я упала и ударилась головой. Была кровь. Не знаю, как упала. Не помню. И ещё болит рука, храмовник сильно за неё дёрнул, когда поднимал меня.

М-да, отсутствие эмоций в голосе мне еще тренировать и тренировать, но, надеюсь, эта «Винн» не обратит внимания. А ведь я даже ни в чём не соврала.

— Понятно, — женщина вздохнула и убрала руку со лба. — Посмотрим, что я смогу сделать.

Винн встала с кровати и пошла в дальний угол, а я наконец смогла оглядеться. Помещение оказалось небольшим, аккуратным и полупустым. Из мебели имелся лишь шкаф у стены да несколько застеленных кроватей. Зато высоту потолков страшно даже представить. У меня всегда была проблема с определением расстояний и размеров на глаз, но балки перекрытия, если они тут вообще были, скрывались в тени, хотя несколько настенных канделябров давали довольно яркий свет. На одной из стен располагалось стрельчатое окно. Оно начиналось высоко от пола и устремлялось ввысь узкой лентой, заканчивающейся чем-то вроде витража. Жаль, что сейчас ночь, и узор не разглядеть. Наверное, днём солнечные лучи красиво расцвечивают стены, оставляя разноцветные блики. Очень аутентичное место, эдакая средневековая готика. Сектанты побеспокоились не только о костюмах, но еще и локацию подходящую нашли.

От мыслей об архитектуре меня отвлекла Винн, которая взяла в руки здоровенную палку и направилась ко мне. На середине длины палки-посоха начинался металлический узор в виде двух змеев, сначала крепко оплетающих древесину, но чем выше, тем более размашистой становилась спираль их тел. На самой вершине оба змея уставились друг на друга, угрожающе раскрыв пасти. Красивая и явно очень дорогая вещица. Подходящим реквизитом, выходит, эти фанатики тоже озаботились. Надеюсь, эта женщина не заподозрила, что я пришла в себя, и не огреет меня этой штукой. Один удар по моей и так пострадавшей голове — и я точно помру.

Когда Винн вновь подошла ко мне, она поудобнее перехватила посох одной рукой, а другую вытянула над моей головой. Я замерла. Не столько от ужаса, хотя я совершенно точно испугалась, сколько от неожиданности. Ладонь Винн окутывал плотный туман, мягко излучающий зеленоватый свет. Навершие посоха тоже светилось, но без тумана. И без источника света. Ни лампочек, ни светодиодов, да даже никакой светящейся краски видно не было, лишь сияние само по себе. Замерев, я не отводила взгляда от этого свечения. Меня накрыло ощущение ненастоящести происходящего. В жизни же палки и руки у людей не светятся. Выходит, это такой реалистичный сон? Действительно, учитывая подобные спецэффекты, версия со сном выглядит перспективнее версии про секту сумасшедших фанатиков-похитителей. Но с чего тогда это сон про Dragon Age? Я даже не помню, сколько лет назад в неё играла.

Тем временем Винн, заметив, что я неотрывно слежу за её рукой, поспешила успокоить:

— Всё хорошо. Сейчас я применю заклинание лечения, и твоя голова пройдёт.

Мне стало интересно, по каким правилам работает это странное сновидение, и я, не удержавшись, спросила:

— Зачем для лечения нужен посох?

Женщина удивлённо приподняла брови, но спустя мгновение её лицо смягчилось, и она ответила:

— Ох, Атиша, я забыла, что ты прошла ритуал усмирения ребенком, и поэтому не обучалась базовым основам магии. Посох помогает чародею черпать силу из Тени, накапливать и концентрировать энергию, чтобы творить мощные заклинания. Если бы у тебя оказалась простая царапина, я бы залечила её сразу же, не прибегая к помощи катализатора. Но когда я положила руку тебе на голову и проверила состояние, стало ясно, что травма достаточно серьезна.

Голос Винн звучал мягко и успокаивающе, и я прослушала маленькую лекцию, словно зачарованная. Потом женщина улыбнулась и добавила:

— Но я приятно удивлена, что ты заинтересовалась этим.

Ого, сколько новой информации! Что же натворила эта бедная Атиша, раз её усмирили, даже не посмотрев на нежный детский возраст. И с посохами всё выглядит так логично. Никогда особо не задумывалась, зачем магам могут понадобиться посохи, если только они не стреляют волшебными стрелами.

Пока я размышляла, Винн продолжила водить рукой у меня над головой. Ранее просто притупившаяся, но всё равно дающая о себе знать боль наконец отступила полностью. Но женщина не убрала руку, она лишь хмурилась тем больше, чем ярче становилось свечение. Вдруг она встала, отошла к двери и, резко распахнув её, сказала кому-то:

— Срочно позовите сюда Первого чародея Ирвинга. Скажите ему, что дело не терпит отлагательств.

Я старалась сохранить спокойное выражение на лице, хоть меня и напугало поведение магички. Что она такое почувствовала, что аж начальство вызвала? Неужели поняла, что я не Атиша? А если поняла, то они меня повторно усмирят? Так вообще можно? Хотя, это же сон, тут всё может случиться. Ну, хоть на ритуал погляжу, интересно, что моё воображение напридумывает.

Винн вернулась и снова села ко мне на кровать. Несколько минут она сидела молча, но напряжённое выражение лица выдавало сильное беспокойство. Наконец она не выдержала и нарушила тишину:

— Дитя, скажи, что именно ты помнишь о произошедшем?

Я помолчала несколько секунд, выбирая, соврать или сказать правду. В этом выборе оба варианта были хуже. Мысленно пометавшись, вспоминая, как же я не люблю недоговорки, тайны и умолчания, чаша весов правды всё-таки слегка перевесила. Мне же не обязательно говорить абсолютно всё, выворачивая душу наизнанку.

— Ничего, — тихо, но решительно сказала я.

— Совсем? А что...

Но Винн не успела договорить, её прервал стук распахнувшейся двери, и мы обе обернулись на звук. В комнату довольно бодрой походкой вошёл пожилой мужчина с окладистой седой бородой. Он был одет в тёмно-зелёное платье. Ой, раз в этом сне есть волшебство и маги, то это не платья, а робы или мантии. Пусть будут мантии, это звучит солидней. Хм... Я бросила быстрый взгляд вниз — моя мантия была коричневой, как у Овэйна.

— Винн, ты что, передумала? Помни, ты не обязана ехать в Остагар, я поддержу любое твоё решение. Ты... О, дитя, что ты здесь делаешь? — маг прервался на полуслове, наконец заметив меня.

— Ирвинг, это Атиша, та усмирённая девочка.

— Да, я узнал её, хоть и не вспомнил сразу имя. Что могло случиться такого, что ты вызвала меня?

— Храмовник принёс её, сказал, что она упала и ударилась. Я...

Винн начала говорить, но, скосив на меня глаза, встала с кровати и отошла в сторону с Ирвингом. Всё это время я усиленно изображала пассивность и покорность, пялясь практически в одну сторону и усиленно напрягая слух. Винн приблизилась к уху Первого Чародея и зашептала, но мне, хоть и с трудом, было слышно почти каждое слово:

— Ирвинг, на её разум воздействовала магия крови. Ты был прав, у нас завёлся малефикар.

— С чего ты взяла?! — воскликнул маг, не удержавшись, затем охнул и тревожным шёпотом продолжил: — У тебя есть доказательства?

— Когда я с помощью заклинания её диагностировала, то заметила отклонения в энергии. Я не придала этому значения. Поначалу. Списала на реакцию организма из-за сильной травмы. У девочки было сотрясение и небольшое кровоизлияние в мозг...

Я не удержалась и, продолжая всё так же смотреть перед собой, выпучила глаза. У меня кровоизлияние? Это инсульт, что ли? Это из-за него у меня так мысли путаются и думать сложно? Ох... А что, если всё происходящее — просто галлюцинации, и сейчас я лежу где-нибудь под капельницей в больнице. И рядом не персонажи компьютерной игры разговаривают, а настоящие люди, врачи. Но мой несчастный больной разум превратил их во что-то другое...

Пока я пугалась и жалела себя, какую-то часть разговора я упустила и не сразу поняла, о чём говорит Винн:

— ...направляя энергию, всё больше убеждалась. Как клубок переплетённых змей. Такой эффект может давать только воздействие малефикара на разум, причем не с целью подчинить, а с целью уничтожить личность. Этот маг крови очень опасен. Атиша усмирённая, а ты сам знаешь, что многие их и за живых людей не считают, но она всё-таки ребёнок. И если он походя такое сотворил с ребенком, то мне страшно предположить, что он готов сделать с теми, кто встанет на его пути.

— Ты права. Мне нужно будет обсудить это с Грегором. Всё-таки ловить малефикаров — это долг храмовников. Сейчас ты что-нибудь можешь для неё сделать?

— Я хочу попробовать заклинание очищения для удаления остатков магии крови, потом заклинание восстановления для выравнивания энергетических потоков. Знаю, у девочки оборвана связь с Тенью, и колдовать она не сможет, но мне кажется неправильным оставлять её в таком состоянии. И потом я снова применю лечение. Надеюсь, это исцелит её разум хоть немного. Атиша ничего не помнит, и это неудивительно при подобных травмах физического и магического характера. Может быть, так мне удастся вернуть ей часть воспоминаний.

— Да, звучит очень перспективно. Если не возражаешь, я останусь и понаблюдаю. А потом сразу отправлюсь к Рыцарю-командору. Думаю, он пришлёт несколько храмовников для наблюдения, так что будь готова. И никому больше не говори об этой... ситуации.

— Ирвинг, я понимаю. Да и кому я могу успеть рассказать до утра? А потом даже не знаю, вернусь ли с битвы...

— Ну-ну, Винн, не нужно упаднических мыслей. Армия порождений тьмы под Остагаром собралась большая, но и король Кайлан собрал немало народу. Верь в успех.

— Ирвинг, я, конечно, стара, но размышления о смерти мне не близки! Я говорила о том, что после битвы королю может понадобиться помощь духовного целителя при зачистке земель от остатков порождений. Да и раненых после сражения будет много. Но вот теперь, когда ты сказал об этом... Там же будет Архидемон, он будет вести на нас целую орду порождений тьмы. Теперь мне стало страшно.

— Дорогая подруга, прости, я не хотел пугать.

— Я понимаю, понимаю. Да и я вызвалась добровольно и решения не изменю. Магия должна служить человеку, а не человек магии. Зачем нужны все мои знания и умения, если я не применю их в минуту нужды.

— Ты и находясь в Круге их замечательно применяешь! Чтобы помогать, не обязательно лезть к порождениям, рискуя подхватить скверну.

— Знаю, просто... Видит Создатель, моё сердце будет не на месте, если я останусь. Я не смогу спокойно смотреть на себя в зеркало, зная, что могла бы спасти множество людей, но смалодушничала.

— И в этом вся ты. Не жалеешь себя ради помощи другим, — сказал Ирвинг, а потом, словно извиняясь, добавил: — Время позднее, пожалуй, лучше не тянуть с лечением девочки.

— Ох, прости, ты прав. Но подожди. Есть ещё один нюанс. Когда храмовник принёс Атишу, я клянусь, она с интересом разглядывала меня. И потом спросила у меня про посохи. Сама. Словно... Словно ей было интересно.

— Винн, ты же знаешь, у усмирённых нет интересов, нет эмоций. Наверное, тебе показалось, потому что ты до сих пор чувствуешь себя виноватой, хоть это и не так. А про посохи... Может, ей Овэйн давал поручение, с ними связанное, вот и спросила.

— Я знаю, просто... Мне так больно видеть её не смеющейся от первого призванного огонька, а... такой. Словно живая кукла. Когда взрослые маги идут на добровольное усмирение, это как-то легче принять.

— Другого пути не было, ты же сама испробовала все способы. Усмирение было единственным выходом. Либо так, либо смерть. Рыцарь-командор Грегор не оставил бы в Круге потенциально опасного мага.

— Ты прав, — Винн горестно вздохнула. — И ты прав в том, что я вижу, что хочу видеть, а не то, что есть на самом деле. Скорее всего, необычное поведение — всего лишь последствия травмы. Наверное, тебе стоит упомянуть об этом Грегору, чтобы к девочке не было предвзятого отношения. Будь уверен, я проверила её на одержимость. Она чиста. Обязательно скажи это Рыцарю-командору!

— Непременно. Кстати, ты помнишь имя храмовника, что принёс её? Грегор наверняка захочет его допросить.

— Ох, память иногда подводит меня... Бовел или Бивел, что-то такое.

— Бевал?

— Да, похоже.

— Хорошо. Пожалуй, более тянуть не стоит, давай приступим к лечению.

Наконец маги повернулись ко мне. Рука Винн снова засветилась, но теперь тумана не было, а свет оказался не такой яркий и оранжевого цвета. Она вернулась на прежнее место около меня, а Ирвинг встал в паре метров за её спиной. Женщина вытянула руку и положила её мне на голову, словно мягко поглаживая. Но, несмотря на осторожные движения, мозг пронзила острая боль, я не сдержалась и застонала. Зажмурилась, прижала ладони к вискам, но неприятные ощущения лишь усиливались. Перед закрытыми глазами поплыли цветные пятна и полосы, в ушах появился шум, быстро переросший в громкий противный звон. Кажется, я даже заплакала. А потом просто вырубилась.