Капкан на крупного хищника (джен)

Он бежал, явственно чувствуя, как с каждым рваным выдохом силы едва ощутимо, но неумолимо покидают тело. Ноги будто приросли к чужой земле, отрывать их от обманчиво гладкой поверхности становилось всё труднее. Он слышал за спиной тяжёлое дыхание, такое же обрывистое, заполошное, как и его собственное, но не смел обернуться. Только крепче сжимал в пальцах левой руки плотную ткань сюртука брата.

Мягкое дорогое сукно почти успокаивало, не позволяло окончательно поддаться панике. У Рабастана с детства была эта ничем не выбиваемая привычка — швырять верхнюю одежду где придётся. Казалось, его совершенно не заботят ни нормы приличия, ни причиняемое им неудобство окружающим. Если бы ни эльфы, что их собственное, что поместье Малфоев были бы по колено утоплены в мантиях, камзолах и сюртуках брата. Представив масштаб бедствия, Рудольфус даже слегка улыбнулся. Но стоило ему почувствовать, как расслабляются так не к месту мышцы лица, он встряхнулся, рывком дёрнул брата на себя и ускорил бег.

Бежать так было до крайности неудобно, но позволить этому Дому забрать единственного, кем Руди дорожил в своей жизни, было недопустимо. Однажды он не сумел уберечь от ужасов Азкабана свою семью. Он не переставал корить себя за это. Пусть от него мало что тогда зависело. Второй шанс он не упустит. Уверенности в этом придавала мысль, что, в отличие от дементоров, неизвестный враг не станет довольствоваться лишь тёплыми воспоминаниями. Сей факт не оставлял иных вариантов.

Кем бы он ни был, он знал толк в играх разума и был действительно силён. Насколько — Рудольфус выяснять не хотел. Может, потому, что понимал. Где-то совсем неглубоко, внутри своего раненого эго, он осознавал, что ни ему, ни кому бы то ни было из его знакомых с хозяином этих бескрайних угодий не совладать даже совместными усилиями.

Это не просто пугало. Доселе неизвестное чувство, о существовании которого он даже не подозревал, поэтому никак не мог найти названия — коктейль из животного ужаса, безысходности и шока от неизведанного заполнил его до краёв. Сердце то билось, как сумасшедшее, то пропускало удары. Тело совершенно не хотело слушаться хозяина, а мысли… Мысли.

Разум был уязвим как никогда. Даже Лорд не мог пробить щиты Рудольфуса, если тот намеренно не поддавался — не просто так он потратил столько сил и времени, чтобы возвести их и научить брата. Но этому существу, казалось, не было нужды даже немного напрягаться, чтобы тонкими невидимыми щупальцами скользить в голове своей очередной жертвы, играючи доставать воспоминания, чувства, потаённые страхи и фантазии и раскладывать их так, как ему угодно, собирать из них совершенно новую архитектуру.

Рудольфус всё яснее ощущал своё бессилие, пока несокрушимая крепость в его голове перестраивалась в маленький уютный домик где-то, возможно, на юге Франции. Или же это густые леса Шотландии? Они с Басти как-то бывали там на охоте лет пять, может, десять назад. Древние, как сама магия, хвойные леса тогда его ошеломили, как наивного мальчишку, как когда-то бескрайнее море.

Нет. Всё было не так. Пять лет назад его единственной связью с внешним миром было узкое зарешеченное окошко под самым потолком его крохотной одиночной камеры. Ему действительно довелось побывать на охоте среди вековых елей с братом, но в далёкие школьные годы. И это было не в Шотландии. Вспоминать, где именно, Рудольфус не стал, страшась, что Дом воспользуется этим приглашением и не оставит шансов на спасение. А они пока ещё были. Палочка, пусть сейчас и бесполезная, была при нём, ноги двигались, а позади, гонимые таким же страхом, искали спасения его товарищи по несчастью — не самые последние маги Британии. Вот только они больше не были в Британии.

Это они поняли, едва портал — этот чёртов ковёр Рудольфус вовек не забудет — перенёс их в незнакомое место. Поозиравшись по сторонам и убедившись, что в обратном направлении портал не срабатывает, Пожиратели Смерти разбрелись по явно пустующему особняку. С виду совершенно обычный дом не выглядел совсем уж заброшенным, скорее покинутым, как их собственные, в которые они не могли вернуться долгие четырнадцать лет. Сложно было сказать, маггловский это был дом или волшебный. В нём не было никаких приспособлений, которыми простецы, за неимением магии, упрощают своё существование. Но и предметов, говорящих, что в доме живут волшебники, тоже не находилось.

Хотя что-то ощущалось в воздухе, как после сильной грозы, но иначе. Это нечто не было похоже на что-то конкретно. Оно просто было. И это заставило Долохова здорово напрячься, едва его сапог ступил на тёмный паркет. С каждой минутой, что ему доводилось вбирать в лёгкие этот, казалось бы, совершенно безобидный воздух, его напряжение возрастало. Он никак не подавал виду. Но в их группе не было случайных людей: все они были знакомы уже ни один год, прошли вместе Ад и Чистилище. Поэтому они видели. Видели, как хищно раздуваются ноздри, как и без того острый взгляд серых глаз становится пронзительным, а движения скупыми и немного крадущимися. Это настораживало. Но никто своих подозрений не озвучил. Только волшебные палочки в руках перестали лениво покоиться, став тем, чем они по большей части и являлись для этих магов — верным оружием.

Правда, не на всех хмурый вид товарища оказал такое влияние. В почти каждой компании найдётся балагур, который одним своим присутствием может и похороны превратить в массовые гуляния. И так случилось, что среди чопорных британских аристократов таких затесалось сразу двое. Но если Рабастана обычно удерживал в узде колкий взгляд старшего брата, то Мальсиберу, казалось, всё было ни по чём. Едва стало ясно, что дом пуст, его густую тишину нарушил звон битого стекла и последовавшее за этим такое привычное уже «ой».

Стоило отдать ему должное, разряжать обстановку он умел, даже ничего для этого намеренно не предпринимая. Даже взвинченный до предела Антонин, закатив глаза, немного расслабился, но разбираться, что на этот раз вызвало неподдельный интерес и не удержалось в руках у этого великовозрастного балбеса, всё же желания не выказал. Вместо этого он направился в противоположную сторону, скидывая таким нехитрым образом проблему на остальных. Заодно он осмотрит кухню, которая зачем-то была объединена со столовой группой — может, всё-таки магглы? Или полукровки — не стоило забывать про ковёр-портал, вряд ли перенёсший их именно сюда случайно.

Рудольфус же нехотя последовал за братом, который, словно почуяв что-то любопытное, устремился на звук. Однако ничего примечательного, на первый взгляд, в кабинете, а это мог быть только он, обнаружить не довелось. Разве что Мальсибера, вольготно восседающего в добротном кожаном кресле. Закинув ноги на подлокотник, он увлечённо листал толстый альбом.

Рабастан со скучающим видом заметил, что все фото в нём неподвижные, значит, дом точно не принадлежал волшебникам. А из этого следовало, что и интереса он не представляет. Но присутствующие в кабинете маги были с ним не согласны, пусть и по разным аспектам: Рудольфус не считал альбом явным доказательством, что дом маггловский, а вот Мальсиберу казались занятными неподвижные фотографии в нём. После длительного заключения в компании дементоров его легко могло увлечь всё, в чём могла теплиться жизнь или хоть её отголоски.

Старшему Лестрейнджу быстро наскучила эта беседа. Он принялся изучать корешки книг, коих на стеллажах хоть и было немало, но до их фамильной библиотеки всё же было как до Луны. Да и подборка была весьма заурядной. Следовало, конечно, ожидать, что научных трудов о магии он здесь не найдёт, но и художественная литература имела весьма сомнительную ценность.

И всё же Рудольфус чуял, что дом не так прост, как кажется. Пока Мальсибер со свойственным ему азартом пытался донести, что и по неподвижным фотографиям можно прочесть многое о людях, на них изображённых, его друг лениво подбрасывал контраргументы, которые в общих чертах сводились к упёртому «я не согласен».

Исчерпав запал, Рабастан попытался вовлечь в спор ради спора брата, но, едва взглянув на него, тут же забыл, о чём шла речь, и насторожился. Его примеру последовал и второй спорщик. Откинув альбом, он одним слитным движением вскочил с кресла и уставился на побледневшего и до крайности напряжённого Пожирателя.

Рудольфус и сам себе не смог бы сказать, в какой момент он почувствовал дыхание Смерти на своём затылке, что отдалённо напоминало тесную встречу с дементорами. Если бы те сгрудились вокруг плотным кольцом, а он стоял бы совершенно один в центре этого водоворота, без палочки, без надежды на спасение. И если бы они могли шептать. Он не слышал шёпота, не видел фигур в рваных плащах, не чувствовал привычного холода при их приближении, но его бил озноб, а в голове тихо шелестели слова: «он не отпустит». Резко развернувшись на другом конце волшебной палочки, он, однако, не обнаружил никого.

— Руди, ты чего?

— Ничего. Нам пора выбираться отсюда. Идём.

Спорить с Рудольфусом никто не стал. Не то, чтобы была необходимость в спешке, в конце концов, этот чёртов ковёр подвернулся под ноги — буквально — когда они уже собирались возвращаться в поместье Малфоев. Но всё же хотелось после тяжёлого дня принять горячую ванну, смыть с себя копоть и чужую кровь, а затем напиться до беспамятства и провалиться в сон без сновидений.

Последнее, конечно, маловероятно, но попытаться стоило. Откуда-то Рудольфус знал, что подобным образом обнадёживает себя каждый из тех, кто однажды позволил заклеймить себя как какой-то домашний скот. Свою собственность владелец может использовать как ему угодно. Чувства и желания этой собственности в расчёт не берутся.

Кошмары — не самое ужасное, что преследует их. Они хотя бы развеиваются. Не сразу, оставляя след на душе, но они забываются. Есть вещи, которые забыть, не стирая память, невозможно. Именно они стали роится, как назойливые злые пчёлы в голове Рудольфуса, пока он в компании брата и его друга спускался в холл, где уже собрались остальные. Вид у них, надо признать, был мрачный, как и мысли старшего Лестрейнджа.

Ничего не говоря, Пожиратели двинулись к выходу из дома. Дверь отворилась легко, будто только этого и ждала. На улице ожидаемо царила ночь, но в свете фонаря над крыльцом хорошо был виден ухоженный сад. Исследовать его и прилегающую территорию желания никто не изъявил, так что было решено просто аппарировать. Но ни первая, ни последующие попытки результатов никому не принесли.

Порталы, которые самые сообразительные брали с собой в рейды, тоже не работали. По-настоящему же встревожило не это. В конце концов, сколько раз они оказывались в аврорской осаде. Им не впервой. Тяжёлое молчание нарушил взволнованный голос Эйвери: «У меня что-то Люмос не выходит».

Тут же принялись вызывать огонёк на конце волшебной палочки, но ничего не выходило. Не работали и другие заклинания — веский повод понервничать.

Поддаваться же панике никто не стал. Плотной группой они зашагали по тропинке, устремляющейся вдаль между старыми раскидистыми яблонями. Шли они довольно долго, но переместиться или хотя бы приманить чарами яблоко или сливу с дерева не получалось.

Деревья, кусты, снова деревья. Чьи бы это ни были угодья, сад у него просто бесконечный. И, похоже, он большой любитель домашнего варенья. Этой мыслью, конечно, поделился неунывающий Мальсибер, с аппетитом похрустывая сочным крупным яблоком.

— В твою пустую голову не приходило, что тянуть в рот что попало не стоит?

Долохов злился на безалаберность Мальсибера часто. Да что там — эту черту в нём он не выносил. Но и прав он в итоге оказывался почти всегда.

— Чем тебе яблоки не угодили, Тони? — С этими словами он снова надкусывает сочный плод и второй такой же протягивает хмурому русскому. Тот, лишь с секунду повертев яблоко в руке, отбрасывает его в сторону:

— Не имею ничего против яблок. Когда они вызревают в положенное им время. Сейчас середина марта, если кто запамятовал.

Крупный, только что откусанный кусок выпадает изо рта Мальсибера. Его примеру следует уже почти полностью обглоданный огрызок.

На Пожирателя Смерти больно смотреть. Он нервно сглатывает, стараясь поймать хоть один обнадёживающий взгляд, но все просто молча наблюдают за его метаниями. Вот что тут сделаешь? Сам вляпался. Собственно, как всегда. Рабастан и Эйвери вроде и хотят поддержать, но видно, что сами напуганы.

Рудольфус бы промолчал, глядишь, и его брат будет впредь внимательней. Но всё же решает сжалиться, хотя бы ради того, чтобы они снова двинулись в путь, а не перемигивались в полумраке:

— Если бы эти яблоки были отравлены или прокляты, эффект ты бы уже успел почувствовать. Оно ведь уже третье? — Он указал взглядом на огрызок. — А раз ты всё ещё на своих двоих, значит, даже в случае отсроченного воздействия у тебя достаточно времени, чтобы устранить негативные последствия. Если они вообще имеют место.

Последнее произносить, конечно, не стоило. Мальсибер, будто не уловив главного, благодарно и радостно заулыбавшись, поспешил догонять значительно оторвавшегося Долохова, словно именно ему хотел доказать, что надо непременно смотреть на жизнь проще. И вовсе это не он прощался с жизнью парой мгновений ранее.

Антонин нашёлся почти сразу. Ушёл он не очень далеко — может, дожидался остальных, может, решал, куда идти дальше. Стоя спиной к отстающим, он нервно потирал щетину и глядел неотрывно куда-то вперёд:

— Вот скажите мне, товарищи, если мы удаляемся от источника света, каков шанс, что этот самый свет будет озарять наш путь так же равномерно и с той же яркостью, что и в начале нашего, без преувеличения, долгого пути?

Пока остальные силились понять, к чему был этот глубокомысленный монолог, Рудольфус резко обернулся, да так и замер.

— Может, на доме какая-то продвинутая защита стоит? — Послышался голос Малфоя за спиной. Весьма взволнованный голос, но воспитание всё же не позволяло демонстрировать слабость, так что выражение лица его оставалось слегка отстранённым.

— Я о таком никогда не читал.

— Давайте признаем, что даже ты не мог прочесть все книги, Эйвери, и успокоимся. Всему есть логическое объяснение.- Но голос Уилкиса-младшего потонул, как и его доводы в бездонном вязком молчании.

Дом, что они покинули минимум полчаса назад, возвышался в нескольких шагах от них. Будто они и не уходили вовсе. Открытая дверь любезно предлагала войти, передохнуть с дороги. Во всех окнах горел тёплый свет. Желания воспользоваться гостеприимством пустующего дома не было совершенно.

Возможно, стоило попытать счастья с лесом позади дома? Вот только отсутствие каких-либо звуков, даже лёгкого дуновения ветра, заставило от этой идеи отказаться ещё до того, как она сформировалась в предложение. Рудольфус не сомневался, что даже Макнейр, который куда уверенней чувствовал себя в лесу, нежели на светских мероприятиях, в этот раз не согласится на подобную авантюру. Как они всего этого не заметили сразу? Однако делать что-то было необходимо. Это понимал каждый. Этот странный дом или бесконечный парк — что они выберут?

Время шло, но никто не шевелился, и Рудольфус уже был готов озвучить такую сомнительную и по неясной причине раздражающую его идею прогуляться дружной компанией по ночной чаще. Это, конечно, был самообман. Причина для него была ясна, как день: без магии он чувствовал себя совершенно беспомощным, а лес — это не парк и не сад — всякое может случиться. И если к собственной смерти он был готов, то вот брата терять ему не хотелось. Но и защитник из него без магии был так себе.

Волшебники вообще очень сильно полагаются на магию, и в этом есть смысл. Но Рудольфуса всегда это беспокоило. С тех пор, как в первый год обучения в Хогвартсе у него выбили палочку старшекурсники. Он обещал тогда себе, что подобного больше не допустит. Однако никакое фехтование, верховая езда, квиддич не сделают из невысокой тощей немощи великого воина. Такова их порода. А они с братом даже по меркам Лестрейнджей были слишком уж «фарфоровые», как злобно упрекал их отец с раннего детства.

И тогда маленький Руди углубился в сложные даже для взрослых колдунов разделы магии. Усердия ему всегда было не занимать. Если он видел в чём-то смысл — в этом он мог стать по-настоящему сильным. И он стал. Но чувствовал, что до его предела ещё очень далеко. Он может больше.

Однако у отца были другие планы на сыновей. И вот он стоит среди душистых яблонь перед пустующим домом и не представляет, что делать. Ему снова не достаёт сил и знаний. Всё могло быть иначе, вся жизнь могла пойти иным путём. Нет, нельзя сейчас об этом думать. Надо искать решение настоящей проблемы, а не зарываться с головой в ворох прошлых ошибок.

Его тяжёлые раздумья прервал Малфой:

— Я не вижу Джагсона и Селвина!

— И правда, может, заплутали?

— Ты ещё скажи, что мы разминулись.

— А они вообще выходили из дома? — Это подозрение возникло, едва Рудольфус услышал их имена. До этого момента он даже не вспоминал об их существовании.

Не сказать, что они были незаметными, но Руди о них совсем не думал, как вообще обо всех, пока не видел или не слышал. Он о Малфое-то вспомнил только когда тот подал голос. А ведь шёл совсем рядом. Что это за место?

Вопрос Рудольфуса, как неправильно подобранный ингредиент в котле так нелюбимого Снейпом Лонгботтома, привёл к взрыву. Они, не сговариваясь, ринулись в дом в стремлении не столько спасти товарищей, сколько выявить угрозу и устранить её. В доме стояла та же гробовая тишина, что и за его стенами. В остальном он выглядел вполне мирно, даже уютно. Только свет маггловских ламп раздражал своей яркостью.

Обшарив дом сверху донизу и так никого не обнаружив, Пожиратели уже были готовы бросить это гиблое дело и продолжить поиски товарищей и выхода в саду. Пусть он и не вызывал доверия, но хотя бы не был стиснут стенами. И тут они услышали окрик из глубины дома.

В комнате, служившей, очевидно, гостиной, перед ними предстало довольно странное зрелище: у книжного стеллажа стоял, как истукан, потерянный Джагсон, который, словно его зашибло каким-то шальным заклятием, нелепо открывал и закрывал рот. Он в оцепенении смотрел расширившимися глазами в глухую стену, пока Мальсибер суетился вокруг, тщетно стараясь спихнуть его с места.

Как бы глупо не выглядело это со стороны, лицо обычно непрошибаемого оптимиста так явно выдавало клокочущий внутри ужас, что проникся каждый невольный зритель. Общими усилиями Джагсона удалось отлепить от пола, к которому он будто прирос. Белый как мел, он всё продолжал что-то беззвучно бормотать, не мигая и едва дыша. Но в холл он всё же перебрался сам, с лёгкой руки Макнейра.

Его внешний вид мало заботил Рудольфуса, а вот неожиданное появление посреди комнаты, которую тот лично осматривал несколькими минутами ранее, здорово тревожило. В доме могли быть ещё порталы, конечно, но так же могли быть и тайники. А что могло храниться в них? Или кто мог в них скрываться? С первых минут пребывания в этом доме его не покидало ощущение, что они здесь не одни. А чувствовать себя дичью, а не охотником Рудольфус не привык и менять положение дел не желал.