Капкан на крупного хищника (джен)

Он бежал, явственно чувствуя, как с каждым рваным выдохом силы едва ощутимо, но неумолимо покидают тело. Ноги будто приросли к чужой земле, отрывать их от обманчиво гладкой поверхности становилось всё труднее. Он слышал за спиной тяжёлое дыхание, такое же обрывистое, заполошное, как и его собственное, но не смел обернуться. Только крепче сжимал в пальцах левой руки плотную ткань сюртука брата.

Мягкое дорогое сукно почти успокаивало, не позволяло окончательно поддаться панике. У Рабастана с детства была эта ничем не выбиваемая привычка — швырять верхнюю одежду где придётся. Казалось, его совершенно не заботят ни нормы приличия, ни причиняемое им неудобство окружающим. Если бы ни эльфы, что их собственное, что поместье Малфоев были бы по колено утоплены в мантиях, камзолах и сюртуках брата. Представив масштаб бедствия, Рудольфус даже слегка улыбнулся. Но стоило ему почувствовать, как расслабляются так не к месту мышцы лица, он встряхнулся, рывком дёрнул брата на себя и ускорил бег.

Бежать так было до крайности неудобно, но позволить этому Дому забрать единственного, кем Руди дорожил в своей жизни, было недопустимо. Однажды он не сумел уберечь от ужасов Азкабана свою семью. Он не переставал корить себя за это. Пусть от него мало что тогда зависело. Второй шанс он не упустит. Уверенности в этом придавала мысль, что, в отличие от дементоров, неизвестный враг не станет довольствоваться лишь тёплыми воспоминаниями. Сей факт не оставлял иных вариантов.

Кем бы он ни был, он знал толк в играх разума и был действительно силён. Насколько — Рудольфус выяснять не хотел. Может, потому, что понимал. Где-то совсем неглубоко, внутри своего раненого эго, он осознавал, что ни ему, ни кому бы то ни было из его знакомых с хозяином этих бескрайних угодий не совладать даже совместными усилиями.

Это не просто пугало. Доселе неизвестное чувство, о существовании которого он даже не подозревал, поэтому никак не мог найти названия — коктейль из животного ужаса, безысходности и шока от неизведанного заполнил его до краёв. Сердце то билось, как сумасшедшее, то пропускало удары. Тело совершенно не хотело слушаться хозяина, а мысли… Мысли.

Разум был уязвим как никогда. Даже Лорд не мог пробить щиты Рудольфуса, если тот намеренно не поддавался — не просто так он потратил столько сил и времени, чтобы возвести их и научить брата. Но этому существу, казалось, не было нужды даже немного напрягаться, чтобы тонкими невидимыми щупальцами скользить в голове своей очередной жертвы, играючи доставать воспоминания, чувства, потаённые страхи и фантазии и раскладывать их так, как ему угодно, собирать из них совершенно новую архитектуру.

Рудольфус всё яснее ощущал своё бессилие, пока несокрушимая крепость в его голове перестраивалась в маленький уютный домик где-то, возможно, на юге Франции. Или же это густые леса Шотландии? Они с Басти как-то бывали там на охоте лет пять, может, десять назад. Древние, как сама магия, хвойные леса тогда его ошеломили, как наивного мальчишку, как когда-то бескрайнее море.

Нет. Всё было не так. Пять лет назад его единственной связью с внешним миром было узкое зарешеченное окошко под самым потолком его крохотной одиночной камеры. Ему действительно довелось побывать на охоте среди вековых елей с братом, но в далёкие школьные годы. И это было не в Шотландии. Вспоминать, где именно, Рудольфус не стал, страшась, что Дом воспользуется этим приглашением и не оставит шансов на спасение. А они пока ещё были. Палочка, пусть сейчас и бесполезная, была при нём, ноги двигались, а позади, гонимые таким же страхом, искали спасения его товарищи по несчастью — не самые последние маги Британии. Вот только они больше не были в Британии.

Это они поняли, едва портал — этот чёртов ковёр Рудольфус вовек не забудет — перенёс их в незнакомое место. Поозиравшись по сторонам и убедившись, что в обратном направлении портал не срабатывает, Пожиратели Смерти разбрелись по явно пустующему особняку. С виду совершенно обычный дом не выглядел совсем уж заброшенным, скорее покинутым, как их собственные, в которые они не могли вернуться долгие четырнадцать лет. Сложно было сказать, маггловский это был дом или волшебный. В нём не было никаких приспособлений, которыми простецы, за неимением магии, упрощают своё существование. Но и предметов, говорящих, что в доме живут волшебники, тоже не находилось.

Хотя что-то ощущалось в воздухе, как после сильной грозы, но иначе. Это нечто не было похоже на что-то конкретно. Оно просто было. И это заставило Долохова здорово напрячься, едва его сапог ступил на тёмный паркет. С каждой минутой, что ему доводилось вбирать в лёгкие этот, казалось бы, совершенно безобидный воздух, его напряжение возрастало. Он никак не подавал виду. Но в их группе не было случайных людей: все они были знакомы уже ни один год, прошли вместе Ад и Чистилище. Поэтому они видели. Видели, как хищно раздуваются ноздри, как и без того острый взгляд серых глаз становится пронзительным, а движения скупыми и немного крадущимися. Это настораживало. Но никто своих подозрений не озвучил. Только волшебные палочки в руках перестали лениво покоиться, став тем, чем они по большей части и являлись для этих магов — верным оружием.

Правда, не на всех хмурый вид товарища оказал такое влияние. В почти каждой компании найдётся балагур, который одним своим присутствием может и похороны превратить в массовые гуляния. И так случилось, что среди чопорных британских аристократов таких затесалось сразу двое. Но если Рабастана обычно удерживал в узде колкий взгляд старшего брата, то Мальсиберу, казалось, всё было ни по чём. Едва стало ясно, что дом пуст, его густую тишину нарушил звон битого стекла и последовавшее за этим такое привычное уже «ой».

Стоило отдать ему должное, разряжать обстановку он умел, даже ничего для этого намеренно не предпринимая. Даже взвинченный до предела Антонин, закатив глаза, немного расслабился, но разбираться, что на этот раз вызвало неподдельный интерес и не удержалось в руках у этого великовозрастного балбеса, всё же желания не выказал. Вместо этого он направился в противоположную сторону, скидывая таким нехитрым образом проблему на остальных. Заодно он осмотрит кухню, которая зачем-то была объединена со столовой группой — может, всё-таки магглы? Или полукровки — не стоило забывать про ковёр-портал, вряд ли перенёсший их именно сюда случайно.

Рудольфус же нехотя последовал за братом, который, словно почуяв что-то любопытное, устремился на звук. Однако ничего примечательного, на первый взгляд, в кабинете, а это мог быть только он, обнаружить не довелось. Разве что Мальсибера, вольготно восседающего в добротном кожаном кресле. Закинув ноги на подлокотник, он увлечённо листал толстый альбом.

Рабастан со скучающим видом заметил, что все фото в нём неподвижные, значит, дом точно не принадлежал волшебникам. А из этого следовало, что и интереса он не представляет. Но присутствующие в кабинете маги были с ним не согласны, пусть и по разным аспектам: Рудольфус не считал альбом явным доказательством, что дом маггловский, а вот Мальсиберу казались занятными неподвижные фотографии в нём. После длительного заключения в компании дементоров его легко могло увлечь всё, в чём могла теплиться жизнь или хоть её отголоски.

Старшему Лестрейнджу быстро наскучила эта беседа. Он принялся изучать корешки книг, коих на стеллажах хоть и было немало, но до их фамильной библиотеки всё же было как до Луны. Да и подборка была весьма заурядной. Следовало, конечно, ожидать, что научных трудов о магии он здесь не найдёт, но и художественная литература имела весьма сомнительную ценность.

И всё же Рудольфус чуял, что дом не так прост, как кажется. Пока Мальсибер со свойственным ему азартом пытался донести, что и по неподвижным фотографиям можно прочесть многое о людях, на них изображённых, его друг лениво подбрасывал контраргументы, которые в общих чертах сводились к упёртому «я не согласен».

Исчерпав запал, Рабастан попытался вовлечь в спор ради спора брата, но, едва взглянув на него, тут же забыл, о чём шла речь, и насторожился. Его примеру последовал и второй спорщик. Откинув альбом, он одним слитным движением вскочил с кресла и уставился на побледневшего и до крайности напряжённого Пожирателя.

Рудольфус и сам себе не смог бы сказать, в какой момент он почувствовал дыхание Смерти на своём затылке, что отдалённо напоминало тесную встречу с дементорами. Если бы те сгрудились вокруг плотным кольцом, а он стоял бы совершенно один в центре этого водоворота, без палочки, без надежды на спасение. И если бы они могли шептать. Он не слышал шёпота, не видел фигур в рваных плащах, не чувствовал привычного холода при их приближении, но его бил озноб, а в голове тихо шелестели слова: «он не отпустит». Резко развернувшись на другом конце волшебной палочки, он, однако, не обнаружил никого.

— Руди, ты чего?

— Ничего. Нам пора выбираться отсюда. Идём.

Спорить с Рудольфусом никто не стал. Не то, чтобы была необходимость в спешке, в конце концов, этот чёртов ковёр подвернулся под ноги — буквально — когда они уже собирались возвращаться в поместье Малфоев. Но всё же хотелось после тяжёлого дня принять горячую ванну, смыть с себя копоть и чужую кровь, а затем напиться до беспамятства и провалиться в сон без сновидений.

Последнее, конечно, маловероятно, но попытаться стоило. Откуда-то Рудольфус знал, что подобным образом обнадёживает себя каждый из тех, кто однажды позволил заклеймить себя как какой-то домашний скот. Свою собственность владелец может использовать как ему угодно. Чувства и желания этой собственности в расчёт не берутся.

Кошмары — не самое ужасное, что преследует их. Они хотя бы развеиваются. Не сразу, оставляя след на душе, но они забываются. Есть вещи, которые забыть, не стирая память, невозможно. Именно они стали роится, как назойливые злые пчёлы в голове Рудольфуса, пока он в компании брата и его друга спускался в холл, где уже собрались остальные. Вид у них, надо признать, был мрачный, как и мысли старшего Лестрейнджа.

Ничего не говоря, Пожиратели двинулись к выходу из дома. Дверь отворилась легко, будто только этого и ждала. На улице ожидаемо царила ночь, но в свете фонаря над крыльцом хорошо был виден ухоженный сад. Исследовать его и прилегающую территорию желания никто не изъявил, так что было решено просто аппарировать. Но ни первая, ни последующие попытки результатов никому не принесли.

Порталы, которые самые сообразительные брали с собой в рейды, тоже не работали. По-настоящему же встревожило не это. В конце концов, сколько раз они оказывались в аврорской осаде. Им не впервой. Тяжёлое молчание нарушил взволнованный голос Эйвери: «У меня что-то Люмос не выходит».

Тут же принялись вызывать огонёк на конце волшебной палочки, но ничего не выходило. Не работали и другие заклинания — веский повод понервничать.

Поддаваться же панике никто не стал. Плотной группой они зашагали по тропинке, устремляющейся вдаль между старыми раскидистыми яблонями. Шли они довольно долго, но переместиться или хотя бы приманить чарами яблоко или сливу с дерева не получалось.

Деревья, кусты, снова деревья. Чьи бы это ни были угодья, сад у него просто бесконечный. И, похоже, он большой любитель домашнего варенья. Этой мыслью, конечно, поделился неунывающий Мальсибер, с аппетитом похрустывая сочным крупным яблоком.

— В твою пустую голову не приходило, что тянуть в рот что попало не стоит?

Долохов злился на безалаберность Мальсибера часто. Да что там — эту черту в нём он не выносил. Но и прав он в итоге оказывался почти всегда.

— Чем тебе яблоки не угодили, Тони? — С этими словами он снова надкусывает сочный плод и второй такой же протягивает хмурому русскому. Тот, лишь с секунду повертев яблоко в руке, отбрасывает его в сторону:

— Не имею ничего против яблок. Когда они вызревают в положенное им время. Сейчас середина марта, если кто запамятовал.

Крупный, только что откусанный кусок выпадает изо рта Мальсибера. Его примеру следует уже почти полностью обглоданный огрызок.

На Пожирателя Смерти больно смотреть. Он нервно сглатывает, стараясь поймать хоть один обнадёживающий взгляд, но все просто молча наблюдают за его метаниями. Вот что тут сделаешь? Сам вляпался. Собственно, как всегда. Рабастан и Эйвери вроде и хотят поддержать, но видно, что сами напуганы.

Рудольфус бы промолчал, глядишь, и его брат будет впредь внимательней. Но всё же решает сжалиться, хотя бы ради того, чтобы они снова двинулись в путь, а не перемигивались в полумраке:

— Если бы эти яблоки были отравлены или прокляты, эффект ты бы уже успел почувствовать. Оно ведь уже третье? — Он указал взглядом на огрызок. — А раз ты всё ещё на своих двоих, значит, даже в случае отсроченного воздействия у тебя достаточно времени, чтобы устранить негативные последствия. Если они вообще имеют место.

Последнее произносить, конечно, не стоило. Мальсибер, будто не уловив главного, благодарно и радостно заулыбавшись, поспешил догонять значительно оторвавшегося Долохова, словно именно ему хотел доказать, что надо непременно смотреть на жизнь проще. И вовсе это не он прощался с жизнью парой мгновений ранее.

Антонин нашёлся почти сразу. Ушёл он не очень далеко — может, дожидался остальных, может, решал, куда идти дальше. Стоя спиной к отстающим, он нервно потирал щетину и глядел неотрывно куда-то вперёд:

— Вот скажите мне, товарищи, если мы удаляемся от источника света, каков шанс, что этот самый свет будет озарять наш путь так же равномерно и с той же яркостью, что и в начале нашего, без преувеличения, долгого пути?

Пока остальные силились понять, к чему был этот глубокомысленный монолог, Рудольфус резко обернулся, да так и замер.

— Может, на доме какая-то продвинутая защита стоит? — Послышался голос Малфоя за спиной. Весьма взволнованный голос, но воспитание всё же не позволяло демонстрировать слабость, так что выражение лица его оставалось слегка отстранённым.

— Я о таком никогда не читал.

— Давайте признаем, что даже ты не мог прочесть все книги, Эйвери, и успокоимся. Всему есть логическое объяснение.- Но голос Уилкиса-младшего потонул, как и его доводы в бездонном вязком молчании.

Дом, что они покинули минимум полчаса назад, возвышался в нескольких шагах от них. Будто они и не уходили вовсе. Открытая дверь любезно предлагала войти, передохнуть с дороги. Во всех окнах горел тёплый свет. Желания воспользоваться гостеприимством пустующего дома не было совершенно.

Возможно, стоило попытать счастья с лесом позади дома? Вот только отсутствие каких-либо звуков, даже лёгкого дуновения ветра, заставило от этой идеи отказаться ещё до того, как она сформировалась в предложение. Рудольфус не сомневался, что даже Макнейр, который куда уверенней чувствовал себя в лесу, нежели на светских мероприятиях, в этот раз не согласится на подобную авантюру. Как они всего этого не заметили сразу? Однако делать что-то было необходимо. Это понимал каждый. Этот странный дом или бесконечный парк — что они выберут?

Время шло, но никто не шевелился, и Рудольфус уже был готов озвучить такую сомнительную и по неясной причине раздражающую его идею прогуляться дружной компанией по ночной чаще. Это, конечно, был самообман. Причина для него была ясна, как день: без магии он чувствовал себя совершенно беспомощным, а лес — это не парк и не сад — всякое может случиться. И если к собственной смерти он был готов, то вот брата терять ему не хотелось. Но и защитник из него без магии был так себе.

Волшебники вообще очень сильно полагаются на магию, и в этом есть смысл. Но Рудольфуса всегда это беспокоило. С тех пор, как в первый год обучения в Хогвартсе у него выбили палочку старшекурсники. Он обещал тогда себе, что подобного больше не допустит. Однако никакое фехтование, верховая езда, квиддич не сделают из невысокой тощей немощи великого воина. Такова их порода. А они с братом даже по меркам Лестрейнджей были слишком уж «фарфоровые», как злобно упрекал их отец с раннего детства.

И тогда маленький Руди углубился в сложные даже для взрослых колдунов разделы магии. Усердия ему всегда было не занимать. Если он видел в чём-то смысл — в этом он мог стать по-настоящему сильным. И он стал. Но чувствовал, что до его предела ещё очень далеко. Он может больше.

Однако у отца были другие планы на сыновей. И вот он стоит среди душистых яблонь перед пустующим домом и не представляет, что делать. Ему снова не достаёт сил и знаний. Всё могло быть иначе, вся жизнь могла пойти иным путём. Нет, нельзя сейчас об этом думать. Надо искать решение настоящей проблемы, а не зарываться с головой в ворох прошлых ошибок.

Его тяжёлые раздумья прервал Малфой:

— Я не вижу Джагсона и Селвина!

— И правда, может, заплутали?

— Ты ещё скажи, что мы разминулись.

— А они вообще выходили из дома? — Это подозрение возникло, едва Рудольфус услышал их имена. До этого момента он даже не вспоминал об их существовании.

Не сказать, что они были незаметными, но Руди о них совсем не думал, как вообще обо всех, пока не видел или не слышал. Он о Малфое-то вспомнил только когда тот подал голос. А ведь шёл совсем рядом. Что это за место?

Вопрос Рудольфуса, как неправильно подобранный ингредиент в котле так нелюбимого Снейпом Лонгботтома, привёл к взрыву. Они, не сговариваясь, ринулись в дом в стремлении не столько спасти товарищей, сколько выявить угрозу и устранить её. В доме стояла та же гробовая тишина, что и за его стенами. В остальном он выглядел вполне мирно, даже уютно. Только свет маггловских ламп раздражал своей яркостью.

Обшарив дом сверху донизу и так никого не обнаружив, Пожиратели уже были готовы бросить это гиблое дело и продолжить поиски товарищей и выхода в саду. Пусть он и не вызывал доверия, но хотя бы не был стиснут стенами. И тут они услышали окрик из глубины дома.

В комнате, служившей, очевидно, гостиной, перед ними предстало довольно странное зрелище: у книжного стеллажа стоял, как истукан, потерянный Джагсон, который, словно его зашибло каким-то шальным заклятием, нелепо открывал и закрывал рот. Он в оцепенении смотрел расширившимися глазами в глухую стену, пока Мальсибер суетился вокруг, тщетно стараясь спихнуть его с места.

Как бы глупо не выглядело это со стороны, лицо обычно непрошибаемого оптимиста так явно выдавало клокочущий внутри ужас, что проникся каждый невольный зритель. Общими усилиями Джагсона удалось отлепить от пола, к которому он будто прирос. Белый как мел, он всё продолжал что-то беззвучно бормотать, не мигая и едва дыша. Но в холл он всё же перебрался сам, с лёгкой руки Макнейра.

Его внешний вид мало заботил Рудольфуса, а вот неожиданное появление посреди комнаты, которую тот лично осматривал несколькими минутами ранее, здорово тревожило. В доме могли быть ещё порталы, конечно, но так же могли быть и тайники. А что могло храниться в них? Или кто мог в них скрываться? С первых минут пребывания в этом доме его не покидало ощущение, что они здесь не одни. А чувствовать себя дичью, а не охотником Рудольфус не привык и менять положение дел не желал.

Пока остальные пытались привести Джагсона в чувство, братья Лестрейндж в компании Долохова ещё раз обыскали гостиную. На этот раз куда тщательнее. Невозможность колдовать очень стесняла их в выборе действенных методов: любой волшебник мог стоять совсем рядом под мантией невидимкой или дезиллюминационными чарами, и они бы вряд ли его обнаружили. Это здорово раздражало, как и неизвестность.

По всему выходило, что хозяин имения всё-таки маг, и маг довольно искусный. То, как он блокировал их силы, не затронув собственные, поражало. Руди о таком и не слышал раньше. Конечно, дело могло быть и не в заклятиях, а в артефактах, например. Вот уж где спектр свойств и применений поистине безграничен. Но как же тогда его владелец сам использует магию? Может, артефактов два, и второй локально блокирует воздействие первого?

Из раздумий его вывел мягкий тычок в плечо. Рабастан смотрел взволнованно, будто тоже искал ответы, но на какие-то свои вопросы:

— Ты не слышал? Я тебя звал…

— Задумался. Что ты хотел?

— Я долго звал, Руди.

— И что? Похвалить тебя?

— Нет. Правда долго. Ты как Джагсон…

— Тоже похож на безмозглого идиота? Чего ты хотел, Басти? — Его очень раздражало, что брат отвлёк от поисков решения этой задачки. Ведь оно было где-то совсем рядом. Он это чувствовал. Только руку протяни…

— Давай уйдём отсюда, Руди?

— Какая блестящая идея! Как я сам не додумался до неё? Давай уйдём. Куда ты желаешь пойти? Снова прогуляться по дивному саду? Или, может, сразу в лес направимся?

— Что с тобой творится? Чего ты так взъелся на меня?

— Я? — И правда, с чего вдруг он так окрысился на брата?

Почему его вообще всё время, что он находится в этом доме, швыряет из одного состояния в кардинально противоположное? То ему хочется просто вздремнуть в кресле, то разнести всю мебель в щепки, то посещают ностальгические мысли о несбывшихся надеждах, то атакует жажда зарыться на недельку-другую в научные трактаты.

Сейчас, когда Руди об этом думал, сознание неприятно кольнула догадка, что проблема отсутствия их магии не самая большая. Что-то воздействовало на его разум, и, весьма вероятно, не только на его. Словно прочитав его мысли, Рабастан тихо, чтобы слышал только он, прошептал:

— Кажется, я схожу с ума.

— Почему ты так решил? — Рудольфус очень хотел получить ответ на этот вопрос, словно в нём скрывалась вся суть происходящего в этом доме и с ним самим.

— Я вспоминаю всякое… Даже то, чего быть не могло, но так, будто это действительно было. И иногда кажется, что всё не так плохо, и мы зря так стремимся покинуть этот дом. В нём ведь так светло, тепло и безопасно… — Вот оно! Он тоже краем сознания ловил себя на этих мыслях: здесь их ждёт покой и уют, здесь они могут отдохнуть от всей этой затянувшейся войны.

Кто-то уж очень усердствовал, стремясь не просто запереть их в этом доме, но и выжать из их голов даже саму идею сопротивления. Вот откуда вся эта злость. Его сознание борется, но, похоже, начинает уступать, не понимая, кто его настоящий враг.

Джагсон тем временем почти пришёл в себя и нёс какую-то ахинею о песчаном пляже, жарком солнце и бесконечных каникулах:

— Я бы там остался. Мне давно так хорошо не было. Я и пальм-то в своей жизни повидать не успел, а там с них плоды прямо в руки падают. И так спокойно…

— Нужно уходить. Если не через сад, то через лес. Может там этот купол не так далеко распространяется. Где-то у этого барьера должны быть границы.

— Лес так лес. Уж лучше волки и медведи, чем не пойми что за бесовщина. Магов же мы там если и встретим, то уж как-нибудь и без палочек справимся. — Долохов и без указаний Лестрейнджа давно понял, что выбор у них, мягко говоря, невелик, и выбраться из этого чёртового логова считал жизненной необходимостью.

Смерть его особо не пугала, но вот безумие — совсем другое дело. От одного вида сумасшедших его охватывала брезгливость. В этом вопросе он был солидарен со старшим Лестрейнджем полностью. Тот с неимоверным трудом, поистине стоически выдерживал присутствие собственной жены, когда того требовали приличия. К всеобщей радости, она отдавала предпочтение исключительно обществу обожаемого Лорда.

Рудольфус поймал задумчивый взгляд Дололхова, которым тот будто прожигал его, и Антонин тут же, зажмурившись, передёрнул плечами, будто стряхивая с себя вековой слой пыли. О чём размышлял русский, пристально его разглядывая, Лестрейндж знать не хотел. Что бы ни творилось в их головах, этому нельзя было позволить взять верх над сознанием.

На крыльце они снова не досчитались двоих. На этот раз к так и ненайденному Селвину присоединился Уилкис. Да что же это? Шаг вперёд, два шага назад. Жутко, непреодолимо сильно захотелось просто забыть, что они вообще были с ними, и двинуться уже к выходу из этой ловушки.

Смачно выругавшись, злой, как бешеный гиппогриф, Долохов вернулся в дом, за порог которого так и не успел переступить. Остальным ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру, оставив всё ещё невменяемого Джагсона вместе с Макнейром следить за входом с улицы. Может, во всём этом и не было никакого смысла, но Пожиратели, не сговариваясь, единодушно решили не тратить время на анализ ситуации и планирование дальнейших действий. Всё равно это ни к чему не приводило.

Разбредаться по дому на этот раз они не рискнули. И пока Долохов с Малфоем рыскали на первом этаже, Лестренджи с Мальсибером поднялись на второй.

Мальсибер, как мог, старался развеять гнетущую тишину дома. И не сказать, чтобы у него это не получалось. От его комментариев в адрес не самых умных товарищей даже у собранного Рудольфуса уголки губ нехотя, но поднимались. Ничего удивительного в том, что, наткнувшись за одной из дверей на непроницаемую черноту, трое магов просто остолбенели в первую секунду.

Привычно направив палочки на потенциальную угрозу, они не сразу сообразили, что сейчас это лишь бесполезные деревяшки. Почему каждый из них почувствовал в бездонном провале опасность, так сразу и не разберёшь. Возможно, сказывался их специфический жизненный опыт. Или, что более вероятно, эта тьма и не пыталась скрыть, чем она на самом деле являлась для совершенно беззащитных перед ней людей. Стоило внимательней приглядеться, как сразу становилось ясно, что дело не в отсутствии окон или источников света в помещении. Внутри этой чёрной массы что-то неуловимо прибывало в постоянном движении.

Рудольфуса нельзя было назвать сумасбродным. Даже под влиянием дементоров ему удавалось сохранять свой рассудок и здравомыслие. Но вот Лестрейнджевская придурь порой проявлялась в нём даже сильнее, чем в младшем члене семьи. И всегда выбирала она для своего эффектного выхода весьма неожиданные декорации и креативные сценарные решения.

Мгновение, и старший из братьев, ничего не говоря, резко, в пару шагов, сокращает расстояние до дверного проёма. Прежде чем утонуть в неизученном явлении, он почувствовал на своём торсе две пары рук, тянущих назад. В этот самый момент тьма исчезла. Не расселилась, не растворилась — просто исчезла, как и не было. Сбросив с себя чужие, всё ещё крепко удерживающие его руки, он с недовольством окинул взглядом помеху, не позволившую ему изучить необычный феномен, так сказать, изнутри. «Помеха» же, нисколько не смутившись, переглянулась между собой, обменявшись невысказанными комментариями.

Для младшего брата Руди всегда был поддержкой и опорой, вопреки совершенно незначительной разнице в возрасте. Он в каком-то смысле заменял родителей, для которых они оба, как и было принято в их кругу, были наследниками. Не меньше, но и не больше. Но, и Рабастан признавался себе в этом, старшего брата он временами побаивался, несмотря на любовь и безграничное уважение. Что уж говорить об отношении к нему остальных?

Он не был неуправляемым психопатом, как его жена, не был жестоким садистом, как те же Кэрроу, не был и хладнокровным исследователем, вроде Руквуда. Нет, упрекнуть его в любом проявлении одержимости, безумия, бесчеловечности не смог бы никто, кто знал Рудольфуса Лестрейнджа не только по плакатам «разыскивается». Но он прекрасно соответствовал своей фамилии и был таким всегда.

Странный. И, возможно, немного жуткий. Эти эпитеты подходили ему идеально. Это не делало его олицетворением вселенского зла, но отчего-то пугало куда сильнее, чем самые кровавые преступления других Пожирателей Смерти. Никто точно не мог сказать, что именно Рудольфус совершил такого ужасного, но эта сомнительная репутация шла впереди него семимильными шагами, а он и не пытался её догнать, или же развенчать миф, находя в этом что-то забавное.

Нельзя утверждать, что к подобным выходкам все уже привыкли и действовали уже ожидая чего-то подобного. Вовсе нет. Рудольфус всегда был оригинален. Но и его брат, и Мальсибер, невзирая на показную беспечность, всё же не были простыми обывателями. Стоило поблагодарить выработанную годами реакцию.

Однако Руди не питал таких тёплых чувств в этот момент. У него будто увели прямо из-под носа сложную задачку, в которой он жаждал разобраться, и даже с условиями не дали до конца ознакомиться. Он бы даже высказал своё негодование, но не захотел тратить время впустую на такие деструктивные действия и, развернувшись, вошёл в совершенно обычную теперь спальную комнату.

Покинув её в непонятном даже для самого себя разочаровании, он напоследок заглянул во все уже обследованные помещения, намеренно игнорируя тоскливый взгляд брата и немного напуганный Мальсибера. То, над чем он обычно иронизировал, сейчас вызывало злость. Она неохотно расправляла свои внушительные, обычно скованные широкими кожаными ремнями крылья.

Рудольфус всем своим существом ощущал, как вскипает и метался по комнатам, словно дикий зверь в клетке, не помня даже, что ищет. Бесполезная сейчас палочка нервно подрагивала в ладони. Стоило ему столкнуться нос к носу с последовавшим за ним братом, Рудольфус поймал себя на мысли, что с лёгкостью запустил бы в того Круциатусом. Он уже дёрнулся было, но не успел поднять руку с зажатым в пальцах оружием, как резко остановился. Его будто окатило ледяной водой.

Да что же здесь происходит? Что это за магия? И почему он никак не может ей противостоять? Ведь даже Империо он умеет сбрасывать! Так в чём же дело?

Рудольфус потёр холодное лицо, будто снимая с него липкую паутину, и аккуратно сжал плечо брата, успокаивая. Рабастан всё ещё взволнованно поглядывал на, кажется, опомнившегося Руди, но было видно, что с его души свалился камень. Всё-таки он привык к определённому положению вещей в их братских отношениях и меняться ролями не просто не хотел, он даже представления не имел, что будет делать, случись ему примерить тяжёлое бремя лидера на себя.

Когда они спустились в холл, Долохов и Малфой уже были там. И, судя по их напряжённым лицам, удача не улыбнулась в этот раз никому. Следовало принять непростое решение. Ни Селвином, ни тем более Улкисом никто из них не дорожил, и тому было множество причин. Но одно дело потерять их в бою, и совсем другое — бросить, даже не убедившись, что их уже не спасти. Это понимали все, но брать на себя такую ответственность не хотелось никому.

Как ни странно, ответ на не заданный вопрос пришёл, откуда его не ждали:

— Я не думаю, что у них есть шанс выбраться. Я даже предположить не могу, почему этот Дом отпустил меня.

— Это как раз легко объяснить: ты просто приманка. Теперь, когда мы точно знаем, что исчезнувшие могут вернуться, мы не сможем их оставить. Ставка, полагаю, на это. А значит, сделаем именно то, что от нас хотят — не покинем это имение.

— Я согласен с Рудольфусом. Если мы останемся здесь, то шансов выбраться самим у нас может больше и не представится.

— Как всегда, думаешь только о собственной шкуре, Малфой?

— Хватит. Сам только что говорил, что у них шансов нет. Просто заткнись и иди уже… Лесом. — Долохов пресёк очередную разгорающуюся перепалку в свойственной ему манере и, не желая слушать протесты, вышел из дома, отпихнув с дороги громоздившегося на пороге Джагсона.

Уже на улице, оглядев собравшихся, чтобы убедиться, что на этот раз сюрпризов не будет, Долохов бросил злой взгляд на Дом и стремительно зашагал в сторону леса. Не удосужившись убедиться, следуют ли остальные за ним. Если мозги есть, догонят.

Альтернативно одарённых на этот раз с ними не было. Наверняка те уже видели десятый сон в своих поместьях. Так что к кромке леса они подошли плотной группой. Если сад был мягко освещён самим домом, то лесная чаща выглядела непроницаемой. Густые кроны не позволяли даже бледному свету полумесяца проникнуть сквозь свои ветви. Идти приходилось почти вслепую, постоянно обо что-то спотыкаясь, врезаясь в деревья, натыкаясь друг на друга. Но если это неприятное путешествие вытащит из капкана, можно и потерпеть, а уже позже наведаться сюда компанией побольше и напомнить хозяину дома, почему врагов следует выбирать с умом.

Спустя довольно продолжительный промежуток времени вдалеке замаячили силуэты деревьев. Это могло значить, что за ними что-то распространяет свет. Пожиратели ускорили шаг, но по мере приближения к цели оптимизма у них поубавилось. И было почему. Выйдя за границы чащи, они крайне удивились: первым, что предстало их взору, был ненавистный Дом.

— Мы что, по кругу ходим?

— Есть у меня одна неприятная догадка. Уолден, пойдёшь со мной. Остальные здесь подождут.

— Руди, я с вами пойду. — Но брат осадил его раздражённым взглядом, и Рабастан отступил.

Он нервно выхаживал по краю леса, то и дело всматриваясь в непроглядную темноту, пока не выбился из сил и не плюхнулся прямо на землю, так и не сводя глаз с места, где скрылся его брат. Минут через сорок его переживания разделяли уже все. Даже Джагсон, которому не было дела ни до Лестрейнджей, ни до Макнейра, стал каким-то дёрганным.

Когда мягкой, едва слышной поступью бывалых охотников из леса вышли двое Пожирателей Смерти, на мгновение ожидавшие их маги испытали облегчение, пока не поняли, что это им сулило.

— И что теперь? Мы здесь заперты.- Эйвери будто говорил сам с собой, так тих был его голос.

Но его услышали. Ведь кроме группы людей в чёрных мантиях, здесь никто и ничто не издавало ни звука. Ни шелеста листвы, ни пения птиц. Будто в каком-то звуконепроницаемом пузыре. И эта тишина давила. Сам воздух в этом месте угнетал, а то, что витало в нём, пробиралось в мысли, будило воспоминания, манипулировало сознанием.

Чем дольше они находились во владениях своего невидимого врага, тем сложнее было ему противостоять. Ни Лорд, ни даже Дамблдор — лучшие легилименты их времени — не обладали таким уровнем мастерства, не воздействовали так тонко. Ещё и одновременно на нескольких не самых слабых магов.

И ведь этот кто-то пока просто играл с ними. Это сложно было отрицать. Что же от них останется, когда он решит взяться за своих жертв всерьёз? Именно жертв. Нельзя было и дальше себя обманывать. Они не контролируют ничего с того момента, как портал перенёс их сюда. Если бы хозяин дома хоть раз показался, дал знать, чего добивается... Но, кажется, эта ситуация его забавляла. Или, может, это и есть предел его силы? И попадись он им в руки, смерти ему было бы не избежать?

Можно было ещё долго строить теории в жалких попытках себя успокоить. Только к спасению это не приведёт.

— Я вот думаю, может, сжечь и этот дом, и этот сад к чертям, вместе с владельцем? Глядишь, и чары спадут?

— А если нет? Если хозяин этих земель вообще не здесь? Ты как от огня без магии укрываться будешь? — Рабастан опустил взгляд под натиском брата. Он действительно не подумал о таких, оказывается, жизненно важных мелочах.

Думать в этом месте вообще было сложно. Любая мысль могла зайти куда-то не туда вопреки желанию. Он был рад, что оказался здесь вместе с Руди, хотя и жутко переживал из-за этого. Брат мог пойти на любой риск ради него, причём совершенно не заботясь о сохранности собственного здоровья и жизни. Это пугало больше всего. И в этом Доме Рудольфус вёл себя до нельзя странно. То есть более чем обычно.

— Может, нужно искать не человека, а предмет, который удерживает нас? Или то, что блокирует магию?

— Я уже думал об этом. Но пока был в доме, ничего хоть отдалённо похожего не обнаружил.

— Но если мы поищем вместе…

— Ты готов вернуться в тот дом, Эйвери? — Молчание ему было ответом.

Почему-то именно это, с виду обычное здание вызывало больше всего опасений, а сама идея поисков чего-либо или кого-либо под его сводами будила жгучую неприязнь. Наискались за эту ночь они уже вдоволь. Теперь душа требовала решительных действий. Можно было понять Рабастана. Сжечь дотла всё это место было бы весьма приятно, но, к сожалению, правота Рудольфуса была неоспорима. Риск был слишком велик.

— Там в окне кто-то есть! — Пожиратели, тут же забыв о споре, обернулись в указанном Мальсибером направлении, но никого не увидели.

— Там точно кто-то был! Высокий силуэт! Он стоял у окна и смотрел на нас!

Никто и не отрицал, что он мог видеть кого-то, и это было бы даже не самое жуткое, что происходило с ними в этом Доме. Но Мальсибер неверно истолковал общее молчание и принялся убеждать остальных в правдивости своих слов.

— Я тоже видел, но не сейчас, — грубоватый бас Макнейра обратил всё внимание на себя. — Не знаю, кто это был. Увидел краем глаза в гостиной, когда Джагсона выводили. Он как появился, так и исчез.

— Так если он в доме…

— Басти, мой горячо любимый брат-пироман, мы не будем ничего сжигать, пока у нас нет в этом острой необходимости.

— Да откуда взялась эта байка про то, что я обожаю всё поджигать?! Кто вообще эти слухи множит?

— Не ты ли сегодня два здания спалил?

— Так все поджигали! Я просто внёс свой вклад в общее дело! — Заметив смеющиеся глаза брата, Рабастан даже не сразу понял, что тот шутит. Но когда пришло осознание, напряжение слегка отпустило, и впервые за эту длинную ночь он смог вдохнуть полной грудью.

— Если ничего поджигать не станем и в дом не вернёмся, то что мы будем делать?

— Идём в сад. Все в сад, — с ехидцей сказал Антонин, но никто не понял, к чему этот ироничный тон. Однако вариант действительно был единственно возможным. Едва они вышли на уже знакомую тропинку, в доме раздался душераздирающий вопль. Не давая себе времени на раздумья, они метнулись на крик, который доносился из кабинета на втором этаже. Но стоило им толпой ввалиться в незапертое помещение и оглядеться, чтобы удостовериться, что там никого нет, крик вновь резанул слух. Но уже на первом этаже.

Уилкис высоко и без остановки вопил где-то в кухне. Когда же группа магов добралась до двери, звук внезапно оборвался, оставив после себя лишь пустоту и в голове, и в кухне.

— Он с нами играет, ублюдок! — Ночь и без того была напряжённой, как и предшествующий ей день, и меньше всего Пожирателям хотелось чувствовать себя чьими-то безмозглыми марионетками.

— Не играет. Он заманил нас, теперь изматывает. — Не верить в теорию Уолдена причин не было. Охотник он всё же опытный и в ловушках толк знал. Но лучше бы он ошибался.

Уилкис снова заорал на одной ноте, словно с него живьём сдирают кожу. Но на этот раз никто не сдвинулся с места.

— Если они ещё живы, то не надолго. Как только цель будет достигнута, необходимость в приманке исчезнет.

— Предлагаешь просто оставить их здесь?

— Уолли прав. Найти их нам просто не позволят, а уж спасти — тем более.

— Малфой, как всегда в своём стиле, да?

— Что ты имеешь в виду? Ты в чём-то со мной не согласен? Или хочешь выглядеть благородным за чужой счёт? Как, собственно, всегда и делал.

Едва массивная туша Джагсона угрожающе двинулась на Малфоя, дорогу ему преградил Макнейр, чьи габариты были куда внушительней.

— Если вам двоим так нравится выяснять отношения, продолжайте. Место ведь располагает.- Долохов, скрестив руки на груди, опирался на стену неподалёку, и, казалось, его совершенно не беспокоят ни перепалки товарищей, ни крик, переходящий в визг.

Но слова его мгновенно остудили пыл что Джагсона, что Малфоя. Хотя по взгляду последнего ясно читалось, что в скором времени, если они выберутся, у семейства Джагсонов возникнут проблемы финансового и социального толка. Может, Тёмному Лорду и было позволено вытирать ноги о гордость своих слуг, но надеяться, что чистокровные снобы вроде Малфоев и Лестрейнджей оставят неуважительное отношение без внимания, ещё и от кого-то ниже себя статусом, было бы весьма опрометчиво. Странно, что до Джагсона это никак не доходило.

Крики всё не стихали, и уже стало очевидно, что человек такие звуки издавать при всём желании не может. В этот момент всё и стихло. Пожиратели ждали, что ещё приготовил им хозяин этого дома, но ничего не происходило. Тогда они молча направились к выходу. Но дверь не поддалась. Выбить её никак не получалось, стёкла в окнах попросту пружинили.

— Теперь можно и паниковать?

— Мальсибер, заткнись! Будь добр.

— Да я просто хотел разрядить гнетущую атмосферу.

— Меньше говори, больше делай.

— Но не выходит же ничего! — На него уставились сразу несколько пар глаз, принадлежащих выбившимся из сил и до крайности раздражённым Пожирателям Смерти. Нервно сглотнув, он слишком уж инициативно предложил:

— Может, в другом помещении стёкла поддадутся. Я пойду. Попробую... — С этими словами Мальсибер поспешил ретироваться. Следом направились и Эйвери с Рабастаном. Рудольфусу ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.

Как он и ожидал, стёкла в окнах гостиной ничем не отличались от тех, что были в холле и кухне. Нужен был план получше, и он обязан был его придумать. Иначе выйдет как тогда с Лонгботтомами. Или ещё раньше, когда отец, по сути, подарил их с братом жизни своему школьному другу. Он не может позволить кому-то решать свою судьбу снова.

Рудольфус знал, чувствовал, что у этого тупика есть выход, просто его не видно. Он принялся обшаривать гостиную в попытке найти потайные ходы. Макнейр видел здесь кого-то. Затем и Мальсиберу привиделся силуэт в окне. Хозяин внутри здания. Но как он по нему перемещается и при этом остаётся незамеченным? Магию они бы почувствовали. Значит, скрытые проходы всё же есть в доме… А ведь они уже искали их, разве нет?

В замешательстве Руди плюхнулся в кресло. Он будто ходил по кругу и никак не мог сосредоточиться ни на чём действительно важном. И это при том, что он сильный менталист. Что же тогда с теми, кому не так повезло? Взгляд упал на выдохшуюся пару магов. За Мальсибера можно было не волноваться, он и сам любил покопаться в чужих мозгах. А вот с братом дела обстояли не так радужно.

Блокировать чужое вмешательство в своё сознание он научился не так давно. Учитывая привычку Тёмного Лорда лезть в их головы, когда ему захочется, этот навык был необходим для выживания. Никогда не угадаешь, какая случайная мысль может прийтись не по нраву их бессменному лидеру. Но брат всё ещё не мог выстоять перед серьёзным натиском даже самого Рудольфуса, хотя тот и старался никак не навредить. Что уж говорить об этом крайне любопытном персонаже.

Хотел бы Рудольфус встретиться с ним лицом к лицу и разузнать как можно больше о той странной магии, которой тот так мастерски владеет. Что это может быть за раздел волшебства? И почему только во всём доме нет ни единой книжонки на эту тему? Наверняка где-то есть вход в скрытую библиотеку. Надо только найти…

«Всё! Хватит! Это уже похоже на одержимость». На этот раз Рудольфусу стоило титанических усилий вырвать себя ещё на этапе погружения. Слишком хорошо он знал эти ощущения. Он тонул. Но как же это было легко и приятно. Под ногами царила тёмная бездна, и она заботливо и бережно тянула его в свои объятья. Сопротивляться хотелось всё меньше. В следующий раз ему может не хватить силы воли, чтобы осознать, что тонет, а значит, мысль о необходимости выплыть просто в голову не придёт.

Вскочив с такого удобного кресла, Рудольфус заметил, что в комнате совершенно один. Куда они делись? И когда? Он почувствовал, как стальной кулак сжимает его беспомощно трепыхающееся сердце. Не уследил, потерял. Чем дольше он метался по совершенно пустому дому в тщетных поисках, тем сложнее ему было дышать. Короткие вдохи и невозможность сделать хоть один выдох заставляли мир вокруг пульсировать... А затем всё заволокло густым туманом.

— ..ди… Руди… Руди! — Его трясли чьи-то ледяные руки, и он нехотя открыл глаза . Перед ними всё было размыто, плыло, словно акварель. Но, едва придя в себя, он вцепился мёртвой хваткой в плечи брата.

— Остальных вроде тоже получилось привести в чувство. — Взволнованный, но довольный голос Мальсибера окончательно вернул его в действительность. Как, оказывается, он переоценил свои возможности.

Поднявшись с кресла и убедившись, что головокружение прошло, Рудольфус, не говоря ни слова, потянул брата за собой.

— Так дверь же… заперта? — Удивлению Рабастана не было предела.

Руди же со всех ног мчался по ровной тропинке, стараясь не оборачиваться, крепко сжимая сюртук брата. Главное — не останавливаться. Просто бежать вперёд и ни о чём не думать. Позади он слышал, что его примеру последовали остальные Пожиратели Смерти. Чем сложнее было бежать, тем слабее, он знал это наверняка, было воздействие на его разум. Значит, только бежать. Не думая. Не оборачиваясь. Не разжимая пальцев.