Тряпичная кукла (джен)

— Вам, кажется, гораздо лучше, — улыбнулся Фабьен, выйдя на крыльцо однажды утром и обнаружив, что Король сидит на ступеньках, прислонившись к покосившимся перилам, — и я этому рад.

Совсем недавно рассвело. Сара пол ночи ворочалась и плакала, то и дело просыпаясь от беспокойного, некрепкого сна. Фабьен те пол ночи не мог уснуть, вслушиваясь в шорохи, всхлипы. Они оба — Фабьен и Сара — заснули, должно быть, где-то ближе к утру. И не было ничего удивительного, что Фабьен не услышал, как Король покинул свою комнатушку и вышел на крыльцо.

Было уже прохладно (и скоро должно было стать совсем холодно, и нужно было уже заготовить дров или хвороста), и на ферме везде были большие лужи, оставшиеся после ночного дождя. Фабьену даже нравились эти лужи, и будь он хотя бы чуточку младше — непременно сложил бы кораблик из обрывка старой газеты и спустил бы на воду, чтобы представить себя отважным капитаном какого-нибудь из старинных пиратских судов, или же просто понаблюдать за тем, как размокает газетная бумага, и кораблик превращается в ничто... Но Фабьену было уже пятнадцать, и лужами — и отражавшимся в них небом — он просто любовался.

На плечах у Короля покоилась старая пуховая шаль — её Фабьену повезло обнаружить однажды на захламлённом чердаке неделей ранее, — а сам он держал что-то в руках. Король всё ещё казался ослабшим, больным и невыносимо хрупким, и всё же за те месяцы, что они пробыли на ферме, Фабьен впервые видел его вне стен крохотной комнатушки со старой кушеткой.

— Лучше, — прошелестел Король, даже не оборачиваясь к Фабьену. — Спасибо, что заботился обо мне.

Голос у Короля тоже звучал чуточку лучше. Громче, живее — не так бесцветно и слабо, словно Король собирался вот-вот испустить дух, скончаться прямо у Фабьена на руках, оставляя их с Сарой совсем одних на ферме. И пусть до окончательной победы Короля над магическим недугом говорить пока было рано, Фабьену всё чудилось (и он искренне надеялся на это), что осталось ещё совсем немного, и Король вновь станет собой — молчаливым, загадочным. Тем человеком с безупречно ровной спиной и аристократично высокомерным взглядом чёрных глаз.

И как только это случится, с плеч Фабьена упадёт огромный груз. Ведь тогда Фабьен сможет отвечать лишь за Сару. А, быть может, Король даже разделит с ним бремя заботы об этой бедной девочке...

Подойдя ближе к Королю Фабьен заметил, что тот что-то шил из старой когда-то белой ткани— неловкими, неаккуратными стежками, неумело, словно держал иголку в руках едва ли не впервые в жизни. И, казалось, чуть торопливо — насколько хватало Королю сил и энергии, чтобы торопиться. Это было нечто странное — кособокое, неровное, и Фабьену с каждым мгновеньем, которое он смотрел на руки Короля, становилось всё более любопытно, что же такого Король шил.

— Кукла, — тихо пояснил Король, почувствовав, вероятно, пристальный взгляд Фабьена. — Отдашь девчонке, когда закончу. В её возрасте нужны какие-то игрушки, наверное. Может, реветь перестанет.

Фабьену на миг стало стыдно — из-за того, что он сам совершенно не подумал об этом. Из-за того, что столь простая мысль не пришла ему в голову.

Но Миабе ничего не говорил про куклы, и Юстас тоже не говорил, и Фабьен не мог и предположить, что такая взрослая девочка как Сара — ей ведь было уже десять — могла нуждаться в глупостях вроде кукол.

— Недавно туман был, — зачем-то сказал Фабьен, присаживаясь рядом с Королём на ступеньки.

Это было совсем не в тему.

К тому же, наверное, тот и так знал об этом. Туман оставил множество следов на том энергетическом поле, что водрузил над фермой Капитан. Настолько много, что Фабьен опасался, как бы энергетический щит не лопнул, и оставшаяся после тумана жидкость не выплеснулась прямо на них.

— Я знал одну сказку про туман, — задумчиво проговорил Король, сделав ещё несколько неровных стежков. — Не уверен, что это про хострутский, но весьма на то похоже — я эту историю ещё в своём родном мире слышал.

Фабьен замер на мгновенье. Потом поёрзал на ступени, то ли от нетерпения, то ли желая устроиться поудобнее. О других мирах, прежде чем в Хострут пришёл Капитан, Фабьен не слышал. Или, если и слышал мельком, в паре слов, то, вероятно, никогда не обращал внимания, почитая эти рассказы обыкновенной сказкой, призванной занимать внимание маленьких деток.

Теперь тема других миров притягивала его. Приводила в подобие самого искреннего восторга всякий раз, стоило кому-то упомянуть об одном из иных миров, того, что находилось вне Хострута, вне вечных страстей и битв.

— Расскажете? — поинтересовался Фабьен осторожно, словно настроение Короля говорить могло улететь подобно пугливой пташке.

Король повернулся к нему, посмотрел странным взглядом. В этот раз, в глазах Короля не было презрения или высокомерия. Он вообще сейчас казался скорее уставшим и чуточку ошарашенным, словно за то небольшое время, которое они не виделись — ещё вечером накануне Фабьен приносил ему тарелку с переваренными макаронами — произошло нечто поистине судьбоносное.

— Довольно прозаичная и нелепая история, едва ли стоящая чьего-либо внимания, на самом деле, — пожал плечами Король, и продолжил без особого воодушевления. — Когда-то давно жила на свете одна весьма сильная прядильщица-недоучка⁽¹⁾. Прядильщицу обидел человек, которого она, кажется, почти любила (человек, вроде, был женат и ждал вместе с женой первенца), и она, в сердцах, прокляла его, а снять проклятье уже не смогла. И с тех пор, по миру бродит туман, забирающий всех первенцев, что попадаются на его пути.

Фабьен какое-то время молчал, не зная, стоит ли ему спрашивать о подробностях той истории. Король тоже ничего больше не говорил — он склонился над своим кособоким творением. В какой-то момент тряпичная кукла оказалась уже почти дошита, и Король, положив её к себе на колени, чуть отодвинулся от перил, к которым прислонился, и достал из кармана своего чёрного пальто кусок той самой когда-то белой ткани, которую использовал для того, чтобы сшить саму куклу. И тут же принялся рвать на части эту несчастную, и без того едва не расползающуюся на нити ткань.

— Хострутский туман убивает вообще всех, кто попадается у него на пути, — не слишком уверенно пробормотал Фабьен, и сам не зная, для чего произносит это вслух. — Так говорят... Юстас так говорит...

Король усмехнулся. И Фабьену стало почти страшно от того, что прозвучало где-то в глубине этой усмешки.

Кукла — уже почти набитая — ещё лежала у Короля на коленях. Эта кукла — безглазая, безликая — словно смотрела на Фабьена немым укором.

— Тогда почему туман не убил меня, когда этой ночью я вышел за энергетическое поле? — спросил Король так просто, словно речь шла о чём-то совершенно обыденном, а потом вновь взялся за иглу. — В вашем мире последние столетия (или даже больше, чем столетия) редко рождают больше одного ребёнка — кажется, политика борьбы с перенаселением, если я не ошибаюсь, или что-то вроде.

Фабьену казалось, что сердце его едва не остановилось от этих слов Короля. Фабьену вдруг стало очень страшно, и он мог только молча смотреть на то, как Король заканчивает зашивать кособокую тряпичную куклу.

— Юстас ваш лидер, — тихо сказал Король, отдавая тряпичную куклу для Сары в руки Фабьену, — а лидеры, Фабьен, часто лгут.

Пошатываясь Король поднялся со своего места и, стараясь держаться за стену дома, неловко и неуверенно побрёл внутрь.

1) Прядильщицы (реже — прядильщики) — маги, способные накладывать очень сильные проклятья и/или благословения. Эта специализация считается одной из самых потенциально опасных и непредсказуемых

Вернуться к тексту