С чистого листа (гет)

Примечания:

Кое-где использованы отрывки из дилогии. Они выделены курсивом.

Нейросеточная визуализация Тарли: https://i.ibb.co/j5YWy3c/image.jpg

Тарли́ вытирала пыль, время от времени украдкой поглядывая на экран работающего визора. Госпожа Роэ-Нар была уже стара и частенько забывала про регулярную коррекцию. Иногда Тарли удавалось прожить без гипноза несколько недель — главное, внимания не привлекать.

На экране мелькали уже знакомые места. До старта «Диавоны» оставалось всего несколько месяцев, и репортажи с космодрома заполонили все эфиры новостей: интервью с офицерами, кадры предполётной подготовки, экскурсии по самому звездолёту… Сын госпожи даже ворчал, что из-за этой «ранвишевой экспедиции» совсем перестали показывать футбол.

Тарли, конечно, не смела возразить господину. Но ей смотреть репортажи нравилось… ну, если забыть, что арзакам не дозволено иметь предпочтений. Она уже знала в лицо и по имени почти всех командиров и, спроси её кто-то, смогла бы примерно описать мостик или кают-компанию.

С экрана радостно вещал о будущих великих свершениях командир корабля, господин Баан-Ну. В отличие от своих заместителей, выступать перед публикой он любил и делал это часто и подолгу. Даже слишком. Нехорошо, конечно, так думать о господах, но его цветистые и — ужас, ужас! — не всегда идеально грамотные речи уже приелись даже Тарли. Она тихонько фыркнула и занялась книжными полками, повернувшись к экрану спиной.

Сзади вдруг зазвучал другой голос. Странно, но он показался знакомым, хотя Тарли была уверена, что раньше не слышала его в репортажах. Она повернулась к визору… и застыла с тряпкой в руке.

У офицера, с которым беседовала журналистка, знакомым оказался не только голос. Его взгляд, поза, каждый скупой жест отзывались в сердце радостным трепетом узнавания. Но откуда?..

Краткое досье она, как назло, пропустила. Так! Фиолетовая форма пехотинца. Различать звания Тарли умела не очень, но судя по относительно скромной вышивке — кто-то из младших офицеров. Обычное менвитское лицо — резкие, как у старых памятников, черты, коротко стриженные русые волосы. Тарли, собравшись с духом, даже глаза разглядеть решилась — тёмно-серые, холодные. У многих избранников похожая внешность, но не от этого же такое странное чувство!

Бывший хозяин? Нет, её купили почти сразу. Да и этот офицер, хоть и менвит, с хозяином у неё не ассоциировался. Скорее с… другом?

Внезапно лицо офицера исчезло, и Тарли испуганно охнула, будто потеряв что-то ценное. На экране возникла подчёркнуто строгая молодая журналистка:

— Мы благодарим капитана Ер-Виса за беседу. С вами была Тир-Ним…

Так вот как его зовут! Тарли несколько раз повторила это имя про себя и даже осмелилась проговорить вслух. Оно соскользнуло с губ легко и непринуждённо, словно в тысячный раз.

В коридоре послышались шаркающие шаги госпожи Роэ-Нар.

— Тарли, ты закончила? К обеду приедет Инт-Нар с невестой, нужно наготовить побольше!

— Конечно, госпожа, — поклонилась Тарли, отложив тряпку. Хватит фантазий, пора заняться делом.

* * *

Как ни старалась Тарли следить за новостями, капитана Ер-Виса она так больше и не увидела. А потом «Диавона» улетела — говорили, конечно, что не навсегда, но в ближайшие десятилетия никаких подсказок можно не ждать.

Однако странное тёплое чувство не отпустило, поселившись где-то в груди щекочущим пушистым клубком. Раньше такое ощущение настигало её лишь во сне, и воспоминания об этих снах, до головокружения ярких и живых, хоть немного скрашивали словно подёрнутую грязно-серым туманом реальность. Но теперь среди этой холодной серости у Тарли появился свой собственный волшебный фонарик.

Попытки вспомнить что-то о капитане ожидаемо оказались бесплодны, но отказываться от мыслей о нём Тарли не торопилась. Пару раз он даже снился ей, почему-то моложе, чем в том репортаже, и с более длинными, слегка вьющимися волосами. Хотя чем дальше, тем больше её размышления походили на сказки. За Тарли водилась привычка придумывать всякие небылицы, когда госпожа, что с возрастом случалось с ней всё чаще, надолго забывала про гипноз. В этих фантазиях капитан Ер-Вис почему-то представал другом Тарли — ужасная фамильярность, но ей всё равно нравилось думать, что где-то там, среди звёзд, у неё есть друг. Эта мысль даже гипноз делала не настолько мучительным.

Порой её накрывал страх, что госпожа во время очередной коррекции раскроет эту тайну и лишит Тарли её маленького сокровища. Да и позволят ли жить рабыне, покусившейся на привилегию избранников — дружбу?.. К счастью, менвитов внутренний мир служанки не интересовал. Самым надёжным её союзником оказалась хозяйская лень.

За семнадцать лет изменилось многое. Умерла госпожа Роэ-Нар, и Тарли вместе с прочим имуществом отошла по наследству её сыну. Господин Инт-Нар к тому времени успел жениться, и вскоре Тарли пришлось выполнять обязанности не только горничной, но и няни для его дочерей-близняшек. Новые хозяева куда ответственнее относились к эксплуатации рабов — времени и возможности фантазировать почти не осталось.

Тарли как раз прислуживала семье за ужином, когда в вечерних новостях объявили о гибели «Диавоны». Под гипнозом она не ощутила даже лёгкого сожаления, но через несколько дней, когда действие установки ослабло, наткнулась на трансляцию из Дворца Звёздного неба — и боль обрушилась на неё лавиной, сметая с ног. Его больше нет! Её воображаемого друга, мысль о котором грела и защищала. Реальность больше не была серым туманом — она хлестала плетьми холодного ливня, зловеще громыхала над головой и ослепляла внезапными вспышками молний, а Тарли словно оказалась посреди непогоды без зонтика или хотя бы плаща. Она даже обрадовалась, когда хозяйка, обратив внимание на её нервозность, велела смотреть в глаза.

Каким бы благословением ни казался сейчас гипноз, но и он не спасал надолго. Помнится, когда-то давно Тарли обварила ногу, уронив кастрюлю с горячим супом. Врачи редко утруждали себя назначением рабам лекарств, и госпожа Роэ-Нар вынуждена была прибегать к внушению, но стоило ему чуть рассеяться, боль возвращалась. Теперь было так же. Порой посреди домашних хлопот Тарли пробивал озноб, а кожу покалывало ощущение холодных капель, которое не мог прогнать даже кухонный жар.

Лёгкий запах гари вернул её в реальность. Тарли поспешно сняла жаркое с плиты и побежала накрывать на стол. В столовой на подоконнике пел забытый хозяйскими детьми приёмник:

Дома открыл я двери

И задохнулся в пыли.

В холоде я болею

Между истрёпанных книг.

Я задыхаюсь в кашле,

Вижу тебя в бреду…

Тарли достала из буфета стопку тарелок и, украдкой прибавив громкость, вернулась к сервировке. Хорошая песня — как раз под её настроение.

* * *

Свобода стала для арзаков полной неожиданностью. Для менвитов — тоже. Внезапно перестал действовать гипноз. К кому-то из бывших рабов сразу вернулась память, к кому-то позже. К некоторым она не вернулась вообще, и тогда применяли устаревший метод — введение в транс с помощью маятника.

Тарли вспомнила всё. И даже не знала, рада ли этому.

Далеко не все воспоминания оказались радостными, даже те, что должны были быть именно такими. А её воображаемый друг и вовсе оказался вполне реальным женихом. Который бросил её, когда она внезапно перестала быть ему ровней.

Они познакомились в 7895 году на Фестивале искусств. Им обоим было слегка за двадцать. Тарли, только что окончившая драматургический факультет Эсарийского университета, старалась попасть на любое значимое мероприятие и на родине, и в Таль-Кари — набиралась впечатлений для творчества, как она объясняла это друзьям. И сама тогда не заметила, как влезла в спор с неким молодым менвитом, утверждавшим, что в сочинении важны не чувства, а стройность композиции. Тарли в подтверждение своих слов цитировала арзакских классиков, он — менвитских, а затем перешёл на какие-то незнакомые ей стихи. Как потом оказалось, его собственные. Стихи оказались очень даже неплохими, хотя Тарли, конечно, разгромила их в пух и прах. А он почему-то только улыбался.

После фестиваля завязался обмен письмами и редкими звонками. Ер-Вис присылал стихи — сначала о битвах и героях, как и подобает будущему офицеру, а затем и более романтические. Тарли отправляла в ответ критические рецензии, но с каждым разом — всё более и более мягкие. А стихотворение, посвящённое ей самой и воспевающее её красоту в лучших традициях менвитской лирики, критики так и не дождалось. Вместо него в Таль-Кари отправилось её собственное стихотворное послание. А летом — и сама Тарли.

Ещё за пару лет он, и ранее неплохо знавший арзакский, освоил его почти в совершенстве и даже пробовал на нём сочинять. Она научилась печь его любимое печенье с имбирём. Накануне нового 7898 года Ер-Вис, уже в новенькой лейтенантской форме, внезапно возник на пороге эсарийской квартиры Тарли с букетом алых роз и предложением клинка и сердца. Она не раздумывала ни секунды.

Саму свадьбу пока пришлось отложить — у менвитов началась очередная война с Урхаем. Вспоминать о тревоге и мучительном ожидании сводок с фронта не хотелось даже теперь, но летом 7899 Тарли начала готовиться к переезду.

Не случилось. В начале осени приехал Ер-Вис (с тех пор Тарли ненавидит осень). Заявил, что им не по пути. Что-то долго объяснял про новую политику их Верховного и про то, что его с такой женой не то что в элитные войска — даже в самую захудалую приграничную часть не возьмут. Да и ей покидать родину наверняка тяжело. Будет лучше, если они расстанутся.

Тарли ему тогда не поверила. Надеялась, что всё образуется, ждала звонка или письма со стихотворными извинениями. Даже на Новолетие такое желание загадать хотела. Но в тот день ей, как и всем её соотечественникам, внезапно оказалось не до того.

Теперь воспоминания о той наивности вызывали у Тарли только горькую улыбку. Юная девушка, верящая в лучшее… Как оказалось, эту веру она хранила даже под гипнозом.

К счастью, времени предаваться меланхолии не было. Во вновь созданном арзакском государстве требовалось возрождать многое, прежде всего — арзакскую культуру. Ведь дети, родившиеся «после», даже языка не знали! Эсарийский Дом искусств, где теперь работала Тарли, организовывал обучающие курсы, концерты и спектакли, так что к концу дня она буквально валилась с ног. Буря начала утихать только через пару-тройку лет. Но, как оказалось, для Тарли её личная буря была впереди.

Это случилось в выходной день. Тарли, обнаружив, что опять забыла по дороге с работы купить продуктов, решила по-быстрому сбегать в магазин. За хлебушком, ага… Какая арзачка будет сверяться со списком!

В итоге пакет оказался настолько тяжёлым, что Тарли, озабоченная лишь тем, чтобы донести его в целости, не сразу заподозрила неладное. Только у самого подъезда она заметила знакомую фигуру.

Он. Одет с иголочки, но в гражданское. Опять чуть отпустил волосы. В руках — огромный букет белых, словно морская пена, роз. На арзакском языке цветов — «Прости меня».

Тарли остановилась в нерешительности. Повернуть назад уже как-то глупо, но и мимо пройти нехорошо. В голову, как назло, ничего не лезло, кроме навязчивой мысли, что на ней старая, ещё рабских времён, юбка и кофточка с пятном на самом видном месте. Ну что ей стоило надеть приличное платье!

Она неуверенно шагнула вперёд. Из-за букета блеснул виноватый, но родной взгляд — и её волной накрыла странная слабость. Злополучный пакет выскользнул из пальцев, но его тут же подхватила другая, более сильная рука. А Тарли, сама не понимая зачем, вцепилась в опасно накренившийся букет и спрятала лицо в цветах. Те почему-то пахли солью и морским бризом. Нежные лепестки коснулись щёк, и они вмиг стали мокрыми от росы. Это же роса, а не слёзы, да?

Ер-Вис наблюдал за ней с сияющим видом, но стоило Тарли повернуться к нему, потух и отступил в тень. Он что, сбежать собрался? Ага, с её продуктами. Нет уж, никуда ты теперь не денешься!

— Квартира семь, — наконец произнесла Тарли, подняв лицо от букета. — Я как раз купила имбирное печенье.

Во взгляде Ер-Виса читалось невыразимое облегчение. Он галантно распахнул перед дамой дверь, и Тарли шагнула в подъезд, бережно прижимая к груди цветы. Мало кто помнил, но древнеарзакские поэты находили у них ещё одно значение — «начать с чистого листа».