Потерянные (гет)

На одной из многочисленных скал Ионического побережья Калабрии возвышалась пятиэтажная белоснежная вилла. Справа от неё, вдоль бассейна, примыкающего к самому обрыву, шла широкая каменная лестница, спускающаяся к узкой полосе частного пляжа. По песчаному берегу, подставляя солнышку лицо и блаженно улыбаясь, брёл высокий светловолосый юноша. Одну руку парень держал в кармане закатанных до колен льняных брюк, а в другой нёс свои сандали. К его ногам то и дело торопливо подбегали волны и так же быстро отступали, словно опасаясь быть пойманными.

Драко Малфой был по-настоящему счастлив последние две недели. Его мать уже не плакала, по крайней мере, открыто, а тяжёлые для них обоих разговоры об отце наконец-то прекратились. Эту виллу и солнечную страну женщина любила намного больше громоздкого, пугающе пустого имения Малфоев и пасмурного Уилтшира. Разумеется, это давало свои плоды.

В последние дни Драко с матерью часто гуляли по окрестностям дома, навещали плантации и рощи, раздавая указания рабочим эльфам и проверяя, как идёт один из их небольших семейных бизнесов. Парню даже как-то раз удалось уговорить миссис Малфой сходить на пляж — а ведь она страшно боялась моря.

А иногда, по вечерам, небольшое семейство Малфоев собиралось вместе с Блейзом и его матерью Альбертиной Забини за дегустацией вин. У последних на том же побережье стояло родовое поместье. Неподалёку располагались их виноградники и винодельня, поражающие своими размерами.

Спустя минут двадцать Драко наконец достиг каменных ступеней. Он быстро преодолел их и увидел дремлющую на шезлонге мать в тени благородного кипариса. На ней было простое ситцевое платье с цветочным принтом. Этот безвкусный наряд, как выразился бы Люциус, Малфой-младший подарил маме в первый день их прибытия в Италию. Нарцисса надела его лишь во второй раз, но на душе у её сына стало тепло при мысли, что одежда не пылится в шкафу.

Юноша подошёл к матери и, поддавшись порыву, поцеловал спящую женщину в лоб. Та испуганно распахнула глаза.

— Дорогой, что за ужасные манеры? Не делай так впредь, прошу тебя.

Драко подавил улыбку и покорно кивнул, а мама продолжила:

— Блейз уже заждался тебя. У твоего друга недомогание, и я распорядилась домовикам устроить его в гостевой спальне на третьем этаже.

Недомогание, как же. Парень едва не закатил глаза. Разумеется, Забини уважал леди Малфой, но так ненавидел светскую болтовню, что Драко сильно сомневался в искренности слов своего друга.

— Спасибо, мама, — Малфой сдержанно улыбнулся. — Я могу идти?

— Конечно, Драко, — Нарцисса слегка сжала ладонь сына и, проводив его взглядом, вновь закрыла глаза.

Блейз действительно оказался не в гостевой спальне, а на первом этаже, в зале. Забини нравилась эта довольно просторная гостиная, ярко освещённая панорамными окнами. А в особенности — большая барная стойка со всем её содержимым.

Парень стоял возле бильярдного стола, ярким фиолетовым пятном выделяющегося на фоне остальной мебели. При помощи волшебной палочки он менял наклейки и фибры на киях.

— Ты пришёл, — проконстатировал Забини, протягивая подошедшему другу его инструмент для игры. — Партейку?

— Пожалуй. Как самочувствие? — с усмешкой в голосе поинтересовался блондин, принимая кий.

— Уже лучше, спасибо, — Блейз широко улыбнулся. — По правде говоря, я пришёл по делу.

Парни поставили шары в один ряд возле борта и одновременно ударили по ним. Итальянец разочарованно выдохнул, когда шар Малфоя обогнал его собственный и остановился всего в нескольких сантиметрах от края стола.

— Ты же помнишь, что мы играем без магии? — слегка сощурившись, поинтересовался Забини. Блондин лишь хмыкнул. — Ладно, неважно. Между прочим, у меня отличные новости! Перед тобой новый Староста Хогвартса, — торжественно объявил Забини и покрутился, разведя руки в стороны.

Реакция друга не заставила себя ждать.

— Не верю, что говорю это, но твоё чувство юмора стало ещё паршивее. Ты ведь, нахрен, шутишь? — Драко непонимающе уставился на друга.

Блейз пожал плечами.

— Ты же знаешь, прошлый год мы с матерью провели в Италии. Так что я в любом случае планировал заканчивать учёбу. В целом, это было кстати.

Малфой потёр переносицу и покачал головой. Теперь лицо его стало непроницаемым.

— У них, видимо, совсем с кандидатами плохо, а у тебя с головой. Нет, серьёзно, ты конченый придурок.

Забини хмыкнул и сделал удар, уже зная, что Малфой предпочтёт бить вторым — так выгоднее.

— Спешу напомнить, Драко, я был лучшим на курсе, — с лёгкой улыбкой пропел Блейз. — Хотя, если бы не задание этого полукровного психа с манией величия, ты бы тоже был не так плох.

— Это и есть твоё дело? Пришёл похвастаться? Поздравляю. Теперь я точно знаю, что ты туп, как флоббер-червь, — Драко облокотился на край стола, не спеша делать удар.

— В общем-то, я согласился за нас обоих...

Малфой напрягся всем телом, буквально физически ощущая, как то, что сейчас скажет Забини, разрушит все его планы, раскрошит все надежды на спокойствие в этом году.

— ...Мне нужен был помощник, так что ты теперь доброволец и староста Слизерина, — Забини мило улыбнулся шокированному Малфою и добавил, довольный произведённым эффектом: — Твой удар, кстати.

* * *

Рыжеволосый парень бесшумно приподнялся на локтях и с нежностью посмотрел на мирно спящую девушку, лежащую рядом. Он не удержался от улыбки: уж очень ему нравилось безмятежное выражение лица волшебницы в сочетании с буйными каштановыми кудрями, разметавшимися по подушке. Одеяло едва прикрывало грудь девушки, и это добавляло картине особого уюта.

Рон наклонился и поцеловал Гермиону в плечо. Выбравшись из-под одеяла, он направился к выходу.

Дверь открылась почти беззвучно, но половица у входа предательски скрипнула, и Рон испуганно оглянулся на спящую девушку, однако Гермиона даже не шелохнулась. Парень выдохнул и вышел, плотно закрывая за собой дверь.

Едва Рон покинул комнату, Гермиона скинула с себя одеяло и села в кровати. Она взяла с прикроватной тумбочки наручные часы, посмотрела на время и застегнула замочек на запястье.

Девять утра, серьёзно? Ещё позже встать не мог? Возмущению девушки не было предела. Она спустила ноги с кровати и просунула их в любимые пёстрые тапочки-собачки. Быстро подойдя к столу, Гермиона завернулась в халат, перекинутый через спинку кресла. Затем сняла покрывало с клетки, улыбнувшись маленькой сонной сове Рона.

— Ты мне сегодня пригодишься, — мягко сказала волшебница, опускаясь в кресло и придвигаясь к столешнице.

Девушка с опаской посмотрела на дверь, затем вновь перевела взгляд на серо-коричневую птицу, с важным видом наворачивающую круги по клетке. Недолго думая Гермиона взяла пергамент и перо с чернильницей. Её рука быстро забегала над листом.

Через пару минут девушка придирчиво осмотрела написанное, решительно свернула пергамент, запечатывая его заклинанием, и открыла клетку, позволяя Сычику выбраться. Птица приняла посылку, ткнулась лбом в руку Гермионы, и та невольно улыбнулась, любуясь маленьким почтальоном. Сычик повернулся к ней спиной и, перепрыгнув на подоконник, вылетел в открытое окно.

Гермиона выдохнула и откинулась в кресле, задумчиво наблюдая за отдаляющейся фигуркой карликового сыча.

Правильно ли она поступила? Этого девушка не могла сказать наверняка. Но пока о своём выборе не жалела. Распечатывая письмо от любимого школьного профессора, а теперь и директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Минервы Макгонагалл, Гермиона надеялась увидеть там приглашение в Хогвартс, и при лучшем раскладе — в статусе Старосты.

Не потому, что заслужила, нет.

Просто это был реальный шанс вырваться, отвлечься, двигаться дальше, и возможно, перестать чувствовать себя не в своей тарелке.

Прочитав письмо, девушка наконец ощутила себя по-настоящему нужной.

Безусловно, после войны Гермиона Грейнджер стала весьма интересна прессе, но от этого внимания хотелось сбежать. И если люди со стороны с завистью думали, что жизнь Героини Войны насыщенная и яркая, в действительности всё было иначе. Дни протекали пугающе монотонно и бесполезно. Даже куча прочитанной за лето литературы не дарила Гермионе нужного успокоения: осознание того, что она сидит целыми днями без дела, съедало её изнутри.

Всё усложнял вопрос, навязчиво крутившийся в голове: разве не этого она хотела?

В годы войны её единственным желанием было, чтобы весь этот ужас поскорее закончился и началась спокойная и размеренная жизнь. А вот после Великой Победы, к ужасу Гермионы, начало казаться, будто война вместе с жизнями множества погибших забрала и её жизнь тоже.

Не успела она выдохнуть, что кровопролитию и потерям пришёл конец, как её настигло осознание того, что всё то, что она тщательно спланировала, будучи ещё маленькой девочкой, оказалось далеко от реальности.

Родители не помнили её, жилья и работы нет. Даже аттестата о среднем образовании из-за войны она не получила.

Рон с Артуром предложили жить в Норе. И девушка с благодарностью согласилась. Вот только отплатить им было нечем. Потеряв сына, Молли начала увядать на глазах, и Гермиона старалась всеми силами помочь Джинни по хозяйству, но при этом скорее путалась под ногами. Она абсолютно не умела готовить, а бытовые заклинания, несмотря на её способность схватывать на лету, даже после длительной практики выходили из рук вон плохо.

Первый месяц Гермиона жила с Джинни в одной комнате, и за это время волшебницы сильно сдружились. А потом Гарри предложил своей девушке поменяться с Роном местами. И вот после этого-то всё и усложнилось.

Чем больше она проводила времени с Роном, тем сильнее девушку захлёстывало одиночество. Как оказалось, говорить с ним было попросту не о чем: на все темы о войне было возложено негласное табу, а интересы и желания расходились настолько, что становилось непонятно, как вообще они продружили столько лет.

Совместные вечера чаще всего проходили в молчании, так как каждый занимался своим делом. Иногда они вместе играли в шахматы или плюй-камни. В их паре совсем не было романтики, а атмосфера стояла настолько дружеская, что в голову девушки постоянно закрадывались сомнения.

Гарри с Джинни всё свободное время проводили вместе, наслаждаясь тем, что их отношениям наконец ничто не мешает. И Гермиона была искренне рада за своих друзей, особенно за Гарри, ведь он как никто другой заслужил счастья, но всё же в глубине души её что-то гложило. Одиночество, ревность к другу, зависть? Она и сама не понимала, что именно, и от этого ей становилось ещё более неуютно в этом доме.

Сейчас, отвернувшись от окна и старательно разглаживая складки на своём домашнем халате, Гермиона непредумышленно, на уровне подсознания, оттягивала момент, когда расскажет друзьям о письме из Хогвартса и своём решении.