Облачная рябь (гет)

Когда ветер обдавал тело упругой прохладной волной, а в пальцах оставались клочья мягких белесых облаков, Сакуре было хорошо. Она любила рассветы, любила закаты, просто любила, когда небо расцветало марко-рыжим, оплывало нежно-фиолетовым, светлело пепельно-розовым.

Головокружительные падения и пьянящие взлеты, когда к плечам льнула дымка наступающего утра, а водопад ярких волос распадался на колыхающиеся в ветре тяжелые пряди — вот это было чувством абсолютного счастья.

Сакура была готова дрейфовать над мягкими подушками облаков, которые служили нежной кремовой прослойкой между миром людей и миром неба, вечно. И она могла позволить себе это. Пока Сакуру скрывало небо — ее жизнь могла длиться сотни лет. Небо напитывало волосы силой, глаза заливало зеленью, дарило свободу — такую же бесконечную, как и жизнь. И Сакура не могла понять людей, которые жили, не видя за каменными длинными домами ничего. Как им там, внизу, без неба?

Иногда хотелось узнать. Но Сакура никогда не видела людей вблизи. Изредка она зависала над крышами высоких каменных мертвых зданий, рассматривала серые змеи дорог, плотно опутывавших города. С такой высоты люди были лишь крохотными точками. Песчинками под ногами.

Таким, как они, было незаметно, что происходит сверху. Они не поднимали головы.

Сакура не боялась спускаться ниже облаков. Ведь ее нельзя было разглядеть. Небо не выдало бы людям, скрыло, обесцветило тело. Небо было частью нее. Разве оно могло навредить? Так Сакура думала ровно до вспыхнувшей совсем неожиданно тяжести, леденившей грудь. Пульсирующая густым дрожащим комом чуть ниже левой груди тяжесть давила книзу.

Иссохшая, старая, испещренная резаными морщинами бабуля Чиё знала все на свете. Именно около нее маленькая Сакура вертелась первые несколько лет. Бабуля Чиё, холодная и ворчливая, относилась к ней на удивление терпимо. Она обожала медитировать над плотными скоплениями облаков, но сегодня был слишком светлый вечер, поэтому бабуля подставляла ладони солнцу и сосредоточенно хмурила морщинистое лицо. Край ее темной хламиды трепался на ветру. Сакура не знала, сколько лет прожила на свете бабуля Чиё, если она выглядела настолько старой.

— Дозрела, значит, нить, — бросила коротко и ворчливо, будто не одобряла, бабуля Чиё, когда выслушала путаные объяснения. — Соулмейт тебя вниз тянет.

— Как это? — Сакура округлила глаза. — То есть, его… тоже тянет? И почему вниз, бабуля?

Старые мудрые глаза бабули Чиё, выцветшие до мутно-карего оттенка и повидавшие на этом свете многое, заискрились колким сочувствием. Сакура приоткрыла рот, собираясь переспросить еще раз. Нельзя же так недоговаривать!

— Когда вниз тянет… человек это, девочка, — бабуля отвела взгляд, опуская полупрозрачные морщинистые паучьи руки.

Солнце обдало последней волной рыже-фиолетового тепла тела, мимолетно огладило, но все же сползло вниз окончательно, пропуская наверх темноту. Сакура молчала, смотря, как наливаются чернильной синевой облака.

— Коснись его, когда найдешь. Кожу тронь. И возвращайся. Не будет тяжести больше, — обронила угрюмо бабуля, поворачивая голову в ее сторону.

В груди Сакуры сердце, которое нельзя было ничем пробить — оно пропускало удар сквозь себя. Но не в этот раз. В этот раз оно рванулось наружу отчаянно и забилось болезненно о створки ребер.

Сакура не ответила, порывисто нырнула в наступающую темную синь, пронизанную грядущим холодом, вниз головой. Волосы затрепал тяжелый грозный ветер, подхватил невесомое тело, закручивая. Падение остановилось над дымчатой преградой налетевших с порывами ветра грозовых облаков. Под ногами у нее было бесстрастное, потерявшее светлые краски небо. Кончики волос баламутили непрозрачный мутный туман, даря ему розоватый оттенок в местах соприкосновения.

— Не хочу, — упрямо зашептала в опадающее вниз мраком небо Сакура, скривив губы. — Почему? Почему человек? Зачем ты так шутишь надо мной?

Облепленное чем-то жгучим, тяжелым, тянущим вниз с огромное силой сердце готово было обрушиться вниз прямо сейчас. Ладонь, вжатая в солнечное сплетение, не могла успокоить зов. Сакура прикусила нижнюю губу. Заостряющиеся к кончикам пальцы больно мяли кожу. Что-то сочилось между ребер.

— Я ведь так тебя люблю, — почти беззвучно простонала она в далекую высь. — Почему же ты отсылаешь меня вниз?

Ответа не было.

Сакура провела холодную пасмурную ночь над высокой башней, постройкой глупых людей. Она самодовольно упиралась шпилем в темное бархатное полотно небес, протыкая его. Паря над самым кончиком, Сакура смотрела вниз. Внизу — золотистые от света змеи дорог плели узоры, внизу — крохотные точки-люди расходились по своим каменным домам, внизу — горели яркие кислотные огни.

Мягкая светлая ткань легкого сарафана мялась в пальцах, падали вниз невесомые слезы, пропитанные бессилием. Сердце — глупое — рвалось наружу. Как бы не раскрошились ребра. Ее не радовал нежный золотистый рассвет, нежной дымкой кутающий полупрозрачные бледные плечи, не радовали первые томные лучи солнца, путающиеся в волосах.

Сакура висела невидимым для людей сжавшимся в комок полупрозрачным обрывком.

Где-то среди них он. Ему так же больно, как ей сейчас? Каково это — тянуться вверх, не имея возможности взлететь? Под людскими ногами отсутствие опоры — смерть.

Легкое дрожание воздуха Сакура заметила уже после того, как темная фигура Шизуне появилась рядом. Ей не хотелось говорить ни с кем — слишком сильно занимала голову собственная тянущая боль. Но Шизуне не могла прийти просто так. Сакура слышала многое о ней. Что когда-то она спускалась вниз, ища своего человека. Что даже нашла. Но Шизуне вернулась назад спустя некоторое время, еще прозрачнее, чем была, с ужасно короткими волосами и полным равнодушием на ровном белом лице. Для Сакуры ее пример был самым очевидным способом доказать, как жестоки люди.

— Я слышала, как Чиё-сама разговаривала о тебе с Цунаде, — слишком теплые для духа воздуха пальцы мазнули по плечу Сакуры. — Они считают, что тебе хватит одного прикосновения. Это правда.

Сакура поймала пустой взгляд темных глаз и вздрогнула.

— Но… — она осторожно поддалась поближе к Шизуне. — Есть что-то еще?

— Люди не чувствуют это настолько остро, как мы, — на тонких бледных губах расползлась бесцветная полуулыбка. — Прикоснешься к коже, и больше не будет больно. Но если вернешься сюда, потеряешь все.

Холодок прошелся по спине — так это было сказано.

— Что, все? — облизнула пересохшие губы Сакура, сжимаясь изнутри. — Ты же… жива.

— Жива? — улыбка стала шире. — Да. Но теперь… я не чувствую ни удовольствия, ни радости, ни… — смешок вырвался из бледного горла наружу клекотом. — Моя жизнь будет длинной, но теперь в ней нет смысла. Небо от меня отвернулось.

Шизуне сгорела там, внизу, как только увидела ужас в глазах своего человека. Виной — всего лишь расстояние между ее ногами и полом. Шизуне отчаянно хотела почувствовать себя в воздухе снова, но не учла кое-чего. Пока потолок человеческого дома скрывал ее от неба, оно не могло ее защитить от чужих глаз. Но уже то, что Шизуне смогла вернуться назад, говорило об ее стойкости. Редко кто возвращался.

— Я могу рассказать тебе о мире людей, но больше мне нечем помочь, — Шизуне опустила глаза вниз, на город, расстилающийся под ее ногами. — Спуститься придется.

Нежный рассвет медленно переходил в спокойное утро.

* * *

Сакура висела невидимым комом над крышей высотного здания.

Она смотрела вниз, ощущая едва пробивающуюся сквозь мучительный зов сердца робость. Огромный мир расстилался под ее ногами, мир со своими законами, полный жестоких людей и высоких зданий, загораживающих нежно-персиковую рябь облаков на нежном рассветном небе.

Шизуне говорила, что соулмейта найти легко — нужно просто следовать за зовом. Он приведет в нужное место.

Рассвет медленно стихал, оставляя после себя голубой простор с размазанными по нему белыми облаками.

Сакура глубоко вдохнула холодный воздух, зажмурила глаза и позволила телу обрушиться вниз. Когда ноги обожгло неприятной прохладой, глаза открылись. Она замерла на месте, оглядываясь по сторонам.

Огромные здания нависали над ней, теперь совсем крохотной, маленькой, и давили к земле. Яркие вывески слепили глаза, не привыкшие к такому обилию кислотного цвета. Сновавшие вокруг люди оборачивались на нее. Под ногами было черное и твердое, шершавое покрытие.

Сакура неловко переминалась с ноги на ногу, привыкая к новым ощущениям. Яркие волосы теперь оттягивали голову назад, а тело потеряло легкость движений. Она чувствовала себя тяжелой, неповоротливой и совсем уж неуклюжей. Ужасное ощущение для того, кто всю свою жизнь беспечно и изящно парил в воздухе.

Сакуре остро хотелось оттолкнуться ногами от этого непонятного и холодного заменителя земли, взмыть в воздух невидимой и рвануть вверх, спрятаться в облаках. Но грудь разрывалась от болезненного зова, тянущего куда-то вперед.

И Сакура сделала на пробу первый шаг. Он вышел настолько неловким, что ей стало не по себе от собственной беспомощности.

Сакура, собравшись с силами, сделала второй.

Она могла бы подпрыгнуть, перетечь в прозрачную и невесомую форму, искать в таком состоянии. Но… когда он найдется, ей все равно нужно будет соприкоснуться с землей.

Сакура занесла босую ножку снова.

Где же ты?

Примечания:

Не могу планировать, что будет дальше. Самой интересно, куда меня заведет эта работа.