Знамя — единственному (джен)

— Мы видим мир по-разному.

Слова чужого языка, свистящие и переливающиеся, соскальзывали с губ колкими льдинками. Вокруг мерцало множество огоньков, мерно гудели моторы огромных установок. Они протянулись далеко — пронзили толщу камней жилами-трубами, разветвленными сосудами коридоров, оплели тонкой нервной тканью проводов. Но сердце билось здесь. Не в механических импульсах, но в живом, дышащем пульсе. Мерный ток крови среди рокота машин звучал набатом.

Он скользнул вперед, чувствуя, как следом двинулись тени, потянулись шелестящие зеленоватые песчинки времени и тонкие струны пространств. Вокруг высокого кресла угрожающе зажужжали барьеры и протянулись алые нити смертоносно-обжигающих лучей.

— Тебе не дозволено приходить сюда, ведомый.

Светло-серое, почти сливающееся со стенами и полом кресло повернулось. Длинные многосуставчатые пальцы шевельнулись, касаясь сенсоров. Он не смотрел, но кожей и танцем теней вокруг ощущал, как выдвинулись темные жерла плазмеров. Края стволов разогревались два такта. Склонив голову к плечу, он наблюдал, как последовательно сомкнулись вертикальные и горизонтальные веки, на такт прикрывая сплошную черноту склеры.

— Я сделал, как ты сказала. Смотрящие-вверх-сквозь-цветные-стекла приняли твой мир.

— Мне уже сообщили об этом.

Пальцы переплелись под узким подбородком, треугольная голова на тонкой шее качнулась вперед. Вращение плазмеров замедлилось.

— Я закончу текущий эксперимент, и мы будем готовы к испытанию новых образцов. Рубиновая кровь наконец-то дала эффект.

Она замолчала, длинные, чуть загнутые ногти крайних пальцев дернулись, выражая досаду. Вспомнила, кому и что говорит. Велимир не смотрел на нее, только за спинку кресла, где на узкой подставке мерцало множество информационных кристаллов с единой маркировкой. «Проект Д.Е.Й.М.».

— Мы видим мир по-разному, Сотворящая, — повторил он, неуловимо быстрым движением скользнув вперед. Тонкая тень изогнулась, проходя между алых лучей, а сдвоенный выстрел плазмеров лишь оставил выжженный след в сегментах пола. Тень облекла на долю такта появившиеся пальцы, проросла когтями сквозь серую ткань защитного комбинезона, хрупкую плоть, лишенную иной защиты, и жесткий пластик кресла. Голубые, как свет звезды, волосы, заплетенные в строгий гребень касты творцов, окрасились желтоватой кровью.

Теневые плети хлестнули, распускаясь зеленоватыми лепестками, с которых сыпались и сыпались искры, обращая в пыль стекло и жидкие кристаллы управляющих экранов. Оглушающе выла тревожная сирена, но не осталось больше никого, кто мог откликнуться на ее зов.

Пространство исказилось, сминая и выворачивая наизнанку двери и проходы, уничтожая любое подобие дороги за его спиной. Высокий холм смялся и слился с травяным морем, когда он вышел под расчерченное алыми полосами небо.

— Мы будем смотреть на мир собственными глазами, — за его спиной опускалась пыль, поднятая золотыми драконьими крыльями.

«Если так, то летим, В’’эе’л’’я’эее’миэр’рэ", — мягко ткнулась в виски чужая мысль.

* * *

Мир с высоты выглядел иным. Он смазывался и отдалялся, превращаясь постепенно в совсем иное — толстые жгуты каменных плит, нежную сеть водяных пространств и невесомую пленку воздуха. Но все они были пронизаны едиными пульсирующими нитями, где-то те становились тонкими и едва заметными, где-то вращались клубками. Нити тянулись вверх, болезненно натягивались, следуя взмахам драконьих крыльев. Их сердце билось у него под ногами.

Велимир приник к драконьей спине, сливаясь и растворяясь в ней, сам становясь нитями и жилами, пропуская их через себя, потянулся вниз, туда, где в ответ на его зов яростно запульсировали клубки нитей. Не все. Всего шестнадцать, но их должно хватить. Нити разлетались во все стороны, но он ловил их, безжалостно отсекая и прокладывая новые пути. Один за другим наполнял силой избранные клубки-Источники. Им потребуется вся сила, которую удастся собрать.

Источники вливались в беспорядочное мерцание его собственного клубка один за другим: шелестящие, отраженные тысячей зеркал тени-двойники Феримед, безудержно-вязкий, всепроникающе жадный Трайд, коварная и невыразимо изящная мухоловка Шангарды, едва уловимый в общем шепоте смертоносный Вельде. Фиолетовые ленты теней сменились расходящимися серо-зелеными петлями Элехе, вплелись мазками пепельной сажи Леконты, рванулись осыпающимися песчинками Евгэра и застыли яростной несокрушимостью Тсоруд. Сквозь зелень расцвела вязкая алость крови Аншара, рассыпалась медной пылью безумная Коэнта, отозвалась обманчиво-неподвижным пламенем под стеклом Эшсара, за которой распахнулась всеалкающей пустотой сила Фэльч. Последней заняла свое место разлетающаяся мозаика пространств: замкнула круг изменчивой неподвижностью черных зеркал Денхерима, оплел петлями бесконечных дорог Альяд, растворилась пустотами мерцающая Глассиара, проложила призрачные тропы сквозь небытие Рагальда. Все, кому хватило решимости направить сквозь себя поток. Кто сам рискнул стать потоком, сливая разум с отчаянно бьющимся Сердцем. Велимир впитал их, вплел лентами в драконьи крылья, поднимая выше и выше за собой, перемалывая саму ткань пространства и смыкая ее новым узором. Мы будем смотреть на мир своими глазами, но потребуется время, прежде чем мы сможем увидеть хотя бы самих себя. Пусть Смотрящие вверх играют в собственные игры цветным стеклом, мы вернемся к ним позже. Если захотим.

Пространство скрипело и выгибалось. Море поднималось выше и разливалось во внезапно образующиеся провалы, горы падали в открывшиеся каверны и только небо безразлично смыкалось над изменяющимся ландшафтом.

Мир содрогнулся еще раз и застыл, с натужным стоном привыкая к новому облику. Сквозь него медленно и неохотно, будто проталкиваемые тупыми иглами, пробежали новые нити, связывающие семнадцать оставшихся клубков. Велимир коснулся каждого из них, ловя последние такты угасающих разумов, разделяя на всех беззвучное обещание. Мы оседлали небо и больше не выпустим поводья. Ваша кровь увидит, а вы будете смотреть ее глазами.

Сердце билось, сильно, мощно, не замечая изменившегося чуточку натужного ритма.

«Как долго продержится твоя Завеса, В’’эе’л’’я’эее’миэр’рэ?»

— Пока не найдется способный ее сорвать, — он ответил, не слыша собственного голоса, но отчетливо ощущая, как в голове бьются семнадцать новых сердец.

Шел первый год правления Императора Велимира в Исайн’Чоль.