Зов зелёных скал (гет)

Первозданный, нетронутый мир. Край земли. Здесь повсюду бескрайние поля, объятые белизной снегá, айсберги из голубых льдов, море, заволочённое тёмной синевой, ослепляющее, свободное от облаков солнце. И тишина, такая уже привычная, спокойная, нарушаемая только порывами ветра да редкими криками поморников. Полярник со станции «Мирный», биолог Геннадий Травкин, стоял на холме и внимательно смотрел на раскинувшееся под ним поле. Припорошённая снегом коричневая земля, голые серые камни, редкие сугробы.

«Поле ждёт своих хозяев — пингвинов Адели. Так было, так и будет всегда», — думал Геннадий, поглаживая рыжую бороду.

Собачий лай оборвал тишину, окутавшую человека. К нему подбежал большой косматый пёс подпалого окраса, залаял, завыл, запрыгал и радостно завилял хвоста.

— Что, Дон? — улыбнулся Геннадий. — Тоже ждёшь возвращения пингвинов?

Дон гавкнул, соглашаясь с хозяином.

Пришёл октябрь. Скоро к родным гнёздам вернуться Адели, сперва это будут самцы, позже приплывут самки. Дон чувствовал, что это произойдёт со дня на день. Последние дни, с наступлением утра, он убегал со станции на холмы, с которых открывался хороший вид на пингвиньи земли, лаял, звал за собой Геннадия и выжидающе смотрел вдаль. Будучи щенком, Дон подружился с маленьким пингвинёнком и часто приходил к гнёздам, чтобы с ним поиграть. Дон и пингвинёнок, которого Геннадий прозвал Смельчаком за храбрость и любопытство перед людьми и собаками, остались друзьями и после того, как выросли.

Геннадий тоже любил пингвинов, но эта стая особенно сильно привлекала его из научного интереса. Вот уже три года с Адели жил пингвин Маккуори. Он появился во владениях снежной Антарктиды ещё пингвинёнком, когда возле её берегов затонуло судно браконьеров, и прибился к стае чужаков. Маккуори рос рядом с молодняком Адели, одна из самок, мать того самого Смельчака, даже кормила его рыбой и крилем как и своего сына. А потом закончилось антарктическое лето, и Адели отправились в море. Пингвинёнок Маккуори не пошёл за ними, он побрёл вглубь материка на верную смерть. Геннадий, покидая Антарктиду, думал, что больше никогда не увидит его. Но какого было его удивление, когда сослуживцы рассказали Геннадию, что в октябре Адели вернулись вместе с Маккуори. На следующий год, когда Геннадий сам приехал на полярную станцию, жёлтые волосы Маккуори виднелись среди сотен чёрных голов, возвращающихся домой самых южных пингвинов Адели. Чужестранец спокойно жил с Адели, вместе с ними отправлялся в море за едой, ссорился с поморниками, лазал на скалистые холмы и даже выходил к полярной станции, чтобы посмотреть на людей и поиграть с Доном.

«Маккуори покинет стаю, когда закончится лето, — думал полярник, уезжая в марте домой. Так не бывает, чтобы пингвины считали чужака своим. Инстинкты позовут его на родину. Он уйдёт. Или погибнет в безжалостной буре. Маккуори живут в тепле, среди зелёной травы. Холод погубит его».

Снова стоял октябрь, снова Геннадий был в Антарктиде и ждал прибытия пингвинов Адели, гадая, будет ли с ними Маккуори.

Вдруг Дон громко залаял и бросился вперёд, перепрыгивая острые камни. Внизу, вдали, появилась длинная вереница чёрно-белых птиц. Кто-то полз по снегу на белом брюхе, кто-то неуклюже бежал, переваливаясь с ноги на ногу.

— Адельки! — обрадовался Геннадий, глубоко вдохнул морозный воздух и последовал за Доном, скрипя сапогами по сверкающему насту снега.

Шествие пингвинов сопровождалось шумом, гвалтом, гоготом и криками. Разрушилось ледяное безмолвие. Дон, лая, бежал, не оглядываясь на хозяина. Завидев несущегося на них пса, птицы встрепенулись, загалдели, некоторые пригнулись к земле, но Дон даже не смотрел на них. Он добежал до вожака, который шёл впереди стаи, это был самый крупный, самый сильный пингвин из них. Дон залился радостным лаем, прыгнул на пингвина, облизал его перья, хвост вилял как метла. А птица, крича и махая крыльями, хотела клювом дотронуться до морды пса. Как мог, пингвин пытался крыльями обнять Дона. Собака и пингвин крутились друг возле друга, суматошно лая и крича.

Геннадий, подоспев к птицам, улыбнулся. Дон скакал возле своего друга, Смельчака, узнав его после полугода разлуки. Другие Адели тоже вспоминали пса и обступали его со всех сторон. В стае крикливых птиц показалось жёлтое пятно. К Дону вышел чёрно-белый пингвин с золотисто-жёлтыми перьями на голове. Он прокричал что-то на птичьем языке и прижался к Дону, а пёс облизал его светлую голову.

«Маккуори с ними. Он всё ещё жив!» — удивился Геннадий.

Ещё одна антарктическая зима подошла к концу. Пингвины возвращались домой, чтобы строить гнёзда, дожидаться самок и создавать семьи. Как и тысячу лет назад, круг жизни замыкался.

* * *

Солнце, яркое и сильное, окрашивало льды, мелькающие на горизонте, в голубые, желтоватые и даже розовые тона. Вдали виднелось море, его спокойная гладь воды. На берегу в полуденном дрёме отдыхали морские слоны и леопарды. А на поле Адели стоял гвалт, шум, крики, редкий снег хрустел под лапами птиц. Сотни самцов на земле и в скалах искали для гнёзд камушки.

Лоло, как вожак, внимательно наблюдал за стаей, смотрел, чтобы не было драк и склок, чтобы никто не лез в опасные места.

— Лоло! Лоло! — закричал Мак. — Скоро Дон прибежит! Пошли играть! Лоло, ну что ты копаешься в земле?!

— Я занят! — ответил Лоло.

Дел было у него невпроворот. Среди сотен разнообразных камней нужно отыскать правильные: ровные, большие, способные удержать гнездо и создать колыбель для яйца. Лоло обходил поле, двигал камни. Этот слишком маленький и острый, самка может уколоться. Этот громадный, неудобно будет на нём лежать. Этот поломанный, с края сыплется песок. А вот тот в самый раз: камушек серый, для поморников неприметный, углы гладкие, удобно удержит основание гнезда, и самке будет приятно лежать возле него. Взяв камушек в клюв, Лоло потащил его в круглую ямку, в которой высиживал яйца ещё его покойный отец Тото, а до Тото отец его отца.

Скоро вернутся самки. Надо поспешить. Пройти вдоль чужих гнёзд было трудно. Гнёзда жались друг к другу, чтобы надёжнее было защищаться от атак поморников, пингвины копошились, ходили туда-сюда, не стыдясь наступать на чужие гнёзда. Лоло положил камушек к основанию гнезда и довольно расправил крылья. Красота! Гнездо почти готово! Осталось найти для середины более мелкие и гладкие камушки.

— Лоло, пошли на берег! Поохотится на рыбу! — прискакал Мак. — Так… А это чем ты занят? — он изумлённым взглядом окинул камни.

— Строю гнездо! — важно нахохлился Лоло.

— Э-э… для кого? — Мак продолжал удивляться.

— Для самки.

— Для какой самки?

— Ну так… — Лоло смущённо отвернулся. — Которой понравится моё гнездо.

— Лоло, ты в кого-то влюбился? Почему же мне ничего не говорил?!

— Да я… не знаю, захочет ли она вступить в моё гнездо. Мак, я не хочу раскрывать свои секреты раньше времени.

— Ты стал ужасно серьёзным, Лоло! — Мак взмахнул головой, распушив жёлтые волосы.

— Повзрослел… — вздохнул Лоло.

— Эй! — неожиданно закрычал Мак. — Он крадёт у тебя камни! Вор! Вор!

Пока Лоло и Мак разговаривали, Зизи тихо, ловко подкрался к гнезду, ухватил клювом камень и побежал к своему гнезду. Кража оказалась удачной, он вернулся за вторым, только-только подцепил его, но его заметили. Лоло больно клюнул Зизи и выхватил свой камень.

— Ах ты вор! — воскликнул Лоло. — Не смей воровать! Сам ищи камни!

— Я просто проходил! — нарочито обиженно пропищал Зизи. — Моё гнездо по соседству с тобой!

— Я могу охранять твоё гнездо, пока ты ищешь камни, — сказал Мак.

— Спасибо, друг, но нужды нет. Я справлюсь сам.

— Если что, я рядом, Лоло.

— Бедняга, — проворчал Зизи. — Своих птенцов высиживать не может, приходиться чужие гнёзда сторожить. Что? Что ты смотришь на меня сурово, Лоло? Сам знаешь, что Мак не построит гнездо. Он чужак. К нему ведь не сядет наша самка. Пингвины разных видов не могут создать семьи. Мы, Лоло, строим гнёзда, ждём самок, а Мак… бедняга за чужими гнёздами хочет присматривать. От обиды, наверное.

Лоло подпрыгнул к Зизи и клюнул его за шею.

— Иди отсюда! Попадись у меня ещё! — угрожающе сказал он.

Лоло повернулся к Маку, но друга рядом не было. Мак скакал мимо рядов из гнёзд Адели, кричал весёлую песенку и тряс золотоволосой головой. Он пел про скалы и море, про морских слонов и поморников, заметил Лоло и помахал радостно крылом.

— Мак только с виду счастлив, — за спиной Лоло прокряхтели. Старый пингвин подошёл к вожаку и задумчиво посмотрел на прыгающего и поющего Маккуори.

— Знаю, — ответил Лоло. — Я знаю, дедушка Пиго…

Он и хотел бы забыть, что Мак чужестранец, но не мог. Три года назад, когда Адели покинули гнёзда и пошли в море, Мак с ними попрощался, отправившись на поиски своей семьи. Он говорил, что обязательно найдёт родных. Но чутьё подсказывало Лоло, что Мак не сможет в одиночку справится с антарктическим холодом. Это чутьё не покидало его. Лоло, взяв с собой лучшую подружку Пепе, оставил стаю и пошёл за Маком. Друзья нашли Мака, продрогшего, полуживого, засыпанного холмом из снега. Ещё бы полчаса, Мак бы умер, замёрзнув в немилосердной буре. Лоло и Пепе согрели его своими телами, отдали часть еды из зоба. Вопросов, чтобы Мак продолжил свои поски, больше не было. Мак отправился за друзьями. Там, в море, самцы и самцы путешествуют раздельно. Мак всегда держался рядом Лоло, плавал возле айсбергов, находил редкие маленькие острова, возле которых можно было прокормиться. Лоло замечал, что Маккуори ныряет не так глубоко как Адели, он не может погружаться на их глубину. Порой Лоло заманивал стаи рыб ближе к поверхности, чтобы Мак смог поймать их, а то и вовсе приходилось делиться с Маком своей едой. Перья Мака были тоньше, запасов жира меньше. В холодные времена Мак мёрз. «Что будет, когда мы вернёмся?» — думал со страхом Лоло. В детские месяцы его мама, Лала, прижимала к себе Мака, грея своим телом подобно императорским пингвинам, живущим в Антарктиде в лютую зиму. Лоло тоже подходил к Маку и отдавал своё тепло другу. Он не думал про игры, про потехи, только бы согреть Мака. Но Мак вырос, покинул гнездо Лалы и ему пришлось справляться с холодом в одиночку.

Он продолжал обещать себе, что найдёт своих родителей. Мак говорил, что нарастит побольше жира и отправится на родной остров Маккуори. Вот только надо преодолеть холодные антарктические воды. В его обещания Адели сперва верили, потом перестали. Потом и сам Мак как будто смирился, что никогда не увидит дом, отца и мать, и всё меньше рассказывал про свою семью и про неизвестную никому из Адели зелёную, густую траву, сочную и прекрасную.

Для Лоло, Лалы, Пепе и близких друзей Мак был своим. Но сейчас, когда ровесники, вылупившиеся с ним из яиц в один год, начинали строить свои гнёзда, разница стала ощутимой.

— Дедушка Пиго, — сказал Лоло. — Маку нужно вернуться домой. Я готов ему помочь. Готов отправиться с ним.

Пиго посмотрел на Лоло чёрными глазами, которые немного посерели из-за возраста.

— Ты знаешь лучше меня, вы не сможете. Путешествие долгое, трудное. Мак не справится, даже если будет с другом. Не пытайтесь. Мак — часть стаи Адели.

— Но ведь он не сможет создать семью.

— Не сможет, — утвердительно кивнул Пиго. — Однако Мак будет жив.

Дедушка Пиго тронул крылом Лоло.

— Пройдёмся, поговорим.

— Я не могу оставить гнездо. Многие норовят утащить мои камни, — Лоло неодобрительно взглянул на гнездо Зизи.

— Лоло, кого ты видишь возле себя?

Лоло присмотрелся. Поле Адели было сплошь заполнено шустрым и крикливыми пингвинами. Они рыскали по земле и снегу, отбирая лучшие камушки. Шумели, галдели, передразнивали друг друга. Поиски камушков занимали важную роль в жизни пингвинов. От прочности и формы камня зависела устойчивость гнезда. А самые гладкие и красивые камушки самцы подбирали на особый случай: для подарка понравившейся самке. Если она примет камень, то войдёт в его гнездо. Поле погрузилось в чёрно-белое покрывало из пингвинов. Только и слышны крики, что очередное гнездо готово, похвалы друзей, а ещё шумные задорные песни, делающие работу весёлой и дружной.

— Нас много, — сказал дедушка Пиго. — И поэтому мы выживаем. Мы стая, мы держимся друг за друга. Пингвин, оставшийся в одиночестве, умрёт. Мак не переплывёт море. Его место теперь с нами, он часть нашей стаи. Мы его никогда не бросим, согреем в самый страшный холод. Но если он останется один… Лоло, ты видел, как умирал Мак под завалами снега. Он спасся, потому что его нашли друзья — ты и Пепе. Если ты друг Маку, то не разрешай ему покидать нашу стаю. Пингвин пингвину друг, Лоло. Мы никогда не дадим Маку умереть. Пингвин пингвину…

— … друг, — закончил за дедушкой Пиго Лоло. — Это древний закон всех стай и видов пингвинов.

— Пора что-то делать с этим законом, отменить его! — вдруг Зизи влез в их разговор.

Лоло и Пиго удивлённо обернулись на Зизи. Сосед напыщенно оттопырил грудь и показал крылом на стаю императорских пингвинов. Большие птицы важно шли по полю Адели, высоко задрав головы, переливающиеся в желтоватом отливе. Они смотрели только вперёд, маленькие пингвинята любопытно тянулись к Адели, но родители щипками подгоняли их, не позволяя детям даже поглядывать на чужаков.

— Всех бы императоров заклевал! — воскликнул Зизи. — Надутые выскочки.

— Они тоже пингвины, — ответил дедушка Пиго. — Мы не должны считать их врагами. Пингвин пингвину…

— …друг, друг, друг! — Несколько раз повторил Зизи. — Но не императоры! Лоло, забыл, что они оставили вас с Пепе на льдине, когда вы звали на помощь?

— Мы не будем уподобляться им, — сказал Лоло. — Пингвины бывают разными. Заносчивыми, высокомерными, злыми, равнодушными. Но мы не должны враждовать с ними. Наши враги не пингвины.

— Дедушка Пиго, ты такой ерунде научил Лоло, — проворчал Зизи. — Слушать стыдно!

Пиго и Лоло переглянулись, старый пингвин тихонько сказал:

— Некоторые в три года ведут себя так, словно не вылупились ещё из яйца. Лоло, эти глупцы тоже пингвины, помни об этом.

Лоло кивнул. Он знал, почему Зизи так сердится. Зизи хотел стать вожаком, вести за собой стаю в море и охранять её на суше. Но дедушка Пиго избрал новым вожаком Лоло, когда умер прошлый вожак Тото. Зизи тогда злился, страшно ругался с дедушкой. Почему Лоло? Лоло и сам был удивлён решению воспитателя. Он был беззаботным, безалаберным птенцом, который постоянно шалил и искал приключения на свою голову. Самые последние приключения, когда Лоло и Пепе по его вине оказались на льдине, а потом попали к браконьерам, едва не стоили им жизни. Но стоявшая возле клюва смерть и трагическая гибель отца закалили и изменили Лоло. Он уже не искал неприятностей, был серьёзен, думал про каждый свой шаг, усердно заботился о стае, которую ему доверил дедушка Пиго, и старался быть таким же хорошим вожаком как отец.

Но Зизи не мог это принять. Он встал возле Лоло. Напыжился, нахохлился, расправил крылья. «Заняться нечем, как в драку лезть?» — вздохнул Лоло. Как сильно ему хотелось заклевать Зизи, но в стаях Адели не принято биться до крови как у морских слонов.

— Зизи, отойди. Мне нужно строить гнездо. Пока будешь фыркать, останешься без гнезда и самки.

— Повтори! Что ты сказал?! — прошипел Зизи.

Он вступил вперёд, грозно клокоча. И вдруг затих. Замерли и Лоло, и дедушка Пиго. Послышался пронзительный хруст снега и громкий пингвиний крик. Ветер летел на стаю, а с ним перья, шерсть. На холме показалась чёрная тень и стремительно взлетела слово птица, которая в разы больше поморника.

И вдруг собачий лай. На поле нёсся Дон, а на его спине сидел Мак и держался клювом за красный ошейник. И при этом умудрялся кричать и трещать.

— Лоло! Запрыгивай на Дона! — орал Мак. — Лоло, давай к нам!

Пингвины с гоготом бросились врассыпную. А Дон перепрыгнул одно гнездо, второе, третье. Сделал в воздухе кувырок и приземлился на лапы. Мак, сидящий на его спине, даже не дрогнул.

— Дон, здесь императоры! Давай за ними!

— Будет сделано! — гавкнул Дон и помчался за императорскими.

Важные птицы бросились наутёк от лающей собаки. Дон и Мак с завыванием и криком устремились за ними. Гул пронял поле. Пингвины, что Адели, что императоры, бежали, куда глядят глаза, Дон гнался за ними и прыгал уже не через гнездо, а по гнезду. Мак свалился с его спины и только смеялся над лихим прыжком. Стаи перемешались, лишь подпалая шерсть выделялась в хаосе чёрных перьев, и лишь собачий лай был различим на фоне крика и гогота. Когда Дон перестал беситься и остановился, то императоров и след простыл. Гнездовые камни были разбросаны по всему полю, а гнёзда… Про их существование напоминали только круглые ямки.

— Наши самки придут сегодня или завтра! — плакали самцы.

— Дон, мы увлеклись, — Мак виновато почесал крылом крыло.

Весь оставшийся день и пришедшую на его смену ночь пингвины Адели достраивали гнёзда. Мак и Дон усердно им помогали отыскивать и волочь камни. Даже гордый Зизи не отказывался от помощи. Он уже не ворчал, силы уходили на строительство разрушенного гнезда. Времени было мало, но Лоло внимательно отбирал камни, не брал, что попадётся под клюв. Хоть и гнездо нужно было строить с начала, он радовался, что в кучке земли остался самый заветный камушек. Отшлифованный самой природой, круглый, с пурпурным отливом. Именно этот камень Лоло хотел подарить самке, чтобы пригласить в гнездо.

Утром, когда солнце купалось в розовых облаках, а снег искрился яркими блёстками, Гугу закричал:

— Самки! Самки возвращаются!

Пингвины заликовали и заняли свои гнёзда. Уже скоро они услышали голоса пингвиних. Матери, дочери, сёстры возвращались на родные земли. Их голоса были ещё громче, чем у самцов. Крики и песни самок эхом разносились по долине. Лоло стоял возле гнезда и следил, чтобы никто не утащил ни камушка. Мак и Дон были рядом. Им тоже не терпелось поскорее увидеть подруг.

— Мама! — воскликнул Лоло.

Пингвиниха Лала подбежала к сыну. Лоло даже ничего больше сказать не мог, мама обняла его крыльями и обтрогала всего клювом.

— Сынок, как долго мы не виделись! Как же ты вырос! Такой большой.

— Мама, ты три года мне это говоришь, — засмеялся он.

— А где Мак? — спросила Лала.

Пока мама поклёвывала и разглядывала Мака, Лоло раскопал камушек.

— Лоло! — его окликнул нежный голос Пепе.

Подруга тут же подскочила к Лоло, он прижал её к себе так сильно, насколько мог. Пепе выросла, вытянулась, чёрные перья переливались синеватым отливом.

— Вот и увиделись мы снова, Лоло, — тихо, с привычной застенчивостью сказала Пепе.

— Да, — ответил Лоло. — Я рад, что ты вернулась. Я очень скучал.

— Где мой папа, Лоло? Я его не нахожу.

— Дядя Попо за тремя гнёздами дальше, — сказал Лоло.

Пепе прижалась к нему клювом, немного постояла, отпустила и пошла к своему отцу. Лоло посмотрел ей вслед, убедившись, что Пепе найдёт своего отца — он с детства имел привычку опекать Пепе — и взял в клюв камушек.

В соседнем гнезде ворковал счастливый Зизи. К нему вернулись мама и сестра Гиги. Лоло, держа в клюве камень, подошёл к их семейству, дотронулся крылом до Гиги и, когда она развернулась, положил перед ней камень.

— Хочешь… посмотреть моё гнездо?

Гиги, высокая самка, с чёрно-чёрной спиной и белоснежным животом, застенчиво отвела пронзительно чёрные глаза. И сказала:

— Хочу, Лоло.

Зизи даже споткнулся, стоя месте.

— Это моя сестра! — замахал он крыльями.

— Лоло… — пролаял Дон, который побежал за ним. — Она же…

Лоло не слушал ни Зизи, ни своего друга. Он и Гиги, несущая в клюве подаренный камень, шли к гнезду. Лоло рассказывал, как внимательно он отбирал камни, как выкладывал ими дно для удобного лежания и как усердно он искал самый красивый камушек, отправившись за ним за несколько километров. Гиги вникала в каждое его слово, кивала головой и ворковала, не выпуская из клюва подарок.

— Лоло! Лоло! — лаял Дон.

Лоло старался не обращать на пса внимания. Что, слушать удивления Дона? Ведь Гиги в детстве любила ябедничать взрослым на Лоло и его друзей. Так то было в детстве. Гиги повзрослела, как и Лоло. Он думал о ней каждый день, пока кормился в открытом море. Об их детских играх и о совместной охоте на криль и рыбу, когда они повзрослели. О её красивом крике, о чёрных крыльях, о внимательной заботе за чужими пингвинятами в яслях.

— Лоло! Оглянись! — Дон схватил его за хвост.

— Я занят! — Лоло сердито расправил крылья.

— Посмотри… На Мака…

Пингвин Маккуори нёс во рту камень и шёл к гнезду Попо. Мими и Пепе обнимали и поклёвывали вернувшегося мужа и отца. Мак подошёл, потоптался на месте, осторожно, боязно тронул крылом Пепе. Она, не ожидая никого, повернулась. Мак аккуратно положил перед её лапами гладкий, сверкающий желтизной камень.

* * *

Мак спал и видел короткий пингвиний сон. Всё было зелено: пляж, узкие дорожки, холмы и склоны, даже пики скал утопали в траве. Сочная, душистая, одни стебли тянулись к небу, другие наклонились и изгибались, словно резвились, припадая к земле. Маленький Мак, спрятавшись в кустах, гладил тонкие, только что вылупившиеся из-под земли ростки. Они были нежно-салатового цвета, мягкие на ощупь и такие слабые, что Мак бережно касался их, боясь причинить вред. Рядом росли потемневшие кусты, твёрдые и сильные, часть стеблей пожелтела и напоминала Маку его голову — такую же копну золотых непослушных перьев. На берегу возле ползучих бурых водорослей кричали пингвины, обсуждая предстоящую ловлю криля. А другие птицы, грациозные и свободные от земли, летели к скалам, в рощу зелёной травы. С этих могучих гор текли ручьи и несли пахучие светлые листики. «Что там, на высоте? — думал Мак. — Что прячут кусты, которые растут на самой вершине? Что там находится?». Поднимая голову вверх, Мак видел синее небо и тёмно-зелёные скалы, покрытые мхами и густыми травами. Мама и папа запрещали покидать пляж, на котором было их гнездо, но скалы, они звали Мака, тонкие запахи холмистой растительности витали возле него, словно говорили: «Пошли, пошли».

И Мак побежал на запах трав, на звуки ветра, живущего в расщелинах скал, на высокие и зелёные вершины.

Он бежал, всё дальше удаляясь от дома, всё тише были слышны крики пингвинов, всё гуще становилась трава. А потом он встретил людей и сети.

Мак проснулся. Кругом был снег, даже голубой горизонт соприкасался со снегом.

— Я проснулся, — пробормотал он.

— Ну и сон, — Дон вилял хвостом. — Я если сплю, то несколько часов. А ты на несколько мгновений закрыл глаза и тут же открыл.

— У пингвинов короткий сон, — туманно ответил Мак и задумчиво посмотрел вперёд. Они с Доном были далеко от поля Адели, здесь только один белый снег, слепящий глаза. И коричневое пятно — Дон. Мак вздохнул. Сон, всего лишь новый сон о прошлой жизни, в которую он не вернётся никогда. «Помнят ли меня ещё на острове? Как живут мои мама и папа?».

— Что снилось? — потягиваясь, спросил Дон.

— Трава… Зелёная, пышная…

— Я люблю траву! Мне нравится валяться в поле, так, чтобы потом от меня всего пахло травой. Мы с Геной часто ходим в поле. Он бросает мне палку, а я ловлю. Очень люблю, когда палка залетит в гущу травы и я ныряю за ней.

Мак подошёл поближе к Дону и сел рядом с ним.

— А что вы ещё делаете, в траве?

— Барахтаемся с Геной, играем в охотников. А когда устанем, то ляжем на примятую траву, смотрим на солнце и отдыхаем. Так мягко, когда под тобой трава. Особенно летом. Осенью она жёсткая, но всё равно приятная.

— Дон, расскажи мне ещё… Расскажи про траву.

— Она зелёная, светлая, в ней растут цветы, самые разные! Жёлтые, красные, синие…

Мак, слушая радостный лай Дона, засыпал. Он снова видел траву, слышал призрачные голоса родителей, ищущих сына по всему пляжу, перед лицом были скалы. Затем появлялись сердитые и злобные люди.

— Скучаешь? — Дон толкнул заснувшего Мака в бок.

— Да, — протянул он. — Дон, я ведь только с тобой могу обсуждать прошлую жизнь. Пингвины не понимают, что такое зелёная земля. Их мир это снег и вода.

— Ты пробовал ещё раз вернуться домой?

— Пробовал, но воды слишком холодные, чтобы плыть одному, без отдыха. Дон, я тебе завидую.

— Чему же? — пёс дёрнул ушами.

— Ты каждый год возвращаешься домой.

Дон вытянулся в высоту и взглянул на холмы, за которыми была полярная станция.

— Мой дом рядом с Геной. Я его пёс, он мой человек. Мне всё равно, где жить, лишь бы со мной были Гена и тепло. Ты скучаешь по семье, а я нет. Я уже забыл про маму и папу, моя семья это Гена. Собачья жизнь проще пингвиньей. Раз тебе не вернуться домой, попробуй жить как я. Еда есть, защита есть, друзья есть, стая есть. Ты счастливчик.

— Дом, он стал чаще мне сниться. Он зовёт меня.

Мак расправил крылья в глупой попытке почувствовал себя летающей птицей. Если бы он только мог летать. Дон смотрел на него с грустью и пониманием. Пёс тоже желал помочь Маку, но он уж точно не может переплыть с ним море. Дон ткнул носом Мака:

— Пойдём на поле Адели. Тебя заждались. Лоло и Гиги женятся.

На всеобщий пингвиний праздник Маку мало хотелось идти. В последнее время он чувствовал себя чужим. Все Адели относились к нему как своему собрату., но тоска принялась душить его, когда Мак с другими пингвинами приплыл к берегам Антарктиды. Многие самцы, его ровесники, за эти дни уже построили гнездо и выбрали себе пару. Намечались первые свадьбы.

Когда Мак и Дон пришли в поле, молодые парочки уже полукругом встали возле дедушки Пиго и ждали, когда старейший пингвин объявит их мужьями и жёнами. Возле ног самок лежали красивые гладкие камушки, которые намедни подарили им возлюбленные.

— Мак, Дон, я уже вас обыскалась! — заохала тётя Лала. — Становитесь возле меня! Скоро дедушка Пиго подойдёт к Лоло и Гиги!

Мак встал возле тёти Лалы. Он пытался смотрел только на лучшего друга, который, как вожак, ждал первым благословения дедушки Пиго. Но взгляд всё время уходил в право, за тётей Лалой и пятью другими пингвинами стояла семья Пепе: её мама Мими, отец Попо и она сама. Родители, любуясь свадьбами, весело ворковали, а Пепе печально отводила глаза в сторону, хотя тоже хотела ворковать с ними, радуясь за друзей.

«Зря я подарил ей камень» — думал Мак.

Он и сам не понимал, как так вышло. Когда самцы отправились встречать вернувшихся самок, Мак отошёл в сторону и случайно споткнулся о выступ маленького камушка. Пригляделся и увидел, что из-под земли торчит верхушка камня. Мак раскопал, достал его и поразился: камень был идеально гладким, крапинки на серой поверхности переливались в лучах солнца жёлтым цветом. Неизвестно сколько этот камень пробыл в земле и сколько бы там лежал, если бы Мак с Доном не разрыли, играясь, землю. Полярник Геннадий называет это инстинктом, пингвины считают это чувством. Мак просто взял камень в клюв и пошёл к Пепе. Положил перед ней и только потом понял, что совершил. Пепе приняла его камень, однако в пингвиньих стаях камень без гнезда ничто не значит. А у Мака гнезда не было. Он услышал слова благодарности Пепе и ушёл. Слишком разные, пингвины двух видов не могут отложить яйца. А зачем камень без гнезда? Зачем гнездо без яиц?

— Ты мой пингвин! — радостно прощебетал Лоло.

— Ты моя пингвиниха! — повторила, сияя от счастья, Гиги.

— Будет благословен ваш союз! — поздравил их дедушка Пиго.

Дон лаял во весь голос, тётя Лала и тётя Лили, мама Гиги, любя клевали сына и дочь. Отцов на свадьбе детей не было: Тото и Зозо погибли, когда спасали птенцов от браконьеров. В тот день Мак стал частью стаи Адели.

Свадьбы продолжались. Мак, поздравив от души Лоло и Гиги, отчаянно делал вид, что с удовольствием продолжает наблюдать за церемонией. Лоло и Гиги стояли за его спиной и мило чирикали.

— У нас будет два яйца и два птенца, вот увидишь, Гиги.

— Мак! — вдруг к нему обратилась Гиги. — А сколько у вас в кладке яиц бывает?

— Два, — ответил Мак. — Но самка высиживает только одно, второе погибает.

Лоло насторожился и тихонько отозвал его в сторону.

— Что с тобой? Ты, как мы вернулись домой, сам не свой.

— Не свой, Лоло, — хмуро ответил он.

Маку вдруг так захотелось рассказать лучшего другу про траву, про преследующие его сны, про странный голос, зовущий домой. Но вдруг его внимание привлёк Зизи. Когда дедушка Пиго благословлял другие пары, Зизи стоял возле своей сестры Гиги, но стоило свадьбам закончится, он медленно начал отходить от родных и, пока Мак разговаривал с Лоло, Зизи распушил перья и принялся кружиться возле Пепе. Она отворачивалась, делала вид, что разговаривает с мамой и папой, но Зизи ещё больше ворковал и звал её. Издалека, среди криков других пингвинов, Мак услышал слово: «гнездо». Пепе оглянулась за него и тихо заговорила с Зизи. Родители кивнули ей, отпуская Пепе к Зизи, и она пошла с ним.

Мак всё смотрел и смотрел на них. Не может быть! Куда они пойдут? У Зизи ещё не готово гнездо. Он говорил, что старое оказалось плохим, и он его переделает. У него нет даже подарочного камня. Пепе и Зизи отошли к высоким холмам, подальше от стаи, и просто заговорили. Мак не слышал их разговор, но видел, что радость возвращается к Пепе, она махает крыльями, а перья как будто ярче переливаются под лучами солнца.

— Надо было тебе всё-таки сделать гнездо, — под ухом пролаял Дон. — Ну, я побежал! Меня Гена ждёт!

Мак взглянул на стоящего рядом Лоло. Вожак смотрел на него пронзительно и молчаливо. Он ничего не говорил, но Мак понял, что своим молчанием Лоло соглашается с Доном. «Выбор за тобой», — как бы говорил Лоло, а потом развернулся и пошёл к стае.

«Глупая затея!» — закричал про себя Мак.

Он сел возле камней, попытался расслабиться, подумать о криле. «Может быть, прогуляться до станции людей? Авось, развеюсь?» Мак даже попытался уснуть, чтобы снова погрузиться в сны о траве. Но сны не шли. Он лежал на животе и смотрел на пингвинью рутину. Гиги изучала их общее с Лоло гнездо. Тётя Лала чистила пёрышки. Дедушка Пиго и Лоло с холма смотрели за порядком в стае. А Пепе… Она сидела с родителями и смотрела в сторону Зизи, который старательно обустраивал новое гнездо. Камень, подаренный Маком, был рядом с ней. Она держала его в своих ногах, как птенца, но на Мака даже не смотрела.

«Пепе ждёт меня!»

И Мак отправился за камнями. Он боялся, что его заметят, поднимут на смех, за ним будут наблюдать и обсуждать единственного пингвина из рода Маккуори, который строит гнёзда на антарктическом берегу. Мак ушёл на пределы поля Адели и нашёл свободную ото снега ямку. Камней за полем было мало, но Мак лез за ними на скалы, не страшась упасть. Чем выше идёшь, тем лучше камни. Солнце светило, облака исчезли, Мак пробирался на скалы за камнем, точно в детстве, когда мечтал узреть мир, но оказался в клетке браконьеров. Но он не останавливаться, чтобы насладиться видом снежной долины, он перебирал, отбирал камни, отыскивая самые правильные, слезал вниз и шёл к яме, избранной стать гнездом. Мак не считал сколько раз поднимался и спускался, прошли часы или дни. Иногда он засыпал, сознание вновь уносилось в тёплый край, свободный от снега, он вновь слышал мольбы родителей вернуться домой. Когда Мак просыпался, снизу его звали Лоло или Лала, он кричал им, что занят, и продолжал носить камни.

Наконец, гнездо было готово. Мак сомнительно оглядел его. У Адели и Маккуори свои представления о доме и гнёздах. Даже к яйцам и птенцам они относятся по-разному. Мак в последний раз вспомнил утраченные дни и родителей, и пошёл на поле Адели.

Пепе лежала на животе и любовалась желтоватым камушком, она наклоняла голову, стараясь рассмотреть рисунок на нём. Мак подошёл и проворковал, чтобы на него обратили внимание. Пепе сразу встала на ноги и мило прощебетала:

— Здравствуй, Мак, а я вот смотрю на твой камень. Его жёлтые крапинки, они как звёздочки.

— Пепе, я… Построил гнездо. Посмотришь?

— Я несколько дней не покидала поле, не видела, чтобы ты строил гнездо.

— Оно… Не в поле. — «Надо было строить здесь! Она не пойдёт так далеко!»

— Я хочу посмотреть, — неожиданно ответила Пепе и взяла в клюв недавний подарок «с крапинками в виде звёздочек».

Они шли, и Мак не знал, что говорить. Без того беспокойное птичье сердце стучало сильно, что, казалось, его слышит вся стая.

— А у нас тоже живут морские слоны, — сказал Мак первое, что пришло в голову.

Пепе, занятая камнем, могла только кивнуть. «Наверное, я говорю глупости», — подумал он.

Они подошли к холму, за которым было гнездо, Мак хотел уже было подтолкнуть Пепе, как вдруг услышал голос Зизи:

— Пепе! Пошли со мной!

Зизи подобрал свой камень и уверенно направился к Пепе. Остановился он возле самого туловища Пепе, гоготнул, зыкнув на Мака, и положил перед ней камень. Гладкий, круглый, угольно-чёрного окраса.

— Пепе, этот камень теперь твой. Я хочу, чтобы ты приняла мой подарок!

Он сильно застучал ногами, Пепе вздрогнула и подарок Мака упал из её клюва. Приглядевшись, Мак вдруг увидел на своём камушке неровности и зазубрины. Не то у Зизи — идеальная форма!

— Пошли со мной, Пепе! Он чужак! Я сделаю тебя счастливой, Пепе!

Пепе обняла ногами камень Мака.

— Зизи, я…

— Зизи, она выбрала меня! Уйди! — закричал Мак.

— Выбрала, — передразнил Зизи. — Пепе наивно повелась на твои сказки про какую-то дурацкую траву! Она пойдёт со мной!

— Зизи, прекрати! Мне неприятно! — громко вскликнула Пепе.

— Видишь, ты раздражаешь её! — хлопнул Зизи крыльями. — Ты чужак! Пришелец! Только в сказках старого Пиго пингвин пингвину друг! Уходи, чужак!

— Я не уйду! — Мак грозно встал перед ним.

Зизи выпрямился, нахохлился, застучал лапами по земле.

— Пепе! Лоло и Мак привели на наш берег браконьеров. Мой отец погиб по их вине, а меня, мою сестру и других птенцов чуть не отвезли в зоопарк! Пепе, тебе нравится этот чужак? Ты только взгляни на его гнездо, построенное за пределами поля Адели! Вы погибните с первыми холодами!

— Зизи, замолчи! Я не хочу тебя слышать! — закричала Пепе.

Она выскочила перед самцами, но Зизи и Мака, кажется, уже не интересовала Пепе. Зизи отодвинул её и крикнул сопернику:

— Ты чужак, Маккуори. Ты мёрзнешь от слабого порыва ветра. Ты не умеешь глубоко нырять. Ты бы давно умер, если бы не Лоло и Лала — твои няньки. Уверен, ты даже драться не можешь.

Зизи подскочил и набросился на Мака. Он клюнул его прямо в голову, затем больно ущипнул за шею. Мак отбежал назад. «Нельзя поддаваться. Он меня дразнит!» Мак снова дал назад, увернулся от новой нападки Зизи. Ничего страшного, не заклюёт. А боль… Когда он был с браконьерами, было ещё больнее.

— Ты не вернёшься домой! Чужак! — зашипел Зизи. — Твоя семья уже попрощалась с тобой, а новой никогда не будет! Ты не вернёшься домой!

Слова Зизи врезались в сознание Мака. Он закричал и кинулся на противника. Мак вонзился острыми зубами в шею Зизи и повалил его на землю. Зизи попытался встать, но Мак вспомнил, чему учил его отец, и начал вертеться. Зизи вращался вместе с ним, а Мак только и успевал клевать его, кусать и нещадно бить крыльями и ногами. Да, Мак плохо нырял и был слаб к холоду, но клюв его в разы был сильнее и больше клюва Адели. Он только и успевал наносить новые удары Зизи. Где-то кричала Пепе, умоляла остановиться, её голос был слышен как в тумане, как во сне. Мак был занят Зизи. Вращаться, клевать, не дать сопернику подняться на ноги.

Наконец, он отпустил противника. Мак тяжело дышал, сердце взрывалось, крылья продолжали возбуждённо хлопать. Изнемождённый Зизи лежал в луже крови и не двигался.