Его сын (джен)

Я почти привык к внешности сына. Светлые волосы цвета ячменя, светло-голубые глаза цвета спокойного моря. Ни у меня в роду, ни в роду Розы не было такой внешности. Что же думает окружение?.. Вначале брака я часто задавал себе этот вопрос. Особенно в предсвадебной суматохе и на свадьбе. Роза еще и истерила, то отменяя, то вновь назначая дату бракосочетания. Пока она решилась, прошло несколько месяцев после беременности от Джека. Роза на свадьбе была чуть пополневшей. Я со стыдом отшучивался, что невеста переела на нервах пирожных.

Конечно, все думают, что я обрюхатил Розу до свадьбы!

Но...

Я перегрызу глотку каждому, что скажет, что Джеймс не мой сын.

Мой сын. Десять лет. Я уже беру его на работу, прекрасно считает, отличные математические способности, уже разбирается в бухгалтерии. Задает правильные и интересные вопросы по моей работе. Говорит, что мечтает у меня работать. Стать таким, как отец.

Конечно, подхалимство. Но мне приятно. И надеюсь, это не лицемерие, чтобы задобрить меня. Лицемерия не чувствую. Джеймс — искренний ребенок. И действительно восхищается отцом. Мной.

Я разрешаю ему самому выбирать модные костюмы. Выбирает все в моем стиле.

Любит говорить мне, что я стальной.

Я стальной магнат. И сегодня я обещал сыну взять его с собой на работу.

Надеюсь, не повторится то, что отпрыск натворил в прошлый раз. Я едва не уволил бухгалтера! Приëмыш нарисовал на полях бухгалтерской книги мышонка из мультфильма. Хорошо, что карандашом, а не пером. Я заставил хулигана лично стереть безобразие. И, конечно, розги.

Завтрак. Сын Джека делает вид, что его тошнит в овсянку. Хорошо ещё, что мы завтракаем втроём: я, Роза и Джеймс. Если он повторит подобное на людях...

* * *

Ненавижу овсянку. Почему родители едят яйца пашот, а мне каша? Весёлая мама подмигнула мне и сделала вид, что быстро ест, подавая пример. Я для неё сделал вид, что меня тошнит в тарелку. Упс. Рядом же отец, ещё заметит.

Ну да.

— Кривляешься. После завтрака зайди в мой кабинет.

Я решил затянуть завтрак. Родители поели и ушли, а я остался наедине с холодной кашей.

Десять минут, пятнадцать, двадцать. Отец может уйти на работу без меня.

И пусть уходит. Не хочу его видеть. Вчера ночью он снова делал маме больно. Мне запрещено, но я подслушивал. Мама стонала. Каждый раз, когда я подобное слышу, я начинаю бояться отца ещё сильнее.

Я однажды решился и спросил у мамы, что это было?

Мама надолго затормозила, но выдала, что отец её щекочет в шутку, поэтому она стонет.

От щекотки же смеются, а не стонут?

После этого вопроса мама отправила меня в детскую.

* * *

Кэйлдон и Роза наедине.

— Кэл, очень надеюсь, ты уберешь строгость при разговоре с Джейми? Что он такого сделал?

— Он кривлялся. И где его носит? Я сказал, что жду его в кабинете.

— Прекрати, Кэл! Мальчик просто сделал вид, что его тошнит в тарелку. Он же не скинул её снова на пол... Ой...

—Джеймс кидается тарелками? — процедил Кэйлдон.

— Даже если так, что с того? — закипела Роза. — Он ребёнок!

— Он вредитель, — отрезал муж.

— Я запрещаю какие-либо наказания, — властно сказала Роза свою любимую фразу.

— Ещё снова скажи, что я ему не отец. Твоему ты бы так не запрещала!

— Кэл! — это было сказано истерично.

— Что, Кэл? Ты меня любишь?

— Кэл!!! — мольба.

— Любишь меня? — Кэйлдон обездвижил Розу и склонился над ней.

Роза позволила себя поцеловать.

— Кэл, ах...

Роза позволила себя страстно сжать в объятиях.

— Это значит, да? — томно спросил Кэйлдон.

— Да... Ненавижу тебя! — Роза отпихнула от себя Кэйлдона.

— Любишь его! — взревел Кэйлдон в минутной вспышке ревности.

Роза выбежала из кабинета, не оборачиваясь.

* * *

Кэйлдон испытывал привычную ярость после общения с женой.

Вот он. Заходит. Вид виноватый.

Сейчас он у меня получит.

— Ты делал вид, что тебя тошнит в тарелку, — бесстрастно сказал отец.

Как же маленький Джеймс ненавидел подобные допросы. Вот бы сегодня обошлось без рукоприкладства.

Следующий вопрос отца ещё сильнее увеличил вероятность рукоприкладства.

— Я знаю, ты кинул тарелку на пол, когда меня не было за завтраком. Это так?

Молчание. Джеймс словно проглотил язык. Голова сама собой дёрнулась из стороны в сторону, отрицая.

— Враньё, — тоном отца можно было убивать. — Мне доподлинно известно, что ты кидаешься тарелками. Мама сказала.

Мама? — не поверил Джеймс. — Мама крайне редко его сдавала. Что он ей сделал?

Всё эмоции Джеймса были нарисованы у него на лице.

— Так и будешь молчать?

Молчание.

Кэйлдон размахнулся и дал приëмышу сильную пощёчину.

Джеймс пошатнулся. Щека горела огнём. Хоть бы только одна...

И тут.

— Кажется, один маленький мальчик давно не получал розог.

Как-то сразу расхотелось молчать.

— Простите, сэр. Больше не повториться.

— Не сомневаюсь. Насчёт розог я подумаю. Явно не прямо сейчас. Сейчас я опаздываю на работу.

— А?..

— Без тебя. Сегодня ты не заслужил. Я напишу записку мистеру Уолтеру, чтобы он провёл дополнительный урок с тобой.

Джеймс весь скис.

— Я прекрасно знаю, как тебе не нравится музыка. Но то, что ты играешь на скрипке, нравится маме. И мне.

Мама. Злость по отношению к маме крепла. Джеймс подкупил лакея, который видел, как мальчик кинул тарелку. Неужели нужно подкупать и маму?

— Иди, — холодно сказал отец.

Джеймс довольно быстро нашёл маму. Или она его нашла. Они столкнулись в коридоре. Она что, подслушивала? И не вбежала яростная после пощёчины?

— Мама, ты видела? Он снова меня ударил.

Сердце Розы Хокли Дьюитт Бьюкейтер ëкнуло. Она видела.

И не встала на защиту.

Роза ясно уяснила: Кэйлдон принимает её сына, как своего, если дать ему полную свободу в наказаниях. Особенно вредно защищать сразу после пощёчин или порки.

Не удалось повлиять, чтобы Кэл отказался от наказания. Но и устраивать разборки она не будет.

У Джейми есть отец, Боже. Кэл считает его своим. Любит. Джейми всё унаследует. Они похожи. Мальчик тянется к Кэлу. Конечно, боится.

Роза и сама иногда боялась мужа. Боялась развода. Она миссис Хокли Дьюитт Бьюкейтер. Наконец-то можно жить на широкую ногу, а не беспокоится о счетах, как они с матерью в период её девичества. Можно покупать сколько угодно дорогих нарядов, картин. Полный штат слуг. Балы. Роза и Кэйлдон — желанные гости в самом высшем обществе. Подруги и друзья. Мать довольна и обеспечена.

Занятия страстью. Роза называла близость с мужем исключительно так. Занятие любовью было только одно, когда они с Джеком зачинали Джеймса.

— Мама, ты меня сдала!

— Ох, котëночек, прости, пожалуйста. Просто вырвалось. Я не специально!

— Мама! — возмущенное мяуканье сыночка.

— Дай обниму.

Джеймс резко вывернулся из объятий матери.

— Не подходи ко мне!

Джеймс убежал от Розы. Женщина страдальчески заломила руки. Зарыдала.

Ей нужен Кэйлдон. Срочно.

Роза, плача, бежала в кабинет мужа. Хоть бы ещё не ушёл. Только он умеет успокаивать.

Кэйлдон подхватил жену на руки в коридоре. Отнёс на диван, разместил на коленях. Крепко обнял. Зашептал на ухо, как любит.

— Он... Он сказал: «Не подходи ко мне», — сказала Роза, прервав рыдание.

— Кто он?

— Джеймс.

— Значит, Джеймс.