Банный день (джен)

Утро началось с зуда под левой лопаткой. Джура, изогнувшись, кое-как почесал спину (которая тут же заныла, напоминая о возрасте) и решил, что это просто комары. Речка рядом, лето, жара, вот и разлетались, мелкие кровососы… Следующее утро принесло ещё россыпь зудящих укусов, и он понял, что дело плохо.

В Старый Ярнам пришли блохи.

На самом деле, ничего удивительного в этом не было, учитывая внешний вид жителей, но одна мысль о том, что надо будет искупать примерно полсотни обращённых, которые терпеть не могли воду и резкие запахи, внушала ужас. Пока его ученик, Алан, грел воду и наполнял старую жестяную ванну, Джура спустился со своей башни, обманчиво добрым голосом предлагая старым приятелям пропустить стаканчик «Особого ярнамского». Через полчаса блужданий по мигом опустевшим улицам, Джура все-таки поймал одного обращённого, который по глупости высунул нос из убежища. Истошный визг разнесся над Старым Ярнамом, и в небо взвились перепуганные вороны, добавляя хриплое карканье к общей какофонии.

— Сэм, да успокойся ты, — пыхтел Джура, таща на себе верещащую и брыкающуюся семидесятикилограммовую тушу. — Ну искупаешься, будешь приятно… пахнуть… травами…

Сэм (во всяком случае, Джура надеялся, что это Сэм, а не Мэри, потому что так лапать добропорядочную жену и мать семейства было бы совсем неприлично) продолжал рычать и скулить, пытаясь вырваться на волю. Кое-как дотащив его до своего жилья, Джура с облегчением заметил ванну, выставленную снаружи дома — молодец, Алан, сообразил… Обращённый заверещал, как будто его пытались зарезать, и, вывернувшись из рук Джуры и Алана, перевернул ванну и удрал, разбрызгивая пахнущую полынью воду и оставляя за собой цепочку из мокрых следов.

— Вот же… банный день, — процедил Джура, отплевываясь от полынной воды. Алан угрюмо кивнул, отжимая на себе насквозь вымокший плащ.

* * *

С Эйлин он встретился на следующий день, в очередном трактире, который выглядел так, что его хотелось облить маслом и сжечь из соображений общественной безопасности. Старая Ворона питала необъяснимую любовь к подобным трактирам и, что еще страшнее, к тамошней еде, от которой несло специями за километр, что вызывало вполне разумные опасения. Но Эйлин уплетала подозрительного вида сосиски и лепешки с не менее подозрительными кусками мяса с удовольствием, от которого у Джуры просыпалась его застарелая язва, которую он так и не стал лечить кровью от Церкви исцеления.

— У меня блохи, — заявил он, с содроганием глядя на очередную сосиску в тарелке у Эйлин. — Точнее, не у меня, а у всего Старого Ярнама.

— Нормальные или кровопийцы? — уточнила Эйлин, и Джура махнул рукой:

— Если б кровопийцы, я бы знал, что делать. Нет, мелкие паразиты… — он остервенело почесал затылок.

— Ну так, полынь, лаванда… Можешь к Виоле заглянуть, у неё этой травы целая охапка ещё с прошлого года лежит.

— А как я своих буду купать, а? Виоле-то легко, у нее один, и разумный… местами, — проворчал Джура. — А у меня верещат так, словно я их убиваю. Мы с Аланом уже замучились, пока одного дотащишь, остальные уже забились по углам, а этот перевернёт ванну и удерёт. А мы стоим и обтекаем.

— А от меня что хочешь? — Эйлин подперла голову кулаком. — Чтоб я тоже с вами за компанию постояла?

— В шесть рук проще, — Джура скопировал её позу, стараясь не обращать внимания на зудящие укусы на ногах. Эйлин тяжело вздохнула и махнула рукой:

— Пользуешься моей добротой. Ладно, пошли в этот твой блошиный питомник.

… Капли воды срывались с трёх плащей, висевших на веревке, пока Джура и Эйлин вяло переругивались, сидя на вершине башни. Алан, как самый молодой, благоразумно помалкивал, не встревая в беседу старших товарищей по оружию.

— … если я говорю «Держи», то держи, а не разжимай руки со словами: «Ну ему же больно!»

— Но ты действительно его неправильно схватила, у него лапа могла вывихнуться!

— Да эти сволочи здоровее нас с тобой!

Эйлин, замолчав, с мрачным видом уставилась на пулемёт, и Джура на всякий случай передвинулся в его сторону.

— Как далеко он бьет? — наконец, спросила Эйлин, и Джура нахмурился:

— Ты чего удумала?

— А того. Если они не хотят купаться добровольно, то значит, будут купаться принудительно. Надо только чуть-чуть подправить это твоё устройство… — задумчиво протянула она с мечтательным блеском в глазах, и Джура уважительно кивнул.

Алана, как самого молодого и здорового, отправили к Виоле за лавандой, пока Джура и Эйлин возились с пулеметом Гатлинга. Над Старым Ярнамом повисла подозрительная тишина, и парочка самых любопытных обращённых высунули носы, принюхиваясь к ветру.

Через пару часов Алан вернулся, благоухая, как лавка разорившегося парфюмера, держа в руках охапки лаванды, полыни и розмарина, и на вершине башенки закипела работа. Гибкую трубочку из-под капельницы кое-как приладили к пулемёту, опустив второй конец в ванну с противоблошиным отваром, и Эйлин умоляюще уставилась на Джуру.

— Нет! — быстро сказал он, сложив руки на груди, и Эйлин посмотрела ещё печальней. — А, хрен с тобой, становись за пулемет.

— Джура, я тебя люблю! — радостно заявила Эйлин, запрыгивая на подножку и щуря глаза. — Давно мечтала это сделать.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы кровь не пускало, — пробормотал Джура себе под нос, спускаясь по ржавой лесенке.

Эйлин с инфернальным хохотом поливала большую часть Старого Ярнама пахнущей лавандой и полынью водой, заодно метко попадая в обращённых, которых гоняли Джура и Алан, вооружившиеся пахучими факелами из розмарина и полыни. Звериный вой и воронье карканье эхом отражались от высоких стен, погружая сгоревший район в безумие — но, ради разнообразия, не кровавое. Не вовремя сунувшийся в Старый Ярнам Охотник получил залп полынной воды в лицо и дружный рёв из трёх глоток: «Читать научись!», после чего ретировался от греха подальше.

* * *

Над Старым Ярнамом плыл пахнущий лавандой дым. Оставшиеся травы сгребли в кучи и подожгли, и мокрые жители постепенно подбирались поближе к кострам, грея шкуру и недовольно перерыкиваясь. На верхней площадке башни царили умиротворение и атмосфера всеобщего братания и вселенской любви.

— Это надо отпраздновать, — мечтательно протянула Эйлин. — Я знаю один трактирчик, там такое готовят…

— Оно раньше пищало или каркало? — поинтересовался Джура, щуря единственный глаз. Эйлин возмущённо фыркнула:

— Оно раньше мычало, а иногда даже блеяло.

— Значит, померло еще до основания Церкви Исцеления.

— Ой, и когда это ты таким привередливым стал? Раньше, помнится, ел всё, что попадётся, ещё и добавки просил!

— Я уже слишком стар для этого…

Алан, благодушно зевнув, перевесился через невысокий парапет и, примерившись, бросил ещё один пучок лаванды в костерок. Блошиная проблема в Старом Ярнаме была окончательно решена.