Рождественское настроение (джен)

— Дед, я, конечно, помню о сделке и не напрашиваюсь, но… Белль же еще не праздновала Рождество?

— Генри, ты опять?

— А ты представь, что это не я тебе сказал, а ты сам додумался! — мистер Голд иронично приподнял бровь и уставился на Генри.

— Додумался?

— Ну, придумал. Очередной хитроумный план, как ты умеешь, — Голд невольно улыбнулся внуку, смотрящему на него с сильно преувеличенным восхищением. Паренек явно решил отработать на нем навыки начинающего манипулятора.

— Генри, Рождество предполагает, что кое-кто когда-то родился, а в мире Зачарованного леса, как ты помнишь, история пошла совсем другим путем.

— Дед, ну, главное же — праздник! Радость, настроение. Только представь: в каждом доме елка у камина, для Санта-Клауса стоит молоко и печенье, морковка оленям, носки ждут подарков. То есть, дети ждут. На улицах всë в красно-золотых украшениях, все поют веселые песни, ходят по домам и просят сладостей. А наутро все просыпаются и находят под елкой или в носках подарки…

Чем больше Генри говорил, тем шире становилась улыбка мистера Голда. В глазах мага заплясали веселые чертики: казалось, он уже сам освещал полутемную лавку, куда там рождественским гирляндам!

— Прямо-таки всем подарки?

— Всем хорошим!

— А! — палец мистера Голда многозначительно поднялся вверх.

— Дед, ну что ты, у нас же все хорошие кроме тебя. Ой. То есть. Ты сейчас хороший и, вообще, можешь быть каким захочешь и когда захочешь, даже героем. — Генри, смешавшись, начал бормотать какую-то ерунду и вдруг выпалил, пытаясь загладить оплошность:

— Ты просто мало стараешься! А ведь Белль так в тебя верит.

Мистер Голд опустил голову, пряча грустную теперь улыбку.

— Что ж… Я, и вправду, мог бы сам кое-что придумать, — он сверкнул глазами в сторону внука. — Только вот о чем ты позабыл, дружок. Сделка есть сделка. Особенно магическая. Нарушил — придется расплачиваться.

— Но дед, ты же не можешь… — в глазах Генри отразился испуг. Он вдруг вспомнил, что с Темным шутить чревато.

Изысканный жест рукой — последнее, что увидел Генри, исчезая в дыму.

* * *

— Джингл-бееллз! Джинг-бееллз, джингл ал зе вей!

Посетители кафе «У бабушки», все как один, обернулись к входной двери. На пороге возник Генри. Или кто-то на него очень похожий. Смутно похожий. Пожалуй, от Генри остались только лукавые глаза, которые сейчас глядели довольно испуганно, ну и фирменный «дедушкин» нос. Обычно прямые волосы мальчика мелко завились и стояли дыбом, из копны прядей торчали длинные оленьи уши, нос не изменился, но оказался весь усыпан крупными блестящими золотыми веснушками. Вместо привычной одежды — кричащая красная куртка, подпоясанная золотым шнуром, зеленые лосины, на ногах туфли со странно закрученными носками, заканчивающимися звенящими бубенчиками. Голову Генри венчал двурогий тряпичный колпак красно-зеленого цвета с бубенцами. Бубенцы звенели. Генри, пытаясь сдержать слезы обиды (ну, дед, как же так!), продолжал орать весёлую песню.

— Генри, что с тобой? — встревоженная Мэри Маргарет кинулась к внуку.

— Что за дикий вид? — пробасила бабуля Лукас, строго глядя поверх круглых очков.

Генри, не в силах удержать песню силой воли, заткнул рот двумя руками. В глазах его застыл крик о помощи.

— Генри, что случилось, кто тебя?

— Джингл-бееелз, — сделал еще одну безуспешную попытку Генри.

— Эмма, звоните Эмме. Или лучше Реджине?

— Генри, как это произошло?

— Голд, надо идти к Голду!

Пунцовый от стыда Генри, оставив надежду объясниться, вдруг сорвал с головы колпак и подбросил его под потолок. Колпак взорвался блестками и рассыпался холодными искорками, осыпавшими всех в кафе. Вихрь блесток завертелся вокруг Генри, а потом вспышка — и мальчик исчез.

* * *

— Нет, дружок, это была еще не плата за новую сделку, а штраф за прошлую, — мистер Голд открыл коробку со снадобьями и достал флакончик с жидкостью, сияющей, как расплавленное золото.

— Теперь смотри, — он открыл флакон и немного пролил на лежащий перед собой развернутый свиток. Тягучая золотая субстанция бесследно впиталась, пергамент на несколько секунд озарился сиянием, а потом стал как прежде.

— Напиши на этом свитке имена всех, кто был в кафе. Это будет наш с тобой «список послушных и непослушных детей», — многозначительная улыбка заострила черты лица Голда. В руке мага возникло изящное красное перо. — Те, чьи имена окажутся написанными золотыми чернилами, — чисты сердцем и достойны даров. Ну а те, чьи станут черными, — получат уголь.

Генри недоверчиво посмотрел на деда.

— То есть ты согласен устроить Рождество с подарками?

— Только, если будет, кого одаривать, — усмехнулся Голд.

Генри обмакнул перо в золотые чернила и неуверенно коснулся свитка — жирная золотая клякса появилась на листе, ярко засветилась и пропала без следа. Мальчик вопросительно взглянул на мага.

— Волшебные перья и чернила требуют решительности, дружок. И писать нужно не только руками, но и всей своей сущностью. Если не готов — не берись, — маг внимательно смотрел на мальчика.

Генри на несколько секунд задумался, потом кивнул и решительно обмакнул перо. Чуть кривоватые буквы одна за другой ложились на пергамент, непривычное перо норовило выскользнуть из пальцев. Генри уже почти лег на прилавок и от стараний высунул кончик языка. Наконец, последнее имя было дописано. Генри со сдерживаемым торжеством посмотрел на деда. И тут одна за другой буквы начали тускнеть, пока все до единого имена не почернели.

— Как так, ничего не понимаю. — пробормотал Генри. — Дед, ты жульничаешь!

— Отнюдь. Смотри, — мистер Голд провел ладонью над стоящим перед ним хрустальным шаром. Внутри него сквозь клубы дыма стали проступать знакомые очертания.

— Это же кафе «У бабушки», но почему все кричат?

* * *

— А я тебе говорю, что ты уже всех достал своими соплями!

— Знаете, мне неудобно было говорить, но ваши стаканы, неужели нельзя их мыть почаще?

— Вы сами это ели? На вкус, как пенопласт!

— Я устала! Почему бы тебе это не понять!

— Ну так дай тебе помочь! Просто скажи, что надо делать. Почему я все время должен угадывать?

— А почему бы тебе не догадаться, чего я хочу?

— Мы уже три недели встречаемся, а ты по-прежнему избегаешь этого разговора!

— Я же говорила, что не хочу торопиться! Если тебя что-то не устраивает…

— Эй, нельзя ли жевать с закрытым ртом? Ты заляпал мне книгу!

— А нечего тут с книгами делать! Тут не читальня…

* * *

Генри с возрастающим недоумением вглядывался в шар.

— Дед, что с ними? Это, это… Твое послание! Блестки! Это заклятье холодного сердца? Как ты мог?

— Не спеши с выводами, — поморщился Голд. — Это всего лишь безобидное заклятье неудержимой правды.

— Безобидное? Да они сейчас все перегрызутся!

— Правда глаза колет, — усмехнулся маг. — Поэтому ее так часто умалчивают. Намеки, недомолвки, полутона. Обычно. Но не сегодня. Это же так прекрасно, наконец-то прямо сказать все, что думаешь и услышать правду в ответ, — Голд в упор посмотрел на мальчика.

— Но они же все теперь друг друга возненавидят!

— Ты слишком всё драматизируешь, дружок, — поморщился Голд. — Теперь условие сделки: если до наступления Рождества хоть чьё-то имя из этого списка вновь станет золотым — будет всем праздник. Найди мне хоть одно доброе, золотое сердце, Генри.

— Но, дед, как же я?

— Все. Иди, — изящный жест рукой, и волшебный дым, закрутившись вокруг Генри, перенес того на городскую площадь.

— Что же делать? — обхватил голову руками мальчик.