Гарри Поттер и Круг пятерых (джен)

«Привет, Гарри. Нужна твоя помощь с Тедди. Вчера вечером у нас с ним случился тот самый разговор, теперь он знает правду. Бедняга совсем подавлен. Загляни к нам, как будет свободная минутка. Целую, Андромеда».

Гарри вздохнул и снова свернул коротенькую записку, которую перед завтраком принесла сердитая ушастая сова. Жизнь неустанно и щедро осыпала его делами и заботами. На работе его ждала уйма срочных бумаг, кроме того, нужно было собрать попечителей «Дуглас-хауса», вместе с ними подготовить отчет по расходам за прошедший год и разослать его благотворителям. А еще на следующей неделе он обещал быть на празднике Зеленой ведьмы вместе с воспитанниками приюта. И этого никак нельзя было избежать. И ко всему прочему еще и Джинни немного нездоровилось. Первая беременность, уже совсем скоро появится малыш...

Он взглянул в окно, где светлело пасмурное зимнее небо, и поёжился — январь в этом году выдался особенно холодный, в большом старом доме на площади Гриммо постоянно гуляли сквозняки. Из маленькой спальни Сириуса на самом верху они с Джинни перебрались в большую хозяйскую комнату. Все-таки второй этаж, чем меньше лестниц, тем лучше. Кроме того, здесь была своя ванная и огромный камин, в котором теперь никогда не гасло пламя. Гарри настрого велел Лине не спускать глаз с Джинни, пока его нет дома, и немедленно сообщать ему о любой мелочи, которая покажется подозрительной или вызывающей тревогу. Джинни находила его заботы чрезмерными и время от времени громко возмущалась, но будущий отец был совершенно неумолим.

Он сильно нервничал, ожидая первенца. Гарри поочередно захватывало то радостное волнение, то жгучая тревога за любимую жену. То переполняло нетерпеливое предвкушение, то — острый страх. Это так сильно отражалось на его лице, что Рон, заглянувший к ним на обед в прошедшее воскресенье, ехидно улыбаясь, подарил ему бутылочку успокоительного зелья с наклейкой «Всевозможных вредилок Уизли», за что схлопотал диванной подушкой по уху.

— Посмотрю я на тебя, Рональд Уизли, когда Гермионе придет срок, — буркнул Гарри с шутливой сердитостью в голосе. — Сколько ящиков этого эликсира ты вылакаешь.

— Ладно-ладно! — смеясь, отозвался Рон, бросив подушку на место. — Согласен, дружище. У меня еще все переживания впереди. Но смотрю я на твою физиономию и думаю, что надо запастись впрок этой штукой.

— Я тебе подарю, не расстраивайся, — язвительно бросил Гарри. — Самолично сварю. Целый котел.

Джинни, круглая как мяч, побледневшая и усталая, сидела в кресле, с улыбной наблюдая за перепалкой мужа и брата.

— Почему-то в представлении мужчин беременность — это смертельное заболевание, — усмехнулась она. — Успокойтесь уже, малыши. Всё нормально! Кроме того, вы забываете, что я сама — седьмой ребенок. А ты, Ронни, шестой. И мама, слава Богу, в полном порядке.

— Звучит неплохо, но почему-то совсем не успокаивает. Надо срочно встретиться с Артуром, — снова буркнул Гарри. — Пусть поделится опытом, как выдержать все это и не помереть от страха.

Джинни рассмеялась.

— Ох, Гарри! Это так трогательно! Мой легендарный герой, ежедневно совершающий подвиги, и вдруг помирает от страха!

— Подвиги совершать проще, чем стать отцом, уверяю тебя, — ответил Гарри.

Рон прыснул от смеха вместе с Джинни...

Теперь посреди всего этого тревожного и радостного хаоса и суеты возникла еще одна проблема. Совершенно неотложная. Гарри снова тяжело вздохнул, поманил к себе блокнот и карандаш, написал несколько строк, свернул в трубочку и позвал Мерлина, который привычно дремал на высоком буфете.

— Отнеси Гермионе, хорошо? Это срочно. Спасибо, Мерлин! — проговорил Гарри. Сова негромко ухнула и улетела к лестнице. Там наверху был люк на чердак, оттуда был выход на улицу. Через крышу к нему прилетали совы, а сам Гарри время от времени летал на своем «Нимбусе».

Гарри поднялся в спальню. Джинни уже проснулась, но еще не вставала.

— Как тут мой чудесный круглый снитч? — с улыбкой спросил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб.

Джинни жалобно сморщилась.

— Не очень, если честно. Этот сорванец совсем меня измучил, — ответила она. — Мама говорит, последние недели всегда тянутся бесконечно...

— Ох, милая...

Гарри погладил ее по голове.

— Я бы прошел на четвереньках отсюда до Пиккадилли и обратно, если бы это могло помочь, — проговорил он, вздыхая.

— Не переживай за меня, — улыбнулась Джинни. — Все идет хорошо.

— Легко сказать «не переживай», — буркнул Гарри. — Слушай, мне сегодня, скорее всего, придется немного задержаться на работе. Сейчас нужно заглянуть к Тедди, поэтому я, наверное, не успею все закончить вечером. Обещай мне, что будешь хорошей девочкой!

— Обещаю, — торжественно произнесла Джинни, улыбаясь. — Не волнуйся, иди и работай спокойно. Я же не одна! Лина от меня ни на шаг не отходит. И мама обещала сегодня заглянуть после обеда. Иди, совершай свои подвиги.

— Сегодня, увы, никаких подвигов. Только тонна самых занудных бумаг и один тяжелый разговор, — откликнулся Гарри. — Андромеда прислала весточку, просила приехать.

— Тедди? — подняла глаза Джинни. Гарри кивнул.

— Да, он теперь все знает. Бедный мой мальчик. Нужно объяснить ему...

Джинни вздохнула, погладила Гарри по непослушным черным вихрам, которые как всегда торчали в разные стороны.

— Ты справишься, — сказала она. — Он тебя обожает, он все поймет.

Гарри нежно поцеловал жену и вышел.

Через несколько минут он уже стоял у небольшого уютного коттеджа Андромеды Тонкс. Он подошел к крыльцу, постучал молоточком, через мгновение щелкнул замок, и резная темная дверь распахнулась.

— Хорошо, что ты пришел, Гарри, — проговорила Андромеда, обнимая его. — Рано или поздно этот момент должен был настать, ты же понимаешь...

— Да, конечно, — откликнулся Гарри. — Где он?

— У себя в комнате. Уже проснулся, но упрямится и не хочет вставать, — ответила миссис Тонкс.

Гарри снял ботинки и куртку и пошел к узкой крутой лестнице, ведущей наверх.

В маленькой уютной комнате было необычно тихо. В большие мансардные окна проникал тусклый зимний свет, освещая разбросанные по полу игрушки, рисунки, развешанные на стенах. Тедди, свернувшись калачиком, лежал в своей кроватке под пестрым лоскутным одеялом. Увидев Гарри, он шумно вздохнул и закрылся одеялом с головой.

Гарри подошел, тихо сел на пол рядом с ним.

— Привет, Тедди, — проговорил он негромко.

В ответ раздался еще один тяжелый вздох из-под одеяла. Гарри положил на него руку, погладил.

— Бабушка Меда все тебе рассказала, да? — продолжил Гарри. — Ну же, Тедди, вылезай, я хочу на тебя посмотреть.

Снова тяжелый вздох. Но через несколько мгновений одеяло все же откинулось. Тедди вскинул на него темные глаза, полные отчаянья. Гарри поднялся на ноги, осторожно и нежно взял печального мальчика на руки, потом сел на постель, посадив его себе на колени. Крепко прижал его к себе, погладил по тусклым мышино-серым волосам, поцеловал в макушку. С облегчением почувствовал, что мальчик тоже вцепился в него, прижавшись щекой к груди.

— Что ж, — помолчав немного, снова начал Гарри. — Ты уже большой парень, Тедди. И теперь ты знаешь правду. Но тебе нужно знать еще кое-что. Что-то очень важное.

Тедди вскинул на него взгляд. Гарри взял его за плечи и улыбнулся.

— Ты должен знать, что я люблю тебя, Тедди, — проговорил он. — И ты всегда будешь моим родным, дорогим мальчиком.

— Но... Ты не мой папа... — наконец, выдохнул бедняга и умолк, не зная, как высказать свою боль и тревогу.

— Послушай меня, Тедди, — мягко произнес Гарри, снова прижимая его к себе. — Я хорошо знал твоего отца. Я очень его любил. Он был моим другом и учителем. Очень добрым, очень храбрым. Когда ты родился, твой папа попросил меня стать твоим крёстным отцом. Чтобы любить тебя и заботиться о тебе. И я сказал ему, что для меня это большая честь. Я был очень счастлив, знаешь. И теперь ты все равно мой сын, Тедди. И всегда им будешь, что бы ни случилось.

— Правда-правда? — выдохнул мальчик, вскидывая на него тревожные глаза.

— Правда, — шепотом ответил ему Гарри. — Честное слово.

— Но у тебя скоро будет свой, настоящий... — тихо и горестно начал Тедди. — Бабушка сказала. И теперь...

Гарри встрепенулся и даже не дал ему закончить.

— Тедди! А ты что, ненастоящий, что ли? — воскликнул он. — Ты самый настоящий сын! Ты самый старший в нашей семье! Уже вон какой большой и умный! Что с того, что у тебя будет младший братик? Ты, если захочешь, сможешь помогать мне заботиться о нем, защищать его.

— Конечно, помогу! — с жаром ответил мальчик и вдруг снова будто погас. — Но ты, ты...

— Тедди, пойми. У человека может быть много детей, — нежно сказал ему Гарри. — У моей Джинни, например, целых шестеро братьев. И она из всех самая младшая. Думаешь, бабушка Молли любит только кого-то одного? Она всех очень любит! И меня она всегда любила, как родного сына. И тебя она просто обожает! И я всегда точно также буду любить тебя.

Они еще немного посидели молча. Потом Гарри погладил мальчика по голове и тихо произнес:

— Если хочешь, можешь, как и раньше, называть меня папой, хорошо? Мне очень нравится, когда ты меня так зовешь.

Тедди шумно вздохнул и снова прижался к нему изо всех сил.

— Папа...

— Давай я приду сегодня вечером и мы дочитаем ту книжку, — предложил Гарри, гладя его по голове. — А ты перестанешь грустить и не дашь грустить своей бабушке, договорились?

— Хорошо! — ответил Тедди, наконец улыбнувшись. Волосы тут же стали черными, как смоль. Гарри улыбнулся, встрепал упрямые пряди.

— Твоя мама всегда делала точно так же, — сказал он, глядя на мальчика. — Когда ей было грустно, у нее были серые волосы. А потом, когда ей было весело, становилась ярко-розовой. Или рыжей.

— А ты так не можешь? — спросил Тедди.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я так не умею. Из всех, кого я знаю, это умела только твоя мама. Ну, и ты. Она была особенная. Замечательная... Очень храбрая, сильная. Она очень тебя любила. Очень!

Тедди снова шумно вздохнул. Его глаза вдруг изменили цвет и из темно-карих стали зелеными, совсем как у Гарри. Он и вправду стал похож на него, как родной ребенок.

— Я очень боялся, — сказал Тедди и, снова не найдя подходящих слов, обнял Гарри за шею. Тот прижал его к себе, стараясь унять волнение и переполняющую его нежность.

— Тебе нечего бояться, сын, — проговорил Гарри полушепотом. — Я же здесь. Я рядом. Ты все понял, Тедди?

— Да, пап, — выдохнул мальчик. — Я люблю тебя.