Гарри Поттер и Круг пятерых (джен)

«Привет, Гарри. Нужна твоя помощь с Тедди. Вчера вечером у нас с ним случился тот самый разговор, теперь он знает правду. Бедняга совсем подавлен. Загляни к нам, как будет свободная минутка. Целую, Андромеда».

Гарри вздохнул и снова свернул коротенькую записку, которую перед завтраком принесла сердитая ушастая сова. Жизнь неустанно и щедро осыпала его делами и заботами. На работе его ждала уйма срочных бумаг, кроме того, нужно было собрать попечителей «Дуглас-хауса», вместе с ними подготовить отчет по расходам за прошедший год и разослать его благотворителям. А еще на следующей неделе он обещал быть на празднике Зеленой ведьмы вместе с воспитанниками приюта. И этого никак нельзя было избежать. И ко всему прочему еще и Джинни немного нездоровилось. Первая беременность, уже совсем скоро появится малыш...

Он взглянул в окно, где светлело пасмурное зимнее небо, и поёжился — январь в этом году выдался особенно холодный, в большом старом доме на площади Гриммо постоянно гуляли сквозняки. Из маленькой спальни Сириуса на самом верху они с Джинни перебрались в большую хозяйскую комнату. Все-таки второй этаж, чем меньше лестниц, тем лучше. Кроме того, здесь была своя ванная и огромный камин, в котором теперь никогда не гасло пламя. Гарри настрого велел Лине не спускать глаз с Джинни, пока его нет дома, и немедленно сообщать ему о любой мелочи, которая покажется подозрительной или вызывающей тревогу. Джинни находила его заботы чрезмерными и время от времени громко возмущалась, но будущий отец был совершенно неумолим.

Он сильно нервничал, ожидая первенца. Гарри поочередно захватывало то радостное волнение, то жгучая тревога за любимую жену. То переполняло нетерпеливое предвкушение, то — острый страх. Это так сильно отражалось на его лице, что Рон, заглянувший к ним на обед в прошедшее воскресенье, ехидно улыбаясь, подарил ему бутылочку успокоительного зелья с наклейкой «Всевозможных вредилок Уизли», за что схлопотал диванной подушкой по уху.

— Посмотрю я на тебя, Рональд Уизли, когда Гермионе придет срок, — буркнул Гарри с шутливой сердитостью в голосе. — Сколько ящиков этого эликсира ты вылакаешь.

— Ладно-ладно! — смеясь, отозвался Рон, бросив подушку на место. — Согласен, дружище. У меня еще все переживания впереди. Но смотрю я на твою физиономию и думаю, что надо запастись впрок этой штукой.

— Я тебе подарю, не расстраивайся, — язвительно бросил Гарри. — Самолично сварю. Целый котел.

Джинни, круглая как мяч, побледневшая и усталая, сидела в кресле, с улыбной наблюдая за перепалкой мужа и брата.

— Почему-то в представлении мужчин беременность — это смертельное заболевание, — усмехнулась она. — Успокойтесь уже, малыши. Всё нормально! Кроме того, вы забываете, что я сама — седьмой ребенок. А ты, Ронни, шестой. И мама, слава Богу, в полном порядке.

— Звучит неплохо, но почему-то совсем не успокаивает. Надо срочно встретиться с Артуром, — снова буркнул Гарри. — Пусть поделится опытом, как выдержать все это и не помереть от страха.

Джинни рассмеялась.

— Ох, Гарри! Это так трогательно! Мой легендарный герой, ежедневно совершающий подвиги, и вдруг помирает от страха!

— Подвиги совершать проще, чем стать отцом, уверяю тебя, — ответил Гарри.

Рон прыснул от смеха вместе с Джинни...

Теперь посреди всего этого тревожного и радостного хаоса и суеты возникла еще одна проблема. Совершенно неотложная. Гарри снова тяжело вздохнул, поманил к себе блокнот и карандаш, написал несколько строк, свернул в трубочку и позвал Мерлина, который привычно дремал на высоком буфете.

— Отнеси Гермионе, хорошо? Это срочно. Спасибо, Мерлин! — проговорил Гарри. Сова негромко ухнула и улетела к лестнице. Там наверху был люк на чердак, оттуда был выход на улицу. Через крышу к нему прилетали совы, а сам Гарри время от времени летал на своем «Нимбусе».

Гарри поднялся в спальню. Джинни уже проснулась, но еще не вставала.

— Как тут мой чудесный круглый снитч? — с улыбкой спросил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб.

Джинни жалобно сморщилась.

— Не очень, если честно. Этот сорванец совсем меня измучил, — ответила она. — Мама говорит, последние недели всегда тянутся бесконечно...

— Ох, милая...

Гарри погладил ее по голове.

— Я бы прошел на четвереньках отсюда до Пиккадилли и обратно, если бы это могло помочь, — проговорил он, вздыхая.

— Не переживай за меня, — улыбнулась Джинни. — Все идет хорошо.

— Легко сказать «не переживай», — буркнул Гарри. — Слушай, мне сегодня, скорее всего, придется немного задержаться на работе. Сейчас нужно заглянуть к Тедди, поэтому я, наверное, не успею все закончить вечером. Обещай мне, что будешь хорошей девочкой!

— Обещаю, — торжественно произнесла Джинни, улыбаясь. — Не волнуйся, иди и работай спокойно. Я же не одна! Лина от меня ни на шаг не отходит. И мама обещала сегодня заглянуть после обеда. Иди, совершай свои подвиги.

— Сегодня, увы, никаких подвигов. Только тонна самых занудных бумаг и один тяжелый разговор, — откликнулся Гарри. — Андромеда прислала весточку, просила приехать.

— Тедди? — подняла глаза Джинни. Гарри кивнул.

— Да, он теперь все знает. Бедный мой мальчик. Нужно объяснить ему...

Джинни вздохнула, погладила Гарри по непослушным черным вихрам, которые как всегда торчали в разные стороны.

— Ты справишься, — сказала она. — Он тебя обожает, он все поймет.

Гарри нежно поцеловал жену и вышел.

Через несколько минут он уже стоял у небольшого уютного коттеджа Андромеды Тонкс. Он подошел к крыльцу, постучал молоточком, через мгновение щелкнул замок, и резная темная дверь распахнулась.

— Хорошо, что ты пришел, Гарри, — проговорила Андромеда, обнимая его. — Рано или поздно этот момент должен был настать, ты же понимаешь...

— Да, конечно, — откликнулся Гарри. — Где он?

— У себя в комнате. Уже проснулся, но упрямится и не хочет вставать, — ответила миссис Тонкс.

Гарри снял ботинки и куртку и пошел к узкой крутой лестнице, ведущей наверх.

В маленькой уютной комнате было необычно тихо. В большие мансардные окна проникал тусклый зимний свет, освещая разбросанные по полу игрушки, рисунки, развешанные на стенах. Тедди, свернувшись калачиком, лежал в своей кроватке под пестрым лоскутным одеялом. Увидев Гарри, он шумно вздохнул и закрылся одеялом с головой.

Гарри подошел, тихо сел на пол рядом с ним.

— Привет, Тедди, — проговорил он негромко.

В ответ раздался еще один тяжелый вздох из-под одеяла. Гарри положил на него руку, погладил.

— Бабушка Меда все тебе рассказала, да? — продолжил Гарри. — Ну же, Тедди, вылезай, я хочу на тебя посмотреть.

Снова тяжелый вздох. Но через несколько мгновений одеяло все же откинулось. Тедди вскинул на него темные глаза, полные отчаянья. Гарри поднялся на ноги, осторожно и нежно взял печального мальчика на руки, потом сел на постель, посадив его себе на колени. Крепко прижал его к себе, погладил по тусклым мышино-серым волосам, поцеловал в макушку. С облегчением почувствовал, что мальчик тоже вцепился в него, прижавшись щекой к груди.

— Что ж, — помолчав немного, снова начал Гарри. — Ты уже большой парень, Тедди. И теперь ты знаешь правду. Но тебе нужно знать еще кое-что. Что-то очень важное.

Тедди вскинул на него взгляд. Гарри взял его за плечи и улыбнулся.

— Ты должен знать, что я люблю тебя, Тедди, — проговорил он. — И ты всегда будешь моим родным, дорогим мальчиком.

— Но... Ты не мой папа... — наконец, выдохнул бедняга и умолк, не зная, как высказать свою боль и тревогу.

— Послушай меня, Тедди, — мягко произнес Гарри, снова прижимая его к себе. — Я хорошо знал твоего отца. Я очень его любил. Он был моим другом и учителем. Очень добрым, очень храбрым. Когда ты родился, твой папа попросил меня стать твоим крёстным отцом. Чтобы любить тебя и заботиться о тебе. И я сказал ему, что для меня это большая честь. Я был очень счастлив, знаешь. И теперь ты все равно мой сын, Тедди. И всегда им будешь, что бы ни случилось.

— Правда-правда? — выдохнул мальчик, вскидывая на него тревожные глаза.

— Правда, — шепотом ответил ему Гарри. — Честное слово.

— Но у тебя скоро будет свой, настоящий... — тихо и горестно начал Тедди. — Бабушка сказала. И теперь...

Гарри встрепенулся и даже не дал ему закончить.

— Тедди! А ты что, ненастоящий, что ли? — воскликнул он. — Ты самый настоящий сын! Ты самый старший в нашей семье! Уже вон какой большой и умный! Что с того, что у тебя будет младший братик? Ты, если захочешь, сможешь помогать мне заботиться о нем, защищать его.

— Конечно, помогу! — с жаром ответил мальчик и вдруг снова будто погас. — Но ты, ты...

— Тедди, пойми. У человека может быть много детей, — нежно сказал ему Гарри. — У моей Джинни, например, целых шестеро братьев. И она из всех самая младшая. Думаешь, бабушка Молли любит только кого-то одного? Она всех очень любит! И меня она всегда любила, как родного сына. И тебя она просто обожает! И я всегда точно также буду любить тебя.

Они еще немного посидели молча. Потом Гарри погладил мальчика по голове и тихо произнес:

— Если хочешь, можешь, как и раньше, называть меня папой, хорошо? Мне очень нравится, когда ты меня так зовешь.

Тедди шумно вздохнул и снова прижался к нему изо всех сил.

— Папа...

— Давай я приду сегодня вечером и мы дочитаем ту книжку, — предложил Гарри, гладя его по голове. — А ты перестанешь грустить и не дашь грустить своей бабушке, договорились?

— Хорошо! — ответил Тедди, наконец улыбнувшись. Волосы тут же стали черными, как смоль. Гарри улыбнулся, встрепал упрямые пряди.

— Твоя мама всегда делала точно так же, — сказал он, глядя на мальчика. — Когда ей было грустно, у нее были серые волосы. А потом, когда ей было весело, становилась ярко-розовой. Или рыжей.

— А ты так не можешь? — спросил Тедди.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я так не умею. Из всех, кого я знаю, это умела только твоя мама. Ну, и ты. Она была особенная. Замечательная... Очень храбрая, сильная. Она очень тебя любила. Очень!

Тедди снова шумно вздохнул. Его глаза вдруг изменили цвет и из темно-карих стали зелеными, совсем как у Гарри. Он и вправду стал похож на него, как родной ребенок.

— Я очень боялся, — сказал Тедди и, снова не найдя подходящих слов, обнял Гарри за шею. Тот прижал его к себе, стараясь унять волнение и переполняющую его нежность.

— Тебе нечего бояться, сын, — проговорил Гарри полушепотом. — Я же здесь. Я рядом. Ты все понял, Тедди?

— Да, пап, — выдохнул мальчик. — Я люблю тебя.

— Ты поздно, — зевнув, проговорила Джинни, заметив входящего в спальню Гарри. — Скоро ты совсем поселишься на своей работе.

Она уже была в постели, листала спортивный журнал, на обложке которого Гвеног Джонс закладывала лихой вираж.

— Прости, милая, — вздохнул Гарри, садясь на кровать рядом с ней. — После работы пришлось заглянуть к Тедди. Он, бедняга, совсем расстроился, поэтому я пообещал почитать ему книжку на ночь, а потом ждал, пока заснет. Как ты провела день? Как себя чувствуешь? Все хорошо?

— Да что мне сделается, — усмехнулась Джинни. — Мама отбыла домой только четверть часа назад. Гермиона забежала, выпила чашку чая, пожаловалась на кучу работы, хлопотала вокруг меня. Кажется, я впервые увидела на ее лице зависть. Скоро, чувствую, и они с Ронни сообщат нам потрясающие новости...

Гарри улыбнулся.

— Да Рон готов хоть завтра! Он всех племянников тискает, как ненормальный! А от Тедди его вообще оторвать невозможно. Два сапога пара... Это Гермиона упирается. Хочет немного укрепить свои позиции в министерстве, чтобы было куда вернуться, когда дети подрастут. Ты же знаешь нашу зануду: она всегда обожала работать и быть лучшей.

Джинни прыснула.

— О да! В этом ты прав. Не удивлюсь, если лет через десять она станет министром магии! Когда Кингсли наконец осточертеет его должность. Но ты не рассказал мне про Тедди. Как все прошло? Как он?

— Вроде неплохо. Переживает, конечно. Я объяснил, как смог...

Гарри вздохнул.

— Со временем все наладится, — утешила его Джинни. — Не нервничай. Андромеда не отходит от него ни на шаг, ты будешь просто почаще его навещать и потихоньку он успокоится.

— Римус хотел, чтобы я позаботился о Тедди, — сказал Гарри. — Я так боюсь что-нибудь упустить. Хочу, чтобы он был счастлив, понимаешь? Чтобы у него было нормальное детство. Чтоб он никогда не чувствовал себя одиноким. Я боюсь, что после рождения нашего сорванца Тедди будет думать, что он лишний...

Джинни улыбнулась, встрепала его черные непокорные волосы.

— Гарри, прости, но единственная опасность, которая подстерегает Тедди, — это то, что ты станешь его чрезмерно баловать, — сказала она. — Ты таешь, как мороженое на солнце, стоит только Тедди тебя о чем-то попросить!

Гарри усмехнулся.

— Это плохо, да? Ну, наверное. Но это сильнее меня.

Джинни сузила глаза.

— Если ты планируешь баловать наших детей, Гарри Поттер, то знай, тебе придется иметь дело со мной, — заявила она, ехидно улыбаясь.

Гарри засмеялся.

— Да уж! Кажется, строгим родителем в этом доме будешь ты, милая! А я... Я ведь даже не знаю, как это. У вас дома, кажется, было то же самое, да? Строгая мама и добрый папа, из которого можно веревки вить.

Джинни звонко рассмеялась.

— Ну, нет! Ты просто никогда не видел моего папу на поле боя с близнецами! Он, конечно, тоже наверняка не сразу этому научился. Но с Фредом и Джорджем любой отец превратится в льва.

— Надо все-таки серьезно поговорить с Артуром, — улыбаясь, ответил Гарри. — Пока я теряю всякую волю, стоит мне увидеть малышей Уизли. Когда Тедди говорит «папа», я готов луну ему достать. А Виктуар? Мерлин великий! Это же чудо какое-то! Если она в четыре года такая, то что будет дальше? А малыш Фредди? Шоколадная конфета, а не ребенок. Да, ты права, очень громкая конфета. А маленькая Молли? А Доминика? О, нет, Джинни! Я совершенно не готов никого воспитывать! Если они хотят вить из меня веревки, пусть вьют! Я согласен!

Джинни снова рассмеялась.

— А через месяц в твоем длинном списке появится еще один. Что ж, у тебя еще есть немного времени, чтобы морально подготовиться, дорогой муж. И обрести твердый характер и стойкость. Потому что им всем нужна твоя сила.

Гарри улыбнулся и снова вздохнул.

— Мне самому нужна эта сила, Джинни. Чувствую себя таким маленьким. Таким слепым. Таким беспомощным. И...

Он умолк, вдруг сильно смутившись и растеряв слова.

— Мне даже неловко говорить об этом с кем-нибудь. Поднимут на смех...

Джинни взяла его за руку.

— Никто из тех, кто хорошо тебя знает, не станет шутить над этим, Гарри, — сказала она. — Ты вырос без родителей. Ты не знаешь, что это. У тебя нет перед глазами примера. Не на Дурсля же твоего глядеть, в самом деле! Поэтому все твои переживания вполне естественны. Может, и правда стоило бы поговорить обо всем с папой. Или с Биллом. Он у нас самый мудрый и спокойный. И, представь себе, мастерски умеет справляться с этой маленькой чародейкой! Виктуар он обожает, но у них в семье как раз все наоборот: Флёр явно балует свою старшую принцессу, а Билл строгий отец. А это о многом говорит!

— О да, — усмехнулся Гарри. — Я бы так точно не смог! Пожалуй, ты права. И есть еще кое-что. Знаешь, Джинни, пока я был сегодня с Тедди, вспоминал Тонкс и Римуса... У меня есть одна идея. Когда он вырастет, я смогу показать ему, какими классными они были. Его мама и папа. Очень важно, чтобы он знал их. Поэтому я хочу... В общем, надо собрать воспоминания. Как делал Дамблдор. Для Омута памяти. И сохранить их. Собрать у всех, кто их знал. У однокурсников, у мракоборцев, кто с ними работал, у друзей... Хочу попросить тебя написать Чарли, он ведь учился с Тонкс на одном курсе. Может, сам что-то вспомнит и посоветует, к кому обратиться...

Джинни слушала его, улыбаясь. Потом притянула к себе и поцеловала.

— Это потрясающая идея, Гарри! Конечно же, я завтра же отправлю письмо Чарли. Надо и Андромеду спросить. Может, она кого-то знает.

Она снова погладила его по голове.

— Только тебе это могло прийти в голову, Гарри. И ты еще переживаешь, что Тедди будет одиноко... Даже Римус не смог бы любить его больше, чем ты.

— Мы же справимся, да, Джинни? — негромко спросил Гарри.

— По-другому и быть не может, — ответила она. — Обещаю, они вырастут, как родные братья. И Тедди никогда не почувствует себя лишним. Мы все сделаем, чтобы они выросли хорошими людьми.

Праздник Зеленой ведьмы удался на славу. В «Дуглас-хаусе» собралась огромная толпа воспитанников, волонтеров и воспитателей, гостей из Лондона и жителей окрестных деревень, собравшихся поглазеть на прибывших знаменитостей. В доме не было достаточно большого помещения, чтобы вместить всех, поэтому во дворе установили огромный шатер, украшенный гирляндами из терралюминита, еловыми ветками и серебряными лентами и окруженный чарами горячего воздуха. В доме, в просторном холле те, кто постарше, могли выпить «Живой воды» и посидеть с кружечкой этого удивительного напитка, который, как и прежде, пили лишь раз в год, но варили теперь исключительно из целебной воды местного источника. Где-то звучала гитара и скрипка — молодежь уже затеяла танцы... Дети, собравшиеся в шатре, поедали сладости, пили чай, смеялись и шумели, азартно играя в «Три кольца». Но теперь вместо зловещих предзнаменований старинная забава предсказывала игрокам лишь то, какое качество особенно пригодится в ближайший год — ум, смелость или доброта.

Гарри, как всегда, был в центре внимания. Ему очень хотелось разыскать в толпе семью и друзей, взять за руку Тедди, купить ему огромный шар чудесной сахарной ваты и просто веселиться. Но приходилось жать руки, обсуждать дела, улыбаться, отвечать назойливым репортерам с их колдокамерами и каверзными вопросами. В какой-то момент, найдя взглядом Андромеду и Рона, он направился к ним, тремя краткими фразами закончив очередное интервью. Репортеры отстали, но кое-кто все же нацелил камеру в спину уходящему...

Тедди, с встрепанными бирюзовыми волосами, как завороженный, смотрел на игрушечную летучую мышь с разноцветными крыльями, которая летала кругами, изредка издавая громкий писк. Сияющий и довольный Рон водил волшебной палочкой, помогая игрушке совершать лихие повороты. Наконец, мышь, перевернувшись в воздухе, спикировала прямо в руки мальчику. Тедди радостно закричал и поймал игрушку. А потом, увидев подходившего к нему Гарри, бросился навстречу.

— Папа, смотри, что подарил дядя Рон! — воскликнул он, протягивая ему пойманный подарок. Летучая мышь прямо у них на глазах сложила крылья.

— Ух ты! — искренне восхитился Гарри. — Вот здорово! Никогда таких не видел! А как она устроена?

— Надо только сказать, чтоб она летела! — объяснил Тедди и тут же продемонстрировал, как действует волшебная игрушка. Мышь и правда, едва Люпин выкрикнул слово «Лети!», встрепенулась, снова расправила разноцветные крылья и взмыла ввысь. Тедди засмеялся. Гарри переглянулся с Роном, тот снова вытянул руку с волшебной палочкой, и мышь тут же принялась кувыркаться, планировать, пикировать и показывать чудеса пилотажа..

— Потрясающе! — воскликнул Гарри, любуясь игрушкой и думая о том, как давно он сам не садился на метлу и как страстно ему хочется тоже взмыть в небо и промчаться пару десятков миль наперегонки с ветром...

— Тедди, ты не хочешь съесть со мной сахарного снеговика? — спросил Гарри, когда мышь во второй раз приземлилась в маленькие ладошки своего нового владельца. — Я один с ним не справлюсь, а мне очень хочется. Давай напополам! Ну, и Рону немножко дадим попробовать, идет?

Андромеда, до сих пор молча с улыбкой наблюдавшая за их беседой, рассмеялась:

— О, ты мог бы и не спрашивать! Я не знаю, куда в этого удивительного ребенка влезает столько сладостей.

Тедди радостно закивал.

— Ну, тогда пойдем! — сказал Гарри. — Давай-ка я лучше возьму тебя, а то здесь такая толкотня. Поедешь, как король, выше всех! Отдай пока бабушке свою мышку, хорошо? И держись крепче!

И он усадил мальчика себе на плечи. Тедди, гордый и счастливый, обнял его за голову и сам немедленно превратился в брюнета. Ему явно нравилось быть похожим на Гарри. Рон оценивающе оглядел их с ног до головы и восхищенно показал Тедди большой палец. Мальчик просиял.

— А что ты будешь делать, когда их будет двое? — улыбаясь, тихо спросил Рон, идя рядом с Гарри. — Шея-то у тебя всего одна.

— Думаю, Джеймс будет ездить на своем крестном, — ответил Гарри. — Так будет честно. Так что можешь готовить свою шею, старина.

— Я? Ты хочешь сказать, что я?.. — ошеломленно воскликнул Рон, остановившись. Гарри тоже встал, улыбаясь, глядя на него.

— А почему это тебя так удивляет? Надеюсь, вы с Гермионой не откажетесь стать крестными для Джеймса!

— Конечно же, нет! Просто... Это потрясающе! — проговорил Рон, сияя, как начищенная медная монета.

— Слушай, я всегда думал, что это само собой разумеется, — проворчал Гарри. — Кто же, если не вы?

— Ну... Ну, вообще да. Спасибо! Вот круто! — Рон просто светился от гордости и счастья. — Кстати, а почему ты так уверен, что это мальчик?

— Просто знаю, — улыбнулся Гарри. — Пока поверь на слово. Недельки через три-четыре сам увидишь, дядя Ронни.

И громко спросил, обращаясь к Тедди:

— Поможешь мне выбрать подарок для Джинни? А то мы тут веселимся, а она осталась дома. Надо найти для нее что-нибудь особенное!

— Конечно! — торжественно и серьезно ответил Тедди. — Я помогу тебе!

Спустя пару часов вечеринка стала потихоньку угасать. Прекрасный праздник подходил к концу. Андромеда отбыла домой с уставшим Тедди еще раньше. А Гарри, окруженный утомленными, но довольными обитателями «Дуглас-хауса», выпил с ними последнюю кружку чаю, еще немного поболтал о каких-то пустяках, пообещал заглядывать к ним почаще и тоже отправился домой.

Все прошло даже лучше, чем в прошлом году. Друзей у приюта с каждым годом становилось все больше, хотя с самого начала идею оценили далеко не все. «Теплый дом для тех, кто лишен дома. Семья для тех, у кого нет семьи». Вот был их главный девиз, их главная цель. Чтобы до самого совершеннолетия те, кто потерял родителей и попал в беду, мог жить здесь, в тепле и заботе. Возвращаться из Хогвартса на каникулы не в холодные стены казенных учреждений, не к родственникам, которым они в тягость, а в большую семью тех, кого судьба обделила материнской заботой. Здесь собралась пестрая компания. Одинокие, стареющие женщины, потерявшие на отгремевшей войне своих детей и мужей, совсем молодые волонтеры, вчерашние выпускники Хогвартса, горящие желанием сделать мир лучше и решившие пожертвовать год-другой брошенным и осиротевшим детям. Здесь были совсем маленькие дети, лет трех-четырех, и ершистые шестнадцатилетние подростки, всего чуть больше тридцати человек. Те, кто был старше 11 лет, разумеется, учились в Хогвартсе. И каждый, уезжая, знал, что будет получать из дома письма, сладости и маленькие подарки...

Конечно, не все было гладко и безоблачно. Были волонтеры, которые явно переоценивали свои способности и силы, поэтому, столкнувшись с суровой реальностью, вынуждены были уезжать раньше времени. Всегда не хватало денег, время от времени попечители метались в поисках благотворителей и новых источников дохода. Гарри в такие дни ходил напряженный и мрачный, а в министерстве за его спиной шептались, что «нашему чудаку снова требуется чудо». И хотя за ним по-прежнему везде волочился сияющий шлейф славы и подвигов, о которых слагали легенды, многие считали его странноватым. Ну, свихнулся маленько парень на благотворительности. Ну, бывает... Мало кто понимал, почему Гарри, имея все, что только может пожелать человек, не может просто жить, как все.

Семья, слава Богу, таких вопросов никогда не задавала. Никому из Уизли не нужно было ничего объяснять. Разве только Джордж, видя в очередной раз озабоченное лицо черноволосого названного братца, притворно вздыхал и бросал в пространство фразу: «Такими темпами Фредди-младший останется без гроша в кармане». Но никто не бывал более щедрым и внимательным к обитателям «Дуглас-хауса», чем владельцы «Всевозможных вредилок Уизли»...

Утром за завтраком, развернув газету, Гарри поперхнулся и пролил половину кофе себе на колени. На третьей странице «Ежедневного пророка» была небольшая статья о празднике Зеленой ведьмы с несколькими колдографиями. На самой крупной он увидел самого себя и черноволосого, счастливого Тедди.

«На празднике в известном семейном приюте «Дуглас-хаус» среди прочих гостей был замечен и знаменитый Гарри Поттер в обществе немолодой женщины и мальчика лет пяти, поразительно на него похожего. Мальчик называет мистера Поттера отцом. Это небольшое наблюдение нашего корреспондента вполне тянет на настоящую сенсацию, ибо, если наши расчеты верны, этот неизвестный ребенок родился в самом конце войны с Сами-знаете-кем, когда наш великий герой и спаситель сам едва достиг совершеннолетия... Как мистер Поттер успевал спасать мир и крутить романы, пока остается загадкой. Какие сердечные тайны скрывает наш безупречный рыцарь от своей молодой супруги, которая, по слухам, вот-вот подарит ему законного наследника?»

— Чертова Скитер! — в гневе крикнул Гарри, отшвыривая газету в угол. — Почему ей обязательно лезть в чужую жизнь!

Прекрасное настроение, с которым он проснулся после удачно проведенного праздника, мгновенно улетучилось. Стервозная журналистка никогда не упускала случая пропустить шпильку в его адрес. Она не простила ему того неудачного интервью, которое Гарри дал накануне первой годовщины битвы за Хогвартс, где рассказал свою легенду об уничтоженной Бузинной палочке. Гарри отвечал Рите неохотно, односложно и неопределенно, зато накануне охотно поделился своими мыслями с журналом «Придира». Там вышел большой материал, ставший настоящей сенсацией, где, в числе прочего, он сказал все, что думает о нечистоплотных журналистах, которые исправно отравляли ему жизнь начиная с четвертого курса... Столько лет прошло, а Рита так и не простила ему все это.

— Ты чего так кричишь? — спросила Джинни, входя в столовую.

Гарри поднялся, бережно усадил жену за стол, подобрал с пола газету.

— Эта стерва опять вышла на тропу войны, — мрачно проговорил он, разворачивая нужную страницу. — Кажется, она никогда не угомонится.

Джинни пробежала глазами заметку, внимательно посмотрела на фотографию, потом свернула ее и спокойно отложила в сторону.

— Ну, и чего ты взбеленился? — улыбнувшись, спросила она. — Гарри, ты будто первый раз читаешь о себе небылицы. Пора уже перестать реагировать.

— Теперь она меня каким-то извращенцем выставляет, — продолжал кипятиться Гарри. — Невероятно!

— Милый, я отлично знаю, кто ты на самом деле, — спокойно проговорила Джинни, беря его за руку. — А что думают глупые сплетники, верящие Рите Скитер, меня абсолютно не волнует. Кстати, Тедди на этой колдографии и правда здорово на тебя похож. Отличный снимок! Пожалуй, вырежу на память.

— Он всегда так делает, когда мы вместе, — буркнул Гарри. — Ему, видимо, так легче.

— Знаю, не слепая, — снова усмехнулась Джинни. — Не дергайся ты из-за такой ерунды. Подумаешь, придумали тебе внебрачного ребенка! Большое дело! Просто она больше никак не может тебя достать, Гарри! Поэтому такие сенсационные сведения — это все, что у нее есть. Жалкий выпад обозленной стервы, которая никак иначе не может до тебя добраться. Хочу увидеть ее мерзкую физиономию, когда она узнает, что это был Тедди...

— Почему людям обязательно сочинять разные мерзости, а? — проворчал Гарри. — Почему они не могут заняться своими делами и не лезть в мою жизнь? Чего они все от меня хотят, скажи?

— Потому что их собственная жизнь пуста, как и голова, — ответила Джинни. — А ты в свои неполные 24 года успел совершить столько, сколько никто из них не сделает даже за сто лет. И многие из них душу гоблинам продали бы, чтоб только узнать, что ты такой же, как они. Что ты ничем не лучше них.

— То есть, они считают, что я задираю нос и сильно высокого о себе мнения, ты это хочешь сказать? — мрачно бросил Гарри, яростно перемешивая сахар в кофейной чашке.

— Нет, — ответила Джинни. — Я хочу сказать, что люди не очень-то любят, когда кто-то сильно выделяется на их невзрачном сером фоне. А ты очень выделяешься, Гарри. И так всегда было. И боюсь, всегда будет. Поэтому тебе в любом случае придется научиться жить с этим, хочешь ты того или нет.

— Ненавижу быть знаменитым, — снова пробурчал Гарри. Двумя большими глотками выпил кофе, а потом, чуть помолчав, сказал, уже более спокойно:

— Вообще ты права, конечно. Плевать, что они думают. Я люблю свою жену, люблю свою работу, Тедди мне и правда как сын, и я горжусь им. И пусть Скитер катится к дьяволу!

— Аминь! — усмехнувшись, резюмировала Джинни. — Вот этот настрой мне нравится гораздо больше. Давай, поторопись, а то на работу опоздаешь.

— Ронни, уведи его сейчас же, — сдавленным голосом проговорила Джинни, и издала короткий стон. — Гарри, пожалуйста, я прошу тебя!

Гарри, с серым перекошенным лицом, растерянно стоял рядом с кроватью, вокруг которой уже суетилась миссис Уизли и Флёр. Вот-вот должен был прибыть целитель из больницы святого Мунго, за которым отправилась Лина.

Рон судорожно сглотнул, потом железной рукой схватил Гарри и почти силой выволок его из спальни, плотно закрыв за собой дверь.

— Пусти! — сердито дернулся Гарри и, тяжело вздохнув, спустился на один лестничный марш. Нерешительно потоптался, а потом сел на ступеньку. Рон сел рядом с ним.

Сверху снова раздался короткий стон. Гарри рванулся было, но Рон будто предвидел это.

— Сиди уже, — буркнул он, удерживая его за плечи. — Все равно там от тебя сейчас никакого проку.

Внизу, в кухне, раздался громкий хлопок, и через пару мгновений на лестнице появился седовласый целитель в лимонной мантии с небольшим чемоданчиком в руке в сопровождении домовика. Гарри вскочил.

— Добрый день, — пробормотал он.

— Добрый день, мистер Поттер, — с улыбкой ответил целитель, протягивая ему руку. — Я Бенджамин Морс, очень приятно познакомиться с вами лично.

— Да, мне тоже, — вежливо проговорил Гарри, отвечая на рукопожатие. — Она там, наверху. Я провожу...

Целитель покачал головой.

— В этом нет необходимости, благодарю. Там есть ванная, я полагаю? Мне нужно как следует вымыть руки.

— Да, разумеется, — пробормотал Гарри.

Из-за закрытой двери спальни снова послышался стон Джинни. Целитель сделал несколько шагов наверх, потом остановился, оглянулся и произнес с улыбкой:

— Не переживайте так, мистер Поттер! Я принял роды у сотен женщин, все будет в порядке, я вам обещаю!

Через мгновение наверху хлопнула дверь, и наступила тишина. Гарри еще несколько мгновений постоял на лестнице, а потом пошел вниз, в гостиную. Рон двинулся следом. Гарри тяжело бухнулся на диван. Четверть часа он молча сидел, поминутно то хватая диванные подушки, то с тяжелыми вздохами ероша свои непослушные черные вихры. Рон, молча понаблюдав за его метаниями, в конце концов извлек из кармана волшебную салфетку-самобранку, а оттуда — два блестящих кубка и резную керамическую бутыль. Наполнил кубки вязкой, ароматной жидкостью и, взяв один, протянул Гарри:

— На, глотни. А то еще немного, и целитель понадобится тебе, а не Джинни.

Гарри одним глотком опустошил свой кубок.

— Ух ты! Что это такое? — выдохнул он удивленно. — Крепкая штука.

Рон тоже залпом выпил свою порцию и улыбнулся.

— Специально припас для этого дня. Это Флёр как-то привезла из Франции. Одну мы с Биллом уговорили, пока ждали появления Доминики. А вторую я решил припрятать до времени.

— Отличная вещь, спасибо.

Гарри поставил свой кубок на столик и снова вернулся к своим метаниям. Прошла еще четверть часа. Говорить ни о чем не хотелось, волнение и ожидание скручивали внутренности, тревога жгучим клубком теснилась в груди, мешая дышать. В голову лезли дурацкие мысли, населяя сознание жутким картинами и наполняя голову чудовищным хаосом.

— Почему там так тихо? — наконец, не выдержал Гарри, поднимая глаза наверх. — Может, что-то случилось? Рон, надо подняться, узнать...

— Сиди спокойно! — рявнул Уизли. — Они наверняка просто наложили на дверь заклятие тишины. Как раз, чтоб ты не бегал тут по потолку и не разнес случайно полквартала.

— О, небеса святые... — взволнованно произнес Гарри и снова запустил руки в волосы. — Так рехнуться можно.

Рон поглядел на белое, искаженное лицо друга, сел с ним рядом.

— Наберись терпения, — тихо проговорил он. — Это дело небыстрое, сам понимаешь.

Они долго сидели рядом и молчали. В доме стояла мертвая тишина, было слышно лишь мерное тиканье старинных напольных часов, стоявших в углу гостиной.

— Ей больно, — через несколько минут вдруг выдохнул Гарри. На лбу выступили капельки пота, на бледном лице были отпечатаны лишь безумная тревога и страдание. В это мгновение он словно был там, наверху, рядом с ней, вместе с ней...

Рон, не говоря ни слова, снова разлил ароматный напиток по кубкам. Гарри выпил залпом и вытер лоб рукавом.

— Рон, а если... — слова затряли в глотке. Он не смог продолжить. Вскочил, переступил с ноги на ногу и опять опустился на диван.

— Никаких если, — твердо ответил Рон. — Только не накручивай себя, умоляю. Джинни всегда была сильной и здоровой, с ней все будет хорошо, вот увидишь.

— Да, ты прав, конечно, — кивнул Гарри. — Просто это ожидание... Нет ничего хуже.

Он несколько раз глубоко вздохнул, чуть помолчал и поднялся.

— Нужно чем-то себя занять, — проговорил он. — Пойдем на кухню, что ли. Хотя бы ужин приготовим. А то я так реально рехнусь.

— Давно пора, — буркнул Рон, поднимаясь и забирая резную бутыль.

Ничто так не помогает от тревоги и навязчивых мыслей, как занятые руки. Время за чисткой и нарезанием овощей летело незаметно. Они разговорились, Гарри ожил и порозовел и даже разок-другой слабо улыбнулся. Рон тоже заметно расслабился и даже позволял себе отпускать ехидные шуточки в его адрес.

На плите уже стояло готовое рагу, а внутри дозревал великолепный пирог, давно ставший фирменным блюдом, которого ждали от Гарри на каждом семейном застолье, когда в дверях кухни возникла Лина. Ее синие глаза сияли.

— Хозяин!

Только что вымытая тарелка с грохотом упала на каменный пол, разлетевшись вдребезги. Метнувшийся к лестнице Гарри в эту минуту вполне мог бы соперничать с любым спринтером. И наверняка бы выиграл соревнование...

Уставшая Джинни сидела в постели, прижимая к груди крохотный сверток, негромко кричавший обиженным басом. Гарри застыл в дверях, встретился взглядом с любимой.

— Поздравляю, мистер Поттер! — мягко произнес целитель Морс, оборачиваясь к нему с улыбкой. — У вас прекрасный, здоровый мальчуган.

Молли и Флёр бросились его обнимать. Гарри, ошеломленный, оглушенный, отвечал на объятия родных, но не мог вымолвить ни слова. Только сейчас, не сводя глаз с жены и сына, он понял, в каком чудовищном напряжении провел последние несколько дней, каким мучительными и долгими были эти часы ожидания.

— Ты выглядишь еще хуже, чем Джинни, сынок, — сказала Молли, целуя его в обе щеки. — Переведи дух, Гарри, все прошло хорошо, все позади!

Он подошел к Джинни и сел рядом.

— Как ты? — осипшим от волнения голосом спросил Гарри, не сводя глаз с ее усталого лица. Джинни улыбнулась.

— Все в порядке, правда. Просто ужасно устала. Мистер Поттер, не желаете ли вы поздороваться со своим сыном?

Гарри нервно сглотнул, распахнул глаза и осторожно, словно величайшую драгоценность, взял у нее из рук маленький сверток.

Джеймс Сириус Поттер был совсем красным, сморщенным и крошечным, как и все люди, едва появившиеся на свет. Но Гарри казалось, что он не видел ничего более чудесного.

— Привет, — прошептал он, наклоняясь к маленькому красному личику. По лицу у него скатились крупные капли. Слезы невероятного облегчения и ослепительного, тихого счастья.

8 февраля 2004 года у Гарри Поттера родился сын.

Гарри Поттер крепко и безмятежно спал прямо за столом своего кабинета. Подушкой ему служили его собственные руки и тоненькая пачка служебных документов с пометкой «секретно». Очки лежали рядом с пресс-папье. Венгерская хвосторога, вырезанная из какого-то темного камня, теперь охраняла бумаги в его кабинете. Кто-то подарил эту изящную безделушку на Рождество пару лет назад. Все, что Гарри прятал под ее тяжелым каменным туловищем, мог достать только он. Это было удобно: с тех пор, как Сэвидж ушел в отставку и Гарри был назначен ответственным за функционирование Азкабана, на его стол частенько попадали документы, которые не были предназначены для посторонних глаз...

В приоткрытую дверь влетел лиловый журавлик и принялся кружить вокруг его головы. Спустя четверть часа влетел еще один, и теперь они синхронно выписывали фигуры пилотажа под потолком. Гарри по-прежнему спал. Ему снились хрустальные флаконы, лоскутные одеяла, которые почему-то были развешаны в Большом зале Хогвартса вместо факультетских знамен. Потом ему принесли корзину разноцветных лампочек, из которых ему нужно было приготовить обед. И тут в сновидение ворвался Хагрид, который отломил с крыши своей хижины огромную сосульку и протянул ему со словами: «Попробуй, Гарри, как вкусно! Они особенно уродились этой зимой!». Гарри нерешительно взял странное лакомство, и сосулька с громким треском хрустнула в его руках.

От громкого звука он вздрогнул и проснулся. Упрямые лиловые журавлики поочередно бились об его макушку. Напротив его стола, улыбаясь во весь рот, сидела Гермиона.

— Доброе утро! — проговорила она.

Гарри зевнул, надел очки и поймал наконец надоедливые записки.

— Ух ты! Привет! А ты давно здесь? — спросил он.

— Да порядочно, — ехидно отозвалась она. — Послала тебе одно письмецо, ты не ответил. Потом послала второе. С тем же результатом. Вот, решила зайти сама. Смотрю, спишь. Ты так сладко сопел, что не хотелось тебя будить. Хотя следовало бы. Дрыхнешь на рабочем месте! Как не совестно, мистер Поттер!

— Издержки счастливой семейной жизни, — буркнул он, смущенно улыбаясь. — Я теперь вообще сплю каждую свободную минуту. А сегодня что-то совсем сморило...

— Понимаю, — бросила Гермиона. — Поэтому и решила подождать, пока молодой отец сам проснется. Ну, хоть отдохнул?

— Порядок, — улыбнулся Гарри. — Готов трудиться с удвоенным усердием и весь в твоем распоряжении. Ты просто решила заглянуть или по делу?

— Разумеется, по делу, — деловитым тоном заявила Гермиона. — Просто так я загляну к тебе в субботу. Если помнишь, ты приглашал нас на обед. А сейчас я принесла тебе бумаги по Элинор Фокс, которые ты просил.

— Ого, вот это скорость! — восхитился Гарри. — И трех дней не прошло. Спасибо большое! Не расскажешь в двух словах, что там?

Гермиона снова окинула его ехидным взглядом и улыбнулась.

— Я знала, что ты это скажешь. Вот всю жизнь ты на мне ездишь, братец! Так уж и быть. Если коротко, то Элинор Фокс действительно недолго проработала в министерстве, в отделе регулирования магических популяций. Кое-кто из сектора дезинформации до сих пор ее помнит, хотя много лет прошло. Говорят, ей палец в рот не клади — откусит по локоть и добавки потребует... В общем, никто особо не горюет о ее отсутствии. Потом мисс Фокс перешла в отдел стирателей памяти и работала с Арнольдом Миргурдом. Спустя два месяца после того злосчастного Турнира трех волшебников, который ты выиграл, она попросту исчезла, Гарри. И с тех пор никто ничего о ней не слышал.

— Понятно, — протянул Гарри задумчиво. — Поэтому ее считают погибшей. Десять лет ни слуху, ни духу...

— Слушай, все вполне логично. Времена были такие, столько людей погибло, — проговорила Гермиона. — Наверняка у мракоборцев до сих пор целый шкаф дел о пропавших без вести.

— Да, это правда, — ответил Гарри. — Хотя после того, как переловили пожирателей смерти, каждого допросили с веритасерумом и проверили каждую палочку. Приори инкантатем, очень полезная штука. Очень многие преступления были раскрыты... Но я уже дважды проверил: мисс Фокс не фигурирует ни в одном из допросов.

— Гарри, помимо тех, у кого была черная метка, у Волдеморта была целая армия сочувствующих, которые шли за ним безо всяких церемоний и посвящений, — возразила Гермиона. — И большинство из них спокойно ходит рядом с нами каждый день. Из них кто угодно мог напасть на Элинор Фокс и убить ее так, что не осталось никаких следов.

— Да, и это тоже логично, — согласился Гарри. — Дело у нас в архиве как нераскрытое убийство, но там ни единой зацепки. Странное ночное происшествие, жуткий пожар и бесследное исчезновение. С чего вдруг тогда решили, что это убийство, до сих пор не пойму. И потом, Гермиона, я просто уверен, что...

Он умолк, будто наткнувшись на препятствие. Бросил на нее быстрый взгляд и принялся старательно разглядывать свою каменную хвосторогу с таким вниманием, будто видел впервые.

— Гарри, ты явно знаешь больше, чем говоришь. Неужели ты больше не доверяешь мне? — тихо спросила Гермиона.

— Нет, не в этом дело, — торопливо ответил он. — Прости, пожалуйста. Не знаю, как начать... Да, есть кое-что. Очень важное. Я не мог... Даже Джинни не знает.

— Ты меня очень пугаешь, — немедленно встревожилась она.

— Нет-нет, ничего такого, честное слово! Может, и правда, пришла пора... Я не могу сказать об этом никому из Уизли.

— Так, — решительно начала Гермиона. — Сейчас мы это отложим и вернемся к работе, Гарри. У тебя вроде сегодня дежурство. Во сколько?

— Сегодня в полночь, — ответил он. — На сутки. А что?

— Встретимся часиков в десять в «Дырявом котле». И поговорим по-человечески. А не на бегу.

Гарри язвительно усмехнулся.

— Интересно, что скажет на это малыш Ронни. Тебе нужно пообщаться со мной чуть ли не среди ночи, но без него... У него нюх на тайны не хуже, чем у терьера. Он же душу из меня потом вытянет...

— Малыш Ронни утром отбыл в командировку в Париж, — ехидно бросила Гермиона. — И вернется только через два дня. У них там какой-то оптовый покупатель, очень серьезная сделка. Так что проблем не будет.

— Ну, тогда договорились, — согласился Гарри. — Я сейчас не хотел бы обсуждать эту тему с ним. Я не уверен, что он сможет понять...

Гермиона поднялась с места.

— Что ж, тогда я пойду. Поцелуй моего любимого крестника, — улыбнулась она. — И большой привет Джинни. Завтра, пока ты будешь на дежурстве, я загляну к ней.

— Отлично! Обязательно. Тогда до вечера! Еще раз спасибо за помощь, сестрица!

Гермиона скользнула за дверь. Гарри убрал в сторону тяжелую хвосторогу, придвинул к себе пачку бумаг. Историю с Элинор Фокс можно было отложить, а вот дело Гарднера, безумного ревнивца, пытавшего круциатусом собственную жену, еще два дня назад нужно было передать в канцелярию Визенгамота. Да и проверка почты, поступающей заключенным, из-за нехватки людей снова застопорилась...

Гарри вздохнул. Он, как и остальные мракоборцы, всегда был перегружен работой. Следом за Роном, буквально через несколько месяцев, из аврората уволился и Невилл. Выйдя из больницы святого Мунго после тяжелого ранения, он не смог пройти тест у невыразимцев, которые признали его непригодным для дальнейшей службы. Это был сильный и неожиданный удар. Гарри, с огромным трудом смирившись с уходом Рона, тяжело переживал увольнение Невилла. Конечно, они по-прежнему оставались лучшими друзьями, но дороги их расходились, и это было так горько... Иногда Гарри казалось, что он лишился правой руки, настолько ему не хватало их обоих... Время шло, потихоньку все вошло в колею. Невилл уже два года преподавал травологию в Хогвартсе. Помона Стебль с большой охотой передала ему первые три курса, к полному восторгу школьников, которые немедленно провозгласили профессора Долгопупса самым любимым учителем и везде ходили за ним по пятам...

Всë было хорошо. Однако дел в аврорате всегда было предостаточно, а людей в отделе всё так же не хватало. Последней каплей стало недавнее увольнение Сэвиджа, который так и не смог смириться с новыми порядками и законами. Мракоборческий центр потерял трех человек за четыре года и остро нуждался в пополнении. Юниорат был набран только осенью, им предстоял полный трехлетний курс обучения. И неизвестно, сколько человек из десяти новичков дойдут до итоговой аттестации...

Гарри решительно тряхнул головой и погрузился в работу. Он и вправду неплохо отдохнул, и теперь дело шло гораздо быстрее. Дело Гарднера, наконец, было закончено и запечатано. Оставалось лишь передать его в секретариат. Гарри выбрался из-за стола и, зажав увесистую папку под мышкой, вышел из кабинета.

— Спасибо, мистер Поттер, — кокетливо улыбнулась ему новенькая секретарша, забирая у него бумаги. — Вам оставили два сообщения по спецсвязи.

Спецсвязью здесь называли обычный магловский телефон. Гарри оставлял этот номер лишь своим родным, Джону, Лилибет и Дадли.

— От кого? — спросил он.

— Мисс Эванс и Дадли Дурсль, — ответила девушка. — Оба сказали, что ничего срочного, но просили связаться с ними. А еще почта, мистер Поттер. Вон та коробка — это всё для вас. Принесли полтора часа назад.

— Спасибо, Рута, — вежливо кивнул ей Гарри и, забрав коробку, пошел к себе.

Лилибет — это понятно. Он давным-давно обещал заглянуть к Эвансам, но с самых крестин Джеймса у него не было ни одной свободной минуты. А вот что вдруг понадобилось Дадли? Он ведь уже год как в Ливерпуле, работает в риэлторской конторе жены, время от времени участвуя в боксерских соревнованиях. Даже он не выдержал и удрал из стерильно чистенького коттеджа на Тисовой улице Литтл-Уингинга, как только представилась такая возможность...

В почтовой коробке были несколько хрустальных флаконов с наклейками и пояснениями. Новая порция воспоминаний о Римусе и Тонкс. Чарли и Билл охотно согласились ему помочь с поисками, и теперь они регулярно пересылали ему новые и новые флаконы от тех людей, которые знали родителей Тедди... Под флаконами был толстый конверт. Еще фотографии... Вот Римус под руку с Сириусом и еще двумя парнями в пуффендуйских мантиях. На лужайке у школы. Вот они же, но уже в Большом зале... Гарри жадно вглядывался в любимые лица. Все-таки Сириус в юности был ослепительным красавцем... А вот Тонкс, совсем еще девчонка, и ее розовые волосы совершенно не сочетаются с желтым цветом формы. О чем-то перешептывается с двумя однокурсницами и заразительно хохочет. Одна из девочек — Элинор Фокс. Лучшая, неразлучная подруга Нимфадоры, с которой они прожили в одной пуффендуйской спальне все семь лет. Она могла бы рассказать о Тонкс столько, сколько никто больше не может...

Опять она... Странная история, в которой все-таки хотелось бы разобраться.

Гарри снова сложил все в коробку и придвинул следующую стопку бумаг. Работа, работа, работа...

Он и сам не заметил, как наступил вечер. То ли помог короткий сон, то ли визит Гермионы, в чьем присутствии он почему-то всегда соображал гораздо лучше, но за день Гарри изрядно расчистил свой рабочий стол и перевернул гигантский пласт дел. Он махнул палочкой, отправляя последние конверты в секретариат, снова зачаровал свою хвосторогу, под туловищем которой оставалось лишь десятка полтора листков, и отправился домой.

Джинни была в гостиной. Джеймс, только что как следует подкрепившись, тихо посапывал на руках у матери. Уютно горел камин, Лина хлопотала на кухне, заканчивая готовить ужин.

— Как поживают мои любимые лягушата? — тихо проговорил Гарри, подходя к жене и целуя в лоб. — Не поверишь, но я очень соскучился.

— У нас все прекрасно, — откликнулась Джинни. — Если б он ночью спал так же, как сегодня днем... Ты, наверное, с ног валишься. Ночь почти без сна, а сегодня дежурство, целые сутки...

— Все нормально, справлюсь, — ответил Гарри, садясь рядом. — Бодрящее зелье у меня всегда припрятано. Кроме того, сегодня я умудрился и на работе вздремнуть часок. Хорошо, что меня застукала Гермиона, а не кто-то другой. Кстати, она передавала тебе привет, обещала заскочить завтра, помочь с Джеймсом. Его велено расцеловать.

— Только не сейчас! — запротестовала Джинни, улыбаясь. — Давай, пока он спит, пойдем поужинаем. Ты поаккуратнее с этим бодрящим зельем, Гарри. Это тебе не тыквенный сок. Я еще с детства запомнила, как папа об этом говорил.

— Хорошо-хорошо, только в крайнем случае, — покладисто согласился Гарри. — Пойдем. Я умираю от голода. Покажу тебе несколько новеньких колдографий, совершенно потрясающих. Сегодня прислали.

— Я смотрю, Билл и Чарли основательно взялись за дело, — бросила Джинни. — Молодцы. Чувствую, когда Тедди подрастет, у него будет самый потрясающий семейный архив в стране.

— Что ж, он будет знать, какими удивительными, замечательными людьми были его родители, — ответил Гарри, обнимая жену. — Да, Джинни, я сегодня пойду пораньше, есть одно важное дело...

— Кажется, еще немного, и ты переселишься в свой Азкабан, — ехидно бросила она, сощурив глаза в притворном гневе.

— Ну уж нет! — рассмеялся Гарри, целуя Джинни в висок. — Здесь с тобой мне гораздо больше нравится.

— Не похоже, — проворчала она. — Пропадаешь целыми днями...

— Ох, милая, что же делать, — сокрушенно ответил он. — Людей не хватает, работы всегда больше, чем рук. Хорошо, что приютом сейчас занят совет попечителей, удалось хотя бы с этим разобраться. Спасибо Драко — не забыл среди семейных радостей о своем обещании. Взялся помогать нам с финансированием и прочей бухгалтерией.

— Однако не на свою свадьбу он тебя не пригласил, — язвительно заметила Джинни. — После всего, что ты для него сделал...

— Ну, и Драко не был на нашей свадьбе, если ты помнишь. И вообще-то он приглашал, — тихо ответил Гарри. — Но и мне, и ему было понятно, что мое присутствие там будет неуместно. Что бы я делал за одним столом с Люциусом? Мерлин великий! Драко достаточно умен, чтобы понять, что это совершенно невозможно. Нет, я их поздравил неофициально. Отправил подарок от нашей семьи. Я бы хотел, чтобы все было иначе, но...

— Боюсь, что существуют такие трещины, которые даже ты не сможешь залатать, — сказала Джинни. — При всем желании.

— Да, к сожалению, ты права. Есть раны, которые не излечиваются никогда.

В самом известном лондонском баре для волшебников за последние годы мало что изменилось. Правда, стало заметно чище и немного уютнее. Однако здесь царила та же привычная полутьма, старая лестница наверх все так же скрипела. Народу, несмотря на довольно поздний час, было еще много. За большим столом в центре собралась нетрезвая шумная компания, в углу большого зала, рядом с лестницей, седовласый чародей в лиловом сюртуке задумчиво крутил в руках большую кружку сливочного пива, а рядом с ним сидела загадочная леди, чье лицо было закрыто темной вуалью, и что-то втолковывала ему горячим полушепотом. Гарри, быстро оглядевшись и надвинув на лицо капюшон, ушел к самой дальней стене, а Гермиона направилась к барной стойке, за которой хлопотала Ханна Эббот. Увидев Гермиону, хозяйка бара издала радостный возглас, однако Гермиона сделала знак ладонью, прося сохранить ее инкогнито.

— Привет, Ханна, — негромко проговорила она. — Только тише, ладно? Очень рада тебя видеть!

— Я тоже , — улыбнулась девушка. — Что привело тебя сюда в такой час?

— Надо кое с кем переговорить, по важному делу, — ответила Гермиона. — Мы будем за тем столиком, за колонной. Нам два смородиновых грога, пожалуйста. И повторить примерно минут через двадцать.

— Да, конечно, — ответила Ханна.

— Спасибо большое! Вообще надо будет заглянуть к тебе как-нибудь, — улыбнулась Гермиона. — Пообщаться по-человечески. Прости, сегодня никак. Очень личный разговор.

— Без проблем, — ответила хозяйка. — Если вам что-то потребуется, только скажи.

Гермиона кивнула и ушла в глубину бара, где в дальнем углу уже расположился Гарри, скрывшись от посторонних глаз под темной потрепанной мантией.

— Муффилиато! — шепнула Гермиона, садясь и ткнув палочкой в воздух. — Дополнительные меры предосторожности никогда не повредят.

— Это точно, — откликнулся Гарри. — Везде и всегда найдется любопытная пара ушей...

Шустрый, тощий официант принес дымящиеся кружки и небольшую тарелку с закусками.

— Это от хозяйки, — пояснил он. — За счет заведения.

И мгновенно испарился.

Они с удовольствием сделали по глотку горячего, ароматного напитка и умолкли.

— Ну, — наконец проговорила Гермиона. — Выкладывай.

— Не знаю, с чего начать, — неуверенно ответил Гарри.

— Как всегда, начни с начала. Элинор Фокс, — твердо произнесла Гермиона. — Во-первых, что интересного ты нашел в этой пыльной истории. И во-вторых, что ты знаешь такого важного, о чем не можешь сказать даже собственной жене?

Гарри усмехнулся.

— Вот что меня всегда в тебе поражало, Гермиона, так это твоя логика, — бросил он. — Сформулировать в трех словах то, что кружится в голове, как драная бумага... Что ж...

Он снова сделал паузу, сделал большой глоток из кружки и заговорил.

— Про Элинор Фокс я узнал случайно, когда начал собирать воспоминания для Тедди. Чарли назвал мне ее имя, потом некоторые однокурсники Тонкс тоже вспомнили ее. И все говорили в один голос, что если и есть человек, который может многое рассказать о Доре, то только Элли. Они дружили все семь лет, пока учились в Хогвартсе, жили в одной спальне... Я хотел разыскать мисс Фокс, но никто ничего о ней не знал. Она будто в воду канула. А потом случайно наткнулся в архиве на нераскрытое дело об убийстве. Теперь я знаю и то, что ты принесла мне сегодня...

— Понятно. Но какой смысл копаться во всем этом сейчас? — спросила Гермиона.

Гарри вздохнул.

— А вот это уже ответ на твой второй вопрос, сестрица. Дело в том, что я точно знаю, что Элинор Фокс жива.

— Откуда? — удивилась Гермиона. — О ней никто ничего не слышал десять лет!

Гарри снова вздохнул.

— Как это сказать... Вернее, я точно знаю, что ее нет среди мертвых, понимаешь?

— Не понимаю. Объясни, пожалуйста.

— Помнишь всю эту историю с Дугласом? — снова начал Гарри, сильно разволновавшись. — Вот тогда-то все и началось... Я не знаю, что именно произошло, Гермиона. Но... Когда мы с Драко были на Аллее павших, словно стена исчезла. Между мной и ими. Кто уже умер. Словно смерти больше нет. Это было что-то невероятное. Я больше никогда не видел такого света и не ощущал вокруг себя такую силу. Это было совсем недолго, вряд ли больше пары минут, но я и не смог бы выдержать дольше...

Гермиона потрясенно смотрела на него, распахнув глаза и не в состоянии выговорить ни слова. Гарри снова умолк.

— Ты не представляешь, как мне трудно говорить об этом, — еле слышно продолжил он, старательно разглядывая свои руки.

— Догадываюсь, — ответила она. — Но я очень прошу тебя, постарайся, пожалуйста.

Он снова вздохнул.

— Как наизнанку выворачиваешься... А еще труднее подобрать слова, чтобы ты поняла... С тех пор появилась эта связь. Они говорят со мной. Хотя, опять же, это мало похоже на разговор... Ответ чаще всего приходит сам, изнутри. Будто я всегда это знал, забыл и вдруг вспомнил.

— Ты хочешь сказать, что теперь можешь вызывать умерших? — тихо выдохнула Гермиона, нервно сглотнув.

Он залпом допил оставшийся грог.

— Я... Я не знаю, — глухо ответил он. — Я никогда не пробовал. Просто в какие-то моменты я слышу их. Или вижу. Или вот так, откуда-то из глубины возникает ответ. Это происходит само по себе.

Он принялся взволнованно крутить в руках пустую кружку.

— Бывают моменты, когда связь между умершими и живыми, между событиями, предметами и местами становится такой осязаемой, такой очевидной, что... Ответ просто появляется внутри, ясный и точный. Все, что казалось хаотичным и случайным, мгновенно складывается в единую картину. Как мозаика. Достаточно сделать шаг назад, чтобы увидеть не разбросанные на полу камешки, а картину целиком. С Элинор Фокс было именно так. Просто закрыть глаза и поискать внутри... Ее нет среди мертвых, это совершенно точно, Гермиона. Она жива.

Минуту или больше они молча смотрели друг на друга. Потом Гермиона, тяжело вздохнув, сделала пару глотков из своей кружки.

— Гарри, ты говорил с кем-нибудь о том, что с тобой случилось? — осторожно спросила она.

— Да, конечно. С Шумовым. Он сначала развел руками, а потом посоветовал мне посетить одного человека.

— Что за человек?

— Один тихий симпатичный старичок со странным прозвищем Генри-литтл, маленький Генри. Он живет, как отшельник, в небольшой деревушке на берегу реки. Выращивает редкие травы, а потом продает изготовителям целебных зелий. Тем и кормится. Кстати, он хорошо знал Дамблдора. Знаешь, мне даже не пришлось объяснять — он почти сразу сам все понял.

— А Шумов его откуда знает? — заинтересовалась Гермиона.

— Маленький Генри очень ему помог, когда он только-только прибыл в Англию. Приютил, помог встать на ноги, завести полезные знакомства. С тех пор они поддерживают связь. Мне он тоже очень помог. Объяснил много важных вещей. Например, то, что все это пришло точно не для баловства. Что я не могу пользоваться этим для самого себя, для того, чтобы удовлетворить чье-то любопытство. Что прежде, чем мне будет позволено пользоваться этим даром, пройдет много времени. Что мне нужно многое понять, многому научиться.

Гермиона вздохнула с облегчением.

— О, Гарри... Благослови его Создатель! Я так боялась услышать... Ты ведь знаешь, что некромантия — это один из самых темных разделов магии? Что любые ритуалы или заигрывания с миром мертвых — это крайне опасно! И для самого волшебника, и для тех, кто его окружает. Боже мой, у меня аж сердце похолодело. На мгновение я подумала, что ты...

Гарри печально усмехнулся.

— Искушение было очень сильным, скрывать не стану. Да, и смириться с этим было тяжелее всего, — сказал он. — Это как владеть лучшей спортивной метлой, точно зная, что ты никогда на нее не сядешь и не взлетишь... Нет, Гермиона. Я никогда не пользовался этой возможностью. Хотя временами хочется страшно. Но пока я вообще стараюсь не обращать внимания на все это. Они приходят и уходят: и люди с той стороны, и эти ответы. Я принимаю все это к сведению, не более того. Просто наблюдаю и слушаю. И так уже четыре года.

— Ты, конечно же, рассердишься, — осторожно начала Гермиона. — Но тебе не приходило в голову, что все это может быть просто плодом твоего воображения? Что это может быть какая-то психологическая защита или что-то подобное...

Гарри улыбнулся.

— Узнаю мою королеву здравого смысла! Конечно! Это было первое, о чем я подумал. Но эта иллюзия довольно быстро рассыпалась.

— Почему?

— Потому что все то, что я узнаю этим странным образом, всегда происходит в реальности. Стало невозможным отрицать очевидное.

Гермиона помолчала, допила свой грог, отодвинув в сторону пустую кружку.

— Если я спрошу, знаешь ли ты сейчас о каком-то событии, которое уже сложилось, как мозаика, но еще не произошло, ты сможешь мне ответить? Или это тоже нельзя? — спросила она.

— Почему же? Можно, — откликнулся Гарри. — Например, я точно знаю, что тетушка Мюриель не доживет до апреля. Но я очень прошу тебя, Гермиона, держи все это в тайне, хорошо? Я не хотел бы, чтобы про все это знал еще кто-либо, кроме тебя.

— С тобой с ума сойти можно, — потрясенно бросила Гермиона. — Она, конечно, ужасно старая, но еще вполне крепкая... Как ты узнал? Как понял?

— Просто знаю. Потому что пришло ее время, — спокойно ответил Гарри. — И сейчас это так же ясно, как то, что завтра встанет солнце.

— А почему ты не можешь говорить обо всем этом с Джинни или Роном? — вдруг спросила Гермиона. — Гарри, я уверена, они вполне в состоянии если не понять, то просто выслушать тебя. И они верят тебе так же, как верю я.

Шустрый официант снова возник, словно из-под земли, и, сменив пустые кружки на полные, исчез. Гарри отпил из своей кружки и печально проговорил:

— Они, конечно же, мне поверят. Но я не хочу говорить им из-за Фреда. Пойми, мне и без того нелегко. Когда стоит протянуть руку, и снова увидишь маму или Сириуса... А им, я уверен, каждый день, каждую минуту не хватает Фреда. И...

— Да, кажется, я поняла, — тихо выдохнула Гермиона. — Ты совершенно прав. Точно не стоит бередить все это. Даже если никто не скажет об этом вслух, эта мысль будет разъедать все вокруг, как кислота... И их желание будет очень давить на тебя.

— Да, именно. Конечно, прошло уже почти шесть лет, но мне очевидно, что Джордж до сих пор толком не пережил все это, — проговорил Гарри. — И я вообще не уверен, что у него получится. Я бы не смог. Да и Молли... Я не хочу тревожить эти раны.

— Да. Ты все правильно сделал, Гарри. Но что будешь делать дальше? Куда все это тебя приведет?

— Я не знаю, — честно ответил он. — Я едва пришел в академию, когда Шумов предупредил меня, что так будет. Что придется идти самому, вслепую. И учиться слушать... Ты даже не представляешь, Гермиона, как мне иногда страшно. Даже не от того, что со мной происходит что-то непонятное. С этим я потихоньку разберусь, пойму. Страшно влезть куда-нибудь, в чем я ничего не смыслю, и испортить. Наш мир очень похож на ткань, которую в эту минуту создают на ткацком станке. Она очень сложная. Столько нитей, столько переплетений, столько узоров и узлов... Любое неверное движение — и можно что-то безвозвратно уничтожить. Разорвать какие-то нити и этим разрушить чью-то жизнь... Вот это самое ужасное.

— Ты ничего не испортишь, Гарри, — вздохнув, ответила Гермиона. — Если по-прежнему будешь осторожен и сохранишь этот свет в своем сердце, о котором ты рассказывал, то ты ничего не испортишь. Ты справишься, я это знаю. Потому что умел сохранять его в таких чудовищных ситуациях, когда любой другой давно бы сдался. Этот маленький Генри, он что-то говорил тебе об этом?

— Да, примерно то же, что и ты сейчас, — улыбнулся Гарри. — Слушать, служить, любить. И не позволять себе никакого себялюбия и эгоизма. Знаешь, он вообще потрясающий человек. И знал обо мне много такого, что никто не мог знать. О чем я никому не рассказывал, даже вам с Роном. Он словно ждал, когда я приду к нему... Это так удивительно.

— Что ж, если все события, люди и места связаны, то тебе суждено было встретить его, — резюмировала Гермиона. — Сейчас мы не знаем, для чего все это пришло к тебе. Но точно не просто так.

— Спасибо тебе, — тихо проговорил Гарри. — Слушаешь все это безумие...

— Я верю тебе, — ответила Гермиона. — Верю больше, чем себе самой. И ты это знаешь. Если я что-то могу сделать... Ты можешь всегда на меня рассчитывать, ты же знаешь, правда?

— Знаю. Вы с Роном всегда были моей главной силой, Гермиона. И самым главным сокровищем. Я не сидел бы сейчас здесь, если бы не ты. Если бы не Рон. И то, что вы рядом... Я не знаю, какими словами это выразить. Спасибо.

Гермиона улыбнулась, смахнув непрошеную слезу с ресниц.

— А ты всегда был нашим главным сокровищем, Гарри. Я не могу идти по этой дороге вместе с тобой, но это не значит, что ты будешь один. И я буду рядом, что бы ни случилось. Помни об этом. И Рон тоже.

— Вот поэтому я — самый счастливый человек на свете! — ответил Гарри, и лицо его засияло.

В середине марта все многочисленное семейство Уизли собралось в «Норе», чтобы отметить день рождения Рона. Наконец, нашелся день, в который смогли собраться все многочисленные родственники и друзья. По этому случаю Джордж и Артур установили на улице большой шатер, окруженный чарами горячего воздуха: даже семья давным-давно перестала помещаться в гостиной старенького родового гнезда. Что уж говорить о гостях?

Первым прибыл Билл с женой и двумя дочками, следом за ним — Перси и Одри с очаровательной двухлетней малюткой Молли, потом из камина с шумом выскочил Джордж с Анджелиной и малышом Фредди, и буквально через несколько минут после него появились Гарри и Джинни с Тедди и крохой Джеймсом. Рон с Гермионой, как положено, улыбаясь, встречали гостей.

С тех пор, как семейство Уизли стало стремительно пополняться новыми членами, все общие торжества стали еще более неформальными, чем раньше. Флёр и Одри еще старались принарядиться, хотя и в их манере одеваться было уже заметно больше стремления к удобству, чем к красоте. Анджелина, Джинни и Гермиона вообще предпочитали свободу, поэтому нередко облачались в любимые джинсы, чтобы весь вечер без помех возиться с многочисленной малышней. Гарри это очень нравилось, а Перси, наоборот, считал, что нельзя пренебрегать правилами, даже если это светские условности. Семья, как всегда, весело подтрунивала над занудой в роговых очках, и все формальности катились к черту.

— А эти двое явно нашли друг друга, — фыркнул Рон, улыбаясь до ушей. — Гарри, ты только погляди! Каков малец!

Все семейство, с удобством расположившись в центре шатра, с умилением наблюдало за сладкой парочкой, увлеченно играющей в углу. Черноволосый Тедди что-то сосредоточенно объяснял невероятно красивой блондинке лет четырех. Виктуар слушала его, будто завороженная, не сводя сияющих голубых глаз.

— Тоже мне новость! — откликнулся Гарри, смеясь. — Их вообще оторвать невозможно друг от друга, когда они встречаются. Тедди у меня парень не промах, всегда знает, чем заинтересовать прекрасную даму.

Они снова захохотали.

Рон отошел в другой конец, увидев, что Гермиона подает ему знаки. Там Невилл, Ханна, Джинни что-то затевали с маленькими Молли и Доминикой, и им явно нужны были еще участники. Гарри помахал им рукой, но отрицательно замотал головой и пошел к компании взрослых, расположившейся на огромном диване. Молли и Артур сидели напротив в креслах. Фредди, вволю покапризничав, теперь наконец спал, как и кроха Джеймс. На столике, уставленном едой и напитками, приткнулся и небольшой радиоприемник, который негромко мурлыкал что-то мелодичное. Улучив минутку, свободную от радостей отцовства, Джордж сгреб в охапку смеющуюся Анджелину и потащил ее танцевать.

— Как всегда, изумительно, — подал голос Билл, сидевший на диване рядом с Флёр, доедая последний кусочек пирога. — Не представляю, Гарри, как тебе это удается.

— Да, это настоящий пир! — вставила Флёр восхищенно. — У меня никогда не получается так вкусно.

— Ну, это не я, — ответил Гарри, садясь с ним рядом. — Вернее, не только я. Наша мама Молли и Лина, и Гермиона, мы вместе...

— О, твой пирог я узнаю среди тысячи других, — улыбнулся Билл. — Так что не скромничай. Нектар! Пища богов!

— Отлично! — улыбнулся Гарри. — Будем считать, что это моя благодарность тебе за помощь. Так нахально втянул вас с Чарли в эту историю с архивом для Тедди, а сам почти забросил это дело...

— Без проблем, — откликнулся Билл. — Мне не трудно. Да я, честно говоря, сам втянулся. Интересно было разузнать о прежних школьных приятелях... Кое-кого, как оказалось, уже и в живых нет. Наш безумец Риччи сгинул где-то в Тибете пару лет назад, Элли Фокс погибла...

— Вот тут ты ошибаешься, Билл, — возразил Гарри. — Мисс Фокс жива-здорова. Мы совсем недавно это выяснили.

— Да ну! — удивился Билл. — Она числится у вас в розыске, что ли? Элли ищут мракоборцы! Никогда бы не подумал.

Гарри покачал головой.

— Нет, дело о ее убийстве лежит в архиве как нераскрытое. А тем временем сама мисс Фокс сменила имя и потихоньку живет среди маглов. Я случайно узнал, от Лилибет. Я показывал ей фотографии, которые получил от Чарли. И она узнала ее, видела в рекламе. Лилибет принесла мне журнал с ее фотографией. Теперь она, конечно, старше, чем на школьных снимках. Но перепутать невозможно, это точно Элинор Фокс, сомнений быть не может.

— И что она там забыла? — воскликнул Билл потрясенно. — Элли, такая одаренная волшебница! Непостижимо...

— Если я скажу, чем она занимается среди маглов, ты не поверишь, — покачал головой Гарри, отпив из кружки сливочное пиво.

— О чем речь? — спросил Джордж, натанцевавшись и бухнувшись рядом. — Во что не может поверить старина Билл?

— Элинор Фокс, помнишь ее? — спросил Билл. — Так вот, Гарри утверждает, что она нашлась. Представляешь, жива-здоровехонька. А мы десять лет считаем ее погибшей.

— Ух ты! — удивился Джордж. — И где она?

— В Саутгемптоне, — ответил Гарри. — Живет среди маглов. Пользуется популярностью в определенных кругах и, судя по всему, не бедствует...

— В каких кругах? — спросил Билл.

Гарри нахмурился и проговорил:

— Она — очень известная гадалка. Предсказывает будущее, проводит какие-то спиритические сеансы. Гребет деньги лопатой, судя по всему. Реклама в глянцевом журнале стоит бешеных денег. И она не бедствует, раз может себе позволить платить за нее...

Билл сморщился.

— О Мерлин, подумать только... Пасть так низко. А ведь у нее все так удачно складывалось в министерстве магии, все говорили, что она сделает великолепную карьеру...

— Да, но вместо этого она инсценировала собственную смерть, покинула мир волшебников, а теперь бессовестно облапошивает доверчивых простаков.

— Может, и не облапошивает, — задумчиво бросил Джордж. — Откуда ты знаешь? Она все-таки колдунья, причем довольно талантливая...

— Я вообще не верю в предсказание будущего, — твердо заявил Гарри. — Это все полная ерунда. Невозможно предсказать то, что меняется каждую секунду, от каждого нашего движения... Нет, ну есть, конечно, исключения. События, которые обязательно произойдут. Например, не надо быть волшебником, чтобы сказать, что мы все когда-нибудь умрем. Это то, что обязательно случится, рано или поздно. Но в целом... Нет, это всё надувательство чистой воды. Все эти пророчества, взывания к духам...

— Ты меня прям расстроил, Гарри, — подал голос Билл. — Элли была такой славной девчонкой... Как она могла дойти до такого? Бросить нас всех, чтобы за деньги дурить головы маглам. Просто позор.

— Да, ничего хорошего, — вздохнул Гарри. — И ведь она была лучшей подругой Тонкс. Как все-таки люди меняются...

Какой бы прекрасной и веселой ни была большая семейная пирушка, она рано или поздно заканчивается. После шумных и теплых прощаний все Уизли разлетелись по своим гнездам. Джинни, чмокнув Гарри, юркнула в камин, прижимая к себе спящего Джеймса. Гарри задержался в «Норе», чтобы помочь мистеру и миссис Уизли привести дом в порядок. А потом ему нужно было вернуть Тедди домой. Он, улыбаясь, посмотрел на мальчика: тот, свернувшись калачиком, безмятежно спал в гостиной, зарывшись в груду лоскутных подушек и вязаных пледов и прижав к груди плюшевого дракончика. Бирюзовые волосы разметались в стороны.

— Не стоило тебе оставаться, я справлюсь, — начала было Молли, но Гарри не дал ей закончить:

— Но ведь втроем дело всегда идет быстрее, так ведь? Тем более, Тедди спит, и мне так жаль его будить...

— О, ты такой милый, Гарри, — растрогалась миссис Уизли. — Ну, тогда пойдем на кухню. Артур уже почти закончил убирать шатер. Он тоже скоро придет.

В тесной кухне, конечно, царил полный разгром. Гарри, обведя взглядом груды грязной посуды, вздохнул:

— Вот что значит большая семья...

Молли усмехнулась.

— О, это ерунда, дорогой! Мне не привыкать! Ты же знаешь! Шестеро сыновей...

— А теперь еще и пятеро внуков, — добавил Гарри, очищая тарелки от остатков пищи и отправляя их в огромную раковину. — Вся жизнь в заботах.

— Знаешь, для меня это всегда было в радость, — ответила Молли. — Сейчас, когда все разъехались по своим домам, в «Норе» так непривычно тихо. У нас всю жизнь что-то происходило. Чарли таскал домой разную живность, Фред и Джордж вечно взрывали что-то у себя в комнате...

Всë вокруг старательно чистилось и скрипело, чистые кастрюли послушно разбредались по своим полкам, тарелки укладывались ровными сияющими стопками. Молли, обведя взглядом свое хозяйство, умолкла и, присев на стул, уронила руки. Гарри тоже замер. Молли очень редко произносила имя умершего сына. Это был такой особенный, пронзительный момент...

— Я... Я никогда не осмеливался спросить... — тихо произнес он, садясь рядом. — Про Фреда. Никогда не мог подобрать слова...

Молли подняла на него взгляд.

— Ох, Гарри... А что тут скажешь... Я скучаю по нему каждую минуту. Мы все тоскуем. Артур не подает вида, но я же знаю, каково ему временами... Здесь всё напоминает о нем. Каждая ступенька, каждый угол дома помнит их проделки. А я до сих пор иногда слышу его смех.

Она тяжело вздохнула и потом добавила совсем тихо:

— Артур говорит, что это все от горя, но это не так. Мой мальчик всегда со мной, Гарри. Я знаю это. Я чувствую. Я не сошла с ума.

— Конечно, нет, — твердо сказал он. — Я вам верю. Те, кого мы любим, всегда с нами.

Молли погладила его по голове.

— Милый мой, спасибо тебе...

— Да за что же? — горько спросил Гарри. — Это ведь правда. Жаль только, что мы не можем видеть их. Это тяжелее всего.

Она снова вздохнула.

— Знаешь, Гарри, я многих похоронила за свою долгую жизнь, — проговорила она. — Родителей, дядю, двоих братьев... Гидеон и Фабиан были храбрецами, погибли, как герои, совсем молодыми. Потом Фредди... И стольких еще...

Она снова умолкла. А Гарри едва дышал от волнения и острого сострадания, которое калёной стрелой ворочалось у него в груди.

— Если бы я не знала, что жизнь вечна, что там, впереди, нас ждет встреча, я бы не смогла вынести все это, — еле слышно выдохнула Молли. — Но я знаю. И просто жду. День за днем, год за годом, срок нашей разлуки сокращается. И однажды я обниму и Гидеона, и Фабиана. И моего дорогого Фредди. Я спокойно дождусь, когда придет мой час. И никогда больше не расстанусь с ними. Ты понимаешь меня, Гарри, я знаю. Иначе я никогда не сказала бы тебе всего этого... Ты такой молодой, но столько вынес, столько пережил... Поэтому я могу говорить с тобой о таких вещах.

— Конечно, — проговорил Гарри одними губами. — Я понимаю. Как никто другой. Правда. Вы всегда можете поговорить со мной, если нужно. Я бы все сделал, чтобы хоть как-то...

Он не договорил. Молли порывисто прижала его к себе, покрывая лоб и голову торопливыми поцелуями.

— Да что бы я делала, если бы не ты, сынок... Родной мой.

Гарри тоже обнял бедную Молли, чувствуя, что колючий ком застрял у него в горле.

В кухню вошел Артур.

— Что у вас тут происходит? — с улыбкой спросил он.

Молли выпустила Гарри из объятий и встала.

— Всего лишь минутка материнской нежности, дорогой. Ты же меня знаешь! Из всех наших мальчиков только Гарри стоически терпит мою сентиментальность.

— И ничего я не терплю, — чуть покраснев, возразил Гарри. — Не знаю, как остальным, а мне приятно!

Он, стараясь скрыть смущение, широко улыбнулся и нарочито звонко расцеловал миссис Уизли в обе щеки. Молли и Артур рассмеялись.

— Просто чудо, а не ребенок! — растроганно проговорила счастливая миссис Уизли. — Но тебе пора, Гарри. Уже поздно. Андромеда будет беспокоиться, да и Джинни тебя уже заждалась.

— Да, вы правы, — спохватился Гарри. — Пора. Спасибо большое!

Он взял на руки спящего Тедди и пошел к камину.

Волнение и боль все еще не улеглись в его сердце. Огромная, горячая волна любви переполнила и захлестнула его с головой. Как яркая, обжигающая вспышка света. И... Будто занавес в Арке смерти стал на мгновение совсем прозрачным, невесомым. Будто наяву, он видел перед собой Тонкс, которая с улыбкой смотрела на него, чуть наклонив свою неизменно розовую голову. Рядом с ней, нежно обняв за плечи, стоял Римус. Он тоже улыбнулся, глядя на Гарри, и еле заметно подмигнул. А за спиной Тонкс был Фред. С той же радостной, озорной улыбкой, с тем же светом в глазах...

Камин полыхнул зеленым. Гарри понесся к дому Андромеды, нежно и крепко прижимая к себе крестника. Видение исчезло, будто впитавшись в его кожу, согревая его изнутри. Две или три секунды, но они наполняли его невыразимой силой и счастьем.

Смерти не было. В эти стремительные, ослепительные, священные мгновения для Гарри существовала только любовь. Он горел и сливался с ней, как горят и сливаются с огнем сухие поленья.

Через несколько дней после того, как Уизли отметили, наконец, день рождения Рона, неожиданно скончалась тетушка Мюриель. Она до последнего дня была на ногах и сохраняла свой желчный нрав, подозрительность и ослиное упрямство, так свойственные старым одиноким людям, много испытавшим и повидавшим за долгую жизнь. Ухаживать за ней было сущим наказанием, однако миссис Уизли ни разу не позволила себе пожаловаться и несла этот груз с достоинством, той же твердой рукой, какой многие годы вела свой большой дом и беспокойное семейство через все невзгоды... И вот однажды, как обычно придя утром, Молли нашла свою тетушку бездыханной. Старушка тихо умерла во сне. На прикроватном столике так и остался чуть помятый журнал «Ворожея» и чашка остывшего мятного отвара, отпитая лишь наполовину...

Семейство не слишком горевало о смерти Мюриель: все-таки уход человека, достигшего полноты дней, редко вызывает невыносимую боль. Спелый плод тихо падает с ветки в сияющую корзину вечности. Так устроен этот мир... Но все же Молли грустила — тётя была последней, кто связывал ее с прошлым, кто еще помнил. Мистера и миссис Пруэтт, ее непоседливых и шумных братьев...

Всю свою собственность Мюриель отписала Джорджу, чем невероятно удивила всю семью. Близнецы часто шутили над тем, что тетушка по сто раз в год грозилась лишить их наследства... В завещании было несколько странных пунктов, которые, однако, решили исполнить в точности, как хотела старая волшебница.

— И все-таки это совершенно не укладывается в голове, — тихо проговорила Гермиона, глядя, как братья Уизли опускают в могилу темный гроб. Почему-то Мюриель хотела настоящих похорон, без волшебных палочек и колдовства, поэтому в этот печальный день для всех нашлась работа...

Они с Гарри стояли чуть поодаль и наблюдали за церемонией погребения. Джинни не могла оставить кроху Джеймса, поэтому осталась в «Норе». Флёр, Анджелина и Одри тоже были с детьми и на кладбище не поехали. В сущности, никто из них толком не знал Мюриель, и в их присутствии тоже не было никакой особой надобности.

Гарри вздохнул и усмехнулся.

— Ты все-таки до последнего сомневалась, да? — спросил он. — Нет, я не в обиде, не думай. Это логично. Здравый смысл. Я бы на твоем месте тоже хотел бы подтверждения. Ну, теперь оно у тебя есть.

— Если бы мне кто-нибудь лет 10 назад сказал, что Гарри Поттер станет предсказывать будущее, я бы не поверила, — ответила Гермиона, чуть улыбнувшись. — Зная, как ты всегда относился к предмету Трелони...

— Все это не имеет никакого отношения к прорицаниям, — сердито проговорил Гарри. — Ни малейшего. Вся эта возня с чаем, дурацкие дневники сновидений... Тьфу! В лучшем случае — баловство. А в худшем — откровенное надувательство.

— Извини, пожалуйста, — торопливо прошелестела Гермиона. — Я сказала глупость. Я ни в коем случае не хотела...

— Чепуха, проехали, — мирно откликнулся Гарри.

— Ты знаешь, что я всегда считала Трелони обманщицей, — снова заговорила Гермиона. — Но даже я вынуждена признать, что иногда она давала довольно точные предсказания. Помнишь, ты рассказывал, как встретил ее в коридоре? Ну, в день гибели Дамблдора. Она пыталась предупредить его об опасности, что-то постоянно бормотала про Астрономическую башню... Так все и случилось! Видимо, что-то все-таки она умеет...

— Пойми, сестрица, — терпеливо начал Гарри. — Нельзя предсказать то, что меняется ежесекундно, от каждого нашего поступка. Каждого из живущих. А когда получается... Ну, как у меня с тетушкой Мюриель. Ты просто видишь, и всё. Безо всяких карт и хрустальных шаров. Словно эта часть холста уже закончена, до последней нитки. А готовую ткань довольно быстро снимают со станка и отправляют дальше...

— Интересное сравнение, — отметила Гермиона задумчиво. — Да, пожалуй, я начинаю понимать... А остальные части этой ткани только создаются.

— Да, именно, — кивнул Гарри. — Миллиарды людей, которые каждый день решают, в какую сторону им пойти, кому нагрубить или у кого попросить прощения, купить булочку у симпатичной брюнетки или выпить бренди в баре за углом... Миллиарды событий, встреч, решений. И можно понять, уловить эти связи между предметами, событиями и людьми. Можно научиться понимать этот язык... Наверное, это самое трудное. Мне кажется, у каждого этот язык свой. И ему вообще невозможно обучить.

— То, что ты сейчас говоришь, очень интересно, — сказала Гермиона после паузы. — Теперь, пожалуй, становится понятным этот твой побочный эффект от «Кружки бедняка», которым ты время от времени нас шокируешь.

Гарри усмехнулся.

— Могу и не шокировать, если угодно, — он сделал пафосно-оскорбленное лицо и задрал нос к небу и продолжил трагическим полушепотом. — Могу гордо замкнуться в себе и умолкнуть навеки, одинокий и непонятый!

Гермиона сердито толкнула его в бок.

— Прекрати дурачиться, немедленно! Будь серьезнее! Мы все же на кладбище!

— Ладно! — улыбнулся он. — Что ж, тетушка Мюриель наверняка стала бы ворчать, что молодежь совершенно разучилась себя вести и забыла о хороших манерах. Каюсь! Простите, дорогая тетушка!

Гарри сложил ладони и слонил голову, как бы в знак глубокого раскаянья. Гермиона сменила гнев на милость и тоже слегка улыбнулась.

— А вообще ты права, как всегда, — тихо бросил Гарри. — С этой странной штуки всё и пошло. Сначала нянчился с Драко. Потом вытащил Дугласа, а Дуглас с Драко спасли всех тех людей. Мы вместе с Драко выручили из передряги Асторию Гринграсс, а теперь она — счастливая миссис Малфой. Было еще несколько таких случаев, но не таких интересных. Все так переплетено и связано...

— А это по-прежнему происходит? — вдруг спросила Гермиона.

— Да, — ответил Гарри. — Не слишком часто, но бывает. Помнишь громкую историю с Гарднером? Совсем поехал на почве ревности, напал на жену, чуть не запытал ее до смерти. Тогда я тоже успел вовремя. Бедная миссис Гарднер была едва жива... А теперь она помогает нам в приюте.

— А ты в это время сторожишь ее муженька, — язвительно бросила Гермиона. — Подонок. Ух, попадись он мне только. На куски бы разорвала...

— Спокойнее, сестрица, — прошептал он. — Непростительные заклятия караются по закону. Мне не хотелось бы сторожить еще и тебя.

Она подняла на Гарри гневный взгляд, выдохнула и улыбнулась.

— Да, в Азкабан я точно не собираюсь. Уговорил!

— Отлично!

— Гарри, можно еще вопрос? Этот язык... На котором мир говорит с человеком. Ты действительно понимаешь его?

— Что? Ну, конечно же, нет! — воскликнул Гарри. — Пока я, скорее, чувствую себя слоном в посудной лавке. Который стоит у прилавка на одной ноге и просто старается ничего не уронить...

— Очень воспитанный слон, — похвалила Гермиона. Гарри снова едва сдержал смех, совершенно неуместный в данных обстоятельствах. Он отвернулся, пригладил свои растрепавшиеся волосы и постарался придать своему лицу как можно более серьезное выражение.

— Нет, я пока ничего не умею, — тихо продолжил он. — А вот маленький Генри, кажется, неплохо этим владеет. Он такие вещи творит, просто невероятно.

— Я как раз хотел поговорить о невероятном, — вдруг раздался рядом голос Рона. Он незаметно подходил к ним сбоку. — Гарри, у тебя вечером будет полчасика? Нужно кое-что важное обсудить.

— Без проблем, — откликнулся Гарри. — Как Джеймс и Джинни заснут, можно будет спокойно посидеть внизу. Подходите примерно к половине десятого.

Большие часы в гостиной пробили два раза, когда камин в кухне полыхнул зеленым огнем, и из него, крутясь, будто в танце, выбрались Рон и Гермиона.

— Пунктуальны, как всегда, — произнес Гарри, поднимаясь к ним навстречу. — Мои уже сопят. Джинни устала сегодня, а Джеймс, молодчина, решил не вредничать и дать маме отдохнуть. Вы же не против расположиться прямо здесь?

— Нет, так даже лучше, — сказала Гермиона. — Как в старые-добрые времена...

Они сели.

— Могу сообразить чего-нибудь съедобного, если хотите, — предложил Гарри. — Пить, увы, не могу — завтра с утра на работу, поэтому лучше обойтись чаем. Или той эльфийской настойкой.

Рон кивнул. Гарри позвал Лину, которая мгновенно принесла три бокала, красивую керамическую бутыль и каких-то закусок.

Они выпили, помянув усопшую старую тетушку, и умолкли. Гарри выжидающе смотрел на Рона, Гермиона с тревогой сверлила взглядом Гарри.

— Ну? — наконец, не выдержал Гарри. — Выкладывай, что у тебя, дружище. Не тяни жилы. Вижу, что душа не на месте.

Рон тяжело вздохнул, сунул руку в карман мантии и достал несколько фотографий.

— Это снимки, которые я делал на крестинах Фредди-младшего, — начал он. — Я как раз тогда купил фотоаппарат и учился с ним обращаться. Это было полгода назад. Мы в это время переезжали на новую квартиру, везде царил жуткий бардак, и я совсем забыл про эту пленку. А в январе случайно наткнулся и, наконец, проявил... Джордж спрашивал про эти фотографии, кое-что я ему уже отдал. А про эти сказал, что они не получились...

Рон сделал паузу и поднял на Гарри тяжелый взгляд.

— Но я соврал ему, Гарри. Я... Я просто не смог показать ему это.

Он подвинул к нему несколько снимков. Там все было, как и положено. Счастливые бабушка и дедушка, Ли Джордан, гордый своим новым статусом крестного, кроха Фредди на руках у матери, рядом с ней Джордж...

— А теперь я хочу, чтобы ты объяснил мне вот это.

Рон положил рядом еще один кадр. На нем Гарри увидел себя, ошеломленного, потрясенного и немного растерянного.

Все дело заключалось в том, что на первой колдографии рядом с Джорджем стоял Фред. В той же одежде, в какой он был в момент смерти, но совсем чистой. Он улыбался, а через его полупрозрачное лицо было видно кроны деревьев на заднем дворе...

— Я надеюсь, ты не станешь отпираться, Гарри, — глухо заговорил Рон. — Два этих снимка сделаны с разницей в одну секунду. Я специально проверил. Ты ведь видел его, да? Именно поэтому у тебя такое лицо.

Гарри бросил на Гермиону горестный взгляд и, опустив голову, запустил пальцы в свою густую шевелюру.

— Да, — ответил он со вздохом. — Видел. Совсем недолго.

— И не сказал ни единого слова. Гарри, это было полгода назад! — в голосе Рона уже звенела обида. — Откуда вдруг такая таинственность?

— Рон... Прости. Но я не мог. Пойми, пожалуйста.

— Объясни, — коротко бросил Рон, переводя дух.

Гарри поднялся с места и принялся шагать вдоль стола, чтобы немного унять волнение.

— Я не знаю, как говорить о таком. Потому что сам еще толком ничего не понимаю. Да, я иногда вижу их, Рон. Это правда. Иногда тех, кого знаю, иногда совсем незнакомых мне людей. Я не хотел говорить тебе про Фреда, не мог. Из-за Джорджа... Я же знаю, каково ему приходится.

— Если бы он хотя бы раз смог поговорить с Фредом, — с горькой яростью заговорил Рон полушепотом, — я уверен, было бы гораздо легче. Хотя бы раз! А так. Мы шесть лет буквально балансируем на канате над пропастью. Ты прекрасно об этом знаешь, но скрываешь, что можешь связываться с ними! Гарри!

— В том-то и дело, что я не могу, — выдохнул Гарри с болью, — Рон. Если бы это было так просто, ты думаешь, я стал бы молчать?

Он снова бросил на Гермиону выразительный взгляд. Потом снова сел, обхватив руками голову.

— Скажи ему, пожалуйста. У меня нет сил...

Гермиона тяжело вздохнула.

— Ронни, послушай. Любые контакты с миром мертвых — это очень опасно. Ты прекрасно знаешь, что некромантию относят к темным искусствам, что этот раздел магии малоизучен. Да люди вообще мало что знают о смерти! То, что у Гарри есть способность слышать и видеть их, еще не обозначает, что он может пользоваться этим, как ему вздумается. Рон! Прежде, чем садиться за штурвал авиалайнера, нужно научиться управлять им. Иначе ты просто угробишь себя и еще двести пассажиров. И Гарри прав: нельзя просто влезть неизвестно куда и дергать все подряд. Неизвестно, к каким последствиям это приведет.

Рон взглянул на жену, потом перевел взгляд на Гарри.

— Судя по всему, вы уже успели все это обсудить, да? — с обидой в голосе бросил он. — Только я, как дурак, мучаюсь и не знаю, как спросить...

Гарри издал глухой возглас и поднял голову.

— Пожалуйста, Рон! Пойми! Мне и без того нелегко все это... Я не хотел, чтобы Джордж догадался. Чтобы вы все смотрели на меня с ожиданием какого-то чуда. И ты, и Молли... И все остальные. Я же знаю, как все тоскуют по Фреду. И я не умею возвращать мертвых! У меня нет в кармане волшебного телефона, чтобы вот так запросто набрать номер и позвать кого захочешь... Да, я молчал, пока было возможно. А потом Гермиона вытянула из меня правду. Ты тогда был в Париже. Она выслушала меня и согласилась, что я прав. Что не стоит мучить вас еще больше...

Рон умолк. Залпом выпил полный стакан эльфийской настойки.

— А своих? — глухо спросил он. — Видел кого-нибудь?

Гарри помотал головой.

— Я не имею права пользоваться этим для самого себя, — ответил он. — И вообще пока никак не могу. Это происходит само, я ничего для этого не делаю. Просто наблюдаю, учусь, слушаю. Я прекрасно знаю, как сильно тебе хочется снова увидеться с Фредди, а значит, ты можешь понять, каково мне. Когда стоит протянуть руку и... А я не могу. Не имею права, понимаешь?

— Это как постоянно видеть перед собой шоколадный торт и никогда не попробовать ни кусочка, — задумчиво резюмировал Рон, уже остыв. Он был явно расстроен.

— Ага, — кивнул Гарри. — Только в сто раз хуже. Потому что если ты сожрешь целый торт, у тебя будет расстройство желудка и угрызения совести. А тут можно такого наворотить...

— Я не понимаю, что тут может быть плохого, — снова произнес Рон, упрямо цепляясь за надежду, которая стремительно от него ускользала. — Помочь Джорджу выбраться, наконец, на твердую почву. Ты же это не для себя, а для него? Почему?

— Если у меня будет хоть малейшая возможность, — с горячностью ответил ему Гарри, — я клянусь тебе, Рон, что сделаю всё. Клянусь чем хочешь. Но для этого я не стану прикасаться к Темным искусствам. Никогда! Слишком много людей, которых я любил, погибли в борьбе с ними. Фред погиб, сражаясь с ними. И я не стану...

Он не закончил. Отвернувшись в сторону, Гарри старался овладеть собой.

— Прости, пожалуйста, — вдруг буркнул Рон. — Я был такой злой на тебя... Гарри, не сердись на меня, ладно? Я не все понял, что вы тут с Гермионой наговорили, но, видимо, пока придется поверить на слово. В общем, как обычно. И...

Гарри повернул голову и их взгляды встретились. Обида, боль, горечь — все растаяло без следа.

Рон улыбнулся. Гермиона облегченно выдохнула и с улыбкой положила голову ему на плечо. Они трое долго-долго просто смотрели друг на друга, без слов. Гарри чувствовал, как исчезает колючее напряжение, как тепло поднимается и наполняет его изнутри. Рядом ним снова был старина Уизли, родной от пыльных кроссовок до самой рыжей макушки...

А потом в теплой, звенящей тишине словно возник резкий, тревожный звук. От неожиданности и силы этого диссонанса Гарри вздрогнул. Это был даже не звук. Это пульсировала чья-то боль, чей-то чудовищный, смертный страх, чья-то отчаянная мольба о помощи.

— Гарри, что с тобой? Ты так побледнел. Все хорошо?

Голос Гермионы звучал будто издалека. Он вскочил так резко, что аж в глазах потемнело.

— Беда, — выдохнул он. Привычным жестом Гарри нащупал палочку, свой мешочек из ишачьей кожи, с которым он не расставался уже много лет.

Рон тоже вскочил.

— Мантия-невидимка? — быстро спросил он. Гарри махнул рукой в сторону коридора.

Уизли метнулся к двери и через секунду уже стоял рядом с ним, держа в руках серебристый сверток.

— Я с тобой, — коротко бросил Рон. — Гермиона, жди здесь. Нет! Это не обсуждается!

Гарри схватил его за руку, и они оба провалились в давящую трансгрессионную петлю.

Темнота стояла кромешная. Гарри, стараясь поменьше шуметь, перевел дух после тягостного путешествия и попытался понять, куда их вынесло. Земля под ногами слегка пружинила, пахло хвоей, откуда-то едва заметно тянуло дымом костра, хотя огня нигде не было видно.

— Вроде какой-то лес, да? — еле слышно прошелестел Рон, крепко вцепившись его плечо. — Дьявол, темно, как в преисподней.

— Ага, — так же тихо ответил Гарри. — Погоди-ка.

Он достал палочку из рукава, прочертил какой-то знак и что-то пробормотал. С удовлетворением отметил, что сложное заклинание сверхчувствительности сработало. Все вокруг стало ясным и точным. Он теперь видел в темноте, словно летучая мышь, слышал малейший звук, самое незначительное движение воздуха. Рон, тоже ощутив на себе действие заклинания, кивнул Гарри. И тот, вытащив мантию-невидимку из-за пазухи, накинул ее на них обоих. Сообразив, откуда идет дым и где слышен гул голосов, они быстрым шагом направились в нужную сторону, и уже довольно скоро среди стволов и веток показался мигающий свет большого костра. Стараясь не издавать ни малейшего звука, Рон и Гарри, надежно скрытые от посторонних глаз, подобрались как можно ближе к поляне.

На поляне вокруг костра, тесным большим кругом собрались человек тридцать, не меньше. Лица всех были скрыты причудливыми серебряными масками, все в черных длинных мантиях с капюшонами. Гарри вспомнил ровно такую же сцену, ровно 10 лет назад, на кладбище Литтл-Хэнглтона, и ему стало не по себе. Только этого не хватало... Он слышал взволнованное дыхание Рона, стоявшего рядом с ним и крепко державшего его за плечо.

Совсем рядом с огнем стояли двое. У одного из-под маски виднелась темная аккуратная борода. Между ними, на коленях, с крепко связанными за спиной руками, сидел человек, на голову которого был надет мешок. Время от времени он пытался подняться и тут же получал удар по спине и падал ничком и снова садился.

Кое-кто из собравшихся еле слышно переговаривался между собой, но в общем гуле голосов невозможно было разобрать ни слова, даже с заклинанием сверхчувствительности. Гарри и Рон, безмолвно застыв, напряженно наблюдали за происходящим. Боль в груди пульсировала и в какие-то мгновения становилась настолько сильной, что Гарри приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сдержать стон. Этот человек с мешком... Он явно был в большой опасности. Именно поэтому они здесь. Гарри лихорадочно размышлял, что можно предпринять. Их с Роном всего двое, а этих — больше тридцати... Никаких шансов. Отправлять патронуса рискованно — сильное сияние в такой темноте обязательно привлечет внимание. Он попытался знаками объяснить другу, чтобы тот отправился за подкреплением, но Рон категорически замотал головой. «Я тебя не оставлю здесь одного!» — сердито ответил он одними губами. Гарри начал отчаянно жестикулировать, но в какой-то момент вдруг осознал: воздух стал слишком холодный и густой... Эти мерзавцы явно хорошо подготовились. Над головой наливался свинцовой тяжестью антитрансгрессионый купол... Теперь ничего не оставалось, кроме как ждать и наблюдать.

В какой-то момент к костру вышел еще один человек и, оглядев собравшихся, поднял руку. Все мгновенно стихли. Наступила такая тишина, что Гарри казалось, что взволнованный стук его сердца предательским эхом разносится по всему лесу.

Пленник с мешком на голове издал негромкий возглас, но его тут же успокоили парой легких тычков в бок.

— Благодарю вас, братья и сестры, за то, что собрались здесь в эту священную ночь, когда тьма и свет сходятся вместе, равные друг другу, — негромко и торжественно заговорил человек. — Сейчас, когда последний из хранителей печати покинул этот мир, сама судьба дает нам шанс снова открыть Темные врата. Ибо со смертью последнего хранителя все заклятия теряют свою силу. И сегодня для всех нас великий день, когда будет избран новый Круг пятерых. Те, кто будет вершить историю нашего мира. В Министерстве магии полагают, что все готовы послушно выполнять их приказы и следовать их запретам. Но все меняется, друзья мои. Сейчас они так старательно прячут от людей великие знания, запирая их в подземельях Отдела тайн и запрещая нам искать истину. Но как только Круг будет избран, а врата открыты, все их великие секреты будут доступны каждому, кто окажется достаточно храбрым и сильным, чтобы их принять.

Он сделал паузу, прокашлялся, прочищая горло, нервно поправил подол мантии и продолжил:

— Им удалось низвергнуть лорда Волдеморта и вернуть себе власть. Что ж, Темный лорд сам отчасти был виноват: слишком сильно он был одержим личным бессмертием, слишком уж кровожадно он шел к своей цели, и явно недооценил нашего славного героя со шрамом. Мы же будем умнее, не так ли? И будем учиться на чужих ошибках. Когда Темные врата будут открыты и граница между мирами будет практически стёрта, ход истории изменится навсегда. Те, кто и после смерти блуждает, не обретя покоя, смогут вернуться. Те, кто разлучен со своими близкими, получат возможность увидеть их вновь. Любой человек, от последнего магла до самого великого волшебника, готов на что угодно, лишь бы увидеть своих близких, ушедших навсегда за серебряный занавес смерти. Хотя бы на мгновение! И мы будем владеть их мыслями, повелевать их чувствами и вершить их судьбы. Круг пятерых, который будет избран сегодня, получит эту власть. Подойдите же, братья и сестры!

Он взмахнул волшебной палочкой, полушепотом произнес длинное заклинание и что-то бросил в костер. Пламя потемнело и, разбрасывая целые снопы искр, завертелось стремительным ураганом. Через несколько мгновений огонь принял форму широкой чаши. Теперь она по-прежнему вращалась над раскаленными углями, хотя и гораздо медленнее. Каждый из присутствующих подходил к чаше и, бросив в нее что-то, отходил в сторону, уступая место следующему. Рон и Гарри, затаив дыхание, потрясенно наблюдали за вереницей людей, совершающих странный обряд.

Наконец, все вернулись на свои места, человек снова взмахнул палочкой. Внезапно собравшиеся люди запели. Что-то монотонное и печальное, с повторяющимся рефреном. Начав почти с полушепота, люди пели все громче и яростнее. И от этой жуткой музыки волосы вставали дыбом... Чаша, будто подчиняясь этим чарующим звукам, снова стремительно завертелась вокруг своей оси, постепенно вытягиваясь и поднимаясь все выше, превращаясь в длинный, тонкий огненный столб. Наконец, песня стихла. Столб огня, опустившись почти до самых углей, снова взметнулся вверх пятью огромными языками пламени и выплеснулся наружу, как мёд из чаши. Громкие возгласы разорвали ночную тишину: пять сверкающих звезд остались висеть над головами избранных. Они вытянули руки, и каждому на ладонь опустился сияющий шарик.

Сияние потухло. Пять серебряных колец выскочили из зачарованного пламени, избирая новый Круг. Тот, кто проводил обряд, тоже стал одним из пяти. Он надел кольцо на указательный палец правой руки и, обведя торжествующим взглядом безмолвную толпу, сложил ладони на груди. Остальные четверо последовали его примеру и, подойдя, встали рядом с ним.

— Что ж, священный огонь сделал свой выбор. А теперь, друзья мои, мы должны решить судьбу этого жалкого, ничтожного негодяя, — снова заговорил ведущий, указывая пальцем на фигуру с мешком на голове. — Он намеревался продать наше тайное братство этим нелепым кретинам из министерства. Трус, который в последний момент решил передумать и испортить нам священную ночь весеннего равноденствия, помешать нам исполнить первый обряд Круга. Скажите мне, что делают с теми, кто предает своих братьев?

— Смерть ему! — послышался чей-то возглас, который был тут же подхвачен и раскатами гнева пронесся по лесу, разрывая ночную тишину. — Смерть ему! Смерть!

У Гарри, которые последние минуты едва сдерживался, не позволяя все усиливающейся боли в груди взять над собою верх, не позволяя себе шевельнуться и даже вздохнуть полной грудью, от ужаса волосы встали дыбом. Медлить было нельзя. Нужно что-то делать... Но их всего двое. Трансгрессия невозможна, на помощь не позвать...

Он вдруг развернулся и, стараясь ступать лишь на влажную землю и не издавать ни звука, поволок ничего не понимающего Рона подальше от костра, чуть в сторону.

— Нас всего двое, — зашептал он едва слышно. — Но они об этом не знают. Это наше единственное преимущество. Рон. Если попробовать зайти с двух сторон и не стоять на месте, они могут решить, что здесь целый отряд мракоборцев. Мы можем попробовать вытащить его...

— Неплохой план, — выдохнул Рон. — Давай.

Они, по-прежнему, скрываясь под мантией-невидимкой, бесшумно вернулись на свое прежнее место. Рон, осторожно вылез из-под мантии и, обменявшись с Гарри выразительным взглядом, пошел в обход. Гарри, спрятав мантию за пазуху, остался.

Тем временем, с пленника сорвали мешок и толпа ахнула. Видимо, его все хорошо знали и это разоблачение стало для всех полной неожиданностью. Гарри никогда не видел этого человека. Это был очень худой, высокий старик в потертой коричневой мантии. На его изможденном лице, обрамленном короткими белыми волосами, было видно лишь огромные голубые глаза, полные отвращения и гнева. Он часто и прерывисто дышал.

— Глупцы, — прохрипел он неожиданно низким, гулким голосом. — Вы не понимаете, что вы делаете. Вы не представляете, какие страшные бедствия вы призываете на свои головы и на головы своих детей. Остановитесь, ради всего святого! Ради чего все этого? Ради власти? Ради денег? Сколько еще людей должны погибнуть, чтобы вы наконец насытили свое тщеславие!

— Замолчи, Фаустус! — взвизгнул главный. — Сколько пафосных слов, чтобы прикрыть свою трусость и предательство! Мы ищем истину, а министерство ее скрывает! Мы хотим стереть границы и запреты! Мы хотим свободы! А ты решил прислуживать этим тупоголовым дармоедам, которые держат самых храбрых людей в Азкабане, а самые удивительные тайны прячут под замком в Отделе тайн!

— Безумцы, — снова прохрипел связанный старик. — Вы безумцы. Вы не ведаете, что вы творите...

Главарь медленно подошел к нему и достал из кармана мантии волшебную палочку. Но он даже не успел поднять руку, когда палочка вырвалась у него из рук и, описав дугу, улетела куда-то в непроглядную тьму. Довольный Гарри поймал палочку и, выпалив в толпу связывающим заклинанием, тут же ринулся в сторону. Как раз вовремя, потому что на то место, где он стоял секунду назад, со всех сторон полетели разноцветные лучи. Он сжал в кулаке обе палочки сразу и снова выпалил в толпу. И опять отбежал на несколько шагов. Ему было видно, что с другой стороны в толпу тоже летят заклятия: Рон был отличным бойцом и за четыре года не растерял навыки. Он тоже перебегал с места на место, не переставая палить в толпу. Среди собравшихся начался хаос и паника. Они явно не готовились ко встрече с мракоборцами. Кое-кто уже истерически визжал, кто-то палил по кустам и стволам деревьев... Гарри, задыхаясь от гнева, страха за Рона, посылал одно заклятие за другим. Несколько человек, намертво связанные, повалились на землю. Кто-то попробовал трансгрессировать и через мгновение воздух наполнили характерные громкие хлопки — купол исчез, небо было свободно...

Через несколько минут всё было кончено. Шесть человек, включая пленного Фаустуса, лежали на поляне, крепко связанные. Гарри подбежал к старику, неподвижно лежащему ничком, освободил от пут, перевернул на спину...

— Вы пришли, мистер Поттер, — проговорил старик, задыхаясь. — Я знал... Знал. Ключ. Возьмите ключ, прошу вас. Я спрятал его... В носке...

Он слабо пошевелил левой ногой. Гарри стоял рядом с ним на коленях, поддерживая голову. Он бросил быстрый взгляд на дернувшуюся ногу в черном ботинке и снова впился взглядом в испещренное морщинами лицо.

— Сейчас мы заберем вас отсюда, — проговорил он, — потерпите, пожалуйста.

Старик слабо улыбнулся.

— Нет, мой мальчик, — едва выговорил он. — Уже поздно. Мне пора. Фаустус Кинг сделал всё, что мог...

— Нет-нет, — торопливо начал Гарри, с ужасом глядя, как старик бледнеет.

— Рон! — заорал он во всю глотку. — Рон! Где ты?!

— Здесь я! — немедленно откликнулся Уизли. — Все нормально, Гарри!

Он отвлекся от связанных и подошел ближе. И тоже сразу понял, что дело неладно.

— Дуй в Мунго, — коротко резюмировал он. — Быстро! Не переживай за меня, я их тут покараулю и наших вызову.

Гарри, обхватив слабеющего старика, трансгрессировал.

Через пять минут на поляне уже были Джастин, Терри и Симус. Тех пятерых, которых удалось обезоружить и задержать, порталом забрали в аврорат. Гарри и Рон отправились следом. Предстояла длинная, бессонная ночь...

Уже светало, когда Рон, закончив давать показания, заглянул в знакомый крошечный кабинет. Гарри, бледный, уставший и печальный, сидел за столом, запрокинув голову и закрыв глаза.

— Веселая ночка выдалась, — бросил Рон, садясь напротив.

— Да уж, — мрачно откликнулся Гарри, не открывая глаз. — Он умер, Рон. Фаустус Кинг. Мне сообщили только что. Привел меня в это дьявольское логово и умер. Сердце. Так и не смогли заново запустить, ничего не помогло...

— О, Гарри, — тяжело вздохнул Рон. — Мне так жаль... Ты как вообще?

Он поднял, наконец, голову.

— Ничего, — ответил он, слабо улыбнувшись. — Не знаю, почему на душе всегда так паршиво... Словно наперегонки бегаю. И сегодня опоздал...

— Никуда ты не опоздал, — твердо возразил Рон. — Если бы не ты, они вообще прикончили бы его по-тихому, никто никаких следов не нашел. И мы бы ничего не узнали ни про это братство, ни про этот Круг, ни про их планы...

— Никого из Круга пятерых мы не взяли, они все ушли, сволочи, — мрачно бросил Гарри. — Этот их главарь выхватил чужую палочку, снял купол и трансгрессировал. А владелец палочки теперь в камере сидит.

— Ничего, мы их достанем, — ответил Рон. — И не таких доставали...

Гарри посмотрел на него и улыбнулся.

— Просто музыка для моих ушей, честное слово! Как же мне тебя не хватает, дружище! Здесь, в отделе... Если б ты знал! Все понимаю, но все равно...

Рон тяжело вздохнул.

— Мне тоже, Гарри. Но все решения давно приняты, что толку нервы на кулак наматывать? С магазином тоже нескучно. Но... Здесь ты.

Они одновременно подняли взгляд и долго молча смотрели друг на друга.

— Что ж, пойдем, — наконец, устало произнес Гарри. — Гермиона там наверняка с ума сходит.

— Я ее предупредил, — буркнул тот в ответ. — Но ты прав. Надо ее утихомирить...

— Тем более, что все самое тяжелое только начинается, попомни мое слово.

Гарри кивком показал на стол. Рядом с каменной венгерской хвосторогой лежал небольшой золотой ключик. Последнее, что пытался сберечь и о чем успел сказать Фаустус Кинг.

От громкого крика Гарри Поттера в холл из всех углов повыскакивали удивленные работники. Из архива выглянула Энн Старк, а встревоженные Сьюзен, Терри и Симус выскочили с палочками наизготовку и, увидев, что происходит, замерли в нерешительности. Никто никогда еще не слышал, чтобы он так кричал. Никто не видел Гарри в таком гневе. По коридору из другого крыла, бледная и испуганная, уже бежала Гермиона.

Новенькая секретарша стояла, съежившись и уронив лицо в ладони, а Гарри стоял напротив нее и гневно размахивал руками. Слова сами вырывались из него, будто языки пламени.

— Какого черта я узнаю об этом только сейчас, объясните мне! Чем вы вообще заняты! — кричал он, задыхаясь от гнева. — Уму непостижимо! Из-за того, что я не получил это письмо вовремя, погиб человек! Вы это понимаете?! Мерлин великий! Как! Как такое вообще возможно?! Если кто-то пишет письмо с пометкой «срочно», наверное, он делает это не просто так! Неужели кому-то в этом отделе нужно объяснять, что иногда даже пять минут решают всё?! Что каждая минута, каждая мелочь имеет значение! Да если бы я получил его вовремя, никто бы не умер!

— Гарри, Гарри, пожалуйста, — торопливо заговорила Гермиона, хватая его за руку. — Ну, же, уймись... Хватит.

Услышав ее голос, Гарри будто очнулся. Горькая ярость, еще секунду назад темной пеленой застилавшая ему глаза, стремительно растворялась и гасла от прикосновения знакомых, родных рук. Он шумно перевел дух и отвернулся. От вспышки гнева перед глазами теперь плясали разноцветные пятна. Гермиона, крепко вцепившись в его ладонь, встретилась взглядом со Сьюзен и едва заметно ей кивнула. Та подошла к безутешно плачущей Руте и, приобняв за плечи, быстро увела прочь. А Гермиона, не говоря ни слова, потащила Гарри к дверям его кабинета.

— Рута от ужаса едва жива, — выдохнула она, заводя его внутрь. — Ты переполошил весь отдел. Гарри! Что случилось? Я лет десять не слышала, чтобы ты так кричал! Объясни немедленно, что произошло!

Он провел рукой по лицу, будто пытаясь снять, сбросить с себя остатки гнева, а другой порылся в кармане и сунул ей в руки помятые листки желтоватой бумаги.

— Что это? — Гермиона взяла письмо.

— Читай, — глухо проговорил Гарри, тяжело бухнувшись на стул.

Прямые, острые буквы тянулись по листам синими рядами, чуть наискосок. Человек, писавший их, был явно взволнован и скорее всего сильно торопился.

«Дорогой мистер Поттер, вы должны узнать нечто очень важное.

Еще во времена, когда Гриндевальд был в зените своей славы и могущества, у нас в Британии действовала группа его единомышленников, называвшая себя Кругом пятерых. Волшебники, решившие во что бы то ни стало проникнуть в тайны смерти и стереть границу между мирами. Ради идей «Общего блага» они хотели призвать на помощь все силы потустороннего мира, чтобы получить полную власть над маглами. В конце концов им удалось воссоздать Арку смерти и приоткрыть ее занавес. Тогда, в конце 30-х, Арку удалось запечатать силами пяти привратников и переместить и законсервировать в Отделе тайн, а на секрет ее создания было наложено особое заклятие. Однако на днях умерла последняя из привратников, мисс Мюриель Пруэтт. Наверняка вы знаете об этом из газет. С ее смертью заклятия потеряли свою силу.

Вам следует знать, что есть люди, которым стал известен список пяти привратников, хранившийся много десятилетий в глубочайшем секрете. Мне не удалось вычислить их источник информации. Но теперь они знают, что никого из тех, кто закрывал тогда Арку смерти, больше нет в живых. Большинство из нынешних членов братства Круга — это люди, сочувствовавшие когда-то Темному лорду, хотя официально и не ставшие пожирателями смерти. Они снова хотят провести ритуал и знают, как это сделать. Круг пятерых будет избран в ночь весеннего равноденствия из членов братства, место встречи станет известно лишь в последнюю минуту.

Я был глупцом, когда присоединился к ним несколько лет назад. И сейчас очень сожалею об этом. Я нашел Стивена Дрейка, который втайне проводил сеансы... Мне лишь хотелось увидеть свою дорогую жену, которую я потерял восемь лет назад. Но то, что они делают... Это был кто угодно, но не моя Нэнси. Точь-в-точь похожая, но это была не она, я точно знаю. Не представляю, какие силы они хотят выпустить на волю, но это точно не имеет никакого отношения к моей прекрасной, доброй жене. К тем усопшим, которые покоятся в мире. Знаю, мне не следовало делать все это, участвовать в этих ужасных вещах... Теперь я понимаю, в какой страшной опасности окажемся мы все, если их эксперимент удастся.

Все очень серьезно, умоляю, поверьте мне. Вы должны их остановить, мистер Поттер. Ключ я постараюсь передать вам при встрече. Они доверяют мне, Дрейк отдал его мне на хранение. Я не знаю, для чего он предназначен, но явно для чего-то очень важного.

Надеюсь, вы не сочтете это за выдумки. Я верю, что Мальчик-Который-Выжил способен понять всю серьезность угрозы, которая нависла над нашим миром. Поэтому я пишу именно вам.

Остальное расскажу при встрече.

С уважением и благодарностью,

Фаустус Кинг, Аппер-Фледжи, Йоркшир»

Гермиона снова сложила листки, положила их на стол и села рядом с Гарри. Он сидел, не шевелясь, обхватив голову руками. Она тихонько погладила его по макушке и вздохнула.

— Я должен был получить это три дня назад, — глухо проговорил он, поднимая на нее взгляд. — А эти бестолковые... Просто бросили в общую коробку. И оно бы еще неделю там лежало — я просто на всякий случай решил проверить корреспонденцию! Фаустус сказал, что ждал моего прихода, и это показалось мне странным...

— Да, глупо получилось, — согласилась Гермиона.

— Глупо? — Он встал, обхватил себя за локти и принялся расхаживать взад-вперед, чтобы совладать с яростью, которая снова поднималась в нем. — Да если бы я успел встретиться с ним, ничего этого не было бы! Мы бы просто накрыли всю эту милую компашку разом! За проведение Темных ритуалов. И вся эта пакость кончилась бы, даже не начавшись! И никто бы не погиб!

— Да, ты прав, конечно же, — вздохнула Гермиона. — Ужасно. Просто ужасно... Но что ж теперь поделаешь.

— А теперь мы будем жить, как на вулкане, — горячо проговорил Гарри. — Потому что ни черта не знаем. Где будет следующий ритуал и чем он кончится. И какую дрянь они выпустят на свободу. И что мы потом будем делать со всей этой пакостью. Если Арку запечатывали в конце 30-х и не осталось никого из живых свидетелей — как мы сможем ее закрыть сейчас? Грудью, что ли, заслонять! О, Мерлин великий...

— Для начала тебе нужно успокоиться, — терпеливо начала Гермиона. — От того, что ты будешь вопить на все министерство, ничего не изменится. Я понимаю, что ты чувствуешь, и я тоже в бешенстве, поверь мне. Но сейчас это совершенно непродуктивно. Гарри, я прошу тебя, возьми себя в руки!

— Да, сейчас, — буркнул он. — Посижу минут пять, очухаюсь.

— А потом ты извинишься перед Рутой, — твердо продолжила она. — Ты перепугал ее до полусмерти. И это неправильно, ты и сам это отлично знаешь.

Он только вздохнул и кивнул.

Через четверть часа конфликт был исчерпан. Рута, вытирая ладонью опухшие глаза, просила прощения за свою ошибку, а Гарри, покрасневший от неловкости и снедаемый угрызениями совести за эмоциональную вспышку, в свою очередь, извинялся перед ней. Сьюзен стояла рядом и, переводя взгляд с напарника на безутешную секретаршу, качала головой, то ли неодобрительно, то ли задумчиво.

Это был серьезный промах. Фаустус Кинг пытался предотвратить опасность, но увы, ему это не удалось. Теперь нужно было, не теряя время на пустые сожаления и болтовню, приниматься за работу.

Джордж Уизли не отмечал свой день рождения вот уже шесть лет. Братья и родители, конечно, навещали его в этот день, чтобы обнять и пожелать чего-нибудь хорошего, подарить какую-нибудь безделицу или выпить чаю с чудесными сладостями, в изготовлении которых Анджелине не было равных. Но все приходили в разное время, ненадолго и безо всяких формальностей. Каждый из них знал: в начале апреля больше никогда не будет общего праздничного ужина, и семью больше не соберут на привычное для Уизли мероприятие с шумной возней, шутками и весельем. Теперь это было тревожное время, когда Рон ни на шаг не отходил от брата, иногда даже переселяясь на недельку в их с Анджелиной небольшой домик. Все ощущали лишь тягучую и безысходную печаль, исходящую от Джорджа.

Шесть лет, прошедшие с момента гибели Фреда, для осиротевшего близнеца почти ничего не изменили. Горе, утратив невыносимую остроту, отнюдь не стало меньше. Оно спрессовалось, лишь немного сгладило углы и легло на сердце тяжелым камнем. Бывали периоды, и довольно длительные, когда этот камень был неподвижен и позволял Джорджу вполне спокойно жить, работать, даже шутить и испытывать радость. Но никто, даже он сам, не знал, в какое мгновение и по какой причине эта черная, холодная глыба может сдвинуться с места, чтобы заслонить весь белый свет. Это всегда было внезапно, нежданно и очень тяжело...

Умная и предусмотрительная Анджелина, переезжая в новый дом после свадьбы, заранее позаботилась о том, чтобы в нем было как можно меньше зеркал. И чтобы их в любой момент можно было незаметно убрать. Она вообще была не из тех девушек-кокеток, которые часами любуются на свое отражение, так что эту особенность интерьера переносила вполне спокойно. Да и Джордж любил жену совсем не за умение наряжаться. «Мой ангел», — нежно называл он свою ненаглядную половинку. И это была правда: ее сила и железная воля, ее невозмутимость и честность стали для него настоящим спасением. Она вела его за руку через любую тьму. Анджелине ничего не нужно было объяснять и доказывать. В самые тяжелые мгновения, когда тот жуткий, черный камень начинал шевелиться, и умница Джордж внезапно гас, как свеча в вакууме, она всегда была рядом. И спокойно, терпеливо, неустанно помогала ему выбираться на поверхность...

Гарри почти никогда не беспокоил Джорджа в этот день. Он знал, какая мука терзает беднягу. И это нельзя было излечить ни знаками внимания, ни поздравлениями, ни пирушками... И надо сказать, что Джордж был ему даже благодарен за эту деликатность. Иногда Гарри заглядывал к нему на следующий день или наоборот, чуть раньше, чтобы выпить рюмку огненного виски и перекинуться парой слов. Они никогда не говорили о Фреде. Они вообще почти не разговаривали — лишь о каких-то незначительных пустяках или о детях... Достаточно было встретиться взглядами, чтобы понять друг друга. Джордж ценил эту молчаливую поддержку и знал, что Гарри видит всё, что творится в глубине его сердца. Видит и понимает, как никто другой...

Так было и сейчас.

Утром Гарри остался дома с малюткой Джеймсом, пока Джинни сопровождала родителей на Аллею павших. Потом они вместе вернулись на площадь Гриммо, бабушка и дедушка принялись крутиться вокруг обожаемого младшего внука, а Гарри засобирался, наконец, на работу. Однако, ему предстояло отправиться не в министерство, а несколько дальше, в Саутгемптон. Он собирался, наконец, навестить пропавшую мисс Элинор Фокс.

Через пару тягостных секунд в давящей темноте Гарри уже стоял на небольшой безлюдной улочке. Вокруг были аккуратные двухэтажные домики, выкрашенные в одинаковый цвет. Гарри, убедившись в том, что его никто не видит, снял мантию-невидимку и, озираясь, медленно пошел по тротуару, ища нужный адрес. Сначала повернул не туда, потом вернулся к небольшому перекрестку и снова огляделся. Темный указатель слегка скрипел на ветру. Гарри повернул на нужную ему дорожку, быстро пошел вперед. Когда до нужного ему коттеджа оставалось всего несколько номеров, он вдруг увидел впереди до боли знакомую фигуру. Человек, стоявший к нему спиной, в нерешительности замер посреди тротуара. Гарри подошел поближе, чтобы удостовериться, что его догадка верна, что он не обознался... Сердце у него сжалось и ушло в пятки.

— Могу я спросить, что ты здесь делаешь? — мягко спросил он, подходя и крепко беря человека за плечо.

Джордж Уизли вздрогнул от неожиданности, стремительно повернул голову и, увидев пристальный взгляд зеленых глаз за стеклами очков, смешался и отвернулся.

— Решил навестить старую знакомую, — попытался соврать он нарочито бодрым голосом. — А что ты здесь делаешь, Гарри?

Гарри молча и серьезно смотрел на него. Тяжело вздохнул и отчаяньем произнес:

— Я должен, должен был это предвидеть... Джордж! Прошу тебя!

Тот, чуть помедлив, бросил на Гарри быстрый взгляд и проговорил глухо:

— Отлично, раз ты сам все понял, тогда отпусти меня и позволь пройти.

Гарри только еще крепче сжал пальцы.

— Ни за что, — тихо и твердо ответил он. — Пожалуйста, пойдем со мной.

— Пусти меня, Гарри, — глухо отчеканил Джордж. — Куда и зачем я иду, это мое дело, ясно? Тебя это не касается! От Рона еле отвязался, теперь ты!

— Я уже по уши увяз во всем этом, — так же тихо произнес Гарри. — И то, что ты пришел сюда сегодня, целиком моя вина. Потому что я безмозглый кретин и трепло. Но я ни за что тебя не пущу!

Джордж сердито дернулся, вытаскивая из рукава волшебную палочку и поднимая ее, целясь в лицо Гарри. Тот, ни на мгновение не ослабляя пальцы и не делая никаких попыток достать свою палочку, не отрываясь, не шевелясь, с болью смотрел на беднягу Уизли.

— Хочешь оглушить меня? — тихо спросил он. — Ну, давай! На уроках ОД, помнится, у тебя отлично получалось.

— Гарри! Пожалуйста!

— Я не позволю тебе сломать свою жизнь, Джордж! — снова проговорил Гарри, продолжая смотреть ему прямо в глаза. — Можешь даже прикончить меня прямо здесь, если тебе хочется, но я не пущу тебя, понял?

Джордж опустил палочку и дернулся изо всех сил. Потом еще раз. Но мракоборцы не зря много времени посвящают тренировкам — хватка у Гарри была железная. Они долго стояли, обмениваясь испепеляющими взглядами, а потом будто что-то хрустнуло и надломилось. В глазах бедняги Уизли словно свет выключили и выпустили весь воздух. Он даже будто стал на пару дюймов ниже. Гарри крепко прижал его к себе.

— Уйдем куда-нибудь с улицы и поговорим, — прошептал он. — Здесь красивое море, пойдем.

Джордж кивнул.

Посмотрев на окна ближайших домов и убедившись, что вокруг нет никого, кто бы мог сейчас их увидеть, Гарри достал из-за пазухи мантию-невидимку, набросил на них обоих и трансгрессировал.

Через секунду они уже стояли на пристани и вдыхали свежий морской воздух.

— Репелло маглетум, — прошептал Гарри и через несколько секунд сбросил мантию-невидимку, снова заталкивая ее за пазуху.

Вокруг никого не было. Все маглы, которые были в радиусе сотни метров, вдруг вспомнили о неотложных делах, встревожились о забытом дома включенном утюге и незапертой двери или просто немедленно захотели узнать, исправен ли ближайший туалет...

Пройдя немного, они нашли место, откуда был прекрасный вид на море и небо, и остановились. Повисло молчание, неловкое и гнетущее.

— Ты был у нее раньше или сегодня в первый раз? — наконец тихо спросил Гарри.

— Первый, — выдохнул Джордж. — Ты... Это... Прости. Я ни за что не стал бы...

— Знаю, — ответил Гарри. — Не бери в голову. Я сам виноват, меньше надо было трепать языком. Я сам все это заварил, мне и расхлебывать.

— Ты тут ни при чем, — заговорил Джордж. — Я...

Он нервно кашлянул, запустил ладонь в свою роскошную рыжую шевелюру и с усилием произнес:

— Я не знаю, что делать, Гарри. Я просто не знаю, что мне делать. Я больше не могу...

Он задышал вдруг глубоко и часто,и слова вырывались будто помимо воли, тихие, обжигающие, как брызги раскаленного металла.

— Иногда кажется, что все в порядке. Правда! Но в такие дни, как сегодня... Я не могу, Гарри. Ни дышать, ни говорить, ничего. Если бы кто-то дал мне хоть минуту... С ним... А потом пообещал сжечь меня живьем, я бы сгорел, хохоча от счастья. Хоть ненадолго... Столько лет прошло, а все будто вчера... Мы ведь с ним всегда... Будто одно целое. Я все понимаю! Что это не конец, что однажды... Но почему-то от этого не легче.

Джордж снова вздохнул.

— Когда ты сказал про Элли, я подумал, что она, возможно, и правда умеет... Она ведь волшебница, Гарри! И если она сможет, если я еще раз...

Он закрыл лицо ладонями и звонко проговорил:

— Я просто хочу увидеть его еще раз! Только еще один раз! О, Господи...

Гарри обнял его, чувствуя, что слезы предательски поползли по его щекам. Сдерживаться не было никакого смысла. Бедняга Джордж вздрагивал и всхлипывал, изредка переводя дух, задыхаясь от боли и отчаянья. Плечо, в которое он уткнулся, стремительно намокало...

Наконец, буря немного утихла. Джордж принялся вытирать лицо рукавом, стараясь не смотреть на своего спутника. Потом судорожно вздохнул, сглотнул и проговорил еле слышно:

— Фредди наверняка презирает меня за мою слабость.

— Он ни за что не стал бы презирать тебя, — тихо ответил Гарри. — И будь он на твоем месте, он горевал бы точно так же. Он знает, как тебе плохо.

Джордж наконец поднял на него глаза и потрясенно наблюдал, как Гарри вытирает пальцами мокрые щеки.

— Послушай меня! — тихо начал Гарри, взяв Джорджа за плечи. — Что бы ни показала бы тебе мисс Фокс на этом своем сеансе, это был бы не Фредди. Поверь мне, пожалуйста! Да, оно может принимать точно такой же облик, оно будет говорить его голосом, но это будет не он... И потом... Никто не знает, какими последствиями обернется все это наваждение. Все это очень темные вещи, Джордж. Мы ничего не знаем о смерти, о том мире. Как этим управлять, как отличить обман... А если выяснится, что цена за этот обман слишком высока? Что из-за того, что ты влезешь не туда и заблудишься в этих красивых иллюзиях, ты рискуешь вообще больше никогда не встретиться с Фредди? Тебе ведь не нужно, чтобы тебя обманывали, прикрываясь его личиной, правда? Тебе нужен именно он. Настоящий. А через эти дурацкие сеансы ничего не получится.

Джордж слушал его, едва дыша. Приступ отчаянья отнял у него почти все силы, но то, что говорил Гарри, имело на него какой-то странный, будто исцеляющий эффект. Он не сводил с него глаз и впитывал каждое слово, как сухая губка впитывает воду.

— То, что ты говоришь, — заговорил он осторожно. — Откуда ты все это знаешь, Гарри? Ты что, сам тоже пробовал? Со своими... Скажи мне!

Гарри вздохнул, посмотрел на бескрайнюю синеву неба, на горизонт, где оно сливалось с морем в сияющую золотую полосу.

— Нет, я не пробовал, — ответил он. — Но я знаю, насколько сильно это желание. Насколько непереносимым бывает искушение. Иногда мне хотелось выть и биться об стену, настолько мне этого хотелось. Прошло два года, прежде чем я смог найти опору и выбраться из этого. А еще... Мы с Роном однажды видели, каким может быть зло. Когда прятались в лесу от пожирателей смерти. Когда он уничтожил медальон Волдеморта. Я видел призрак самого себя, Джордж. Такой похожий, такой страшный... Говоривший моим голосом такие жуткие вещи... Оно может принимать любое обличье и говорить что угодно. А мне не это нужно. И тебе, я уверен, тоже.

— Это, видимо, означает, что я никогда его не увижу, — с бессильным отчаяньем произнес Джордж. — И эта пытка не кончится до тех пор, пока я окончательно не рехнусь...

— Джордж, послушай меня, — ответил Гарри. — Ни ты, ни я не знаем, что нас ждет в будущем. Нельзя сдаваться. Все может измениться прямо завтра, а ты не дошел до этой развилки буквально два шага... Я хочу, чтобы ты знал. И хорошенько запомнил. Если будет хоть какой-то действительно реальный шанс, если я смогу когда-нибудь... По-настоящему, без обмана. Ты узнаешь об этом первым. Я клянусь тебе.

— Знаешь, Гарри, — вдруг бросил Джордж, пристально глядя на него. — То, как ты это говоришь... Кажется, будто ты и вправду имеешь такую власть. Безумие, конечно. Я сегодня вообще слегка не того...

— Больше всего на свете я хотел бы тебе помочь, — выдохнул Гарри, глядя на него. — Я знаю, что не могу заменить тебе Фредди, этого никто не сможет. Но если я могу хоть как-нибудь. Хоть что-то... Скажи мне. Пожалуйста. Как брату.

— Ты уже помог, Гарри, — тихо ответил ему Джордж. — Ты... Ты плакал сегодня вместе со мной. И дал мне надежду. И не дал мне совершить ужасную глупость.

И он сгреб Гарри в охапку.

— Прости меня, что я вначале так на тебя... Спасибо, братишка! — проговорил он шепотом.

Гарри почувствовал знакомую волну обжигающего, ослепительного света. На одно мгновение перед ним возник Фред. Погибший близнец, улыбаясь, несколько раз кивнул головой, с восхищением поднял большой палец. Мол, все отлично... Гарри, чувствуя, что сердце у него вот-вот разорвется, одними губами беззвучно взмолился:

— Помоги мне, пожалуйста!

Фред снова закивал головой, сцепил ладони и потряс ими в воздухе. И исчез.

Джордж, ничего не подозревая о произошедшем, наконец выпустил его из объятий. Гарри, сияя переполняющим его светом, проговорил:

— Джордж, ты обязательно его увидишь! Клянусь тебе. Просто жди, ладно! Я найду способ... Только пообещай мне больше никогда не лезть в эти дебри.

— Хорошо, — буркнул Джордж, слабо улыбнувшись. — Но учти, я ловлю тебя на слове, Гарри Поттер.

— Прекрасно! — улыбнулся Гарри. — А теперь давай двигай домой, к жене и сыну. А мне давным-давно пора заняться работой.

Гарри снова наложил маглоотталкивающее заклинание, давая Джорджу возможность беспрепятственно трансгрессировать. А сам, добравшись до ближайшей скамейки, без сил опустился на нее, уронив голову в ладони.

Сейчас он отчаянно нуждался в небольшой передышке. Хотя бы четверть часа, чтобы успокоиться и прийти в себя. Его разрывали противоречивые чувства и мысли, прыгая в голове беспорядочными разноцветными обрывками. Сердце тяжело бухало в груди. Во-первых, Гарри был страшно зол на самого себя. Так безрассудно разболтался языком! А Джордж услышал и так легко повелся на все это... Во-вторых, то, что случилось, эта душераздирающая сцена... Вся боль брата прошла через него, как электричество проходит через провод. И до сих пор горела внутри, как раскаленное копье, которым его будто проткнули насквозь. Кроме того, он был настолько самонадеян, что дал клятву, а бедняга Джордж поверил ему сразу, безоглядно, доверчиво, как дитя... Но был еще и Фред, с улыбкой подбадривающий и дающий надежду, и этот свет, этот невероятный огонь, пронизывающий насквозь, воспламеняющий каждую клетку тела, каждый уголок его сердца... Можно ли предположить, что это игра ума? Разумеется. Но он готов был голову отдать на отсечение, что все это — реальность. Причем гораздо более настоящая, чем эта скамейка, эта пристань и даже это море, которое билось о берег с ровным, успокаивающим шумом. Доказать, объяснить или даже понять то, что с ним происходит, Гарри был совершенно не в состоянии. И не было никого, кто мог бы дать совет, кто помог бы разобраться. Он был один на один с этим светом и своим непостижимым опытом. Всё так запуталось... Но вот что странно: почему-то он не испытывал страха. Изнутри, как вода, которая тихо поднимается в глубоком колодце, его наполнял мир и покой. Не все можно понять разумом, решил он. Значит, пока нужно просто довериться потоку, почувствовать себя частью этого мира, этой сложной, удивительной ткани, которая создается каждую секунду рукой неведомого мастера... Мастер, сплетающий все эти узоры, наверняка лучше знает, что и как. Пусть так и будет...

Он поднялся и снова медленно пошел вдоль пристани, глядя на солнечные блики на воде, на сияющее синее небо. Эмоции и мысли потихоньку улеглись. Он сосредоточился на своей цели. Зачем он вообще прибыл сегодня в Саутгемптон? Приняв необходимые меры предосторожности, он наконец трансгрессировал на уже знакомую улочку одинаковых аккуратных домиков.

Дверь в небольшой коттедж была чуть приоткрыта. Гарри почти поднялся на крыльцо, когда ему навстречу вышла потрясенная и растроганная старушка, прижимавшая к глазам белоснежный кружевной платок.

— Вы к мисс Фэйрфакс, молодой человек? — проскрипела она. — О! Смелее, не сомневайтесь! Она обязательно поможет! Она творит настоящие чудеса!

Она снова промокнула уголки глаз и засеменила вниз по ступенькам.

Гарри, вежливо кивнув старушке, бесшумно скользнул внутрь.

Обстановка в доме слегка напомнила ему коттедж тети Петуньи на Тисовой улице. Стерильная чистота, фотографии на стенах, аккуратные цветочные горшки, в идеальном порядке стоящие на подоконнике, массивная, но изящная ваза в углу...

— Будьте любезны, переверните табличку, чтобы нам никто не мешал! — послышался голос из глубины дома.

Гарри прикрыл входную дверь, повернув висящую на ней табличку той стороной, на которой было написано: «Просьба не беспокоить! Благодарю вас!»

Он узнал ее сразу, едва вошел в просторную гостиную. Элинор Фокс, по-прежнему невероятно красивая женщина, с копной густых кудрей, обрамляющих бледное, в веснушках, лицо, сидела в большом удобном кресле и с интересом разглядывала вошедшего. Она была в темно-зеленом платье, которое еще больше оттеняло и ее бледность, и яркую рыжину ее длинных волос, и ярко-голубые глаза, делая ее еще более загадочной и прекрасной. Гарри невольно залюбовался ею — да, эта женщина явно знала, как произвести впечатление...

Элинор долго, пристально смотрела на него. Потом взволнованно встала. Ее голубые глаза распахнулись. Она прижала к губам правую руку, украшенную двумя массивными кольцами, и потрясенно выдохнула:

— Мерлин великий... Это... Это ты?

Гарри молча подошел ближе. Мисс Фокс еще мгновение разглядывала его и снова проговорила:

— Нет, никаких сомнений. Ты... Ты ведь Гарри, верно? Гарри Поттер?

Он кивнул.

— Надо же, как летит время. Совсем взрослый, — улыбнулась мисс Фокс, оглядывая его. — Настоящий мужчина! Когда я видела тебя последний раз, ты был совсем еще ребенком.

Она знаком указала на кресло напротив и села на свое место. Гарри принял приглашение и молча воззрился на нее.

— Разумеется, вы меня не знаете, мистер Поттер, — снова заговорила она бархатным, обволакивающим голосом. — Мы работали на чемпионате мира по квиддичу, а потом — на Турнире. Я много читала о вас, наблюдала за вами, многие в нашем отделе болели за вас...

— А спустя два месяца после того Турнира случилось нечто, после чего в аврорате появилось дело о вашем якобы убийстве, — негромко заметил Гарри. — И с тех пор никто из наших вас не видел. Кстати, некоторые однокашники до сих пор вас оплакивают, мисс Фокс. Очень сожалеют о безвременной кончине талантливой волшебницы. А вы... Вы вообще в курсе, что у нас творится? Что ваша подруга, Нимфадора Тонкс, погибла вместе с мужем шесть лет назад, оставив новорожденного сына? Или вам все равно?

Он умолк, потянул воротник толстовки, который вдруг показался ему слишком тесным.

— Простите мне мою резкость, мисс Фокс, — продолжил он. — Но все это чересчур... И нам нужны объяснения.

— Кому это — нам? — чуть иронично бросила Элинор.

— Я мракоборец, мэм, — будничным голосом ответил Гарри, — вот уже без малого шесть лет. И я здесь, прежде всего, как штатный сотрудник аврората, расследующий ваше старое дело об убийстве. И кое-что еще. Но мне кажется, нужно обо всем по порядку.

Элинор смотрела на него секунду или две. Потом откинулась назад, на спинку кресла.

— Я бы хотела взглянуть на ваш жетон. Не поймите меня неправильно, но... Мало ли кто может выпить оборотное зелье и явиться сюда. А жетон мракоборца все-таки гарантия, его нельзя подделать...

Гарри кивнул и протянул левую руку, где неизменно находился широкий браслет из драконьей кожи. Жетон блеснул золотыми бликами. Элинор потрогала его пальцем через прозрачную поверхность кармашка, снова откинулась в кресле.

— Что ж, — проговорила она, — рано или поздно это должно было произойти. Не представляю, каким образом вы обнаружили меня спустя столько лет... Полагаю, вам нужны официальные показания? Надеюсь, вы не станете принуждать меня пить веритасерум, у меня от него несварение...

— Пока в этом нет необходимости, — сухо ответил Гарри. — Но говорить правду — это и в ваших, и в наших интересах. Я уже не говорю о том, что это всем сэкономит уйму времени.

— Спасибо и на этом, — усмехнулась мисс Фокс, слегка тряхнув своей красивой головой, и крупные серьги в ее ушах мелодично зазвенели.

Она встала, подошла большому старинному буфету в углу комнаты, долго гремела какими-то предметами, доставая из дальнего угла самой нижней полки небольшой деревянный ларец в темной металлической раме. Принесла, поставила его на столик перед Гарри и снова села.

— Вот причина, по которой я здесь, — коротко сказала она. — Это то, что я прячу все эти годы. Нужно было сохранить его во что бы то ни стало. Когда 10 лет назад, во время Турнира, ты вернулся с третьего испытания с сенсационным заявлением о возвращении Сам-знаешь-кого, я сразу поняла, что это правда. В министерстве тогда много шутили и злословили на твой счет, но умные люди всё понимали и готовились к худшему...

Я унаследовала это от своей бабки. Я не знаю, что в нем, у меня никогда не было ключа, а без него этот ларец совершенно невозможно открыть. Он защищен от всех отпирающих и разрушающих заклинаний. В воде не тонет, в огне не горит... Умирая, она заставила меня поклясться, что я буду беречь эту вещь и никогда никому не скажу о ней и никому не отдам. Сначала я думала, что старушка моя помутилась рассудком, чего только не случается в таком возрасте... Но потом разглядела все эти значки на крышке, пораскинула мозгами и поняла, что я влипла в какую-то старую и очень дурную историю... Я рассказала все Доре. Она только прошла аттестацию в аврорат. Удобно иметь знакомого мракоборца! У нее были возможности... В общем, Дора потихоньку навела справки и выяснила кое-что. Кажется, в юности моя бабушка была участницей какого-то круга привратников или что-то вроде того. Эти люди провели некий ритуал, а после него разделили между собой те предметы, которые позволили им предотвратить ужасную угрозу. Они поклялись никогда не соединять их между собой, никому не раскрывать тайну их местонахождения и беречь, как зеницу ока. Я, как ее ближайшая родственница по крови, должна была взять на себя эту обязанность после смерти бабушки.

А потом вернулся Сам-знаешь-кто. Кто-то из его дружков явно знал эту старую историю. Не спрашивайте, откуда. На мой дом дважды за июль нападали какие-то негодяи. Перевернули все вверх дном, но ничего не взяли. Не нашли. То ли не знали, что именно искать, то ли не хватило ума заглянуть туда, где я прятала эту штуку... В последний раз они решили прихватить меня, чтобы непростительными заклятиями вырвать из меня правду... Мне до сих пор иногда снится все это... В общем, мне повезло, Доре почему-то пришло в голову навестить меня в тот вечер. Она спасла меня. Она и и Грозный Глаз Грюм. Когда я очухалась, стало понятно, что спокойной жизни мне больше не видать... Родных у меня не было. Мать с отцом погибли в экспедиции, когда мне было пятнадцать, я жила с бабушкой. А бабушка умерла как раз зимой того года. И я решила, что лучшим выходом будет просто исчезнуть.

Только Дора и Грюм знали о моем плане. Инсценировать нападение и исчезновение было просто. Газета написала о моем убийстве, Грюм начал расследовать дело, Тонкс посоветовала мне лечь на дно в Саутгемптоне. Конечно, это не министерство магии и не Лондон... Но все же симпатичный небольшой городок, море потрясающее... А кроме того, здесь жили родители ее отца, маглы. Кстати, милейшие люди, которые дали мне кров на первое время.

Я сменила имя, стала мисс Фэйрфакс, нашла, чем смогу зарабатывать себе на жизнь и понемногу освоилась. Дора изредка навещала меня под видом старой клиентки. Иногда кое-что приносила мне на хранение, а потом забирала... Приносила мне последние новости.

Она умолкла, потом тяжело вздохнула и продолжила, чуть медленнее и печальнее:

— А потом она не пришла в условленное время. И стало понятно, что... В общем, после этого я лишь однажды выбралась назад. Прошлась по Косому переулку, послушала, о чем говорят в магазинчиках и на улице, стащила несколько старых газет. И с тех пор я больше не сталкивалась с тем миром. Так и живу здесь. Уже привыкла обходиться без палочки, она частенько пылится у меня в шкафу...

— Когда я рассказал Биллу Уизли о том, что вы живы, что вы прячетесь среди маглов и облапошиваете доверчивых простаков, предсказывая им судьбу, он мне не поверил, — проговорил Гарри, тяжелым взглядом сверля массивное ожерелье на шее волшебницы. — А сегодня, час назад, буквально у вашего порога я обнаружил его младшего брата Джорджа. Он так и не справился со своей потерей и до сих пор везде ищет своего близнеца... Я едва успокоил его и отговорил. И мне будет очень трудно простить вам это, мисс Фокс. Наживаться на страданиях таких людей, как Джордж Уизли, это... Это... Этому нет названия. Я уже не говорю о том, что спиритические ритуалы чаще всего — это темная магия, которая преследуется по закону.

— Бедняга Уизли, — вздохнула Элинор, — Надо же, ведь столько времени прошло... Он действительно полагал, что я смогу связать его с умершим братом? Нет, мистер Поттер. То, что пишут в рекламе, лишь красивые слова. Немного легилименции, немного жизненного опыта — и всё. Человек слышит лишь то, что хочет услышать. У меня всегда было неплохо с прорицаниями. И когда я оказалась здесь, без денег, безо всякого представления, что делать, я нашла только один способ заработать себе на хлеб. Ну, не пол же мне было мыть, в самом деле! Но, уверяю вас, никакой темной магии! Только гадаю на картах, толкую сновидения, завариваю чай. Помогаю людям справиться с потерей родных. Ничего такого, что могло бы заинтересовать аврорат или привлечь ко мне ненужное внимание той милой компании, которая чуть не прикончила меня. Поверьте мне, я знаю границы дозволенного. И не стремлюсь оказаться в Азкабане.

— Мне понадобится ваша палочка, мисс Фокс, — сухо проговорил Гарри. — И еще двое наших людей прибудут, чтобы тщательно осмотреть ваш дом и ваши вещи. Это не самая приятная часть нашей работы, но это необходимо, чтобы исключить вашу причастность к Темным искусствам и к уже совершенным преступлениям.

Он вздохнул и снова нервно дернул свой воротник.

— Мы не отправляем людей в Азкабан за гадания и фокусы, — добавил он. — И если выяснится, что вы говорите правду, мне нечего будет вам предъявить. Но мне очень горько от мысли, что лучшая подруга Нимфадоры Тонкс скатилась до такой низости, до такого дешевого обмана.

Элинор Фокс слушала его с неопределенной полуулыбкой. Потом снова подошла к шкафу, достала с полки длинную изящную палочку из темного дерева с витой рукояткой и протянула ее Гарри.

— Вот, возьмите, — проговорила она. — Вы можете звать своих коллег и перевернуть здесь все вверх дном, если хотите. Не знаю, для чего вы вдруг снова начали копаться в этой старой истории, и каким образом нашли меня, но раз уж вы здесь... Забирайте эту штуку и исследуйте у себя в министерстве, сколько душе угодно.

— Я нашел вас случайно, — устало продолжил он, снова опускаясь в кресло напротив. — Начал собирать воспоминания о Тонкс для ее маленького сына, одноклассники назвали мне ваше имя, показали несколько фотографий... А потом наткнулся на одну рекламу и узнал.

Элинор усмехнулась.

— Вот уж не думала, что мракоборцы Великобритании читают глянцевые магловские журналы! Куда катится этот мир!

— Их читает моя кузина, — ответил Гарри, — у которой отличная память, в том числе на лица. Она мгновенно узнала вас, хотя лишь однажды видела пару старых школьных колдографий.

— Понятно...

Она сделала паузу. И протянула задумчиво:

— Интересно, как поживает Дорин малыш. Бедный сиротка...

— Через неделю ему исполнится шесть, — сказал Гарри. — Тедди чудесный мальчик, его обожают все, кто его знает. Мы стараемся заботиться о нем так, чтобы он никогда не чувствовал себя обделенным.

— А с чего вы вообще взялись заниматься его семейным архивом, мистер Поттер? — с любопытством спросила Элинор.

— Потому что, кроме его бабушки Андромеды, я его единственный родной человек, — ответил Гарри. — Тедди — мой крестник, и он мне все равно что сын.

— Теперь всё ясно.

Элинор вздохнула и вдруг проговорила тихо:

— Я часто вспоминаю Дору. Она единственная, по кому я скучаю по-настоящему. Она была моей лучшей подругой. Она была такая отважная, решительная... Умела и повеселиться, и влезть в самую невероятную передрягу, и выбраться из нее. С ней всегда было хорошо. Я доверяла ей все мои секреты и горести. Именно Дора помогла мне пережить смерть родителей, без нее я бы никогда не справилась... Мне ее не хватает.

— Тонкс была чудесной, — ответил Гарри, вздыхая. — Именно поэтому мне хотелось собрать для Тедди все воспоминания, какие возможно. Чтобы когда он вырастет, он мог увидеть ее в Омуте памяти. Узнать, какой она была...

— Что ж, — произнесла Элинор, — когда вы закончите со всеми своими процедурами и формальностями, я готова вам в этом помочь. Если, конечно, вы не побрезгуете помощью коварной обманщицы, мистер Поттер.

Гарри снова тяжело вздохнул.

— Мне не нравится то, что вы делаете, мисс Фокс, — мирно отозвался он. — Но кто я такой, чтобы осуждать вас? Я просто мракоборец. И надеюсь, что проверка ничего не выявит. И всё, что вы говорите, окажется правдой.

— Вы считаете, что я просто обманываю всех этих людей, так ведь? — чуть усмехнувшись, спросила Элинор. — Я не могу винить вас за этот скептицизм. Однако не все так просто. И некоторые люди действительно могут кое-что. И многое из того, что я говорю своим клиентам, по-настоящему сбывается. Потому что и правда могу открывать кое-какие дверцы... В этом не больше обмана, чем в уроках профессора Трелони. Мне нечем гордиться, я знаю. Но все же я не граблю банки, не отправляю на тот свет незадачливых богатеньких мужей и даже кое в чем помогаю этим бедным, доверчивым людям, которые жаждут утешения. У меня не такое уж и плохое дело, мистер Поттер: я даю надежду тем, кто живет в постоянном мраке и безысходности. Почти без обмана. Ну, может быть, самую капельку...

— Благодарю вас, мисс Фокс, — проговорил Гарри, доставая палочку из рукава. — Мне нужно выполнить самую неприятную часть работы, а потом мы сможем поговорить более спокойно.

Через мгновение в пространство умчался серебристый олень, почти невидимый на фоне сияющего неба и полупрозрачных белых облаков.

— Он открывается явно не ключом, — резюмировала Сьюзен, глядя на темный ларец в металлической раме, стоящий на столе. — Здесь вообще нет ни отверстий, ни замков. Только эти знаки на крышке. Три восьмиконечные звезды. Над ними — двойной круг, треугольник острым углом вниз и квадрат, разделенный напополам толстой чертой. Их будто кто-то вдавил в поверхность. В остальном — впечатление, что это вообще цельный кусок дерева.

— Однако это не так, — возразил Гарри. — Эта штуковина должна как-то открываться. И она имеет настолько важное значение, что ее много лет разыскивают темные маги. И ради того, чтобы завладеть ею, они готовы убивать... Надо разобраться, что это за звезды и прочее. Они наверняка не просто так тут вырезаны.

— Да, мне это тоже пришло в голову, — вставила Сьюзен с довольным видом. — Поэтому мы с Падмой сделали слепок с крышки. Вот фотографии. Вот негатив, вот позитив.

— Потрясающе! — искренне восхитился Гарри, беря снимки. — Здесь как углубления, а здесь — как рельеф... Пока непонятно, но над этим явно стоит подумать...

— Временно запишем в загадки, — подал голос Терри Бут. — Второй вопрос: от чего тогда этот ключ? Тоже ценный, если верить бедняге Фаустусу.

— А гоблин его разберет! — с досадой бросил Гарри. Он снова и снова вертел его в руках и чувствовал себя безмозглым болваном, который никак не может понять что-то очень простое...

В кабинет заглянула Рута.

— Мистер Поттер, вам срочное письмо от Джорджа Уизли, — торопливо заговорила она, подходя к столу.

Гарри приветливо кивнул, поднялся ей навстречу, очень вежливо поблагодарил и забрал небольшую записку, запечатанную знакомым оттиском «Вредилок Уизли». С тех пор, как Гарри учинил скандал в секретариате, вся корреспонденция аврората обрабатывалась практически молниеносно. А он каждый раз испытывал и ужасную неловкость, и тайное ехидное удовлетворение. Нужно было прилюдно выставить себя идиотом, чтобы все встряхнулись и работа пошла быстрее. Ну, что ж, дело явно того стоило...

«Гарри, среди вещей тети Мюриель нашлось кое-что по вашей части. Кажется, это очень важно. Обязательно загляни вечером в Косой переулок. Ждем! Дж.У.»

— Вечером будет небольшое дельце, — бросил он, сворачивая записку. — Уизли что-то откопали, просят к ним зайти. Что известно про Круг?

— Палочка, которую ты у них прихватил, оказалась крайне ценной уликой, — заговорила Сьюзен. — Приори инкантатем позволил нам выяснить множество вещей. Во-первых, этот Стивен Дрейк действительно проводил Темный ритуал. Последнее заклинание, которое он творил этой палочкой — теперь главное доказательство в деле его соучастников. Иначе пришлось бы отпускать... Кроме того, он использовал и империус, и круциатус. На ком — пока неизвестно. В общем, пожизненное заключение он уже имеет.

— Ага, дело осталось за малым — поймать этого гада, — проворчал Терри. — А где его ловить, мы не имеем ни малейшего представления. Ясно, что на ту поляну они больше не вернутся.

— Ясно и то, что они никакими способами не смогут проникнуть в Зал смерти в министерстве, — заговорил Гарри. — Отдел тайн уже много лет живет по новым правилам. После того нашего налёта...

Он чуть запнулся. Посмотрел на фотографию Сириуса, пришпиленную к стене, и отвернулся: Гарри не любил вспоминать тот день, когда крестный безвозвратно исчез за занавесом в Арке...

— Да, — бросив на него быстрый взгляд, продолжила Сьюзен. — Они переделали всю систему охраны. Теперь даже мракборцы туда так просто войти не могут...

— В общем, шансов на то, что какие-то негодяи преодолеют защиту и проберутся к Арке, никаких, это очевидно, — закончил Гарри.

— Тогда что они собираются открывать? — спросил Бут, обращаясь куда-то в пустоту. — Совершенно непонятно.

— Итак, подытожим, — Гарри встал и сделал несколько шагов по комнате. — Из плюсов. Мы имеем крайне ценный ларец от миссис Фокс. Мы имеем ключ, тоже явно от кого-то из прежних привратников. Мы знаем, какой именно Темный ритуал проведен. Мы знаем имя главаря, и у нас в руках теперь его палочка. И что пятеро из них носят на указательном пальце серебряное кольцо, которое не могут снять и которое очень бросается в глаза. Сегодня я выясню, что обнаружили Уизли. Очень надеюсь, что еще один артефакт. Раз уж наша тетя Мюриель тоже была одной из них...

— Что ж, неплохо для начала, — сказала Сьюзен, чуть улыбнувшись.

— Из минусов, — продолжил Гарри. — Мы не знаем, как открыть ларец и что в нем. Мы не знаем, от чего этот ключ. Мы не понимаем, о какой Арке идет речь, раз Зал смерти недоступен для посторонних. Мы не знаем, каким образом действовали привратники в прошлый раз: какой обратный ритуал использовался, что для этого требуется, какие заклинания и так далее.

— Падма и Эрни продолжают искать, — вставил Терри. — Но ты ведь понимаешь, что это не так просто... В Министерстве гигантский архив, и в нем годами можно пропадать.

— Для стартовой позиции все равно неплохо, — упрямо повторила Сьюзен. — Вот что, Гарри, двигай к Уизли прямо сейчас, чего время терять? Возьми этот ключик с собой, покажи Рону. Может, у него возникнет какая-нибудь идея.

— Хорошая мысль, — улыбнулся Гарри. — Ронни у нас парень башковитый. А что в итоге с проверкой у Элинор Фокс?

— Все в порядке, — подал голос Бут. — Палочка чистая, ничего преступного. В доме ни одного зловещего предмета. Так что все, что она тебе сказала, правда. У нас нет никаких оснований подозревать мисс Фокс в чем-либо.

— Отлично, — вздохнул Гарри. — Спасибо, ребят! Нужно вернуть ей палочку и извиниться. Завтра я сам займусь этим. И у меня большая просьба: не нужно, чтобы история о ее внезапном возвращении из мертвых просочилась куда-либо. Элинор Фокс, кажется, не собирается возвращаться в наш мир, это ее право. И...

— Да, без проблем, — ответила Сьюзен. — Закроем старое дело и все. Я сама бумаги оформлю и отнесу прямо в архив. Минуя любопытных секретарш. Меньше глаз, меньше слухов.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулся Гарри. — Ты сокровище!

— Для тебя — всё что угодно! — весело откликнулась Сьюзен.

Гарри засмеялся.

— И как не совестно, миссис Бут! Прямо в присутствии родного мужа!

— Ничего, он не станет ревновать, да, милый? — ехидно бросила девушка, обнимая Терри и нежно целуя его в щечку. — Он всегда знал, что я к тебе неравнодушна!

— Прости меня, друг! — возопил Гарри трагическим голосом, ткнувшись лбом в плечо Терри. И они захохотали еще громче, уже втроем.

Потом Терри, по-прежнему улыбаясь, подхватил ларец одной рукой, а жену — другой, и пошел к двери. А Гарри, спрятав золотой ключ в свой бесценный мешочек, отправился в сторону лифтов.

* * *

Во «Вредилках Уизли» в Косом переулке было не протолкнуться. Двое продавцов сновали туда-сюда по залу, у прилавка скопилась уже порядочная очередь. Гарри, вопросительно переглянувшись с одной из помощниц, пониже опустил голову, чтобы не привлекать к себе внимания и не вызывать ненужного ажиотажа, и скользнул через торговый зал к задней комнате, где уже располагались склады и крохотный офис, тоже, впрочем, всегда заваленный коробками.

Братья Уизли были на месте. Они с сосредоточенным видом склонились над каким-то ящиком и, пересчитывая оставшийся в нем товар, о чем-то горячо спорили.

— Простите, что врываюсь, — вежливо начал Гарри, входя в комнатку. Джордж обернулся и просиял.

— О, Гарри! Здорово! Заходи!

Рон, улыбаясь, протянул руку.

— Мы ждали тебя только к вечеру.

— Решили не тянуть, — улыбнулся Гарри, отвечая на рукопожатие. — Отвлеку вас ненадолго от ваших крутых штуковин, ладно?

— Ну, разумеется. Не выгонять же тебя! — усмехнулся Рон. — Пойдем!

Они вышли из кабинета и поднялись по узкой крутой лестнице наверх, в крохотную квартирку. Джордж, подойдя к старому буфету, отпер один из ящиков и достал оттуда темный бархатный мешочек. Потом подошел к дивану, на котором уже расположились Гарри и Рон, и высыпал содержимое мешочка на низенький столик, стоявший рядом.

— Вот, — начал он. — Мюриель особым пунктом указала, что оставляет это именно мне. Что всю эту чепуху следует хранить с особой тщательностью. Я сначала решил, что котел у нашей старушки слегка треснул и подтекает... Но потом Рон сообщил мне сенсационную новость. Оказывается, она у нас настоящая героиня! И в молодости в чем-то таком поучаствовала, о чем семья не имеет никакого понятия. И я подумал, что, может быть, вся эта ерунда как-то связана с той историей. Вот, смотри сам.

Гарри, заинтригованный, подвинул к себе безделушки Мюриель. Там была пара экстравагантных колец, вполне в духе мисс Пруэтт, еще более экстравагантное ожерелье, сделанное, впрочем, не без вкуса, из жемчужин разной величины и стеклянных и металлических подвесок разной формы. Гарри как-то раз видел это ожерелье на шее старой дамы и еще тогда отметил его необычность... Он взял его, чтобы рассмотреть поближе.

Одна из подвесок была чуть больше остальных. В виде обычного магловского замочка, с дужкой и фигурным отверстием, какие обычно вешают на почтовые ящики. Отверстия, впрочем, не было, замочек явно декоративный. На блестящей поверхности выгравированный рисунок. Что-то знакомое... Гарри снова повертел его в руках.

— Замок, замочек. Значит, должен быть ключ, — пробормотал он. — Ключ...

Глаза у него расширились. Он вскочил и принялся торопливо шарить по карманам. Братья Уизли смотрели на него с интересом. Наконец, он извлек золотой ключ, доставшийся от Фаустуса Кинга. Поднес к маленькому замочку и через мгновение торжествующе завопил:

— ДА! Есть! Смотрите!

На подвеске тетушки Мюриель и на золотом ключе был выгравирован совершенно одинаковый узор. Двойной круг, вписанный в него квадрат и треугольник вниз углом, вписанный в квадрат.

Джордж взял у него с ладони ключ, задумчиво повертел его в руках.

— Вообще-то у меня есть точно такой же, Гарри, — произнес он. — От старого сейфа тетушки Мюриель в Гринготтс. Правда, мой без рисунка.

Он тоже порылся в кармане и достал свой ключ. Он и правда был точно такой же, только на его головке не было никаких гравировок.

Гарри смотрел на них, вытаращив глаза.

— Братцы! Надо немедленно наведаться в Гринготтс! — выдохнул он. — Два ключа! Два сейфа! Вот это удача! Вы же не против показать мне сейф Мюриель?

— Пошли! — сказал Джордж. — Рон, пригляди за магазином, ладно? Боюсь, Гарри не пустят без меня.

Рон кивнул. Джордж и Гарри направились к выходу.

А через пару минут уже стояли в красивом величественном вестибюле самого известного волшебного банка. Гоблин, взявшийся их обслужить, попросил для проверки их палочки, проверил ключ Джорджа, а потом долго сверлил Гарри неодобрительным, мрачным взглядом. Наконец он произнес низким скрипящим голоском:

— Доступ в сейф разрешен только волшебнику, у которого помимо ключа есть и еще одна вещь с таким же знаком.

— Пожалуйста, вот она, — вежливо ответил Гарри, вытаскивая из кармана декоративный замочек.

Гоблин принялся изучать оба предмета. Наконец, удостоверившись в их подлинности, кивнул и, не произнеся ни слова, пригласил их следовать за ним.

Через десять минут гоблин уже открывал небольшую квадратную дверцу.

В сейфе номер 25587 было почти пусто. Лишь небольшой бархатный мешочек с затягивающимся краем. Он был тщательно завязан. Гарри забрал его, кивнул гоблину, и тот снова запер сейф.

А еще через несколько минут они уже стояли на пороге сейфа, где хранила свои нехитрые сокровища мисс Мюриель Пруэтт. Гарри сразу узнал знакомый футляр от роскошной диадемы гоблинской работы, которая украшала голову Джинни в день их свадьбы. В углу блестела небольшая горка золота, еще какие-то наборы золотой и серебряной посуды, снова футляры для украшений, сложенные аккуратной стопкой...

— Не представляю, что мы должны тут найти, — заметил Джордж.

— Я тоже, — откликнулся Гарри. — Но это точно не деньги. Давай проверим все остальное.

Они принялись перебирать предметы, поочередно открывая футляры, поднимая и рассматривая ожерелья, браслеты, роскошные золотые вилки и ложки, какие-то статуэтки и кубки...

— Гляди-ка, Гарри, тут что-то есть, — вдруг бросил Джордж, показывая на один из столовых наборов. Откидывающуюся крышку роскошного футляра, обитую белым атласом, кто-то варварски испортил, сделав неаккуратный длинный надрез. Оттуда чуть-чуть торчал уголок старого пожелтевшего пергамента.

Они вытащили из-за подкладки длинный запечатанный конверт, на котором вместо подписи был нарисован тот же странный знак: двойной круг, квадрат, треугольник. Гарри сунул письмо в карман, и они с Джорджем радостно хлопнулись ладонями.

Обшарив футляр сверху донизу, перебрав каждую вилочку для фруктов, общупав все остальные вещи, они пришли к выводу, что больше в сейфе ничего интересного нет.

— Что ж, предлагаю вернуться обратно и рассмотреть все это как следует, — сказал Джордж.

И они отправились назад. Гарри все так же ощущал сверлящий взгляд банковского служителя на своей спине, пока тележка несла их к выходу. Вежливо поблагодарив гоблина за помощь, они вышли на улицу и направились к магазину Уизли.

— С тех времен, как мы с Ронни и Гермионой ограбили банк, гоблины меня недолюбливают, — вздохнул Гарри с улыбкой.

— Ну, знаешь, я бы тоже не прыгал от восторга на их месте, — засмеялся Джордж. — Вломились среди бела дня, умыкнули ценный предмет из чужого сейфа, да еще угнали дракона, который им разворотил половину банка... Ты скажи спасибо, что тебя вообще туда пускают!

Гарри тоже рассмеялся.

— Да, это точно. По специальному распоряжению министра магии, между прочим. Кингсли лично пришлось вступаться за меня...

— Пошли уже, грабитель! — хохотнул Джордж, чуть пихнув его в плечо.

И они снова устроились втроем на маленьком диване вокруг журнального столика. Сначала Гарри осторожно раскрыл мешочек, добытый из сейфа 25587. Там оказалась маленькая фигурная печать из бронзы. На плоской ножке был изображен треугольник, а сама печать вырезана в виде восьмиконечной звезды. Каждый по очереди взял ее в руки, повертев на свету. И тут Гарри вскрикнул:

— Братцы! Взгляните сюда!

Среди странных разномастных подвесок на жемчужном ожерелье Мюриель висела точно такая же штуковина. Только совсем потемневшая, почти черная. На ее ножке тоже можно было разглядеть гравировку — квадрат, пересеченный широкой полосой...

Гарри вскочил с места, снова лихорадочно зашарил по карманам и достал те фотографии, которые получил от Сьюзен пару часов назад.

— Я все понял! Вот!

Он бросил их на стол, торжествующе оглядывая комнату.

Уизли почти стукнулись лбами, наклонившись над снимками.

— Три звезды! Над ними три символа! Ясное дело, это ключ! Тройной ключ от ларца, который они разделили после завершения ритуала!

Гарри схватил конверт, аккуратно поддел печать, достал оттуда пожелтевший листок бумаги. И остолбенел. Глаза его расширились, казалось, что он не может дышать. Его будто ударила молния.

— Что? Гарри, что с тобой? — подскочил Рон встревоженно, глядя на него. Тот, по-прежнему глядя перед собой невидящими глазами, протянул ему листок бумаги. Рон, быстро пробежав его взглядом, тоже вытаращил глаза и замер.

— Мерлин великий...

Джордж, глядя на всю эту пантомиму, выхватил у них бумагу. Там знакомым до боли узким, косым почерком, который Гарри узнал бы среди тысячи других, были написаны пять имен и дата:

Мюриель Пруэтт

Аделаида Фокс

Арчибальд Старк

Альбус Дамблдор

Генри Поттер.

Летнее солнцестояние, 21 июня 1937 года.

Гарри, Рон и Джордж изумленно воззрились друг на друга.

— Дамблдор! — наконец, вымолвил Рон. — Дамблдор и Поттер! Спятить можно. Гарри, кто этот Генри Поттер? Держу пари, кто-то из твоих ближайших родственников.

Тот бросил на друга печальный взгляд.

— Понятия не имею, — ответил он, вздохнув. — Ты же знаешь, что мне вообще почти ничего не известно о моей семье. Знаю, что мой отец был единственным сыном своих родителей, что они были хорошими людьми, потому что помогали Сириусу, когда он удрал из дома в 16 лет. И что они рано умерли. Я даже не знаю, как их звали.

В это время Джордж, прикрыв глаза, что-то прокручивал в голове, а потом загадочно произнес:

— Вряд ли это был твой дедушка, Гарри. В каком году родился твой отец?

— В 1960-м, — ответил тот.

— Значит, так. Даже если Джеймс был очень поздним ребенком, ну, предположим, что его отцу было 40 лет на момент его рождения. То все равно получается, что он родился в 1920-м. И в июне 1937 года он был школьником, который едва-едва закончил Хогвартс.

— Логично, — кивнул Гарри. — Вряд ли это дед. Тогда, может быть, прадед? Получается, что он был примерно одного возраста с Дамблдором, они могли знать друг друга еще со времен учебы в школе. И наверняка на Гриффиндоре...

— Все это надо срочно выяснить, — вставил Рон. — Что толку гадать? Ты работаешь в министерстве магии, Гарри! Тебе достаточно просто навести справки!

— Без тебя я б никак не догадался, — ехидно ответил Гарри. — Конечно! Но дело не в этом. Допустим, это мой прадед. Что делать дальше? Если у него был еще один ключ, то где он? Если он передавался по наследству, как ларец, как ключ Мюриель, то где его теперь искать, задери меня горгулья?!

— Сначала самое простое: вернуться в Гринготтс и заглянуть в собственный сейф, — предложил Джордж.

— Да, это логично, но увы, — там точно ничего нет, — печально покачал головой Гарри. — Когда приюту нужны были средства, я все свое наследство тогда собрал и пересчитал, чтобы прикинуть, сколько могу отдать... Было ведь еще и имущество Блэков. Тот дом в Литтл-Блюбридже, сейф в Гринготтс... В общем, в нашем сейфе ничего такого не было. Не было даже украшений, как у Мюриель. Только деньги. Так что вариант отличный, но уже проверенный.

— Ты не расстраивайся раньше времени, — мирно сказал Рон. — А пораскинь мозгами. В списке пять человек. Мы получили важные предметы от трех из них — ключ от тети Мюриель, ларец от миссис Фокс и ключ от кого-то еще, у кого он был украден и чей подтверждающий замочек также нашелся у нашей тетки. Вряд его умыкнули у Дамблдора — он был крайне, чрезвычайно осторожен с подобными предметами. Не представляю себе человека, который мог бы у него что-нибудь спереть... Значит, это либо ключ от Арчи Старка, либо от твоего предка.

— Если бы это был ключ от моего предка, он бы находился в нашем сейфе, — продолжил Гарри. — Надежнее Гринготтс места нет, это все знают. Хотя есть вероятность, что тот беспечно хранил его дома, и ключ был украден оттуда...

— Интересно, как долго твои предки жили в Годриковой впадине, — задумчиво проговорил Джордж.

— Хороший вопрос, — откликнулся Гарри. — Если б знать...

— Выясни для начала про этого Арчи, — посоветовал Рон. — Энн из архива наверняка его близкая родственница.

— Да, ты прав, надо все делать по очереди, — согласился Гарри. — Мы и так сегодня отлично продвинулись, благодаря вам. Спасибо огромное!

— Отлично, а все остальные тёткины безделушки куда прикажешь девать? — спросил Джордж.

— Давай-ка я заберу и их, на всякий случай, — улыбнулся Гарри. — Неизвестно, какие еще тайны хранила наша Мюриель. Пусть пока в кабинете у меня полежат. На всякий случай.

Они тепло простились, и Гарри отправился обратно в министерство. Голова у него была переполнена информацией, а карманы — уликами. И хотя вопросов стало еще больше, чем раньше, он испытывал сильное волнение и душевный подъем. Чтобы разгадать эту старинную тайну и предотвратить новые бедствия, ему придется вернуться к истокам, к прошлому своей семьи... Не зря Джордж упомянул Годрикову впадину, думал Гарри, идя от каминного ряда к министерским лифтам и автоматически кивая всем знакомым, кто попадался навстречу и приветствовал его. Если окажется, что это был фамильный дом, переходивший из поколения в поколение, то дело сильно осложнится...

Еще через час у него уже была вполне исчерпывающая информация об Арчибальде Старке. Энн из архива действительно оказалась его родственницей.

— Да, это родной брат моего дедушки, — пояснила она. — Но он давно умер. Он погиб, когда... В общем, его убили пожиратели смерти. Вломились в дом, перевернули все вверх дном, пытали его, а потом убили. Ужасно. Бедный дедушка Арчи. Он был хорошим человеком, очень добрым. Не переносил всю эту гнусную публику... И всегда говорил о тебе с большим уважением, Гарри. Что ты не зря носишь свою фамилию, ну и всякое такое.

— Спасибо, Энн, — ответил Гарри. — Да, сейчас выяснилось, что он знал кого-то из моих родных. Они были связаны общей тайной... Как все-таки тесен мир! Что ж, кое-что уже проясняется. Еще раз спасибо за помощь!

Едва он вышел из архива, как натолкнулся на Сьюзен, которая шла откуда-то с бумагами, свернутыми в трубочку. Лицо ее выражало глубокое удовлетворение.

— Выяснили! — воскликнула она. — Пойдем, все тебе расскажу!

Они вместе вошли в крохотный, заваленный бумагами кабинет. Через полминуты туда же зашли Симус и Терри Бут.

— Джеймс Поттер, родился 27 марта 1960 года, — начала читать Сьюзен, расхаживая туда-сюда вдоль стола. — Отец — Флимонт Поттер, мать — Юфимия. Поженились почти сразу после школы. Однако твоей бабушке было уже больше сорока лет, когда она родила Джеймса, ого... Поздний ребенок. Флимонт — известный в свое время изобретатель, создатель средства для волос «Простоблеск», очень успешный бизнесмен, кстати говоря.

— Так, понятно, спасибо, — вставил Гарри, чуть смутившись от упоминания о его несметных богатствах. — А что с родителями Флимонта?

— Тут пришлось немного повозиться, но все-таки нашли кое-что, — продолжила Сьюзен. — Отец Флимонта — Генри Поттер, служивший в составе Визенгамота с 1913 по 1921 год. Известен тем, что однажды публично осудил министра магии Арчера Эвермонда за политику невмешательства в дела маглов во время Первой мировой войны.

— Значит, это у вас семейное, — подал голос Симус, сидевший в углу. — Умеют Поттеры довести до бешенства министров магии...

Гарри фыркнул.

— Ну, а как иначе-то, если министр трусливый идиот? Дед был абсолютно прав, я считаю! Я бы сделал то же самое!

— Даже не сомневаюсь! — улыбнулся Симус. — Я помню, как Фадж обгладывал тебя... И мне до сих пор стыдно, что я этому верил.

— Ладно тебе, нашел, о чем вспоминать, — воскликнул Гарри. — Сьюзен, это все?

— Почти, — ответила девушка. — Есть еще один любопытный факт. После того, как Генри Поттер встал на защиту маглов, оскорбленный министр приложил все усилия, чтобы вашу семью не включили в список «Священных двадцати восьми».

— Почему-то мне кажется, что дедушка Генри не очень из-за этого огорчился, — хмыкнул Гарри. — Это для надутых снобов, вроде Люциуса, имеет большое значение. Нам, Поттерам, чихать на какие-то дурацкие списки.

Ему было невероятно приятно произнести вслух свою фамилию во множественном числе. Приятно и важно. Он впервые в жизни так ясно чувствовал эту связь поколений, ощущал свое родство. У него был дедушка Флимонт и прадедушка Генри. Хорошие, честные люди... «Мы — Поттеры». Это сознание очень согревало и радовало его.

Сьюзен улыбнулась.

— А уж сейчас и подавно, — сказала она, сияющими глазами глядя на напарника. — Когда каждый волшебник знает твою фамилию и произносит ее только с уважением и восхищением.

— Сью, — взмолился Гарри, — ну, не надо! Давай хоть сейчас обойдемся без пафоса...

— Нет, она права, — вдруг вставил Терри очень серьезным тоном, — При чем тут пафос? Это чистая правда. Тебя все уважают, Гарри. И мы гордимся тем, что ты наш друг и коллега.

Гарри, порозовев от смущения, провел руками по щекам.

— Вы же знаете, как я не люблю, когда вы заставляете меня краснеть, — бросил он. — Давайте уже оставим это, ладно? Я... Никогда не знаю, как сказать. В общем, спасибо вам, ребят.

Он поднял на них взгляд и улыбнулся. В том, как друзья любили его, как заботились о нем, было нечто такое, что всегда трогало его до глубины души. Но Гарри никогда не мог в должной мере это выразить.

— Давайте подытожим, — предложил он. — Один ключ от ларца завещан нам тетей Мюриель, второй мы обнаружили в сейфе бедного мистера Старка. Чтобы попасть в его сейф, эти гады его пытали, силой вырвали ключ, а после убили. Но взять все равно ничего не смогли: без второго предмета их не пустили. А он тоже был у Мюриель. Итак, два ключа от ларца у нас есть. И где-то должен быть еще один. Ларец сохраняла миссис Фокс. Значит, остаются только мой прадед и Дамблдор...

— Я тут вот о чем думал, — бросил Терри. — Почему эти ключи сделаны из разного металла? Это странно. Не знаю, имеет ли это значение, но стоит учесть каждую мелочь, так ведь?

Симус подошел, снова повертел ключи в руках, посмотрел поближе, осторожно потер плоскую ножку рукавом.

— А ты прав, — сказал он. — Вот этот, с треугольником, явно из бронзы. А тот, который с квадратом, из простого железа, гляди, как от времени потемнел. Почти черный...

— И что это нам дает? — спросил Гарри.

— Пока только пищу для размышлений, не больше. Но ведь проще сделать три одинаковых ключа, разве нет? Зачем было так заморачиваться?

— Я готов держать пари, что третий тоже был не таким, как эти два, — снова вставил Терри. — И что это имеет какой-то смысл.

— Бронза и железо, — проговорил Гарри задумчиво. — Золото и серебро, медь и свинец...

— Прости, что ты сейчас сказал? — переспросил Терри.

— Да ничего, просто вспоминаю все металлы, из которых можно сделать ключи, — ответил Гарри. — Бронза и железо, золото и серебро...

— Что-то такое вертится в голове, — бросил Терри. — Не могу понять...

— Ладно, — резюмировала Сьюзен. — Не ломай голову, милый. В какой-то момент оно само придет. Мы сегодня многое выяснили. Пора закругляться.

— Да, — вставил Гарри. — Уже мозги перегрелись.

— И что дальше? — спросил Симус. — Куда будем двигаться?

Гарри вздохнул.

— А дальше мне придется побывать в Хогвартсе, — ответил он. — И попробовать поговорить с портретом Дамблдора. Конечно, портрет сохраняет лишь бледный отпечаток человека, это все-таки не он сам. Но все-таки... Есть шанс, что он чем-нибудь поможет. Других идей у меня пока нет.

Появление Гарри Поттера в Хогвартсе, как обычно, вызвало шумиху. Его ждали только к началу мая, на ставших уже традиционными занятиях по защите от темных искусств, которые он вел каждый год. Но на улице была лишь первая декада апреля, а за длинным столом, как ни в чем не бывало, сидел самый знаменитый гриффиндорец столетия.

Нынешнее поколение школьников он знал мало. Все, с кем он пересекался, будучи студентом, уже закончили Хогвартс. Однако, кое-кого Гарри запомнил по «Отряду Поттера», который через некоторое время после падения Волдеморта сколотил Деннис Криви. С ребятами из отряда Гарри занимался по несколько раз в году. Несмотря на то, что младший Криви уже давно закончил школу, отряд, к удивлению Гарри, функционировал до сих пор. Гриффиндорцы считали делом чести продолжить это дело и по-прежнему помогали младшекурсникам, особенно приглядывая за тем, чтобы никто не обижал слизеринцев, и раз в неделю собирались на тренировки по защитной магии.

Едва в Большой зал вошел профессор Долгопупс, намеревавшийся позавтракать перед началом занятий, его со всех сторон обступили школьники.

— Там мистер Поттер, профессор! Гарри Поттер! — со всех сторон несся взволнованный шепот.

Невилл, ошарашенный и обрадованный, увидел знакомую лохматую голову и, просияв, устремился навстречу. Гарри вылез из-за стола и, несколькими торопливыми шагами преодолев расстояние между ними, распахнул руки, лучезарно улыбаясь. Друзья крепко обнялись.

— Невилл! Как же я рад, дружище! — произнес Гарри. — Как твои дела?

— Превосходно! Гарри! Мерлинова борода! Каким ветром тебя занесло? — отвечал Невилл, не сводя счастливых глаз с родного лица. — Мы ждем тебя только через месяц, и вдруг! Боже, вот это сюрприз! Кстати, что ты делаешь среди школьников? Они, между прочим, очень смущаются и не могут из-за тебя поесть нормально. Пойдем лучше за учительский стол, позавтракаем вместе.

— Ну, мне так привычнее, — снова улыбнулся Гарри. — Непреодолимая сентиментальность: люблю старый-добрый гриффиндорский стол. И потом, я ведь не профессор, в отличие от тебя.

— Ты гораздо круче, чем любой профессор, — сияя, сказал Невилл. — Пошли. Так что тебя привело сюда?

— Есть одно дело. Пойдем, все расскажу по порядку.

Школьники, разумеется, смотрели на них, раскрыв рты. Невилл был в Хогвартсе всеобщим любимцем и вообще личностью легендарной. Вечерами в гриффиндорской гостиной, где на самом почетном месте неизменно висели портреты участников битвы за Хогвартс, то и дело кто-то начинал рассказывать о подвигах и приключениях «Отряда Дамблдора». О близнецах Уизли и героической гибели Фреда. О битве школьников с пожирателями смерти в Отделе тайн, о тайном сопротивлении и тех пытках, которые терпел бедняга Невилл от Кэрроу, но все равно не сдавался. Как он не испугался даже Темного лорда, стоя с ним лицом к лицу, как достал меч из шляпы и убил жуткую змею...

Добродушный и скромный Невилл переносил свою популярность стоически, до сих пор искренне недоумевая, чем он обязан такому вниманию. Зато собственное восхищение при каждой встрече с Гарри сдержать никогда не мог. И это очень бросалось в глаза.

Сейчас все собравшиеся в Большом зале дети, затаив дыхание, наблюдали, как профессор Долгопупс, излучающий чистейшую радость, что-то увлеченно объясняет Гарри Поттеру, обнимая его за плечи, как легендарный герой-мракоборец заразительно смеется, пересекая вместе с ним Большой зал — тот самый, где он когда-то уничтожил Темного лорда... Для школьников это, конечно, было весьма захватывающим зрелищем. Особенно для первокурсников, которые еще никогда не встречали Гарри на майских уроках по защите от темных искусств.

— Кажется, тебе все же придется пообщаться с детишками, — улыбаясь, заметил Невилл, кивая в сторону четырех факультетских столов, над которым стоял разноголосый детский гомон. — Иначе ты сорвешь мне все уроки на ближайшие две недели. Расспросам конца не будет.

— Ладно, уговорил, — откликнулся Гарри. — Если Макгоннагал позволит, выкроим время после обеда. Кстати, где она? Надеюсь, в Хогвартсе, мне очень нужно с ней повидаться. А потом к Хагриду забежать, я соскучился.

— Да, Макгоннагал у себя. К Хагриду вместе сходим, мне тоже кое-что с ним нужно обсудить, — ответил Невилл. — Ох, Гарри, до чего же я рад! Вообще бросай свое министерство и перебирайся сюда! Из тебя получится отличный учитель, это еще на занятиях «ОД» было понятно!

— Обещаю обдумать твое предложение, — засмеялся Гарри. — Лет через тридцать. Когда меня попрут из аврората, Макгоннагал уйдет на пенсию, а ты станешь директором Хогвартса, я смиренно приду к тебе просить место.

— И сразу же его получишь! — воскликнул Невилл. — И должность декана Гриффиндора! И лучшие апартаменты замка! И самую большую зарплату, которую я смогу предложить!

Гарри расхохотался и хлопнул друга по плечу.

— А ты умеешь быть убедительным, Невилл! Что ж, это и правда звучит неплохо...

Еще через полчаса он стоял в знакомом круглом кабинете директора напротив Минервы Макгоннагал, которая приветствовала его самой теплой и приветливой улыбкой, на которую вообще была способна. У строгого и справедливого профессора трансфигурации обычно не было любимчиков, но она не могла не признать, что Гарри Поттер был исключением из правил. Этот зеленоглазый парнишка всегда занимал особенное место в ее сердце...

Минерва почти не изменилась за последние годы. Чуть больше седых волос появилось на голове, чуть больше морщинок вокруг глаз... Но она по-прежнему была собрана, деловита и исполнена того же великолепного достоинства, которое всегда вызывало у Гарри тайное восхищение.

— Поттер, разумеется! — ответила Макгоннагал на просьбу поговорить с портретом бывшего директора. — Но вы же понимаете. Портрет — это лишь слабая тень того человека, которого мы с вами знали. Не рассчитывайте на многое. Увы, никакой портрет не заменит нам живого Дамблдора, Гарри...

— А вы сами, профессор, сталкивались ли когда-нибудь с этим символом? — Гарри показал ей конверт. — Может, что-то слышали когда-нибудь.

Макгоннагал взяла в руки конверт, посмотрела на нарисованный на нем знак и крепко задумалась.

— Уверена, что нет, — покачала она головой. — Но если я буду знать немного больше, возможно, я смогу чем-то помочь...

— Дамблдор хорошо знал моего прадеда Генри, — начал Гарри, — и они когда-то давно сделали нечто важное. В июне 1937 года. И с тех пор либо у Дамблдора, либо у Генри Поттера должен был сохраниться ключ. У нас уже есть два, железный и бронзовый. Существует еще третий. И он, мы предполагаем, сделан из какого-то третьего металла. Раз уж первые два разные... Это крайне важно, поверьте!

— Железо и бронза, говорите, — после продолжительной паузы медленно произнесла Макгоннагал. — Я бы предположила, что третий из золота или серебра. Скорее, из золота...

— Почему? — спросил Гарри.

Макгоннагал подняла на него взгляд.

— Если, допустить, что бронза символизирует факультет Когтевран, а черное железо — Пуффендуй, то логичнее всего предположить, что третий ключ, который хранился у вашего предка или у Дамблдора, был золотым. Ведь они оба гриффиндорцы.

— Точно! — Гарри хлопнул себя ладонью по лбу. — Вот что вертелось у меня в голове! И Бут тоже пытался сообразить...

Макгоннагал улыбнулась.

— Если бы вы почаще навещали нас! — произнесла она. — Тогда это не было бы для вас такой загадкой. Когда ежедневно смотришь на знамена в Большом зале... Это первое, что приходит в голову.

— Значит, это дело все-таки как-то связано со школой! И этот символ...

Гарри подошел к директору Макгоннагал поближе.

— Как вы думаете, что он может означать? Двойной круг, разделенный широкой полосой квадрат, треугольник, вписанные друг в друга...

— Если мое предположение верно и эта история как-то связана с факультетами Хогвартса, — снова заговорила Макгоннагал, — то можно допустить, что это тоже такие своеобразные символы факультетов. Соединенные в единое целое.

— Возможно, — согласился Гарри. — Полоса, конечно же, принадлежит барсуку Пуффендуя. Получается, что квадрат и железный ключ — это Пуффендуй. Теперь треугольник и круг...

Он поднял на нее сияющий взгляд.

— Конечно! Профессор Макгоннагал! Если позволите, но я вас люблю! Спасибо! — возопил Гарри. — Всё сходится!

Макгоннагал смотрела на него с улыбкой.

— Рада быть вам полезной, Поттер! — Она улыбнулась еще шире. — Благодарю, тронута и польщена вашим признанием!

Гарри рассмеялся.

— У меня самый лучший декан факультета в мире! Смотрите, профессор: круг — это гриффиндорский лев. А треугольником проще всего изобразить птицу, это орел Когтеврана. Треугольник — бронзовый ключ. Круг — золотой!

Директор кивнула, по-прежнему улыбаясь. Гарри покосился на Макгоннагал и неуверенно произнес:

— А Слизерин опять блистает своим отсутствием... Или мы чего-то еще не знаем.

— Возможно и то, и другое, — ответила Макгоннагал. — Пока трудно делать окончательные выводы. Что ж, давайте попробуем спросить Дамблдора.

Она подошла к портрету. Седовласый директор дремал в своем кресле. Очки-половинки съехали на самый кончик крючковатого носа.

— Альбус, — позвала она громко, — мне нужна ваша помощь.

Дамблдор открыл глаза, посмотрел на нее.

— Добрый день, Минерва! Я весь к вашим... — тут нарисованный волшебник перевел взгляд на Гарри и лицо его преобразилось и засияло. — О, кого я вижу! Гарри, мой дорогой мальчик!

От звука знакомого голоса у Гарри сердце ушло в пятки. Он даже не подозревал, как сильно тосковал по своему старому директору...

— Здравствуйте, профессор Дамблдор! — проговорил он, чуть сипло от волнения. — Мне нужно узнать у вас кое-что очень важное.

— Что угодно, Гарри! Если я что-то могу...

Гарри, приложив некоторое усилие, чтобы овладеть собой, произнес:

— Круг пятерых, профессор. Кто-то снова пытается открыть врата, а заклятия, которые вы наложили в 1937 году, перестали действовать, потому что мисс Мюриель Пруэтт скончалась. Она была последней. Поэтому нужно все делать заново, но у нас нет одного ключа. Последнего.

Дамблдор прикрыл глаза, вздохнул и сказал:

— Три ключа, зеркало-ловушка и ларец неразлучных... О, как же давно это было. Я почти не помню. Что-то смутное... Апокрифы...

— Вы знали Генри Поттера, моего прадеда, он был с вами, — вставил Гарри, упрямо цепляясь за надежду. — И ключ, он был у вас? Или у моего дедушки? Пожалуйста, профессор, вспомните, это очень важно!

Дамблдор покачал головой.

— Я почти ничего не помню, мальчик мой. Но знаю точно, что у меня никогда не было ключа. Его хранил Генри. Я лишь завершал ритуал и закрыл ларец... Фоукс... Почему я постоянно думаю о Фоуксе?

Он погладил свою длинную белую бороду и опять произнес:

— Боюсь, что больше ничего смогу вспомнить, прости меня, Гарри.

— Ничего, — вздохнул Гарри, — Спасибо, профессор. Вы все равно мне очень помогли.

Дамблдор снова закрыл глаза и замер неподвижно. Макгоннагал печально взглянула на портрет, потом на Гарри и сказала:

— Как я и говорила, Поттер. Увы, портрет — это всего лишь портрет.

— Да, я понимаю, — кивнул Гарри. — Но попробовать стоило. И все равно многое стало понятно. Что все эти символы как-то связаны с факультетами Хогвартса, что хранителем третьего ключа и привратником все-таки был мой прадед Генри Поттер...

Он помолчал и добавил:

— Можно попросить листок пергамента, профессор? Нужно записать все, что сказал профессор Дамблдор, слово в слово.

— Разумеется!

Макгоннагал протянула ему бумагу и перо. Гарри торопливо набросал несколько слов: «Фоукс. Апокрифы. Зеркало-ловушка, ларец неразлучных, три ключа». Потом подумал и добавил: «Когтевран-треугольник-бронза, Пуффендуй-квадрат-железо, Гриффиндор-круг-золото».

— Вот что, — вдруг произнесла Макгоннагал, — я бы посоветовала вам заглянуть в библиотеку и попробовать поискать там. Если это связано со школой и наши умозаключения верны, то наверняка найдется хоть что-нибудь.

— Да, — улыбнулся Гарри, вспомнив Гермиону и ее вечную присказку, — спасибо, профессор. Я так и сделаю.

Гарри тепло простился с Макгоннагал и пошел знакомыми лестницами и коридорами к дверям библиотеки. Сколько времени прошло... Кажется, еще вчера он крался сюда, скрытый под мантией-невидимкой, чтобы разузнать что-нибудь о Николасе Фламеле. Еще вчера возмущенная мадам Пинс изгнала их с Роном, заметив в их руках шоколад... Еще вчера она отчитывала его за испорченный надписями учебник зельеварения...

Внутри было немноголюдно. Гарри приветливо улыбнулся строгой библиотекарше и, протянув ей записку от директора Макгоннагал, сказал:

— Добрый день, мадам Пинс, мне очень нужна ваша помощь!

Повелительница книг внимательно вгляделась в его лицо, и на ее губах, обычно неприветливо сжатых, мелькнуло нечто похожее на улыбку. «Хоть где-то популярность приносит пользу», — подумал про себя Гарри.

— Разумеется, мистер Поттер! — проговорила мадам Пинс. — Чем я могу быть вам полезна?

— Мне нужно узнать как можно больше о ларце неразлучных, — ответил Гарри. — У нас пока не так много сведений... Возможно, какой-то апокриф, так сказал Дамблдор. И вот этот символ — откуда он, что обозначает, кто его автор. В общем, все, что только можно.

Он протянул ей листок. Мадам Пинс внимательно посмотрела, потом спросила:

— Какая историческая эпоха?

— Точно не позже XIX века, — ответил Гарри. — Но скорее всего, гораздо раньше. Точно мы не знаем.

— Информации крайне мало, — поморщилась библиотекарша, — но я попробую... Подождите здесь, пожалуйста.

Гарри кивнул и присел на один из стульев. Из угла на него таращились несколько школьниц, шелестя страницами и шушукаясь между собой. Он вздохнул и отвернулся к окну. Шушуканье стало чуть громче, кто-то из девчонок тихо хихикнул. «Хочу быть метаморфом, — подумал Гарри с досадой. — Жаль, что этому нельзя научиться».

Мадам Пинс долго не было, и Гарри уже почти пал духом, настроившись услышать отказ и извинения, когда она вернулась.

— Пойдемте со мной, мистер Поттер, — тихо проговорила она. — Есть кое-что.

Они прошли чуть дальше, к небольшому полированному столику, на котором лежали несколько газетных подшивок в толстых картонных папках.

Мадам Пинс выдвинула ящик стола и вынула из него небольшую книгу в синем кожаном переплете. Гарри прочитал надпись на обложке: «Волшебные легенды и исторические реликвии».

— Пока удалось найти всего одно упоминание, — пояснила она. — Отрывок из статьи о проблемах экспертизы предметов старины на подлинность.

Гарри открыл книгу там, где была положена закладка, и погрузился в чтение.

«Очень часто апокрифические истории, даже неправдоподобные и легко опровергаемые, с течением времени приобретают статус истинных. И каждому последующему поколению экспертов приходится снова и снова возвращаться к вопросу подлинности того или иного исторического артефакта, который молва упорно приписывает знаменитым волшебникам прошлого. Так было, например, с так называемыми «сандалиями Мерлина», которые, без сомнения, являются выдающимся произведением магического искусства, но не 9 века, когда, собственно, великий Мерлин творил свои чудеса, а гораздо более поздней эпохи. Эксперты неоднократно выносили свой неумолимый вердикт: «сандалии Мерлина» относятся к периоду с 1150 по 1200 годы и никак не раньше. Однако, всегда находятся те, кто ставит под сомнение плоды усердного и добросовестного труда специалистов, поэтому легенда о том, как любимый ученик Салазара Слизерина сконструировал великолепную пару обуви для мгновенного перемещения в пространстве, до сих пор курсирует среди ученых и принимается многими за чистую монету.

Есть пример еще более абсурдный. Так называемый «Ларец неразлучных», о котором мало знает широкая общественность, однако до сих пор много спорят в магических научных кругах. Изготовление этого великолепного артефакта приписывается четырем Основателям, однако достоверно известно, что этот предмет был создан никак не ранее XVI века, а вероятнее всего его создатели, чьи имена так и остались неизвестными, жили в середине XVII века, были выпускниками четырех факультетов школы Хогвартс и безвременно погибли во время эпидемии чумы. С тех пор «Ларец неразлучных» то и дело всплывает в исторических хрониках, каждый раз обрастая все новыми легендами и мифами, не имеющими никакого отношения к реальности. Ситуацию осложняет и тот факт, что сам ларец попал в руки экспертов лишь единожды, в конце 30-х годов ХХ века, и с тех пор снова бесследно исчез, как и его ключи. Как бы там ни было, ошибка с датировкой в целых семь веков абсолютно исключена. И какими бы мощными магическими свойствами ни обладал этот предмет, он не имеет никакого отношения к великим основателям Хогвартса, но, без сомнения, был сотворен очень талантливыми студентами четырех его факультетов.

Апокрифы утверждают, что ларец неразлучных был последним коллективным произведением Четырех основателей и был создан для того, чтобы бороться с потусторонними силами, которые то и дело вторгаются в наш мир после Темных ритуалов. Реальность, отраженная в проверенных источниках, несколько прозаичнее: четверо студентов четырех факультетов Хогвартса, за свою крепкую дружбу прозванные «неразлучными», однажды, глядя на то, как войны и эпидемии уносят множество жизней, задумали создать некий предмет, который позволил бы им никогда не расставаться, даже если кто-то из них умрет. Предмет, способный приоткрыть врата смерти и позволить хотя бы ненадолго увидеться с умершим. Нет никаких подтверждений тому, что он был создан. «Ларец неразлучных», который был тщательно изучен экспертами в конце 30-х годов ХХ века, представлял собой закрытый зачарованный ящик в темной металлической раме, открыть который так никто и не смог. Хотя пытались очень многие, включая самого могущественного волшебника современности Альбуса Дамблдора. Находится ли в ларце что-либо или он сам по себе является магическим артефактом, достоверно установить тоже не удалось, поскольку через некоторое время он бесследно исчез и считается пропавшим до сегодняшнего дня...»

Гарри еще раз внимательно перечитал короткий отрывок и закрыл книгу.

— Спасибо, мадам Пинс, — проговорил он. — Можно ли сделать копию этих страниц?

— Да, конечно, подождите, — откликнулась суровая дама и, взяв книгу у него из рук, ушла куда-то за книжные стеллажи.

Через несколько минут она вернулась и принесла ему несколько листков с текстом.

Гарри еще раз вежливо поблагодарил ее и направился к выходу. Мысли в голове хаотично прыгали и сталкивались друг с другом. Ларец неразлучных, четверо студентов, погибших совсем молодыми. Предмет для общения с умершими... До этого момента все было понятно. Но при чем тут Арка смерти, темные ритуалы, потустороннее зло и прочее? Каким образом созданный ими предмет (если он и был создан!) помогает запечатать врата, если какие-то темные маги все-таки их откроют? В середине всего этого бесформенного хоровода, как бревно поперек ручья, застряла самая тяжелая мысль: где третий ключ? Каким образом можно разыскать крохотную золотую печать, которую последний раз видели 60 лет назад?

Задумчиво шагая по коридору, Гарри снова и снова прокручивал в голове все те факты, которые удалось узнать. Дамблдор закрывал ларец. И видимо, он или миссис Фокс в какой-то момент после этого показывали его экспертам. А потом снова тщательно спрятали... Каким образом закрываются врата? Что для этого нужно? И при чем тут Фоукс?

«Фоукс, — думал Гарри, спускаясь по лестнице, — феникс Дамблдора. Бог знает сколько лет жил у него дома, может быть, что еще со школьных лет. Но ведь феникса нельзя вот так запросто пойти и купить в Косом переулке. Это тебе не почтовая сова... Откуда Дамблдор вообще взял Фоукса? Почему феникс остался жить с ним? Как и когда это произошло? Может быть, эти события связаны...»

Он вдруг остановился и хлопнул себя по лбу, а потом ускорил шаг. Через минуту он уже выскочил из замка и помчался по знакомой тропинке, ведущей в Хогсмид. Аберфорт! Почему это сразу не пришло на ум! Да, у братьев были крайне непростые отношения, и все это было очень давно, но все же...

Он сам не заметил, как дошел до низкой каменной ограды Аллеи павших. Остановился на пару минут у запертой калитки. Под ярким весенним солнцем казалось, что белые надгробия излучают свет. В ветвях молодых деревьев, которые уже тянули ввысь свои тоненькие зеленые руки, весело щебетали птицы. Гарри вздохнул, переводя дух после быстрой ходьбы, и в эту секунду его настигла и захватила та самая ослепительная волна, объяснить или понять которую он не мог. Он лишь покрепче взялся за теплые прутья калитки и замер.

Их лица... Тонкс, Люпин и Фред снова стояли рядом и смотрели на него. Он не мог вымолвить ни слова, переполненный и поглощенный светом, исходящим от их фигур.

— Римус, — произнес он одними губами.

Люпин улыбнулся, обнял за плечи Дору, сияющую, как и он сам.

— Спасибо тебе, Гарри, — проговорил он. — Я не мог бы любить Тедди больше, чем ты.

— Я не понимаю, что со мной, — проговорил Гарри, переводя взгляд с одного лица на другое. — Что это? Это ведь не сон, да? Всегда так внезапно... Для чего? Почему?

— Не торопись, — вставил Фред. — И ничего не бойся. Мы здесь как раз, чтобы помочь тебе. Все хорошо, Гарри!

— Фредди, — выдохнул он взволнованно, — я поклялся, что приведу тебя. Джорджу нужна помощь. Прячется от всех, кроме Рона. И корит себя за слабость, думает, что ты презираешь его за это... Но он так и не справился. Помоги мне, Фредди! Пожалуйста! Я не представляю, что делать!

Фред погрустнел.

— Да, я знаю, Гарри, — заговорил он печально. — У нас с ним часто так было: однажды в детстве Джорджи ошпарился бульоном, а ожоги появились у нас обоих... Даже сейчас все эхом отдается внутри. Я пытался достучаться до него, много раз, но это очень непросто. Все-таки граница... Смерть не перехитришь. Я сам больше всего на свете хочу ему помочь. И буду пытаться, пока не получится. Торопиться некуда, впереди вечность! Гарри, спасибо, что остановил его, что не дал увязнуть в этом еще глубже. Иначе было бы в сто раз хуже.

— Я ничего не понимаю, — горько сказал Гарри. — Не знаю, как этим управлять, не знаю, что с этим делать...

— Не переживай, — произнесла Тонкс. — Ты понемногу научишься и привыкнешь. Мы поможем тебе. Ты не один, мы рядом.

— Мама, папа, Сириус... — начал Гарри неуверенно.

Люпин покачал головой.

— Не сейчас, — ответил он, опережая вопрос. — Тут то же самое, что у Фреда и Джорджа. Слишком велик риск... Ты пока не готов. Наберись терпения.

— Скажите им, что я люблю их, — прошептал Гарри.

— Они это видят, — улыбнулся Люпин. — Даже мы это видим.

Еще мгновение они смотрели друг на друга, потом волна схлынула. И Гарри снова обнаружил, что стоит, прислонившись к запертой калитке. Пальцы цепко сжимали теплые прутья. Великолепный весенний день, наполненный воздухом и солнцем, тут же показался ему мрачными сумерками по сравнению с тем светом, который обволакивал его мгновение назад.

Он несколько раз медленно и глубоко вздохнул, успокаивая взволнованное сердце и усилием воли возвращая себя к реальности. Что ж, нужно было идти дальше. Гарри еще раз взглянул на длинный ряд надгробий и пошел дальше, к возвращаясь на тропинку, ведущую прямо к центральной улочке Хогсмида. Уже через несколько минут он стоял у входа в обшарпанный трактир, над которым красовалась выцветшая вывеска с изображением головы кабана.

Трактир Дамблдора-младшего за последние годы почти не изменился. Сейчас за стойкой лениво хлопотал молодой смуглый парень. Кое-где за столиками шептались немногочисленные посетители, то и дело слышалось позвякивание пивных кружек. Бармен поднял вопросительный взгляд на вошедшего, в какой-то момент на его лице появилось выражение крайнего изумления, он вдруг вытянулся, поправил мятый фартук.

— Добрый день! Где я могу найти Аберфорта? — тихо спросил Гарри, подходя к стойке.

Бармен кивнул и указал на дверь за стойкой. Гарри вежливо поблагодарил его и пошел по знакомой узкой лестнице наверх.

Аберфорт был наверху, в своей комнате. Он дремал в старом кресле в углу, на коленях лежала раскрытая книга. Старик вздрогнул от стука открывшейся двери и поднял взгляд.

— Простите, что помешал, мистер Дамблдор, — вежливо начал Гарри.

Аберфорт встал, книга со стуком упала на пол.

— Гарри! С каких это пор я вдруг стал мистером! — заворчал Аберфорт, протягивая свою большую ладонь, а потом приобнимая нежданного гостя.

— Простите, я боялся, что вы сердитесь на меня, — улыбнулся Гарри, горячо отвечая на приветствие. — Я очень давно не заглядывал к вам. Столько дел...

Аберфорт усмехнулся, показывая ему на стул.

— О, какие обиды, о чем ты! Знаю, сколько у тебя хлопот. И с приютом, и на работе. А теперь еще и сын... Кстати, как он?

— О, спасибо, прекрасно! Тедди тоже потихоньку успокоился, уже не так ревнует, — откликнулся Гарри, присаживаясь.

— Ничего-ничего! Они будут не разлей вода, вот увидишь, — пророкотал Аберфорт. — Дай только время. А что привело тебя сюда? Небось опять какие-нибудь зловещие тайны. А? Я прав?

Гарри вздохнул.

— Да, так и есть. Есть одно дело... И в связи с ним мне нужно кое-что спросить у вас. Кое-что, связанное с вашим братом. Все это было очень давно, но мне очень важно узнать как можно больше.

Аберфорт беззвучно воззрился на него. Гарри снова вздохнул и продолжил:

— Я только что попытался поговорить с его портретом в кабинете директора, но... В общем, не слишком много я узнал. Летом 1937 года профессор Дамблдор был участником одного ритуала, который нам придется провести снова, так как заклятия, наложенные тогда, потеряли свою силу. Портрет сказал, что к этому ритуалу какое-то отношение имеет Фоукс. Вот я и хотел узнать, когда у вашего брата появился феникс.

Трактирщик погладил длинную седую бороду, потом почесал в затылке.

— Ты знаешь, Гарри, что мы с ним были не слишком близки, — проговорил он печально. — После смерти Арианы я вообще не мог ни видеть его, ни разговаривать с ним. Мы не общались несколько лет. Да, Альбус не оставлял попыток, но мне было слишком тяжело... К тому моменту, когда он устроился на работу в Хогвартс, мой гнев уже немного утих. Мы поговорили и, продав родительский дом в Годриковой впадине, перебрались сюда. Купили этот трактир. Я остался в Хогсмиде, а он начал преподавать в школе. Так вот, когда он приехал сюда, у него уже был этот феникс. Никогда не слыхал, чтобы феникс был так привязан к своему хозяину, как Фоукс любил Альбуса. У нас есть семейная легенда о том, что когда у кого-то из Дамблдоров наступают трудные времена, к нему прилетает феникс. Но до того времени еще ни одна птица не оставалась в нашей семье насовсем. Феникс приходил на помощь и снова улетал...

— Вы спрашивали его об этом? — осторожно поинтересовался Гарри.

Аберфорт помялся, тяжело вздохнул и произнес:

— Ты же знаешь, в каких мы были отношениях. Меня это очень удивило. Я лишь однажды задал вопрос, Альбус бросил что-то вроде «Он помог мне, а я помог ему» и на этом всё. Он очень тщательно оберегал свои секреты.

Он еще немного помолчал и добавил:

— А вот насчет ритуала... Дело было очень давно, Гарри. Столько воды утекло... Но что-то такое было, да. Речь о вратах смерти, так ведь? Или что-то вроде того. Так вот, Альбус тогда очень радовался, что птица согласилась, вне всяких правил, дать ему еще одно перо. Почти сразу, как пожертвовала целых два. Это неслыханная щедрость — феникса почти невозможно уговорить отдать хотя бы одно перо...

— Значит, для того ритуала нужно было перо феникса? — переспросил Гарри. От волнения его даже немного замутило. — Фоукс дал два пера, а потом Дамблдор уговорил его дать еще одно?

— Да, все так, — кивнул Аберфорт. — Ну, и сам посуди, в этом есть логика. Единственное существо, способное возрождаться после смерти, это птица феникс. Лишь они могут жить практически вечно...

— Понимаю, — ответил Гарри. — Нужен некий предмет, который сильнее смерти. Дары он к тому времени искать перестал, и все, что ему оставалось — это умолять Фоукса...

— Я не знаю, куда делись те перья, Гарри, — проговорил трактирщик. — Для чего они понадобились и что он с ними делал. Больше я ничего не знаю, мне жаль.

— Я кое-что знаю про них. Спасибо, Аберфорт! Это даже больше, чем я мог рассчитывать, — ответил Гарри. — Благодарю вас. Вы правда очень мне помогли!

Тот едва заметно улыбнулся себе в усы, синие глаза озорно сверкнули.

— Ну, раз так, — сказал он, — значит, ничто не помешает тебе выпить со мной отличной медовухи! И ты расскажешь мне, как вы все поживаете!

Гарри засмеялся и кивнул.

Одинокому старику так мало нужно для радости...

— Гарри, пожалуйста!

Джинни смотрела на него уже почти с отчаяньем. Лихорадочные, раскаленные мысли метались у него в голове, как обезумевшие пикси, попавшие в клетку. Гарри, тяжело дыша, молча глядел куда-то за ее плечо, боясь дать выход своим чувствам, которые бурлили внутри подобно кипящему гейзеру.

— Погоди, дай мне минуту, — буркнул он глухо и стремительно отошел в другой угол гостиной, чтобы отдышаться и взять себя в руки.

Джинни, умница, поняла. Бесшумно села на диван и замерла в ожидании. Ни тени обиды не было на ее лице, наоборот. Они не первый год были вместе, и всякое уже бывало, поэтому она хорошо знала эту особенность его натуры. У Гарри всегда была горячая голова, и если его настигал такой бешеный всплеск эмоций... Нельзя было наседать на него в эту минуту. Отступиться на некоторое время, дать ему немного пространства и тишины, чтобы все улеглось. И потом, когда он будет готов, можно снова попытаться поговорить...

Гарри сделал несколько глубоких вдохов и закрыл глаза. Потом прошелся туда-сюда по гостиной, выпил залпом стакан эльфийской настойки и, немного постояв у окна, постепенно овладел собой. Наконец, он подошел и тихо опустился рядом с женой.

— Ну? Нормально? — кратко осведомилась она.

— Да, — бросил он. — Спасибо.

— Гарри, — осторожно начала она, — ты же знаешь, что мы все хотим тебе только добра. Ни у кого не было никаких дурных намерений. Не знаю, что тебя так задело — что мы всё сделали втихаря, за твоей спиной? Или что посчитали тебя слишком слабым для этой новости? Ну, прости, слышишь? Это моя вина. Я так решила, и все согласились. Я просто не хотела тебя потрошить лишний раз. На тебя тогда и без того многое навалилось: вы в тот момент разбирались со всей этой мерзостью в «Убежище», Рон увольнялся из аврората. А если бы еще я пришла и сообщила тебе, что дом в Годриковой впадине обрушился... Мне в тот момент казалось, что после этого обрушишься и ты, а мне придется собирать тебя по частям... Что мне было делать? Да, я попросила ребят из министерства закрыть его заклятием недосягаемости и поставить защитный купол. И ничего тебе не сказала. Рон и Гермиона со мной согласились. Сказали, что со временем нужно будет поговорить с тобой, и все.

— Почему же за четыре года никто не удосужился сообщить мне об этом? — спросил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более мирно. — Почему я узнаю это сейчас, случайно?

— Я собиралась! — воскликнула Джинни. — Я много раз собиралась поговорить с тобой. Но всегда что-то мешало. И потом, ты ни разу так и не подошел к этому дому за эти годы. Мы регулярно бываем на кладбище, но только один раз подошли к той калитке. И, честно говоря, если бы ты видел свое лицо в тот момент, Гарри, ты бы не задавал сейчас таких вопросов... Мне совсем не хотелось снова ворошить все это.

— Да, только один раз, после разговора с Лилибет, — тихо проговорил Гарри, вспоминая. — Я тогда решил показать тебе тот дом. Помнится, мы даже зашли за калитку, немного постояли на тропинке...

— Да, — вдруг улыбнулась Джинни. — А после этого в какой-то местной газетенке появилась статья о том, что в Годриковой впадине у разрушенного дома Поттеров видели призраков.

Гарри тоже улыбнулся.

— Да, это и вправду было забавно. Хотя, чему удивляться? Ты немного напоминаешь мою маму. Такие же красивые рыжие волосы, например. А мне всегда говорили, что я копия отца. Кто-то в тот день видел нас там и принял за них. Это же была годовщина их гибели, вечер. Немудрено, что местные сразу взялись выдумывать...

Он вздохнул.

— Прости, что вспылил, Джин, — сказал он. — Ты же меня знаешь. Просто и правда обидно, что такие важные для меня вещи я узнаю самым последним. И то случайно, потому что по работе пришлось к этому вернуться.

— Не сердись, Гарри, мы лишь хотели избавить тебя от лишних переживаний, — ответила Джинни. — Я не представляю, что бы со мной было, если бы кто-то сообщил мне, что рухнула «Нора» и от моего родного дома остались только руины... Поэтому я так решила, прости. Нужно было давно тебе рассказать, но как-то повода не было.

— Да, я уже понял, — буркнул он. — Я уже остыл.

Джинни нежно чмокнула его в щеку и с притворным испугом отпрянула. Гарри засмеялся, сгреб ее в охапку и нежно поцеловал.

— Правда, твой психованный муж снова в порядке! Видишь?

Джинни погладила его по голове, улыбаясь. Он снова посерьезнел и задумчиво произнес:

— А теперь надо понять, что делать.

— Мне кажется, это самое простое, — заметила Джинни. — Надо просто разобрать завалы. Спокойно, доску за доской, перебрать все это. И убедиться, что там действительно ничего не было спрятано. Либо найти...

Она вдруг осеклась и с тревогой взяла мужа за руку.

— Гарри! Только не кипятись, ладно? Мне кажется, тебе не нужно участвовать в этом. Пусть ребята займутся этим сами.

Он посмотрел на нее сначала с удивлением, а потом закрыл глаза и вздохнул.

— А знаешь, Джин, наверное, ты права. Это все равно что вскрыть старую могилу... Конечно, больше 20 лет прошло, но все-таки... Там ведь были их вещи. Какие-то мои детские игрушки. Может, еще что-то... Нет, для меня это и правда слишком. Я не смогу. Копаться во всем этом и...

— Тебе и не нужно, Гарри, поверь мне, — снова заговорила Джинни. — Позволь твоим друзьям помочь. Никому из них не нужно ничего объяснять, все и так поймут.

— Да, пожалуй, так будет лучше, — ответил он. — Спасибо тебе, милая. У меня лучшая на свете жена!

Спустя несколько дней в Годриковой впадине закипела работа. Несмотря на то, что разрушенный дом находился в конце улицы и был надежно зачарован, организовать разбор завалов, не привлекая внимания посторонних, все же было непросто. Однако для министерства не бывает невыполнимых задач, поэтому два десятка волшебников в конце концов принялись за дело, прикрываемые самыми мощными защитными заклинаниями. Волшебники, живущие по соседству, натыкались на заклятие недосягаемости, а маглы просто видели запрещающий знак, уведомление о ремонте дороги и слышали шум асфальтоукладчика. И вдруг вспоминали о самых разнообразных неотложных делах...

Еще через пару дней Гермиона, сосредоточенная и серьезная, отдав секретарю какие-то бумаги, направилась к двери маленького кабинета в крыле, которое занимал отдел мракоборцев.

— Сью, можно тебя на минутку? — Гермиона осторожно заглянула в приоткрытую дверь.

— Да, конечно! Проходи! — откликнулась миссис Бут. — Необычно видеть тебя здесь, если честно.

— Да, пожалуй, — улыбнулась Гермиона. — Я нечасто у тебя бываю. Просто слышала, что работы в Годриковой впадине уже начались, и я тут подумала...

Она сделала паузу, перевела дух и продолжила:

— Когда у маглов происходят большие катастрофы, они все предметы, найденные на месте происшествия, переносят в большой крытый ангар. И потом уже восстанавливают картину события, проводят опознание улик и так далее. Это очень помогает разобраться во всем. Так вот, я подумала, не стоило бы сделать точно так же и с домом Поттеров? Мало ли что там обнаружится... Не только в связи с этим вашим потусторонним делом, а вообще... Ты представляешь, как это может быть важно для Гарри? Ведь ему от родителей осталось только несколько фотографий, и все! До сих пор ни у кого не было доступа в тот дом... А теперь мы можем попробовать собрать хоть что-нибудь. Какие-то вещи, которые еще сохранились. Может, удастся заодно обнаружить и тайник с печатью.

Сьюзен пристально смотрела на нее.

— Ты права, Гермиона. Конечно, прошло 20 с лишним лет, но все-таки... Надо только найти место, куда переместить все это. И тщательно разобрать все, до последней пылинки.

— И кроме того, там наверняка был подвал, — снова вставила Гермиона. — До которого никак нельзя добраться, если не расчистить все сверху. И там тоже может быть что-нибудь важное.

— Отличная идея! — резюмировала Сьюзен. — Спасибо! Пойду поговорю с нашими.

Она чуть помедлила и добавила печально:

— Гарри просто сам не свой с позавчерашнего дня. Так что ему пока лучше не вникать во все это. Мы стараемся не обсуждать это дело при нем.

Гермиона вздохнула и кивнула:

— Да, согласна. Хорошо еще, что Джинни его отговорила... Я не представляю, что бы я чувствовала сейчас на его месте... Сью, как ты думаешь, те люди, которые разбирают эти руины, не выбросят ничего важного?

Сьюзен помотала головой.

— Нет, у них строгие указания на этот счет, не переживай. Хотя... Давай-ка займемся этим прямо сейчас. Что толку трепаться?

Еще через день большой шатер, установленный на холме неподалеку, самым тщательным образом скрытый от посторонних взглядов, стал понемногу наполняться разными обломками и предметами. Идея Гермионы оказалась гениальной. Конечно, за два десятка лет множество вещей истлели и рассыпались в прах. Но среди битого кирпича, кусков черепицы и фрагментов половиц, остатков сломанной мебели и осколков посуды все же нашлось множество разных вещей, свидетельствовавших о том, что когда-то на земле действительно жили Джеймс и Лили Поттер. Что у них был дом, небогатое, но уютное семейное гнездышко, в котором они собирались прожить долгую жизнь...

Спустя несколько дней, напряженных и мучительных, все было готово. Сьюзен с раннего утра ждала напарника у запертой двери его кабинета. Он увидел ее еще издали, едва вышел из лифта, и сердце, сделав сальто, быстро забилось где-то в горле.

— Привет! — кивнул он, подходя к ней.

Девушка внимательно смотрела на него.

— Привет, Гарри! — ответила она. — Ты... В общем, все готово. Наверное нужно дождаться Гермиону, да?

Он потер ладонью лоб, взволнованно и растерянно потоптался на месте.

— Знаешь, даже не думал, что буду так дергаться, — глухо бросил он, глядя куда-то в сторону. — Столько времени прошло. Мне казалось, что все давно позади.

Сьюзен вздохнула, положила руку ему на плечо.

— Такие вещи не забываются, — ответила она тихо. — Мы... В общем, ты же всё знаешь, да? Тебе не нужно прятаться, Гарри. Все всё понимают.

— Спасибо, — выговорил он. — Что, пойдем? Гермиона вот-вот появится, она никогда на работу не опаздывает...

Уже через четверть часа они торопливо поднимались из деревни к вершине холма. Влажная молодая трава цеплялась за ботинки, светило яркое весеннее солнце, но от тягостного волнения Гарри не видел ничего вокруг. Он шел чуть впереди, Сью и Гермиона следовали в паре шагов от него. Взмах руки с золотым жетоном — и перед глазами мгновенно возник белый купол. Вокруг сновали люди, много людей, которые переговаривались между собой, что-то обсуждали. Увидев Гарри, все разом смолкли и расступились. Он, стараясь ни на кого не смотреть, подошел ко входу и замер, не решаясь сделать следующий шаг. Гермиона взяла его за руку.

— Если хочешь, пойдем вместе, — тихо произнесла она.

Он покачал головой.

— Сначала я сам, хорошо? Дайте мне немного времени, я должен сам, один, — ответил Гарри и, высвободив ладонь, скользнул внутрь.

В шатре царил полумрак. В углу от входа высилась большая куча обломков крупного строительного мусора, деревянные балки и оконные рамы, разбитые двери в рамах... Рядом виднелась груда битого кирпича и черепицы... Гарри шел медленно, сердце бешено колотилось в груди, мешая вздохнуть. Это было так странно, так неожиданно тяжело — снова вернуться к развалинам этого дома. К этой, уже совсем не его, будто чужой жизни, которая была непоправимо разрушена, украдена, уничтожена той октябрьской ночью...

Он увидел большую кучу деревянных обломков и застыл на месте. Поломанная мебель... Вот ножка от какой-то кровати. Комод, разбитый почти в щепки, только два ящика остались целы... Столешница, расколовшаяся пополам. Дверца от буфета, еще какие-то ящики, столешницы, изголовья... Тут он увидел то, от чего сердце снова подпрыгнуло и застряло в горле. Кусок детской кроватки, ограждение с деревянными рейками. Оно было сломано на несколько частей, но... Он помнил, явственно помнил его. То ли из тех мучительных видений, которые терзали его в бреду, после укуса змеи и бегства из дома Батильды Бэгшот. То ли помнил сам по себе... Гарри подошел, потрогал пыльный обломок, сжал его в ладони. И тут его просто заколотило, будто от жуткого холода: где-то внутри он услышал пронзительный женский крик...

Гарри выронил деревяшку, отошел в сторону, отвернулся и закрыл глаза. «Нервы непростительно разгулялись, — сказал он сам себе, переводя дух. — Ну-ка, соберись. Мракоборец ты или тряпка? Есть важное дело, и его за тебя никто не сделает». Постояв еще некоторое время, он снова открыл глаза. Перед его взглядом было то, от чего вся решимость быть сильным улетучилась мгновенно.

На расстеленном куске брезента друзья собрали для него все мелочи, найденные нетронутыми среди развалин. Гарри подошел и опустился на колени. Красивая глиняная кружка с забавной рожицей. Только ручка чуть-чуть отбита. Может быть, из нее пил папа... Целый мешок столовых приборов, вилок, ложек, ножей... Еще посуда. Взгляд упал на деревянную игрушку, и... Его будто прошило насквозь ледяной молнией. Он помнил ее. Помнил, как папа шутливо дразнил его из-за изголовья кроватки, а у него аж дух захватывало от радости... Было забавно видеть, как крылатая лошадка выглядывает и снова прячется... Он помнил! Вспомнил так ярко, будто это было вчера! Гарри сам не замечал, что по щекам уже побежали слезы. Его поглотила невероятная смесь самых разных чувств — и любви, и горя, и острой благодарности тем, кто позволил ему снова прикоснуться к этим реликвиям прошлого, кто приложил столько усилий, бережно разбирая руины, обломок за обломком... На глаза попалась металлическая шкатулка с замочком-крючком. Совсем целая, только крышка чуть-чуть помята. Гарри взял ее в ладони, как самую хрупкую, самую прекрасную драгоценность на свете. Поднял крючок... Крышка с трудом, но поднялась, скрипнув ржавыми петлями. Мамины нехитрые украшения. Брошь в виде лилии, золотая цепочка с кулоном из какого-то белого камня. Никаких драгоценных камней, все очень незамысловатое и простое. Но в эту минуту для него не было ничего дороже. Дрожащим пальцем он чуть раздвинул свои несметные сокровища и увидел тонкое золотое кольцо. Мамино обручальное...

— Гарри...

Сзади неслышно подошла Гермиона и села рядом с ним. Он, не говоря ни слова, ткнулся носом в ее плечо, и некоторое время было слышно лишь его судорожное дыхание. Гермиона обняла его, потом погладила непослушные черные волосы, и его плечи снова дрогнули... Наконец, овладев собой, он поднял взгляд, вытер лицо рукавом.

— Прости, — глухо пробормотал он. — Черт, я так не хотел... Но это сильнее меня.

— Может, зря мы вообще затеяли все это, — с болью глядя на него, сказала Гермиона. — Не надо было ворошить...

Он замотал головой.

— Нет! Наоборот. Ты не представляешь, насколько это для меня важно. И потом, нужно же было с чего-то начать поиски третьего ключа. Они не говорили — его пока не обнаружили?

— Никто не посмел открывать что-либо без тебя, Гарри, — ответила Гермиона. — Ты же понимаешь. Это твой дом, твои вещи... Ты должен был первым увидеть их.

Он закрыл, наконец, металлическую шкатулку и поставил ее на брезент.

— Я даже не догадывался, — начал он тихо, — насколько мне хотелось... Хотя бы пальцем коснуться... И вдруг столько всего. И я даже вспомнил кое-что. Не ожидал, что такое вообще возможно.

— Иногда от сильных потрясений возможно, — откликнулась Гермиона.

Они еще некоторое время сидели молча. Потом Гарри встал и подошел к другому краю расстеленного полотнища. Два витых латунных подсвечника. Тяжелая бронзовая статуэтка орла — такими обычно украшают каминную полку или используют в качестве пресс-папье. Толстый кожаный фотоальбом с металлической застежкой, серый от многолетней пыли. Он сразу решил, что не будет открывать его. Не сейчас, не здесь. Нужно во что бы то ни стало взять себя в руки. Переживания оставить на потом...

— Гарри, ты как? — осторожно спросила Гермиона, следя за ним встревоженным взглядом.

— Нормально, — откликнулся он глухо. — Спасибо тебе.

За входным клапаном шатра послышался громкий хлопок и голоса.

— Что там? — спросил Гарри, поднимая голову и ставя на место бронзового орла.

В шатер вошел Терри Бут.

— Прости, что влезаю, — начал он, чуть смутившись. — Гарри, там... В общем, освободили вход в подвал. Мы еще не входили туда. Я решил, что сначала лучше спросить тебя. Если ты вдруг захочешь...

Гарри подошел к нему и крепко сжал руку.

— Спасибо. Терри, вы... Я не знаю, как описать то, что вы сделали. Для меня это... Это...

Он задохнулся и умолк, не найдя подходящих слов.

Терри понимающе покачал головой и тоже крепко сжал ладонь.

— Пойдем, — тихо ответил он.

Гарри кивнул, и они втроем вышли наружу.

Там, где четыре года назад Гарри видел темные руины, теперь было пусто. Огромная гора срезанного плюща высилась недалеко от калитки. На месте, где раньше стоял дом, застыли в ожидании несколько человек.

Калитка скрипнула, они обернулись и умолкли, глядя на подошедшего Гарри. Он встретился взглядом со Сьюзен и чудовищным усилием воли проглотил ком, застрявший у него в горле, как кусок льда. Она молча сделала несколько шагов к нему навстречу и обняла. И Гарри был благодарен ей за этот простой, горячий порыв. Слишком много переживаний разом, слишком много всего...

— Там люк, — наконец тихо проговорила Сью, выпуская его из объятий. — Мы еще не открывали его. Гарри! Ты...

Он попытался улыбнуться ей в ответ.

— Все нормально, Сью, не переживай. Просто столько всего за один день... Ничего страшного, честно. Пойдем!

С большим трудом они подняли длинный деревянный люк. Ржавые петли наконец заскрипели, и...

Жуткий смрад повалил на всех, кто собрался вокруг. Сьюзен тихонько вскрикнула и отпрянула назад, зажимая нос.

В самом низу крутой, узкой подвальной лестницы лежали полуистлевшие останки какого-то человека. Уже побелевшие кости пальцев сжимали маленькую золотую печать.

— Жуткая смерть, — пробормотал Гарри, поеживаясь. — Не могу себе представить ничего хуже. Понятно, что как только он туда залез, дом рухнул, и люк завалило. А потом? Почему он не попытался трансгрессировать из этого подвала?

— Потому что когда упал, он сломал палочку, — ответила Сьюзен. — И сам, видимо, здорово стукнулся...

— Удалось выяснить, кто это? — спросил Гарри. — Олливандер, конечно, совсем постарел, сейчас в основном его внук делами занимается, но узнать палочку он все еще может.

— Да, если палочка действительно принадлежала ему, то мы знаем его имя. Но это нам ничего не дает. Этот Джеффри Кэрроу — один из дальних кузенов тех двоих, которые сейчас в Азкабане. Жены у него не было, имущества особого тоже. Алекто мы допросили вчера, она заявила, что Джеффри поддерживал Темного лорда, даже прислуживал ему, но метки у него не было, поэтому большого ареста он избежал. Скрывался, потом примкнул к некромантам. И, видимо, пошел разыскивать эту печать в дом твоих родителей...

— Я вообще не понимаю, зачем они охотятся за этими ключами, — сказал Терри Бут. — Для этого их жуткого ритуала нужны совершенно другие вещи.

— Они знают про ларец и хотят его уничтожить, — быстро сказал Гарри. Ответ пришел сам собой. — Они хотят собрать вообще все это и уничтожить. Чтобы ни у кого не осталось возможности снять их чары и закрыть врата... Они попытаются их открыть в самое ближайшее время. И помоги нам небо, если им удастся...

— Но ведь ларец теперь у нас, — возразил Бут.

— Если б еще знать, что с ним делать, — вздохнул Гарри. — Инструкции нет, заклинание мы не знаем. Пока это просто ящик со странным дном, очень красивое зеркало-чаша и слизеринский ключик, прикрепленный к крышке изнутри. Открыть-то мы его открыли, теперь все это понять надо. Нам вот-вот понадобится его использовать, а мы сидим и просто смотрим в этот ящик, как бараны...

— Ничего, — бодро заявила Сьюзен. — Еще вчера у нас не было и этого. Дорогу осилит идущий.

— Ты права, конечно, — улыбнулся Гарри. — Поэтому думаю, что самое время пошептаться с одним слизеринцем.

Сьюзен демонстративно поморщилась. Гарри рассмеялся.

— Знаю-знаю, вы его недолюбливаете. Хотя совершенно напрасно.

— Извини, Гарри, — качая головой, усмехнулся Бут. — У нас нет такого великодушия, как у тебя. Мы люди маленькие и, видимо, злопамятные...

— Он очень изменился, братцы, честно, — тихо ответил Гарри. — И вообще ему несладко пришлось.

— Как и нам всем, — бросила Сьюзен. — В общем, тут, наверное, ничего не поделаешь... Старая неприязнь сильная штука. Да и Малфой не горит желанием дружить с нами.

— Он слишком гордый, чтоб навязывать свое общество кому бы то ни было, — снова вздохнул Гарри. — В общем... Я же не могу вас заставить полюбить Драко. Мне просто жаль, что так вышло.

— Кажется, только тебе и жаль, — снова усмехнулся Бут. — Не знаю, откуда ты берешь на это силы. Честно, Гарри, я искренне восхищаюсь твоим благородством, но сам так не могу. Прости.

Гарри потер ладонью лоб, поднял глаза.

— Я просто видел, до чего боль, одиночество и старые обиды могут довести, в общем-то, хорошего и храброго человека, — тихо сказал он, вдруг заметно разволновавшись.

Терри и Сьюзен, не ожидавшие от него такой вспышки откровенности, замерли на месте.

— Вы вряд ли знаете... — продолжил он. — Снегг и мой отец. Всю жизнь друг друга терпеть не могли. Всю дорогу делали друг дружке разные пакости, пока учились в школе. И Снегг так и не смог забыть все это. Особенно когда они погибли... Вы сами видели, каким он стал. Это ужасно, когда в жизни нет ни капли радости, когда ты забыл, что значит просто улыбнуться кому-то.

Сью издала тихий возглас.

— О, Гарри... Тебе и его жаль. Самого жуткого преподавателя Хогвартса! У меня просто слов нет!

— Снегг — не самый жуткий, — горячо возразил Гарри. — Ты что, забыла Амбридж? Или этих милых Кэрроу, от которых до сих пор никакого покоя нет, даже в Азкабане?

Терри сморщился.

— Не, ну это были просто откровенные садисты, Гарри, это даже преподавателями назвать нельзя... Видел бы ты, что они творили...

— Догадываюсь, — ответил тот. — У Невилла на лице до сих пор шрамы остались кое-где. Но все-таки... Если б Снегг справился со своими обидами, он был бы очень крутым учителем, поверьте мне. Тот его учебник по расширенному зельеварению... Не представляете, как много я из него почерпнул в свое время. Нет, он был очень талантливым, многое умел, чувствовал. Но... Если бы он только смог... А так. Человек сам себя запер в тюрьму. Хотя мог бы еще узнать счастливые дни... Поэтому я теперь стараюсь не делать тех же ошибок. И пытаюсь убедить в этом других. Эти обиды, как кандалы на ногах, понимаете? Нельзя жить в цепях. Жизнь и без того коротка и непредсказуема. Особенно у нас... Прилетит завтра что-нибудь непростительное прямо в башку и окажется, что ты потратил все свое время на то, чтоб уныло чесать свои драгоценные болячки. Вместо того, чтобы дышать и радоваться!

— Наверное, ты прав, — проговорила Сьюзен. — Но не у всех есть столько сил, чтобы преодолеть все это. У Снегга их точно не было... Я не могу сказать, что я прям ненавижу Малфоя, но...

Она чуть смутилась, но продолжила:

— Но я не могу забыть все то, что он делал с тобой в школе! Гарри! Этого я простить не могу!

Гарри улыбнулся:

— Сью, спасибо, конечно! Но это было сто лет назад, вообще в другой жизни...

— Неважно! Это было подло и гадко! — воскликнула Сьюзен. — И такое трудно забыть...

Гарри снова устало улыбнулся и махнул рукой.

— Ладно, как знаете, братцы. Мы с Драко как-то решили все свои дела. Ну, близкими друзьями мы, конечно, не стали. Но все же... Он не так плох, каким хочет показаться. С ним интересно. И никто не соглашается полетать со мной наперегонки, кроме Малфоя! Джинни сейчас занята нашим лягушонком. Рон разленился в последнее время. А Драко — стоит только предложить!

Терри засмеялся, хлопнув его по плечу.

— Конечно! Кто ж еще отважится соревноваться с лучшим ловцом Гриффиндора! Вообще, конечно, ты прав, Гарри. Все эти старые обиды... Глупо лелеять и тяжело избавляться. Ну, может быть, пройдет время и все постепенно сгладится. Просто учитывай, что не все могут, как ты. И... Давно хочу сказать... Спасибо тебе!

— Господи, за что? — удивился Гарри.

— За то, что ты есть, — с чувством сказал Бут. — За то, что ты такой. Не перебивай меня, пожалуйста, я и так волнуюсь. Просто ты всегда умеешь дать надежду. И когда смотришь на тебя, всегда легко разобраться, где добро, а где зло. Ты словно придаешь сил... Даже ничего не делая, просто находясь рядом. Я хочу, чтоб ты знал, что я горд и рад работать с тобой, Гарри! Что могу назвать тебя своим другом. Все мы рады. И... Что если тебе потребуется, хоть что-нибудь... Ты знаешь, как нас найти, правда? Тебе стоит только сказать. И... В общем, спасибо!

Гарри опустил голову, чувствуя, что лицо заливает краска смущения.

— Я бы никогда ни с чем не справился без вас, — тихо, еле слышно проговорил он. — Без всех вас. И... Это наверное самое... Черт возьми! Почему это всегда так сложно! Никогда не могу найти подходящие слова.

— А не надо никаких слов, — вставила Сьюзен. — Мы знаем, Гарри.

Он встал, тряхнул лохматой головой и, улыбаясь, сердито фыркнул.

— Все! Лимит на пафос исчерпан на ближайший месяц! — заявил Гарри. — Категорически предупреждаю! Я пойду, попробую что-нибудь разузнать у Малфоя. Пожелайте мне удачи!

И вышел из кабинета. Терри обнял Сьюзен и они молча смотрели ему вслед.

— И вот как его не любить, скажи мне? — проговорила Сьюзен. — И он еще жалеет этого кошмарного Снегга, который просто издевался над ним шесть лет подряд! И этот надутый хорек Малфой... Носится с ним, как с хрустальным. После всего, что было... Терри! Ну, вот как?

— Это же Гарри, — улыбнувшись, ответил Бут. — Просто наш Гарри. Чему ты удивляешься? После всего, что ты видела... А когда Невилл чуть не погиб. Да для родного брата люди зачастую делают меньше, чем Гарри сделал для Долгопупса! Он чудом не слёг вместе с ним...

— Да, — сказала Сьюзен. — Ужасное было время... Спасибо, Терри, что понимаешь. Поэтому я и вышла за тебя замуж. Что тебе не нужно ничего объяснять. Ни про Гарри, ни про ревность... Я давно уже не удивляюсь. Я просто в который раз делаю печальный вывод: как мне самой далеко до него...

— Нам всем до него далеко, Сью, — проговорил Терри, обнимая ее. — Но зато у нас есть громадное преимущество: нам точно есть, к чему стремиться.

— Учишься балету, Поттер? — произнес знакомый ироничный голос внизу.

Гарри звонко расхохотался и лихо приземлился на крышу небоскреба. Малфой, иронично улыбаясь, протягивал ему свою руку. Гарри горячо ответил на рукопожатие и хлопнул Драко по плечу.

— Да, есть немного, — ответил он, улыбаясь. — Привет! Давно не виделись, Малфой! Мне, честно говоря, не хватало наших прогулок.

— Хороший вираж, — одобрительно заметил Драко. — Хотя в прошлый раз он получился у тебя гораздо лучше, чем сегодня. Теряешь форму, а?

Гарри вздохнул.

— Ни на что времени не хватает. Какая уж тут форма... Одни проблемы и заботы. Джинни, уж на что она у меня все понимает и все терпит, и то скоро взбунтуется. Поэтому сегодня я ненадолго, прости.

— Да, у меня то же самое, — откликнулся Малфой. — Реставрация Мэнор еще не закончилась. «Дуглас-хаус» и бесконечные бухгалтерские отчеты. Куча других дел. Ну, и Астория совсем не Джинни! Не позавидую тому, кто попадется моей чудесной супруге под горячую руку. Так что мне приходится быть хорошим мальчиком, нравится мне это или нет.

— Вот оно, семейное счастье! — рассмеялся Гарри. — Да, так и начинаешь ценить каждое мгновение беззаботной свободы. Что, полетели? Да погоди ты! Сначала маглоотталкивающие чары! Еще не хватало мне скандала на работе с утра пораньше!

И через пару минут две метлы взмыли в бескрайнее закатное небо, оставляя внизу сверкающие огни огромного мегаполиса вместе с его шумом, толкотней, пылью и заботами. Гарри ценил каждую минуту, каждое мгновение из того получаса, который был у него в распоряжении этим вечером. Мчаться на предельной скорости, слыша лишь свист ветра в ушах, чувствуя его яростные удары на своем лице, снова и снова побеждая сопротивление воздуха, так остро и ясно ощущать себя живым, сделанным из плоти и крови — что может быть лучше на этом свете?

Гарри летел, обгоняя Малфоя, потом проворачивал какой-нибудь мастерский финт, чтобы увеличить расстояние между ними, потом снова позволяя ему догнать себя... Иногда он намеренно чуть поддавался, — ровно настолько, чтобы соперник этого не заметил и получил свою долю ликования от победы. А иногда, когда Драко посещало вдохновение, Гарри приходилось действительно приложить все силы, чтобы взять верх, и тогда это воздушное соревнование, и победа в нем становились для него подлинным наслаждением. Малфой был хорошим соперником, достаточно сильным и достаточно уверенным, чтобы сделать их гонки по-настоящему интересными.

Драко немного вырвался вперед. «Черт, он сегодня явно намерен победить», — подумал Гарри и, напрягая все свои силы, бросился в рискованный вираж...

Через несколько минут они вернулись на крышу, опустившись практически одновременно и едва не столкнувшись лбами.

— Будем считать, что сегодня у нас ничья, — выдохнул Гарри, вытирая лоб. — А ты сегодня прям в ударе, Драко! Я уж было подумал, что мне крышка. Еле вывернулся...

— В следующий раз я тебя сделаю, Поттер, попомни мое слово! — проворчал Драко, тяжело дыша. — Кстати, что это за финт ты выкинул перед приземлением? Что-то новенькое...

— Ну, не совсем, — ответил Гарри. — Мне Джинни как-то показала. Я редко его использую, трудная штука. Сегодня пришлось рискнуть, чтоб хотя бы ничью у тебя вырвать. Ты прям молодец, Малфой! Очень круто. Зря не пошел в квиддич, сейчас был бы уже знаменитостью!

— Благодарю покорно, — хмыкнул Малфой. — Нет, с идеей стать знаменитым я давно расстался. Предпочитаю жить, как хочу, без назойливых репортеров и сплетен. Это, может быть, твоя Джинни спокойно переносит все это, но если бы мне стали приписывать каких-то белокурых бастардов... Думаю, мне пришлось бы пасть тебе в ноги и просить убежища в Азкабане.

Гарри рассмеялся.

— Ну, это ты всегда успеешь, Малфой! Там полным-полно пустых апартаментов. А про детей и про Джинни... Они разве еще не перестали мусолить эту ерунду? Я с января «Пророка» в руках не держал, как-то не до того было...

— Вот и не надо, — бросил Драко. — Тебе не понравится. Строят предположения, фантазируют и смакуют... В общем, правильно делаешь, что не читаешь. Жаль только, что люди так быстро забывают добро и с таким аппетитом поглощают весь этот газетный навоз... Жаль твоего доброго имени, Гарри.

— Наплевать, — резко ответил тот. — Те, кого я люблю, знают правду. А остальные пусть думают, что хотят. Моя совесть чиста. А газеты... Сколько я себя помню, они постоянно писали обо мне кучу небылиц. Сначала я страдал, потом злился, потом пытался оправдываться и объяснять, потом снова злился... А потом как-то устал, знаешь. На каждый роток не накинешь платок. Я плюнул и решил, что вообще не буду обращать внимания на всю эту грязь. Пусть купаются в ней сами. У меня полным-полно других забот и проблем.

— Да уж, проблем у вас полно, — задумчиво бросил Драко. — Слушай, Гарри, это даже удачно сложилось, что о нашей...

Он запнулся, подбирая слово. Гарри продолжил за него:

— О нашей дружбе, Малфой. Ты ведь это хотел сказать, не так ли?

— Да, — ответил тот, бросив на Гарри благодарный взгляд и тут же опустив голову. — Ну так вот. Хорошо, что об этом толком никто не знает. Я сейчас занимаюсь фамильной коллекцией и тоже помалкиваю. Поэтому слышу много очень интересных вещей... Ты извини, ради дела приходится иногда выслушивать о тебе разные гадости и поддакивать. Мне от этого муторно, но...

— Драко, если это нужно для доброго дела, ты можешь обкладывать меня площадной бранью с утра до вечера, — усмехнулся Гарри. — Разрешаю от всей души!

— Я знал, что ты так скажешь, — бросил Малфой. — Ты же в курсе, что еще мой прадед начал собирать коллекцию Темных артефактов. Отец вообще был всегда поглощен ею с утра до вечера, он разве что не молится на эту свою коллекцию. Я с некоторых пор тоже потихоньку втянулся, ищу экспонаты, что-то выкупаю, что-то обмениваю. И слышу много интересного. В общем, в среде коллекционеров уже не первый месяц что-то такое происходит... Есть один тайный покупатель. Он действует через посредников, в режиме строжайшего инкогнито. Настойчиво ищет одну редкую вещицу, очень древнюю. Ритуальный костяной нож друидов. На свете существует, может, только дюжина таких ножей. И целое море подделок. Настоящий нож очень большая редкость и стоит шальных денег. Это жуткий предмет, если честно, силы невероятной. Его название с древнего языка переводится как «Пьющий жизнь»... Короче, этот покупатель явно знает, чего хочет, потому что были несколько умников, которые безуспешно пытались втюхать ему подделки. Причем, неплохие подделки. После этого было много разговоров... Он предлагает совершенно астрономическую сумму за этот нож. И в последние полгода предложение возрастает каждую неделю. На рынке ажиотаж невероятный. Все бросились искать его, чтобы озолотиться. Боюсь, Поттер, что это не просто свихнувшийся коллекционер, а нечто другое... По вашей части. Эй, ты слышишь меня?

Гарри смотрел в пространство невидящими глазами. Перед его внутренним взором одна за другой вспыхивали картинки.

Ларец. Четыре печати. Арка в Отделе тайн.

Фаустус Кинг. Дамблдор. Мюриель Пруэтт.

Костер, закрутившийся маленьким ураганом и превратившийся в огненную чашу. Человек в маске.

Подвал дома Поттеров в Годриковой впадине.

Потом мелькнуло воспоминание о той дуэли, которая случилась десять лет назад на кладбище. Две палочки-сестры, схлестнувшиеся в поединке и соединившиеся в одно целое. И тени погибших, выходящие из палочки Волдеморта. «Приори инкантатем»...

Потом почему-то перед глазами возникло лицо Джейкоба Пикка.

Потом — Фоукс, с громким криком падающий с неба, словно пламя.

Потом четыре неизвестных человека в странной одежде.

Желтоватое костяное лезвие с красивой резьбой и двумя темными вставками на рукоятке.

И наконец зеркало-чаша, найденное на дне ларца.

Все завертелось в разноцветном вихре, смешиваясь, разделяясь на тонкие нити света... Внезапно все вспыхнуло и осело, будто соединившись в ослепительно-золотое полотнище...

— Гарри! Да ответь же! Что с тобой!

Гарри наконец судорожно вздохнул, посмотрел на него и огляделся вокруг. Он сидел на полу. Драко, опустившийся рядом с ним, держал его за плечи и со страхом заглядывал в глаза.

— Он не должен его получить... — с трудом выговорил Гарри, возвращаясь к реальности . — Драко! Ни в коем случае! Он не должен его получить, ты понимаешь меня?

— Черт возьми, Поттер! Прекрати уже меня пугать! — воскликнул Драко, выпуская его из рук. — Я десять минут не могу тебя дозваться. Ты в порядке?

— Прости, — буркнул Гарри, поднимаясь на ноги. — Да, все нормально. Это... Иногда со мной бывает. К счастью, обычно обходится без свидетелей. Жаль, что тебя угораздило... Драко, не стану обижать тебя и просить не распространяться об этом.

— Да уж, не стоит, — ехидно бросил Малфой. — Клянусь Слизерином, ты самый странный человек, которого я знаю, Поттер. С тобой никогда не знаешь, что случится в следующую минуту. То мы сигаем куда-то во тьму неизвестно зачем, то у тебя такой вид, будто ты ангела увидел...

— Ну, нет, — попытался улыбнуться Гарри, не зная куда девать глаза от смущения. — Никаких ангелов. Это... Неважно. Все равно не смогу объяснить. Я даже сам почти не понимаю... Драко! Пожалуйста, расскажи все, что ты знаешь про этот нож и про всю эту историю! Это крайне, невероятно важно!

Малфой оглядел его с ног до головы.

— Именно это я и делаю уже четверть часа, Поттер. Ты, кажется, вообще ничего не услышал.

— Нет-нет, как раз наоборот! — возразил Гарри. — Я все отлично понял. И мне очень важно знать, как можно ему помешать. Он не должен получить этот нож! Драко! Это будет полная катастрофа...

Малфой улыбнулся.

— Почему-то я именно так и подумал, — сказал он. — Что ж, придется еще раз доказать тебе, Поттер, что факультет Слизерин тоже кое-чего стоит. Пойдем, теперь я тебе кое-что покажу.

Он подобрал метлу, заинтригованный Гарри сделал то же самое.

Через мгновение они с громким хлопком трансгрессировали и через несколько мучительных секунд оказались в глухом узком тупике между двух многоэтажек. Вверху виделось синее вечернее небо. Драко пошел к углу здания, повернул, дошел до нужного ему подъезда, открыл дверь магловским ключом.

— Проходи, — проговорил Драко, пропуская Гарри вперед.

Лифт. Узкая лестничная клетка последнего этажа, резная темная дверь.

— Где это мы? — с любопытством спросил Гарри, оглядываясь вокруг.

— Моя холостяцкая берлога, — пояснил Драко. — Купил как-то по случаю. Было несколько отличных сделок, появились лишние деньжата. Иногда я встречаюсь здесь с клиентами, иногда веселимся с друзьями.

— Как на это смотрить Астория? — съехидничал Гарри.

— Но-но, полегче, Поттер! — парировал Драко, усмехнувшись. — Ты сам-то когда-нибудь пытался изменить жене?

— Да мне это и в голову не приходило, — засмеялся Гарри. — Никогда не чувствовал такой потребности, если честно. Мне, кроме нее, никто не нужен.

— Ну, твое счастье. Значит, ты плохо знаешь, на что способны женщины. Им не надо не легиллименции, ни веритасерума — они такие вещи распознают, как жмыр негодяев. Так что не воображай себе невесть что. Я просто прячусь здесь, когда жизнь совсем осточертеет. Думаю, у всякого мужчины должен быть такой угол.

— Да, понимаю, — улыбнулся Гарри. — Что ж, отличная квартирка. Для одного — в самый раз.

Драко прошел на кухню, ткнул палочкой в электрическую плиту. Раздался негромкий треск, плита выдвинулась вперед и неожиданно сделала сальто. Гарри увидел металлическую дверцу и круглый ворот сейфового замка. Драко наклонился над ним, что-то зазвенело и через несколько мгновений он вынул оттуда небольшой сверток. Они сели за обеденный стол и перед изумленным взором Гарри возник тот самый нож, с узорчатой резьбой и темными вставками.

— Что, удивил я тебя? — удовлетворенно произнес Малфой. — Весь фокус в том, что у меня их два.

И он развернул второй.

— Этот поддельный, — пояснил Драко, наслаждаясь немым изумлением Поттера. — А вот этот, первый, самый настоящий. Голыми руками лучше не трогать.

— Откуда? — только и смог выдохнуть Гарри.

— Признаюсь, это было интересное дельце, — ответил Драко. — Настоящий артефакт купил мой отец, много лет назад. Я все детство смотрел на него в Малфой-мэнор и слушал его восторженные рассказы о том, какая это редкость и какая выгодная это была сделка. А вот этот, поддельный, я купил совсем недавно. Только потому, что это лучшая подделка из всех, которые мне попадались. Мастер, кем бы он ни был, настоящий гений. Его запросто можно продать по цене подлинника, есть только одна проблема.

— Какая? — спросил Гарри. — Ну, кроме того, что это, конечно же, будет натуральное мошенничество...

— Этот нож никогда не пил крови, — пояснил Малфой. — Настоящий нож друиды использовали для жертвоприношений, нередко — для человеческих. Его свойства таковы, что этот нож помнит кровь каждой жертвы. Сохраняет в себе силу этой крови.

Гарри содрогнулся, глядя на желтое костяное лезвие. Сколько страшных, мучительных смертей помнит эта вещь...

— И тот тайный покупатель знает об этом его свойстве, — продолжил Драко. — И знает, каким образом это проверить. Не спрашивай! Я сам не знаю.

— Драко, — вдруг выдохнул Гарри, сияющими глазами глядя на него. — Сейчас у тебя есть шанс спасти весь наш мир от очень большой катастрофы. И я очень надеюсь, что ты не откажешься попробовать...

— Как ты думаешь, стал бы я тебе все это показывать, если бы собирался отказаться? — ехидно спросил Драко.

— Отлично! — воскликнул Гарри, сияя, как начищенная монета. — Все на свете происходит не зря. А теперь послушай меня внимательно. У тебя есть что-нибудь выпить? Это будет долгая история...

Дверь камеры бесшумно отворилась. Гарри вошел, привычным движением обездвиживая руки заключенного. Потом оглядел серые стены, нехитрый тюремный скарб и поёжился от тоскливой неуютности и безнадежности обстановки. Конечно, с тех пор, как он взялся приводить в порядок эту мрачную холодную крепость, в условиях содержания узников многое изменилось к лучшему. Ушли дементоры, стало немного теплее. У каких-то заключенных появились прогулки во внутреннем дворике. Почти у всех — доступ к тюремной библиотеке. Самое безобидное собрание книг во всей Великобритании, многократно проверенное и зачарованное от любых изменений и добавлений — на случай, если кому-то вздумается писать между строк шифрованные послания... Заключенные теперь писали письма (правда, только в открытых конвертах), выписывали разрешенные министерством газеты и журналы, иногда даже получали свидания...

В общем, Гарри, оглядывая эти стены и коридоры, мог честно признать, что за последние пять лет сделал все, что мог, чтобы прекратить бесконечные пытки и остановить поток бессмысленной жестокости, от которой заключенные сходили с ума и умирали, а мракоборцы превращались в мрачных мизантропов, а то и вовсе в мелочных, мстительных тиранов... Но одно он изменить никак не мог: здесь почти никогда не бывало солнца, и по бесконечным коридорам Азкабана почти всегда гуляли чудовищные сквозняки. А кроме сквозняков, — многие мракоборцы и практически все заключенные готовы были в этом поклясться! — здесь гуляли и призраки...

— Мне передали, что у вас есть жалобы, — спокойно начал Гарри, пристально глядя на узника.

Теперь, спустя столько лет, при контакте со злодеями, которых он охранял, ему почти всегда удавалось сохранять невозмутимость и самообладание. Исключений было всего несколько, среди них Джозеф Арно, которого Гарри до сих пор упорно обходил стороной, и Долорес Амбридж, потерявшая рассудок и теперь представлявшая собой ужасающую иллюстрацию того, какой страшной иногда бывает расплата.

Джейкоб Пикк в их число не входил. Гарри совершенно спокойно смотрел на худое бледное лицо человека, из-за которого едва не расстался с жизнью. Пережитые им испытания остались далеко в прошлом, и никак не тревожили его. Пикк, в сущности, стал причиной почти всех странностей, теперь происходивших с Гарри. Если бы не его проклятая игла, не было бы и «Кружки бедняка». А если бы не эльфийские волшебные чаши, Гарри никогда не расслышал эти мольбы о помощи, звучавшие у него внутри, не спас бы Драко, не вытащил бы из пропасти Дугласа...

— Да, мистер Поттер, — откликнулся Пикк, отворачиваясь от узкого окна, забранного толстой железной решеткой. — Неделю назад у меня отобрали все письменные принадлежности. И я уже неделю не могу получить книги из библиотеки.

— Хорошо, я разберусь с этим, — кивнул Гарри. — Если это всё...

— Нет, не все, — торопливо проговорил Пикк. — Есть еще кое-что.

Он вздохнул.

— Я могу сесть? — спросил он. — Это не будет нарушением?

— Садитесь, я позволяю, — кивнул Гарри.

Пикк тяжело опустился на табурет.

— Уделите мне две минуты, мистер Поттер. Я... Всю эту неделю я говорил с ветром и травой в нашем тюремном дворике. Я слушал камни и голос воды. Вам, наверное, это кажется безумием, но на моей родине этому учат с детства... Я слышал нечто важное, мистер Поттер. И я хочу помочь.

— Помочь? — удивленно спросил Гарри.

— Да, помочь, — снова повторил Джейкоб. — Отец рассказывал мне про одного старика, который приютил их после побега из России. Старик многое умеет. Разыщите его, мистер Поттер, как можно скорее. Он — ваше спасение. Единственный, кто сможет вам помочь, запомните.

— Вы хотите сказать, что мне грозит опасность? — спросил Гарри.

— Пока нет, — покачал головой Пикк. — Но сейчас вы вступили на путь, где вы встретитесь с огнем и... Всякое может быть. Мне сказали... Старик Генри. Только он знает, как его погасить. И только он поможет вам соединить все части воедино.

— Части? — переспросил Гарри.

Пикк посмотрел на него.

— Вы же знаете, о чем я, не так ли? — ответил он. — Вы ведь тоже умеете слушать, хотя вас никто этому не учил. Вы знаете, как все связано. Как дышит земля, и как от каждого шага меняется будущее. Вы тоже чувствуете, что стена может обрушиться в любой момент. Этот мир похож на стеклянный дом, и кое-кто снова начал кидаться в нем камнями...

Он умолк на мгновение, а потом продолжил.

— Только не думайте, что я сумасшедший. Просто у меня очень много свободного времени для размышлений. И для того, чтобы слушать... И я хочу помочь вам, мистер Поттер.

— Почему? — спросил Гарри.

— Хочу загладить свою вину, — ответил Джейкоб. — Считайте это проявлением раскаянья. Я говорю искренне, уверяю вас. Вы не похожи на легкомысленного скептика и точно понимаете все, что я сейчас говорю.

— Предположим, — осторожно вставил Гарри. — Действительно, кое-что происходит. Нечто очень серьезное... Пикк, вы когда-нибудь слышали о ритуале, который восстанавливает и открывает Арку смерти?

— Разумеется, — просто ответил узник. — Только ее не восстанавливают. Она существует всегда. И всегда одна и та же. Это трудно понять, но это так. Сколько бы раз ни проводился этот ритуал, сколько бы ни их появилось, в разные времена и в разных местах, это всегда одна и та же Арка.

— И все, что будет происходить с одной, будет происходить и с другими? — уточнил Гарри, слегка запутавшись. — Примерно как с Протеевыми чарами, да?

— Ну, очень приблизительно, — покачал головой Джейкоб. — Четыре разных листа бумаги можно зачаровать так, что буквы, написанные на одном, будут сразу появляться и на остальных. Но это четыре разных листа. А Арка — одна и та же. Потому что смерть одна. Граница одна. Как огонь всегда один и тот же, где бы и сколько раз его бы ни зажигали. И свет тоже только один...

— Свет? — тихо переспросил Гарри.

Пикк посмотрел на него пристально.

— Мне сказали, что вы хорошо знаете его, — удивленно заметил он. — Разве нет?

Гарри не ответил.

Пикк, еще немного помолчав, сказал:

— И еще одно. Мне велено вам передать: все движется по спирали. И вверх, и вниз. Это важно.

— Хорошо, — кивнул Гарри, стараясь оставаться спокойным. — Спасибо за помощь, мистер Пикк. Я сегодня же проверю вашу жалобу о нарушениях. И обдумаю все, что вы сказали. Встаньте, пожалуйста.

Пикк поднялся с табурета. Гарри коснулся палочкой его плеч, снимая чары. Пикк привычно отступил на несколько шагов и отвернулся к стене.

Гарри молча вышел, заперев дверь камеры.

Он был растерян и сбит с толку. Эти неожиданные и крайне странные слова, это внезапное желание Пикка ему помочь...

Через несколько часов заканчивалось его дежурство. А еще через два дня его ждали на уроках по защите от темных искусств. Приближалась шестая годовщина битвы за Хогвартс и, — почему-то он чувствовал это с горькой, неумолимой ясностью, — в этом году она будет тяжелой для всех.

* * *

На Гарри Поттере просто не было лица. Белый, как бумага, оглушенный, потерянный, он стоял у запертой двери в Комнату смерти, ожидая пока прибудут мракоборцы, поднятые по тревоге первым майским утром. И волшебники, и ничего не подозревающие маглы спали в своих постелях, а предрассветная густая синева неба казалась такой мирной, что трудно было поверить в случившееся.

Его разбудила Джинни. В уютной темноте их большой спальни он вдруг расслышал ее встревоженный полушепот. «Гарри, тихо, тихо, родной! Ну же, проснись!»...

— Что? — он вздрогнул и резко сел в постели, вытирая ладонью мокрый от пота лоб. — Что, Джинни?

Но она даже не успела ничего ответить. Он сам все понял: чувство непоправимого несчастья разливалось у него по жилам, как обжигающе-ледяной ядовитый сироп.

Он вскочил и стал торопливо натягивать на себя одежду.

— Куда? — зашептала Джинни. — Гарри, что происходит?

— Беда, — выдохнул он. — Спасибо, что разбудила. Надо бежать, срочно... Люблю тебя, милая! Что бы я без тебя делал...

Он поцеловал ее, похватал вещи с прикроватного столика и ринулся вниз по лестнице. Схватил серую форменную мантию с крючка и уже через мгновение большой кухонный камин полыхнул зеленым пламенем...

Он прибыл на место ровно в тот момент, когда двое насмерть перепуганных невыразимцев запечатывали Комнату смерти самыми сильными запирающими и Щитовыми заклятиями. Дверь поддавалась с трудом, но в конце концов захлопнулась с громким треском. На мгновение потух свет. Потом снова зажегся. И в кромешной тишине было слышно только их взволнованное сбивчивое дыхание.

— Что вы здесь делаете, мистер Поттер? — выдохнул один из невыразимцев, потрясенно глядя на него.

Гарри не ответил.

— Это случилось, да? — спросил он, не сводя взгляда с зачарованной двери. — Занавес. Он... Полностью? Скажите же мне!

Тощий молодой невыразимец, не сводя с него глаз, покачал головой.

— Нет. Только по центру появилась узкая щель... Но и этого оказалось достаточно. Мы дежурили, все было как обычно, а потом... Чары тревоги сработали, Поль кинулся первым, мы следом за ним... Мы только успели в двери зайти, а он уже спустился на несколько уровней и...

Тощий парень всхлипнул, закрыв лицо ладонью.

— Мы оставили его там. Он... Ничего уже нельзя сделать.

Он умолк. Потом снова поднял взгляд, полный непонимания и досады:

— Но как, черт возьми, вы оказались здесь посреди ночи?!

Гарри судорожно перевел дух.

— Я предполагал, что это случится в ближайшее время... Но не знал, когда именно... Я ведь предупреждал Сильверстоуна... Черт! Вальпургиева ночь, конечно же! Боже великий, о чем он только думал...

Он знал, что сделал что мог, что могло быть гораздо хуже, в сто раз страшнее, но все равно его терзала ярость от собственного бессилия и горькое ощущение вины. Двое невыразимцев, растерянных и напуганных, то и дело бросали на него взгляды, полные непонимания, изумления, и ужаса.

— Вам придется все объяснить, мистер Поттер, — наконец, заговорил второй невыразимец, постарше. — Вы же понимаете, что наш отдел не зря называется Отделом тайн и что все происходящее здесь... Что и откуда вы вообще могли узнать?

— Я давно предупредил обо всем вашего шефа, — мрачно бросил Гарри. — И рассказал ему о надвигающейся опасности. Но Сильверстоун, видимо, только рукой махнул. И я знаю, почему. В министерстве полно людей, которые считают меня слегка чокнутым. Для меня это не новость, уверяю вас... Вы подняли мракоборцев?

— Да, — кивнул тощий парень. — Они, видимо, прибудут с минуты на минуту.

— Сколько дверей ведет в эту комнату? Они все закрыты? — с тревогой спросил Гарри.

— Да, все остальные двери были зачарованы еще восемь лет назад. После вашего, прошу прощения, легкомысленного приключения, — ответил невыразимец постарше. — Я пока не понимаю, что происходит. Но почему-то мне кажется, что удерживать эти двери запертыми будет очень нелегко...

— Нужно будет перепроверить все входы, выходы, все щели, которые туда ведут, — сказал Гарри.

— Может, вы объясните, наконец, какого черта здесь творится и почему вы оказались здесь среди ночи? — с досадой воскликнул тощий.

— Круг пятерых, — печально проговорил Гарри. — Пятеро магов-некромантов и некоторое количество их последователей. Они намеревались провести один древний ритуал и открыть Арку и, видимо, этой ночью им это удалось. Хотя и не до конца, как они хотели. Получилась только щель. Но и ее хватит, чтобы перевернуть всё вверх дном. Мы давно ищем их. И я давно предупреждал...

В этот момент в коридоре начали появляться первые авроры. Гарри отошел в сторону, облокотился на стену и закрыл глаза.

Сон... Что-то мучительное снилось ему этой ночью. До такой степени жуткое, что он кричал во сне и никак не мог проснуться. Джинни еле его разбудила... Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить мысли и вернуться в этот сон. Понять. Это может быть важно...

Кладбище Литтл-Хэнглтона. Он явственно увидел могильные памятники и зеленый луч, летящий ему в лицо... Гарри вздрогнул и открыл глаза. Он вспомнил. Да, опять это. Что случилось десять лет назад. Тогда погиб Седрик, а Волдеморт возродился, взяв его кровь... В последние дни ему снова и снова снился этот кошмар. Две палочки, столкнувшиеся в поединке, которые не могут сражаться друг с другом по-настоящему из-за родства сердцевин. Палочка Волдеморта и его, Гарри, любимая палочка из остролиста. И в каждой — перо Фоукса...

— Гарри, что происходит? — к нему подскочил взволнованный Симус, следом за ним — Джастин Финч-Флечтли и Энтони Голдштейн. В конце коридора уже было видно бегущего Уильямсона, а за ним — Терри и Сьюзен...

— Случилось то, чего мы так боялись, — ответил он с тоской. — Арка... Там теперь щель. Она небольшая, но в нее уже сквозит какая-то пакость. Один человек мертв. А утром мы наверняка узнаем много самых скверных новостей. Ребят, мне срочно нужно увидеться с одним человеком. Прикройте меня, ладно? А то невыразимцы вцепились меня, как бульдоги... Я быстро, обещаю!

Друзья кивнули, и Гарри стремительно выскользнул из коридора, стремительно наполнявшегося людьми.

Об уроках в Хогвартсе можно было забыть.

Над холмами уже тихо и величественно поднимался рассвет. Гарри перевел дух после тягостного прыжка в пустоте и быстрым шагом направился к знакомому крошечному домику на окраине деревни, скрытому среди старых дубов и каштанов. На душе была такая тяжесть, какой он не ощущал уже много лет. Гарри чувствовал себя проигравшим и это было отвратительное, невыносимое чувство. В каждой клетке своего тела он ощущал лишь смертельную усталость. Хотелось просто упасть лицом в свежую весеннюю траву, вдохнуть ее волшебный, пьянящий запах, закрыть глаза и заснуть, забыться. Не думать о том, что случилось, не гадать, что делать. Избавиться от этой навязчивой, как заевшая пластинка, мысли, что его усилий было недостаточно, что Поль из Отдела тайн погиб из-за их нерасторопности и глупости... Но...

Он хорошо помнил того мальчика, который был выжат и измочален, раздираем на части восторженной толпой и потом оставлен в заброшенном доме наедине с сонмом мрачных теней и тягостных воспоминаний. Мальчика, который много дней кричал до хрипоты и плакал до обмороков, крушил все вокруг и глотал огненный виски прямо из бутылки, но почти не пьянел. Мальчика, который в тот момент мечтал и молил лишь об одном: снова вернуться на сияющую платформу Кинг-Кросс, добежать до последнего вагона уходящего поезда, вскочить в него и убежать, уехать как можно быстрее и как можно дальше... Но тот мальчик уже давно повзрослел и возмужал. Тогда он смог ухватиться за сильную, гибкую и нежную руку своей рыжеволосой спасительницы, и она вырвала его из тьмы. Выхватила из цепких лап небытия, прижала к себе и не выпускала больше ни на минуту...

И хотя все это осталось далеко в прошлом, он помнил каждое мгновение из тех страшных, непосильных дней. И поэтому отлично понимал, откуда и почему на него сейчас нахлынула эта черная волна. И почему важно ни на минуту ей не поддаться, ни на мгновение не терять из виду свое золотое солнце...

Он тронул ладонью знакомую калитку, она зазвенела чуть слышно и отворилась.

— Я ждал тебя, Гарри, — услышал он знакомый низкий голос из-за плотного ряда кустов, делавших крыльцо практически незаметным.

— Я так надеялся, что вы уже не спите, — проговорил он, подходя и протягивая руку невысокому худому старику в темном поношенном сюртуке. — Столько всего случилось...

— Сегодня мне было не до сна, — ответил старик. — Непросто было пережить эту ночь. И я знал, что придешь. Потому что они все-таки сделали это.

Гарри подошел и тихо сел рядом с ним на деревянную ступеньку крыльца.

— Один человек уже погиб, — глухо проговорил он. — И мы должны остановить это. Любой ценой. Найти место. Найти тех, кто сотворил все это. Но мы ничего не знаем. Я... Такое бессилие, что хоть вой.

— Понимаю, мой мальчик, — откликнулся старик. — Думаю, пора рассказать тебе кое-что. Пойдем внутрь, я уже заварил чай.

* * *

— Флинт был талантлив, упрям и заносчив. Ему во что бы то ни стало хотелось прославиться. Совершить что-нибудь выдающееся, что удивило бы весь мир и вознесло его на вершину. Знаменитая фамилия давала ему множество преимуществ, а семейная сокровищница позволяла не думать ни о чем, кроме его великолепных планов и ослепительных фантазий. Едва закончив Хогвартс, этот самодовольный глупый юнец рванул за границу, где вербовал сторонников и набирал силу Геллерт Гриндевальд. Флинту казалось, что рядом с этим величайшим лидером волшебного мира он займет достойное место, которое полагалось ему в силу происхождения и выдающихся дарований, которые у него, несомненно, имелись. Что ж, Гарри, он получил все, что хотел. Гриндевальд разбирался в людях и разглядел в нем и ум, и силу, и потенциал. Два года Флинт немой, восторженной тенью следовал за своим предводителем, выполняя малейший его приказ с таким рвением, будто от этого зависела его собственная жизнь...

Все эти идеи о господстве, превосходстве, о мире, который лежит ниц у ног избранного светлого воинства, в восторге восхваляя своих великих покорителей... Если бы ты знал, как красиво это звучало, когда Гриндевальд говорил об этом! Как захватывало дух от его величавой уверенности и мощи! Как мурашки бежали по коже от великолепных обрядов посвящения, когда сторонники приносили ему клятвы верности и получали знаки отличия... Это завораживало и вызывало восторг. И желание немедленно пойти и совершить великий подвиг...

Генри отпил из своей большой жестяной кружки ароматный травяной отвар, вздохнул и продолжил:

— А потом... Потом было много всего. И сверкающая пелена, застилавшая ему глаза, понемногу стала меркнуть и распадаться на части. Понадобился еще год, чтобы развеялись последние иллюзии. И перед его взором возникла самая обычная реальность, со всей ее ужасающей неприглядностью и грязью. Залитые кровью дома, изуродованные трупы и сироты, которым и поплакать-то пойти было некуда, потому что у их погибших родителей не было даже могил... Бесконечная грызня между приближенными Гриндевальда за право быть еще немного ближе, получить еще больше привилегий и обещаний... И чем дальше, тем хуже. Ловушка становилась все безысходнее, и тьма сгущалась все чернее. Настал день, когда Флинт, совершенно раздавленный разочарованием и чувством вины, утративший всякий смысл жизни, просто-напросто сбежал назад, в Англию, ища забвения и покоя. Но, как ты можешь догадаться, не нашел ни того, ни другого. И тогда он решил, что с него хватит. Он стащил в родительском доме несколько сильнодействующих зелий, смешал дьявольский коктейль и решил найти спокойное место, где никто не помешает ему свести счеты с его проклятой, никчемной жизнью. Он был настолько глуп, что даже написал несколько высокопарных предсмертных писем в надежде, что его смерть хоть кого-то образумит... О, не суди его строго, Гарри, он был молод и все еще наивен, несмотря на все то, что ему довелось увидеть и узнать о людях...

— Что-то помешало ему сделать это, да? — тихо спросил Гарри, оглушенный этой горькой исповедью.

Генри усмехнулся.

— Не что-то, а кто-то, мой мальчик, — пророкотал он. — Один выпускник Хогвартса приехал погостить к своему школьному приятелю на время пасхальных каникул. И почему-то решил именно в тот день исследовать окрестные леса. Найти одно озеро, скрытое в самой чаще, о котором в окрестных деревнях ходило много удивительных легенд. Решил проверить, правдивы ли они. Ну, и обнаружил Флинта в самый неподходящий момент...

— Вернее, в самый подходящий, — поправил Гарри и подумал про себя: «Что-то мне все это напоминает...»

Генри усмехнулся.

— Да, пожалуй. Влил в него три литра воды и прополоскал, как бутыль из-под тыквенного сока. А потом два дня возился, как с кульком удобрений, пока тот не очухался. Прямо там, неподалеку от озера. В палатке.

Старик пристально посмотрел на Гарри и тихо проговорил:

— Это был славный парнишка, Гарри. Такой же черноволосый, как ты. Живой, шумный такой, очень сообразительный. Отлично разбирался в травах и зельях. У него было немного странное имя и такая же фамилия, как у тебя.

Гарри остолбенел. Он вытаращил глаза на старика и не мог издать ни единого звука. Волшебник печально улыбнулся, кивнул головой и добавил еле слышно:

— Да, ты все правильно понял. Это был Флимонт Поттер, твой дедушка. Тогда он был еще совсем мальчишка, младше тебя, еще не сдавший выпускные экзамены. И, поверь, что за последние 70 лет не было дня, чтобы я не вспоминал его с благодарностью. Ты немного похож на него, Гарри, особенно когда смеешься...

Гарри сглотнул и нервно кашлянул, пытаясь освободить сжавшееся горло и глотнуть немного воздуха.

— Почему вы решили рассказать мне об этом? — хрипло спросил он. — Почему именно сегодня?

Старик вздохнул.

— Потому что сегодня ночью я будто снова пережил те дни, те длинные и жуткие минуты перед концом. В полном одиночестве, в отчаянье и безысходности. Я не хотел искать спасения и просить помощи. Я специально забрался в самую глушь, чтобы никто не мог мне помешать. Я был настолько поглощен этой тьмой, что отвергал саму возможность того, что из нее возможно избавление. А потом было блаженное забытье. Будто кокон, в который меня завернули и спрятали. И из этого кокона я вышел совершенно другим человеком. Я словно родился заново.

— Мой дедушка, — тихо начал Гарри. — Он забрал вас с собой?

Генри улыбнулся.

— Узнаю старину Поттера. Да, он очень настаивал на этом, Гарри. Сердился, уговаривал, грозил скрутить и уволочь силой. Но потом, когда удостоверился, что я больше не намерен делать глупости и что мне действительно нужно это уединение, просто подарил мне свою палатку и оставил меня там, у озера. И навещал раз в несколько дней. Приносил мне еду, помогал чем мог. Ведь я...

Старик умолк, покрутил в руках свою жестяную кружку, сделал несколько глотков.

— В общем, когда я очухался, обнаружилось, что я совершенно потерял магические способности. Эта жуткая тьма, поглотившая меня в те дни, эта моя роковая выходка... Это словно высосало из меня всю магию. Я был хуже сквиба. Я ничего не мог и ничего не хотел. Волшебная палочка в моих пальцах была ничем не лучше карандаша. Я и правда будто умер, Гарри. И пока я день за днем, неделю за неделей, восстанавливал свои силы и пытался понять, для чего судьба вновь вернула меня к жизни, Флимонт не забывал обо мне. Даже удирал из Хогвартса по выходным, получал взбучки и отбывал наказания, но хранил мой секрет и помогал... Он заново научил меня улыбаться. Вообще никто не умел шутить и смеяться, как он...

Понемногу все наладилось. Жизнь развела нас с Флимонтом в разные стороны. Он довольно быстро женился, занялся какими-то изобретениями, открыл свое дело... А ко мне вернулось мое волшебство и в какой-то прекрасный момент я увидел его. Свет. Меня разрывало от чувства вины, от желания сделать хоть что-нибудь, чтобы исправить то зло, которое я причинил. Но разве мог я вернуть к жизни тех, кого убивали ради «Общего блага»? Нет, не смотри на меня так, Гарри, я сам никогда... Гриндевальд всегда посмеивался надо мной, считал это личной слабостью. Из всех непростительных заклятий у меня получался только империус. Круциатус был жалкой щекоткой, а убивающее могло разве что рассмешить... Но я видел много смертей, пыток, издевательств. Много разрушенных домов и искалеченных, разбитых судеб. И до сих пор иногда вижу их. В такие темные ночи, как сегодня... И когда я задыхался от ужаса, умирал от раскаянья за все, что я натворил и во что верил, я увидел свет.

— Наверное, это было очень больно, — тихо сказал Гарри и дернул плечами.

— Да, — выдохнул старик. — Не представляешь, насколько. Но, поверь мне, я бы отдал все что угодно за то, чтобы снова увидеть этот свет...

Он снова пристально посмотрел на Гарри.

— А потом, спустя столько лет, Алекс привел тебя, — продолжил он. — Вообрази, что я пережил, увидев тебя впервые. Я сразу узнал, кто ты, мне даже не нужно было говорить... Глаза у тебя другие, но твое лицо и то, как ты говоришь, как качаешь головой, как смеешься... Я снова видел перед собой Флимонта. А потом ты спросил меня про ту ослепительную волну, которую ты не понимаешь и с которой не знаешь, что делать. И я еще раз убедился, что ничто на свете не случается просто так, без смысла. И что все мои искания и усилия, все мои молитвы не пропали даром. Ты пришел ко мне, как ответ, который я искал всю жизнь. Как вестник оттуда, из светлого мира, в котором уже давно пребывает твой прекрасный дедушка, твои мама и папа. Я понял, что наконец прощен. Что мой непреложный обет был принят. Что мне дают долгожданную свободу...

— Непреложный обет? — удивленно переспросил Гарри.

Генри снова вздохнул и взволнованно почесал белую, как лунь, голову.

— Времена были страшные. Тьма набирала силу и, казалось, что ничто не может остановить ее. И тогда я поклялся, что остаток жизни проведу, моля о прощении, что не буду более искать ни славы, которая была для меня так привлекательна, ни житейских радостей, в которых никогда не знал отказа. Что откажусь от знаменитой фамилии и всех привилегий своего избранного рода, исчезну в глуши и буду жить в тишине и бедности, зарабатывая себе на хлеб и по возможности помогая тем, кого приведет ко мне судьба. А взамен я просил только о двух вещах: увидеть конец Гриндевальда и получить прощение за все то, что я натворил.

— Уверен, что вы не настолько много успели натворить, чтобы так убиваться всю жизнь, — негромко заметил Гарри.

Генри рассмеялся.

— О, дорогой мой, ты все-таки настоящий Поттер! Флимонт повторял мне то же самое. Но дело ведь не в том, чтобы убиваться. Вовсе нет. Помнишь, мы говорили с тобой о ткани, на которую похож наш мир? Признать, что ты наделал в ней порядочно дыр и кое-что испортил — это хорошо. Но этого недостаточно. Было бы неплохо по возможности все это починить. Да, нельзя вернуть к жизни убитых. Люди вообще делают очень много непоправимого и ужасного... Но ведь можно помочь живым. Да, для меня было невозможно переписать юность начисто, выкинув неряшливый мятый черновик. Но зато остальные годы я мог прожить иначе. Не делая тех ошибок. Отказавшись от каких-то привычек и научившись находить радость в самых простых вещах. Только это спасло меня от безумия и отчаянья, только так я нашел свое искупление. И получил прощение.

— И сегодня... — начал Гарри тихо, но Генри прервал его на полуслове.

— А сегодня тьма снова пытается вырваться наружу, — сказал он. — И сегодня все мое прошлое снова вернулось ко мне. Я, признаться, отвык от этих нападок и слегка утратил форму... Но я справлюсь.

Я уверен, что ты переживаешь примерно то же самое. Крепись, мальчик мой. Помни, что тьма атакует именно там, где ты наиболее уязвим. Несмотря на свой юный возраст, ты многое пережил, Гарри. И все это будет возвращаться, чтобы поглотить, лишить тебя воли к сопротивлению, лишить тебя надежды, отнять последнюю радость. Но зло не сможет причинить тебе вреда до тех пор, пока ты будет смотреть на свет. Видеть его и делиться им с другими. Пока будешь помнить, где главный источник твоей силы.

— Вся моя сила — это те, кого я люблю, — откликнулся Гарри. — Так всегда было. Не будь их рядом, меня бы давно не было. Я бы двух минут не выдержал... И я сделаю что угодно, чтобы их защитить. Что угодно.

Генри улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Слова, достойные наследника Флимонта Поттера, сынок!

— Вообще-то я хотел поговорить вот о чем, — снова заговорил Гарри. — Происходит много странного. И мне просто не к кому пойти со всем этим, даже профессор Шумов не знает, что мне сказать. Да и загружен он в последнее время просто до предела: вы же знаете, в этом году набрали новый юниорат, он пропадает с ними денно и нощно...

Они снова сидели на низком деревянном крылечке, скрытые тенью старого дуба. Гарри неуютно чувствовал себя в замкнутом пространстве крошечной кухоньки, ему было гораздо легче вести серьезные беседы здесь, на воздухе, слыша шум молодой листвы и пение птиц. А старик чувствовал это без слов. Ему вообще иногда хватало только одного взгляда, чтобы понять, что у человека на сердце. Поэтому, взяв по кружке травяного чая, они снова вышли на улицу.

— Во-первых, один заключенный наговорил мне кучу странностей, — начал Гарри растерянно. — Про огонь, в который мне предстоит войти и только вы знаете, как его погасить. И что только вы сможете помочь мне. И про то, что все движется по спирали. Он явно не выдумал все это, но если честно, я не понял ни единого слова.

— Этот малый явно многое умеет, — удивленно бросил старик. — Да, Гарри. Я тоже думаю, что ты ступил на тропу огня. И что это может иметь самые неожиданные последствия... Но сейчас тебе не нужно забивать этим голову. Если придет такой час, ты знаешь, что я сделаю все. Возможное и невозможное. Я буду рядом столько, сколько буду нужен тебе, мой мальчик.

— Спасибо, — буркнул Гарри смущенно. — Но есть еще кое-что. Снова один и тот же сон... Все уже давно в прошлом, правда! Десять лет прошло! И вдруг заново. Чуть ли не каждую ночь... Я не понимаю, почему это снова всплыло в памяти. И сегодня я видел именно это, Джинни еле меня растолкала...

— Возможно, что ты должен что-то понять, Гарри, — ответил старик. — Если все действительно в прошлом, как ты говоришь, и эти воспоминания больше не причиняют тебе боль, значит, в этом скрыто что-то еще. Какая-то важная информация. Сон очень часто — своеобразная подсказка, которую просто нужно разгадать.

— Не представляю, что это может быть, — вздохнул тот в ответ. — Та история закончилась безвозвратно. Волдеморта нет, пожиратели либо убиты, либо заперты в Азкабане. Я уже думал над этим. Там был совершен ритуал темной магии, а сейчас мы снова столкнулись с темными искусствами. Может, дело в этом? Просто ассоциация в голове возникла и...

Старик покачал головой.

— Если бы это было так, это приснилось бы всего раз или два. И легко ушло из памяти. Но ты говоришь, что это будто преследует тебя. Что тебе трудно проснуться...

— Да. Так и есть.

— Расскажи-ка мне подробно, что тогда случилось. Если тебе не трудно, как ты говоришь. И что именно ты видишь сейчас.

Гарри вздохнул.

— Они тогда поймали меня и связали. А потом Хвост взял мою кровь. И провел ритуал, вернув Волдеморту настоящее тело. И тот вызвал к себе своих дружков... В общем, я был абсолютно уверен, что мне крышка. Четырнадцатилетний пацан против Темного лорда и его компании... Шансов не было никаких. Он предложил поединок, а я решил, что если уж умирать, то в бою... Но тут оказалось, что у нас палочки с одинаковой сердцевиной, поэтому настоящий поединок между ними невозможен. И случилось нечто очень странное, Дамблдор говорил, что это очень редкое явление, которое бывает при сопряжении двух палочек-сестер. Возникает эффект Приори Инкантатем. Я видел тех, кого он убил этой палочкой — Седрика, старика-магла, Берту Джоркис из министерства. А потом отца и мать. И слышал песню феникса. И потом они помогли мне удрать. Я схватил портал в последнее мгновение...

— И ты снова и снова видишь это во сне, да?

— Да, — ответил Гарри. — Этот зеленый луч, а потом палочки соединяются...

Генри надолго задумался, отпил чай, поставил кружку на крыльцо рядом с собой. Гарри терпеливо ждал конца затянувшейся паузы. А что еще ему оставалось? Наконец, старик почесал затылок и произнес:

— Знаешь, что я думаю, Гарри? Дело в палочках. Ты говорил, что Дамблдор упомянул Фоукса, а Аберфорт вспомнил, что для закрытия врат в прошлый раз потребовалось перо феникса. Так вот, все вертится вокруг этого. Песня феникса, перо феникса. И две палочки с пером этого феникса. Скажи, ты знаешь что-нибудь о той, второй палочке?

Гарри поёжился. Ему было неприятно думать о ней.

— Это старая палочка Волдеморта, — ответил он. — Он купил ее у Олливандера, когда впервые отправился в Хогвартс. Именно этой палочкой создавал свои крестражи. Именно этой палочкой он убил моих родителей и пытался убить меня. И вообще много всякого наделал... Видимо, после неудачи в Годриковой впадине кто-то из его приспешников сохранил ее у себя. Не удивлюсь, если это был Хвост. Это ведь именно он предал моих родителей и разрушил заклятие Доверия... А когда я удрал от него с этого кладбища, он похитил Олливандера. И от него узнал про родственные сердцевины. Поэтому в следующий раз он одолжил чужую палочку. И снова все пошло наперекосяк. Мы снова от него удрали. В конце концов он нашел еще одну. Утащил из гробницы Дамблдора...

Перед глазами снова мелькнула зеленая вспышка. Гарри весь содрогнулся и умолк. Старик заметил это, встрепал черную непослушную шевелюру, вздохнул.

— Да, понимаю, — бросил он печально. — Все вдруг стало таким ярким и ясным, да? Будто все это случилось вчера, а не много лет назад... Не обращай внимания на это, мальчик мой. Не думай, не анализируй. Пусть просто пройдет, как песок сквозь пальцы. Тогда ты все выдержишь безо всякого ущерба.

— Если б Шумов не научил меня этому, меня б давно заперли в святом Мунго, — усмехнулся Гарри.

— Вот и отлично, — откликнулся старик. — Значит, говоришь, старая палочка Волдеморта подвела, он в ней разочаровался и пошел искать другие. И в конце концов нашел. А что он сделал со старой?

— Честно говоря, я никогда не думал об этом, — сказал Гарри. — Не удивлюсь, если просто бросил в костер, когда добрался до палочки Дамблдора. Я, честно говоря, был бы рад узнать, что она уничтожена. А что?

— Пока не знаю, — задумчиво пророкотал Генри. — Но если тебе снова и снова приходит именно этот момент, возможно, что дело в ней? В старой палочке Волдеморта? Хотя... У меня есть еще одна версия, но тебя она огорчит еще больше...

— Какая? — спросил Гарри, но в глубине сердца он уже знал ответ. Он не хотел, он просто отказывался это признать...

— Если для закрытия врат действительно нужно перо феникса, то за неимением других вариантов тебе придется пожертвовать своей палочкой, Гарри, — ответил ему старик с тяжелым вздохом.

— Я тоже над этим думал, — проговорил Гарри. — Я люблю свою остролистовую палочку, я один раз сломал ее, это было просто ужасно. Не хочу... Может, просто пойти в лавку Олливандера и купить другую? Не может быть, чтобы у него не было больше палочек с пером феникса!

Генри покачал головой.

— Нет. Это должно быть перо, которое принадлежит именно тебе, Гарри. Та палочка, которую ты купишь с намерением просто ею пожертвовать, не будет твоей по-настоящему, ты же это знаешь...

— И что же мне делать? — с отчаяньем выдохнул Гарри. — Моя палочка... Она столько прошла со мной. Столько раз меня выручала... Это как убить друга. Кошмар какой-то. Эх, если бы разыскать Фоукса...

— Не тешь себя напрасными надеждами, — ответил ему старик. — Феникс вольная птица. Ты можешь потратить половину жизни только на то, чтобы увидеть его издали. Это совершенно невозможно.

— Надеюсь, мы найдем какой-то другой способ, — сказал Гарри глухо. — Я не верю, что мне придется уничтожить ее. Может, мы сможем обойтись и без этого...

Генри вздохнул, потом снова взъерошил черные непослушные волосы.

— Я не знаю, мой мальчик. Слушай. Разные ноты, тут и там звучащие в тишине, — это еще не музыка. Они становятся музыкой только когда соединяются определенным образом. И только после этого появляется песня, вызывающая в людях боль или восторг... С магией точно так же. Чтобы появилось волшебство, нужно, чтобы все детали встали в нужном порядке и зазвучали, как единое целое. Слушай. Ты найдешь разгадку, я в этом уверен. Это можешь понять только ты.

— Легко сказать. Но у меня совершенно нет времени, — горько воскликнул Гарри. — Эти мерзавцы... Сегодня ночью уже погиб человек. И кто знает, о каких ужасах нам будет известно уже к вечеру...

— Если будешь суетиться и метаться, все равно ничего не исправишь, — тихо сказал старик. — А если научишься слушать и читать все то, что пишет тебе этот мир, то найдешь решение гораздо быстрее. Просто поверь старому Генри! Такие тонкие вещи не терпят шума и суеты. Постарайся помнить об этом.

— Да, — кивнул Гарри. — Слушать. Найти связь, чтобы получилась магия...

— Береги себя, мой дорогой, — вздохнул старый волшебник. — И будь осторожен. Ошибки таких людей, как ты, дорого обходятся всем остальным, помни об этом.

— О, в этом я уже убедился, — с горечью ответил Гарри. — Спасибо вам.

Он сердечно простился со стариком и направился к скрипучей облезлой калитке. Сердце было переполнено и требовало тишины.

Дедушка Флимонт.

Любимая палочка из остролиста, приговоренная к гибели...

Та мелодия, которую ему во что бы то ни стало нужно было собрать из разрозненных обрывков старых легенд, чужих воспоминаний, собственных предчувствий.

«Я не сдамся, — подумал Гарри, закрывая задвижку. — Ни за что. Выход есть и я его найду».

Когда Гарри вернулся в министерство, в аврорате уже все кипело.

— Пока все под контролем, — ответила Сьюзен на его взволнованные расспросы. — Хорошая новость: мы полностью изолировали Комнату смерти и все прилегающие к ней коридоры. Только недавно закончили... Тело, к сожалению, пока забрать не представляется возможным. Бедняга Поль, это просто ужасно...

— Что еще плохого, кроме смерти Поля? — мрачно бросил Гарри.

— Плохая новость: Сильверстоун рвет и мечет, пытается переложить свой промах на тебя, — ответила напарница. — Ты появился буквально через пять секунд после объявления тревоги и ему кажется это подозрительным... Вспоминает тот налёт на Отдел тайн, сочиняет что-то на ходу... Но и Уильямсон, и остальные мракоборцы на твоей стороне. Все же знают, что ты заранее предупреждал, что мы давно возимся с этой историей... Короче, возможно, тебе придется объясняться с Кингсли и даже с Визенгамотом.

— Ну, на это плевать, — с облегчением выдохнул Гарри. — Я сделал все, что мог. Кингсли человек здравомыслящий, он поймет. А даже если не поймет... Ну, попрут меня из министерства — это самый максимум, что мне грозит. Есть люди, которым бы очень этого хотелось. Ну, порадуются, что ж... Нет, это ерунда. Я думал, и правда что-то плохое.

— Гарри! Мы все пойдем с тобой! — воскликнула Сьюзен. — Никто тебя не уволит! Это невозможно!

— В этом мире все возможно, — ответил Гарри. — Но это неважно. Пока никаких других известий?..

— Нет, пока ничего такого... Все наши уже получили детекторы, Уильямсон загоняет всех на дополнительные тренировки. Наша группа по графику — после обеда. Снова проверка на устойчивость к империусу... Фу, ненавижу эту гадость! Такое ощущение после этого...

— А вот это он молодец, — оценил Гарри. — Это прям очень правильно. Мы непозволительно расслабились в последнее время, подзабыли, что такое серьезная работенка... Что ж, хорошо. Ты меня успокоила.

— В Хогвартсе на всякий случай отменили все мероприятия, — осторожно начала Сьюзен. — Там тоже наш патруль.

— Я бы, честно говоря, вообще закрыл его куполом, как было шесть лет назад, — заметил Гарри. — Там все-таки дети. Чтоб исключить любые неожиданности.

— Ты, возможно, прав, — кивнула напарница. — Пожалуй, с этим стоит немедленно сходить к Уильямсону.

К вечеру этого длинного, напряженного дня стало понятно, что несмотря на то, что большой катастрофы не произошло, страхи Гарри все же были не напрасны. Всякое бывало за пять лет, которые они здесь работали. Были и споры, и обиды, и недопонимание. И неизбежные ошибки... Но... Сегодня будто что-то разладилось в механизме, который до сих пор работал практически безупречно. Несмотря ни на что они всегда были командой, а тут... Словно чья-то злодейская рука бросила между прекрасно работающих шестеренок горсть песка. На тренировках вспыхнул первый конфликт. Следом — другой... Весь день напряжение в отделе нарастало с каждой минутой, словно снежный ком, покатившийся с горы. К концу дня они уже не могли смотреть друг на друга без явного раздражения и досады. Гарри казалось, что вокруг него осыпаются стены, которые он считал несокрушимыми. Совсем как тогда, в Хогвартсе. И каждый обломок будто попадал прямо в него, врезаясь в грудь острыми углами. Все пошло наперекосяк...

Общую тревогу по отделу временно сняли. Вечером Уильямсон собрал всех в круглом холле и объявил, что пока все могут возвращаться домой, кроме тех, кто заступает на дежурства. Гарри поднял руку.

— Простите, сэр, могу я сказать несколько слов?

Он вышел вперед и оглядел напряженных, недовольных друзей и коллег.

— Сегодня был плохой день, — начал он немного растерянно. — И впереди у нас очень плохая ночь. Ребят... Я вижу столько злости на ваших лицах, что... Неужели только я понимаю, от чего все это? Мы же столько прошли вместе, столько всякого видели... Неужели вы не чувствуете? Нельзя этому поддаваться! Эта тьма, как вода, будет просачиваться в каждую щель, в каждую трещину и отнимать силы. Вымывать каждую крупицу радости. Этого нельзя позволять!

— О чем ты, никак не пойму? — подал голос Эрни Макмиллан.

— О том, что еще немного, и мы все вцепимся друг дружке в глотку, — вздохнул Гарри. — Посмотрите же на себя! Очнитесь! Мы не имеем права поддаваться этому. И это только начало! Тьма будет атаковать снова и снова. Из-за этой Арки, пока мы не найдем способ...

— С чего ты все это взял? — резко встрял Джастин. Вид у него тоже был недоверчивый и сердитый.

Гарри не смог ответить. Он вообще не мог издать ни звука. Чудовищная боль внезапно настигла его, накрыв с головой, как раскаленный железный каблук. Самообладания хватило только на то, чтобы удержаться на ногах. Откуда, почему — этого он понять не мог. Сейчас, в эту минуту, ему казалось, что сердце вот-вот разорвется и...

— Гарри...

Сьюзен подошла и тихонько взяла его за плечо.

— У тебя кровь.

Он моргнул и вздохнул, пересиливая себя. Провел ладонью по лицу. И правда, из носа бежал тонкий ручеек. Сьюзен достала и протянула ему платок.

— Спасибо, Сью. Пойду умоюсь, — хрипло сказал он, держась за нос. И быстро зашагал в сторону туалета.

— Вы что, не понимаете? — зашипела Сьюзен, оглядывая с отчаяньем и болью оставшихся. — Не понимаете, что Гарри прав? Между прочим, на него это действует еще сильнее, чем на всех нас. Особенно сейчас. Вы что, не помните, какое сегодня число? А он за весь день даже голоса ни разу не повысил... Хотя на ногах уже едва держится. Боже, да мы просто с ума посходили. Это позор какой-то! Мракоборцы называется!

Она гневно фыркнула и отвернулась. Еще несколько мгновений все растерянно смотрели на нее, потом друг на дружку. Бут подошел к жене и, приобняв за плечи, что-то говорил ей шепотом. Вся эта сцена будто отрезвила их. Каждый смотрел на других и недоумевал, какое странное наваждение его настигло, как нелепо и незаметно он попался в эту ловушку. Они будто проснулись и с удивлением обнаружили себя совсем не там, где засыпали. Удар, который принял на себя Гарри, будто мгновенно смыл весь песок. Шестеренки в механизме, на мгновение встав, снова потихоньку закрутились...

— Гарри, что ты здесь делаешь? — встревоженно спросила Гермиона, входя в свой кабинет. — Мерлин великий, да на тебе лица нет!

— Я немного посижу у тебя, ладно? — устало проговорил он. — Что-то так муторно, что... Не могу больше изображать бодрость. Сил нет...

Он села рядом.

— Неудивительно. Такой бардак творится... Давай, провожу тебя домой.

Он покачал головой.

— Чуть позже. Не хочу пугать Джинни. Ей и так несладко в последние дни. И наш сорванец ей покоя не дает, еще и я со всем этим. Не сплю толком... Днем я отправил ей патронуса, объяснил, что к чему...

— Сегодня вообще всем не по себе, — вздохнула Гермиона. — Все дёрганные и злые, как соплохвосты. Эндрю в обед с секретаршами сцепился, еще похуже чем ты тогда.

— И это только начало... — еле слышно ответил Гарри.

Гермиона посмотрела на него, погладила по голове.

— Вот что, — деловито заявила она. — Давай-ка я сообщу Джинни, что сегодня ты останешься у нас.

— А можно? — поднял усталые глаза Гарри.

Гермиона гневно пискнула, а потом выдохнула, глядя на него с болью:

— Сразу видно, что ты не в себе, братец. Ну-ка, пошли.

Еще через полчаса они втроем сидели у маленького камина и смотрели на огонь, пили какое-то удивительное вино, которое Рон привез из очередной командировки, и молчали. Слов не хотелось. Да и о чем было говорить? Прошло шесть лет с той ночи. И сегодня все всплыло из глубин памяти так мучительно ярко, так явственно, будто случилось лишь вчера.

Гарри понимал, отчего это происходит. Откуда поднимается этот темный, вязкий ил. Почему такая тяжесть снова легла на грудь, придавив легкие, будто каблуком. Пройти через это один он не мог. Как не мог взвалить это на Джинни. Он уже знал, что жена вместе с малышом Джеймсом отправилась к Андромеде и Тедди, что Джордж сейчас с Анджелиной и сыном, что Молли и Артур в гостях у Билла и заняты своими очаровательными внучками... Никто из родных не был один, все были в безопасности... А он... Сейчас ему были нужны только эти двое. Те, кто всегда был рядом. Кому не нужно ничего объяснять, кто чувствовал его боль, как собственную.

В какой-то момент Гарри сморило от вина и усталости. Они и сам не заметил, как заснул. Рон и Гермиона так и оставили его на диване, лишь прикрыв пледом. И неслышно ушли на кухню.

— Не могу видеть его таким, — прошептала Гермиона мужу, садясь рядом. — У меня просто сердце разрывается. Лучше бы кричал и крушил все вокруг, чем вот так... Весь вечер тихий, как привидение.

— Да, здорово на него действует вся эта пакость, — тихо ответил Рон. — Да тут еще все вместе совпало...

— Ты как хочешь, а я посижу с ним, — снова проговорила Гермиона. — Джинни говорит, он в последние дни вообще почти не спит. Мало ли что...

— Да уж сразу было понятно, что ночка будет веселенькая, — проворчал Рон.

Тут из комнаты раздался громкий звон разбившегося стекла. Они вскочили и бросились на шум. Оказалось, что Гарри во сне смахнул со столика пустой бокал. Гермиона едва успела прошептать «Репаро», как спящий с глухим стоном заметался, скрипнув зубами.

— Разбуди его, — прошипела Гермиона. — Ну же, Ронни! Быстро.

Гарри наконец вскочил, судорожно дыша и ошалело озираясь вокруг. Его очки лежали на каминной полке, поэтому перез взглядом все слегка расплывалось.

— Все нормально, дружище, это просто сон, — мирно пробасил Рон.

Гарри взглянул на него, потом на стоявшую рядом Гермиону. Спустил ноги на пол и закрыл лицо руками.

— Это... Снова, да? Простите. Никому от меня нет покоя...

— Ерунда какая, — ответил Рон.

— Я... Я сейчас...

Рон сгреб его в охапку. Гарри с судорожным вздохом вцепился в него и замер.

— Сколько раз говорить, не держи все в себе! — сердито проговорил Рон. — Гарри! Все клещами тянуть надо. Сейчас он... Ага.

— Я будто куда-то проваливаюсь, — проговорил наконец Гарри. — Давно такого не было. Лет пять наверное... Это пройдет. Это скоро пройдет.

— Конечно, пройдет, — ответил Рон, не выпуская его из объятий. — И никуда ты не провалишься. Потому что я никуда тебя не пущу, понял?

Они еще долго сидели, молча обнявшись. Пока колючий узел в груди у Гарри, мешавший ему даже вздохнуть полной грудью, не ослаб и волна ужаса не схлынула обратно в преисподнюю, откуда она поднялась сутки назад...

— Просто стыд, до чего я докатился, — с горьким смущением проговорил Гарри, наконец разжав руки. — Совершенно раскис.

— Изображать супергероя ты будешь на работе, — мрачно бросил Уизли. — Мне не надо ничего изображать, уж я-то всякого тебя повидал. И Гермиона тоже. Так что расслабься, дружище. Ты дома. И ты не один.

— Не знаю, что бы я делал без вас, — отозвался Гарри. — Просто не представляю.

Он наконец решился поднять глаза на Гермиону. Улыбнулся.

— Если я попрошу у тебя бутерброд, это будет очень нахально, сестрица? — спросил он. — Умираю от голода.

— Исключительно нахально! — воскликнула Гермиона, смеясь. — Невероятная наглость, Гарри! Пошли, чудище, омлет какой-нибудь сообразим.

— Мне тоже! — вставил Рон, расплывшись в улыбке и облегченно вздыхая. — С помидорами и сыром!

— Ночью заказы не принимаются! — с шутливой строгостью ответила жена. — Я, кстати, не знаю, остался ли у нас сыр. Ну, ничего, сейчас придумаем что-нибудь...

Боль рассеялась, как тяжелый ночной туман исчезает от первых лучей всепобеждающего солнца. Гарри смотрел на любимые лица, стараясь, чтобы они не заметили, как жадно он вглядывается в них и как не может оторваться. Он думал только об одном. Как невероятно повезло ему в жизни. И что ради этих двоих он готов на всё.

— Все-таки мы с тобой напортачили, — мрачно проговорил Драко, протягивая Поттеру кофейную чашку. — Нужно было догадаться, что так будет.

— Нет, Малфой, — покачал головой Гарри. — Это был единственный выход. Да, кое-что у них все же сработало. Но появилась лишь узкая щель. И если бы Поль не ринулся туда, не подумав, тоже остался бы в живых... Эх, черт... Невыразимцы говорят, хороший был парень...

И Гарри, вздохнув, залпом выпил свой кофе. Драко сделал то же самое.

— В остальном, — продолжил он после паузы. — Прошла уже неделя. Мы постоянно на связи с магловской полицией, втайне, конечно. Проверяем все сводки о происшествиях по два раза на дню. Есть, конечно, определенный всплеск. Самое серьезное — это двойное самоубийство в Манчестере и массовая драка на рок-фестивале, там тоже несколько жертв... Но в целом, это — капля в море по сравнению с тем, чего мы ожидали.

— Нет, ты не понимаешь, — отозвался Малфой. — Я не об этом. Это мы провернули нормально. Представить страшно, что было бы, если бы им в руки попался настоящий нож. Улицы Лондона были бы уже усеяны трупами... Нет, я не об этом. Мне тут кое-что удалось разузнать... Для них всех я до сих пор твой враг, Гарри. И если что, ненавижу тебя всей душой, учти это.

Гарри рассмеялся, хлопнул его по плечу.

— Тряхнем стариной, Драко!

— Не смешно, Поттер! — проворчал Драко. — Тебе никогда не приходилось бывать в таком положении. Ты не знаешь, насколько это отвратительно...

— Начинаю немного лучше понимать Снегга, — улыбнулся Гарри. — Да, ты прав. Мне не довелось. Да я бы, наверное, и не смог... Извини.

— Короче, если отставить всю эту лирику, то эта милая компания думает, что ритуал не удался потому, что последний, кого ранил этот нож, остался в живых. Хотя должен был умереть. Поэтому сейчас они намерены, во-первых, убить тебя, а во-вторых, повторить ритуал в подходящее время. И, скорее всего, захотят совместить оба события. Ты понимаешь, о чем я? Открылся новый сезон охоты на тебя, Поттер. И я не понимаю, что тут смешного.

Гарри смотрел на Малфоя с улыбкой.

— Знаешь, если бы мне кто-то десять лет назад сказал, что Драко Малфой будет так переживать за мою жизнь, я бы не поверил, — сказал он. — Как удивительно все поворачивается. Что ж, после всего, что было... Придумаем что-нибудь. Я ведь не один.

— То, как ты обычно влезаешь в такие истории, Поттер, — снова заворчал Драко, — не умещается в голове. Гриффиндорцы — люди храбрые, спору нет, но, мне кажется, вы все слегка чокнутые...

Гарри снова рассмеялся.

— Ну, есть немного. Поэтому я очень ценю все, что ты делаешь, Драко. Поверь мне. Немного слизеринской скрытности, хитрости и выдержки — это как раз то, чего нам всегда не хватает. И я рад, что ты в команде, Малфой. Честно. Без тебя все было гораздо сложнее...

— Отложим лирику, Гарри. Что делать будем? — тихо спросил Малфой, пряча неловкость. — Они отлично проглотили нашу легенду, что именно с помощью этого ножа Волдеморт возвратил себе тело тогда, во время Турнира.

— Еще б они ее не проглотили! — улыбнулся Гарри. — Я ради этого вены себе вскрывал!

— Чокнутый, я же говорю, — махнул рукой Драко. — Ох, и кровищи было... Залил мне всю кухню!

— Все должно быть по-настоящему, чего ты хотел? Зато сработало, — ответил тот. — А руку мне поправили в два счета. Так что игра стоила свеч. Мы втюхали им подделку, получили уйму денег на приют и не дали им провести полноценный ритуал. Считаю, что в этом мы молодцы.

— Ну, да. А теперь они хотят сделать из тебя жертвенного барашка, — проворчал Малфой. — Или я вообще ничего не понимаю в темных искусствах. И еще одно... Этот их главный. Трепался, что нашел для следующего ритуала какую-то особенную палочку. Не могу представить, о чем речь. Столько ходит слухов об этой палочке, не поверишь... Если, как ты утверждаешь на каждом углу, Бузинная палочка уничтожена... Что еще они могли найти? Гарри! Ты что, опять привидение увидел?

— Нет! — выдохнул Гарри, и глаза его засияли от вспыхнувшей в груди надежды. — Нет, Драко. Если это то, о чем я думаю, мне не придется... Боже, какая отличная новость! Ты прямо возвращаешь меня к жизни!

— А ты можешь говорить яснее? — проворчал Малфой. — Я ни черта не понял.

— Сейчас, погоди, все объясню, — кивнул Гарри, сияя. — Совместить два события, говоришь... Что ж, и мы можем попробовать сделать то же самое... Драко, еще один вопрос. Каким образом они выбирают место и время? Первый ритуал был в день весеннего равноденствия, второй — в Вальпургиеву ночь. Когда, по-твоему, можно ожидать третьего?

Малфой сощурил глаза, пригладил свои светлые волосы и ухмыльнулся.

— Если бы мне нужно было, скажем, навести на тебя порчу в самое ближайшее время, — ехидно ответил он, — Я бы постарался сделать это в первое же новолуние. В самый темный час самой темной ночи.

— И когда же? — спросил Гарри.

Драко снова усмехнулся.

— Вот так злостное пренебрежение уроками астрономии пагубно сказывается на качестве работы, — снова съехидничал он.

— Хорош уже издеваться, Малфой, — фыркнул Гарри. — Ну?

— Кажется, ближайшая дата — это ночь на 19 мая, — закончил Драко. — Но это лучше уточнить. Я, как ты можешь догадаться, не слежу за темным календарем.

— То есть у нас есть примерно дней десять на то, чтобы понять, где это будет происходить. И подготовиться, как следует...

— И не оказаться на мероприятии в качестве почетного угощения, — проворчал Драко. — Гарри, не надо так ухмыляться. Не шути с этим. Это очень страшные люди и они готовы на всё...

Гарри улыбнулся еще шире.

— Не думай, что я их недооцениваю. Нет, я смеюсь не поэтому. Просто... Знаешь, я рад, что мы теперь...

— А я до сих пор не понимаю, как так вышло, — прервав его, глухо бросил Малфой, скрывая неловкость за нарочито грубоватым тоном. — У тебя куча людей вокруг, с кем можно дружить и помимо меня. Очередь, небось, стоит из желающих быть поближе к Избранному.

Гарри рассмеялся.

— Да, вот как раз поэтому, Драко. Потому что я иногда просто тону и задыхаюсь в этом сахарном сиропе. Нет, они меня любят и я их тоже очень люблю. И страшно им благодарен за все, но...

Он сделал паузу, стараясь найти подходящие слова.

— А ты всегда был такой занозой в заднице, знаешь?

Драко не удержался и тоже прыснул.

— Так что твоя уникальная щепотка перца — это как раз то, в чем я очень нуждаюсь, Малфой, — закончил Гарри с улыбкой.

— Что ж, обращайся! — резюмировал тот, хлопнув Поттера по плечу. — И все-таки постарайся поумерить свою гриффиндорскую дурь. Не заставляй меня раскаиваться всю жизнь в том, что я взялся тебе помогать...

— Спасибо, Драко, — проговорил Гарри. — Я это запомню. Обещаю, что постараюсь. И не только из-за тебя. У меня теперь семья. Нужно вырастить Тедди и Джеймса. Хочу увидеть, какими они станут. Так что у меня много причин подольше задержаться на этом свете. И ты — одна из них.

— Об этом речи быть не может!

Шумов взволнованно мерил шагами свою маленькую комнатку. Гарри сидел под мансардным окном на стареньком стуле с гнутыми ножками и смотрел на облака, медленно плывущие над крышей. Он любил эту комнату, любил это окно в небо. Когда ему нужно было излить душу и попросить помощи, с усилием выдирая из себя, словно загноившуюся занозу, скомканные куски мрака и страха, Гарри всегда приходил сюда, в эту комнату. И, пока говорил, всегда смотрел в небо. Это придавало ему сил...

Однако, он уже довольно давно не заглядывал в академию. Наставник был постоянно занят с новыми юниорами, да и у Гарри ни на что не хватало времени. Ему очень не хватало тихих, напряженных часов, когда Шумов терпеливо и внимательно выслушивал его, а потом так раскладывал весь вывернутый хаос, что Гарри обнаруживал в нем новый источник силы и надежды... Поэтому и сейчас он пришел именно сюда, к Алексу Шумову. К тому, кто умел слушать и понимал...

— Я знал, профессор, что вы так скажете, — вздохнул Гарри. — Но поверьте, пока это лучший план из всех. До новолуния осталось всего четыре дня. Мы круглые сутки работаем и ищем, но шансов на то, что удастся обнаружить место сборища, нет никаких.

Шумов тяжело опустился на свободный стул с ним рядом.

— И это не может подождать? — спросил он.

Гарри покачал головой.

— За эти десять дней даже у нас в министерстве все вверх дном. Эта дрянь плохо на всех действует. Кто знает, что они там призывают с темной стороны, если даже милые спокойные люди вдруг съезжают с катушек... Нет, пока ничего фатального, конечно. Но общая нервозность накапливается и это уже вызывает большую тревогу. И сколько еще мы так продержимся? Месяц? До следующего новолуния мы поубиваем друг друга прямо в Атриуме, я вам точно говорю.

Шумов опять тяжело вздохнул.

— Да, понятно. Но, Гарри, то, что ты предлагаешь — это полнейшее безумие! Это неоправданный риск, ты же понимаешь!

— Не более, чем всегда, профессор, — ответил Гарри. — Если я все правильно рассчитал. А мне кажется, что я учел все неожиданности и все факторы...

— Не скрою, твоя идея не лишена логики и действительно кажется продуманной, — кивнул Шумов. — Но одно я тебе скажу точно: ни Робардс, ни Уильямсон никогда на это не пойдут. Не говоря уже об остальных из вашей группы. Гарри! Никто не согласится на такое!

— Да, именно поэтому я сначала пришел к вам, — улыбнулся Гарри. — Вы можете выслушать до конца. И обдумать прежде, чем кричать, что я спятил.

— Честно говоря, это действительно похоже на безумие... И у меня от одной мысли сердце холодеет, — проговорил Шумов. — А если все пойдет не по плану? Да мало ли что может быть! Гарри, я же никогда себе не прощу...

— Если бы был другой выход, я бы никогда не стал предлагать ничего подобного, — воскликнул тот с горечью. — Но время уходит, а мы до сих пор не продвинулись ни на шаг! Все хуже с каждым днем. И я не представляю, что еще можно предпринять в этой ситуации.

Шумов снова встал, подошел к наклонному окну, чуть приподнял створку, впуская в комнату свежий воздух.

— Расскажи мне все по порядку еще раз, — попросил он. — Только теперь во всех подробностях. Учти: я буду намеренно противоречить тебе во всем и цепляться за малейший изъян.

— Да, конечно, — ответил Гарри. — Чем меньше слабых мест, тем лучше идея.

Он вздохнул и принялся объяснять...

* * *

Все получилось даже проще, чем он думал. Юный герой оказался таким беспечным! Не нашел ничего лучше, как топить свои громкие неудачи в хрустальных стаканах «Дырявого котла»! В одиночестве, безо всякой защиты и маскировки! Чему их только учат в академии аврората! Непростительное легкомыслие! Впрочем, эти сопляки вообще попали в мракоборцы лишь потому, что после падения Темного лорда ситуация была безвыходная. Министерство искала способы заткнуть дыры... А уж его-то и вовсе взяли просто за легендарное имя...

Впрочем, нет. Нужно отдать ему должное: мальчишка и вправду кое-что умеет, раз прикончил самого величайшего темного волшебника. Волдеморт бросал презрительные насмешки в адрес, как он выражался, жалкого сопляка. И где теперь Темный лорд?.. Что ж, возможно, парень не просто так получил свой жетон мракоборца. Но ума, увы, так и не нажил, раз позволяет себе так кутить и разгуливать по ночам в одиночестве по Косому переулку.

Больше ему не придется пить коктейли по барам... Уже завтра все будет кончено. И то, что не удалось сделать Темному лорду, будет сделано им. Надо же, мне даже немного жаль его. Симпатичный. Есть в нем что-то такое трогательное. Хотя... Мальчишка прожил хорошую жизнь, пусть и недолгую. Герою по всем законам жанра положено совершить подвиг и после этого умереть. Красиво и безвозвратно. А этот парень непростительно задержался среди живых. Не понимает, что легенда на то и легенда, что годится лишь для торжественных печальных годовщин. Герой отлично подходит для учебников и баллад, которые поют в трактирах зимними вечерами. А живой герой из плоти и крови, который, как все, ходит каждый день на работу и буднично поглощает ланчи — в этом, несомненно, есть что-то неестественное. Некрасивое. Неправильное. Герою положено быть где-то на недосягаемых вершинах, в ореоле вечной славы и памяти, а не ругаться вполголоса, стуча зубами от холода в бесконечных тюремных коридорах. Этот парень лишь портит собственную биографию, до сих пор оставаясь в живых. И эти его любовные похождения, о которых пишет газета, какие-то внебрачные дети... Все это точно совершенно лишнее. И мы это исправим. Все его мелкие грехи будут забыты, когда Мальчик-Который-Выжил соединит, наконец, два мира в единое целое и окончательно станет легендой...

Волдеморт мечтал победить смерть, но лишь для себя самого и ради этого шел по трупам других. Он был слишком безжалостен и слеп, он многого не понимал... Мы же хотим совершенно иного. Мы хотим победить смерть для всех. Чтобы стерлась граница между этим миром и тем. Чтобы не было больше этой мучительной разлуки, этого ужасного безвозвратного разлома, в который проваливаются родные и близкие люди... И чтобы окончательно разрушить эту преграду, будет принесена самая большая жертва: тот самый легендарный герой, который однажды уже ускользнул от смерти. И, когда его оплакивали безутешные друзья, вдруг вернулся живым... Да, в этом даже есть особый символизм, магия особой силы. И его жертва, несомненно, не будет забыта...

В дверь тихонько постучали. Это был потрепанного вида лысый мужичок в коричневой мантии. Стивен поднял глаза на вошедшего.

— Да, Крэддок. Как пленник? — осведомился он.

— Нормально, — ответил тот каркающим голосом с сильным акцентом. — Мы не стали связывать его слишком сильно, он все равно пока в отключке.

— Я требую, чтобы с ним обращались крайне уважительно и достойно, — медленно проговорил мистер Дрейк, пристально глядя на лысого. — Этот парень — очень дорогая добыча, и я не потерплю никаких унижений и издевательств, вам понятно? Это особая жертва, и она должна быть принесена, как полагается.

— Да, конечно, — кивнул мужичок. — Да никто его и не трогает. Наши приходят поглазеть через стекло и все. Любопытно же. Подумать только — живой Поттер! Многие только в газете про него читали...

— Вот и хорошо, — одобрил Дрейк. — Благодаря ему мы получим такую силу, какой не владел даже Темный лорд. Учитывайте это. Применять оглушение и лишь в крайнем случае. Если начнет бушевать. Прикончу на месте любого, кто тронет его хоть пальцем, ясно? Непростительные заклятия будете потом тренировать. На ком-нибудь другом. Поттера не трогать. Будет просить воды или еды или еще что-то — выполняйте все, что просит. Глаз с него не спускайте! К ритуалу всё готово?

— Да, сэр, — откликнулся лысый. — Большой круг оповещен, все приготовлено. Нужно лишь дождаться ночи.

— Это будет великая ночь, — торжественно произнес Дрейк. — Такая, каких еще не видел этот мир. Ночь, когда мы победим смерть.

* * *

Голова немного гудела. Гарри пошевелился и открыл глаза, пытаясь понять, где он и что происходит. Он лежал на каком-то пыльном старом ковре, на левом боку. Руки были стянуты сзади широким кожаным ремнем, но не слишком туго, поэтому это не вызывало сильного дискомфорта. Ноги были связаны такой же широкой полосой. Это была небольшая комната без мебели с небольшим окном с толстой металлической решеткой. На стене напротив висел старенький умывальник с треснутым зеркалом — солнечный луч, преломляясь в трещинах, отражался на противоположной стене целым букетом радужных отблесков.

Гарри дернулся посильнее и попытался сесть. Через некоторое время это ему удалось. Он подполз к стене, прислонился к ней спиной и снова закрыл глаза.

«Кажется, получилось, — думал он, дыша глубоко и медленно, чтобы полностью успокоиться. — Они клюнули. Что ж, нынче решающий день. Наши, конечно, в любую минуту прибудут и вытащат, если попрошу. Но все-таки нужно попробовать... Как-то пережить эти тягостные часы. Нужно во что бы то ни стало всё выдержать...»

В комнату бесшумно вошел лысый мужичонка и с любопытством уставился на связанного пленника. Гарри, почувствовав на себе чужой взгляд, открыл глаза.

— Что, черт возьми, происходит? — прошипел он с гневом. — Кто вы? Что вам от меня нужно? Куда вы меня притащили?

Крэддок криво усмехнулся.

— Я ничего не могу ответить вам, мистер Поттер, — прокаркал он с акцентом. — У меня нет таких полномочий, простите. Вам что-нибудь нужно?

— Да, — выпалил Гарри. — Мне нужно домой. Но мне почему-то кажется, что это вы тоже сделать не уполномочены.

— Вы догадливы, — ухмыльнулся лысый. — Что ж, если вам захочется есть или пить, или выйти по нужде, вы всегда сможете позвать меня. Я за дверью.

— Какой гуманизм, — саркастически бросил Гарри. — Я растроган просто до слез.

— Вы напрасно иронизируете, мистер Поттер, — снова прокаркал Крэддок. — У нас нет цели причинять вам лишние страдания. А за веревки прошу прощения, но это всего лишь необходимая мера.

— Обязательно было скручивать меня так, чтоб я не мог даже нос почесать без вашей любезной помощи? — язвительно поинтересовался Гарри. — Как я понимаю, мою палочку вы отобрали... Так чего же вы боитесь? Что я разорву вас голыми руками?

— О, мы ничего не боимся, — ответил лысый. — А руки... Ну что ж, полагаю, я могу это исправить...

Он позвал из коридора еще двоих. Они наставили на Гарри волшебные палочки и только после этого Крэддок осмелился приблизиться к нему, развязать стянутые за спиной руки и снова связать их спереди и скрепить с ремнем, которым были связаны ноги, так, чтобы он не мог освободиться.

— Надеюсь, не слишком туго? — вежливо осведомился он, отходя в сторону. — У нас есть четкие указания, мистер Поттер, и если...

— В жизни не видел таких галантных похитителей, — усмехнулся Гарри. — Вы, полагаю, решили немножко деньжат подзаработать, а? Выкуп за меня планируете получить? Сколько хотите? Готов обсудить это с вашим главным.

— Всему свое время, — неопределенно бросил лысый. — Пока разрешите раскланяться. Если что-то потребуется — вам достаточно позвать.

Они снова оглядели его с головы до ног и, убедившись, что путы надежны и пленник не сможет выбраться и удрать, вышли, прикрыв дверь.

Гарри снова сел, прислонившись спиной к стене. Что ж, пока все идет даже лучше, чем он ожидал. По крайней мере, они не собираются его пытать... Гарри поёжился и судорожно вздохнул: ему, как наяву, снова вспомнилось кладбище Литтл-Хэнглтона, красные глаза Волдеморта и абсолютно невыносимая боль заклятия круциатус... Ему и после этого случалось попадать под пытки, но почему-то он навсегда запомнил именно это. В последнее время он пережил тот страшный вечер снова и снова, много раз. Мучительное наваждение, которое преследовало его и не давало, как следует, отдохнуть... Бедная Джинни страдала вместе с ним, каждую ночь слушая его крики и приводя его в чувство. Он даже хотел временно перебраться в маленькую спальню, чтобы дать ей хоть немного покоя, но Джинни не согласилась оставить его наедине с его кошмарами.

Джинни... Как сказать тебе, милая, что я жив, что я в порядке? Как передать тебя хотя бы несколько слов, чтобы успокоить, чтобы твои чудесные глаза, наполненные тревогой и болью, снова засияли покоем? Ты — мое золотое солнце, мое дыхание, мое спасение в любой тьме. Прости, я не мог иначе, ты же знаешь... Только так мы покончим с этим. Совсем скоро, уже завтра. И я вернусь, я тебе обещаю. Как ты согреваешь меня даже на дне этого темного колодца, так и я никогда не оставлю тебя. Никогда, милая. Что бы ни случилось...

Он вспомнил нежное личико сына, его крошечные кулачки, потом — улыбку Тедди, услышал его радостный возглас: «Папа! Привет!», и как его бирюзовая лохматая голова становится черной... Дорогой мой. Я должен закончить это дело. Ради тебя. Ради Джейми. Не бойтесь, мои дорогие мальчики, папа скоро вернется. Должен вернуться.

Гарри вздохнул. Есть ли такая магия, которая бы могла передать этот огонь от сердца к сердцу, сквозь расстояние и время? Чтобы любимая не терзалась тревогой, чтобы услышала его тихий голос внутри и поняла, как велика любовь, которая пылает в его груди, какую животворящую силу она сейчас дает ему... «Если кто-нибудь слышит меня сейчас, — взмолился Гарри всем своим существом, — скажите ей, что я люблю ее. Что я жив. Успокойте мою Джинни, если можете...»

Голова все еще была тяжелой после изрядной порции алкоголя прошлым вечером, после оглушающего заклятия, после нескольких тяжелых, почти бессонных ночей, наполненных тягостными воспоминаниями... Он сам не заметил, как задремал и съехал на пол, уткнувшись носом в пыльный ковер. Впервые за долгое время он заснул без снов, так глубоко и спокойно, что даже путы, плотно связавшие его по рукам и ногам не мешали ему.

А где-то за много миль от него Джинни, бледная от тревоги и волнения, в это мгновение прижимала к себе спящего сына и шептала одними губами:

— Я слышу тебя, Гарри. Люблю тебя. Всегда буду любить. Пожалуйста, возвращайся. Ты же знаешь, я могу дышать, только если дышишь ты... Я жду тебя. Мы с Джейми ждем тебя дома.

И он знал это.

— Вы не представляете! — выдохнула Сьюзен, отрывая потрясенный взгляд от небольшого зеркальца. — Он... Он просто спит!

— Что значит, спит? — переспросил Симус. — Ты уверена, Сью? Может, без сознания...

— Да ты сам посмотри!

В зеркальце, как на экране крошечного телевизора, было видно безмятежное лицо Гарри, который, положив под щеку связанные руки, крепко спал, дыша спокойно и ровно. Никакой мертвенной бледности, никаких следов борьбы или издевательств. Весь его облик выражал здоровье и абсолютный покой. В какой-то момент он сморщил нос и улыбнулся во сне.

— Ну Поттер дает, — восхитился Симус, вздохнув с облегчением. — Его прирезать собираются, как гуся на Рождество, а он дрыхнет как ни в чем не бывало.

— Он за неделю почти глаз не сомкнул, — тихо сказала Сью. — Видимо, совсем выдохся, бедняга. И кроме того, Гарри прекрасно знает, что раньше вечера ему ничего не грозит. Они ждут ночи новолуния.

— Главное, чтобы они его не вырубили, и он успел дать нам знак, — проговорил Терри.

— Насколько я понял из витиеватых объяснений Джейкоба, жертва во время ритуала обязательно должна быть в сознании, — сказал Симус. — Иначе эффекта нет. Так что Гарри успеет... Собственно, кто бы ему иначе позволил влезть во все это. Это и так все безумием попахивает... Ну, что ж. Пусть спит, раз так. Сил набирается. Они ему ой как понадобятся.

Они замолчали и подумали одновременно об одном и том же. Что им всем понадобятся силы...

* * *

— Что это был за шум?

В комнату вбежал уже известный Гарри лысый мужичонка и придирчиво огляделся.

— Да так, — протянул Гарри. — Отлично выспался, а теперь развлекаюсь от нечего делать. Обстукиваю стену, например. Что, нельзя?

— Мне показалось... — он снова внимательно осмотрел Гарри, обвел взглядом всю комнату. — Ладно. Может, у вас есть какие-то пожелания, мистер Поттер?

— Не отказался бы перекусить, — откликнулся тот, — но опасаюсь веритасерума. Поэтому попрошу просто стакан воды. Только сначала прополощите его при мне, будьте любезны.

— Как угодно, — хмыкнул Крэддок.

Он достал палочку, ополоснул пыльный стакан, потом снова произнес: «Акуаменти!». Гарри несколькими жадными глотками опустошил его.

— Благодарю. Это всё. Я бы все-таки хотел понять, почему меня здесь держат. И каким образом я могу вернуться к своей жене. Мы, знаете ли, поссорились накануне...

Крэддок усмехнулся и, ничего не ответив, вышел.

Гарри подождал еще немного, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи и глядя на стеклянное оконце закрытой двери. Все было спокойно.

— Лина, — выдохнул он еле слышно.

— Хозяин, — прошелестел голосок где-то совсем рядом. Раздался негромкий щелчок — невидимая эльфиха наложила на дверь заклинание тишины.

— Ты ни в коем случае не должна себя обнаружить, — продолжил Гарри. — Палочку передашь мне, когда мы прибудем на место. И после того, как они в последний раз меня обыщут. Потом приведешь туда остальных. Только очень тихо, хорошо? Ты у меня просто молодчина. Отдохни пока.

— Мне страшно за вас, хозяин, — снова прошелестел голосок.

— Все будет хорошо, не переживай, — ответил ей Гарри. — Скоро мы будем дома. Действуем точно, как договаривались. Лина, разрешаю тебе вмешаться только в самом крайнем случае. Только если что-то пойдет не так. Пожалуйста, будь осторожна!

Он почувствовал прикосновение тонких теплых пальцев: Лина нежно погладила его по голове, и внутри у Гарри все потеплело.

Через несколько часов начало темнеть. В комнату вошли трое и решительным рывком поставили Гарри на ноги. От волнения вдруг засосало под ложечкой.

— Что случилось? — хрипло спросил он. — Куда?

Ему никто не ответил. Просто вытащили из комнаты и поволокли по темному узкому коридору к выходу. Гарри боялся только одного: что кто-нибудь наткнется на Лину и заподозрит неладное. Он знал, что она где-то здесь, совсем рядом, скрытая чарами невидимости, неотступно и бесшумно следует за ним. Но все прошло хорошо, эльфиха, умница, под ногами не мешалась.

Чтоб изобразить легкую панику, Гарри попытался дернуться и даже крикнуть — его быстро щелкнули по макушке заклятием тишины. Вообще он довольно легко сбрасывал такие чары, но пока решил сделать вид, что они подействовали... Его вытащили наружу, к беседке, плотно увитой плющом. И он наконец увидел его. Стивена Дрейка. Как в ту злополучную ночь, когда умер бедняга Фаустус Кинг. Дрейк сидел в тени, на его руке Гарри сразу увидел сияющее серебряное кольцо. Одно из пяти, вылетевших тогда из зачарованного пламени... Колдун обернулся на шум и их взгляды встретились.

— Приветствую, мистер Поттер, — заговорил Дрейк. — Что ж, наверное пришла пора открыть вам правду.

Он легонько взмахнул рукой, Гарри тряхнул головой и сел на скамью напротив. И сразу понял... Это тонкое, еле уловимое чувство с тошнотворным гнилостным привкусом, будто кто-то запустил холодные пальцы прямо в его голову и осторожно ощупывает все вокруг. «А он умнее, чем я думал. Все-таки решил проверить», — подумал Гарри, тренированным усилием включая окклюменцию и вынимая из памяти подготовленную и продуманную легенду.

Вот, Джинни яростно швыряет ему в лицо скомканную газету с очередным пасквилем и кричит, что он негодяй и лжец, что она немедленно уходит к родителям.

Вот, Робардс отстраняет его от службы на один месяц за самоуправство и неоправданное легкомыслие...

Вот, о его громких провалах снова пишет «Ежедневный пророк», намекая на крах семьи и карьеры, и это уже невозможно вынести.

Вот, он, совершенно разбитый и раздавленный, бредет к знакомой темной двери, здоровается с Ханной Эббот и заказывает себе сразу две порции огненного виски. А потом еще две...

Это было так реалистично, он так тщательно вживался в эту роль, что сам почти поверил, что у Джинни и вправду лопнуло терпение. И это было просто ужасно... Гарри судорожно вздохнул и снова тряхнул головой. Холодные пальцы выскользнули из его сознания, будто их и не было. Однако, на всякий случай, он не торопился выныривать раньше времени из своей мучительной легенды. Кто знает...

Дрейк наблюдал за ним с легкой улыбкой на тонких губах. Темные, чуть раскосые глаза были холодны, их взгляд пронизывал насквозь.

— Что ж, пора вам узнать, почему вы здесь, мистер Поттер, — наконец, заговорил он. — Боюсь, что вам больше не придется ссориться с женой и унижаться перед начальством. Скоро вы будете совершенно свободны от всех забот и треволнений.

Колдун махнул палочкой, Гарри снова почувствовал, что не может произнести ни слова и вообще не может пошевелиться. Разумеется, он боится моей реакции, подумал он. Не каждый день сообщаешь такие новости...

— Надеюсь, вы проявите свое знаменитое мужество и так же спокойно покоритесь своей судьбе, как тогда, в Запретном лесу, — снова произнес Дрейк. — Я был там шесть лет назад и, надо сказать, вы поразили меня. Многих из нас, кто сражался на той стороне. Никто не ожидал от семнадцатилетнего мальчишки такого самопожертвования и мужества. Вы держались просто изумительно, Поттер. Надеюсь, вы не растеряли свою отвагу за эти шесть лет и сможете так же достойно встретить свой конец сегодняшней ночью.

Все прошло, как по маслу. Гарри добросовестно исполнил и потрясение, и гнев, и отчаянное неверие. Он даже вспотел — настолько настоящими получились эмоции... Дрейк явно наслаждался происходящим. Ему очень льстил тот факт, что именно он отправит на тот свет Гарри Поттера. Величайший темный волшебник, много лет пытавшийся убить его, сам погиб от руки Мальчика-Который-Выжил, а он, Стивен Дрейк, сделает это...

— Я не жду, что вы поймете, — проговорил колдун. — Но вам предстоит лишь завершить свою задачу, Поттер. Вы победили Волдеморта, вы — легенда нашего мира и сегодня, наконец, переселитесь туда, где обитают все легендарные герои. И поверьте, мы, в свою очередь, сделаем все, чтобы каждый живущий произносил ваше имя с восторгом и благодарностью. Вы прольтете свою кровь не напрасно: вы разрушите стену, которая является причиной всех человеческих страданий. Если каждый, кто потерял родных, будет знать, что мы способны дать ему шанс вновь увидеться с ними, если он будет знать, что этим шансом он обязан вам — уверяю, каждый будет вспоминать вас с восторгом. Мне жаль, мистер Поттер, но так распорядилась судьба. Именно вам предстоит стать этой жертвой, другого выхода нет. И мне предстоит завершить вашу прекрасную историю, поставив в ней точку.

Он немного помолчал, глядя в сверкающие зеленые глаза за стеклами очков. И продолжил:

— Обещаю, что не стану причинять вам лишних страданий. Это будет быстро. И потом, вы ведь, кажется, знаете, что ждет вас там, за тем занавесом? Так что вам особо нечего бояться... И если все пройдет удачно и граница будет, наконец, стёрта, вам не придется томиться от разлуки с вашими близкими. Ведь смерть станет лишь небольшим неудобством...

Дрейк так и не решился снять с него заклятие немоты, а Гарри, хотя и мог при желании сбросить с себя эти тягостные чары, не испытывал желания делать это. Во-первых, так было проще, не нужно было подыгрывать ему. Во-вторых, так проще было сосредоточиться. Совсем скоро ему понадобится вся сила, все, чем он владеет и чему успел научиться...

Где-то вдалеке пробил колокол. Дрейк поднялся и махнул рукой. Рядом с беседкой снова появились те трое, что приволокли Гарри из дома. Они снова взяли его под руки и надели на голову мешок. Гарри с радостью почувствовал, как цепкие пальцы маленького невидимого существа обхватили его сзади за колени. Лина, его замечательная умница Лина готова была идти с ним куда угодно, в любую преисподнюю...

С громким хлопком они трансгрессировали. Гарри едва успел перевести дух, как его снова поволокли, держа лицом вниз. Цепкие пальцы на коленях исчезли. Лина незримо сопровождала его, он знал это. А еще Гарри вдруг ясно ощутил, что по крайней мере один из его стражей испытывает что-то похожее на угрызения совести. Он старается вообще не смотреть на пленника, и его горячие руки чуть дрожат... Пройдя еще сотню шагов, они опустили Гарри коленями на траву, еще раз тщательно ощупали его, проверили путы и, наконец, отошли в сторону.

Тем временем на улице стремительно темнело. И если раньше через волокна грубой холстины еще можно разглядеть отблески света, то сейчас темень стала совершенно непроглядной. Связанные ноги затекли. Гарри сел на землю и потер ладонью лодыжки. Кто-то подошел, снял мешок с его головы и поднял на ноги.

— Вы собираетесь убить меня прямо сейчас? — хрипло спросил Гарри, оглядываясь по сторонам. Опять какой-то лес. Мерлин великий, сколько же можно...

Человек в капюшоне покачал головой.

— Нет. Сейчас священный Круг пятерых хочет лишь видеть вас, — ответил он. — До начала церемонии еще примерно час.

Поскольку ноги были связаны, идти Гарри не мог. Поэтому его снова поволокли под руки куда-то во тьму. Он лишь чувствовал, как загребает ботинками сухие ветки и прошлогодние листья.

Через пару минут он, наконец, увидел конечную цель своего путешествия. Небольшой холм, на вершине которого возвышалась она, Арка смерти. Абсолютно такая же, какую он видел в Отделе тайн. Те же шершавые грубые камни, тот же темный неровный занавес. Сейчас по всей его длине, с вершины до самой земли на нем была тонкая щель, похожая на серебряную вертикальную полосу. Метрах в десяти от Арки на земле был большой плоский камень, а посередине между ними был уже подготовлен костер. Пока он не был зажжен, Гарри видел лишь дрова, сложенные аккуратной горкой. Поляну освещал зачарованный шар света, висящий прямо над камнем. На ум пришло воспоминание о такой же зачарованной сфере, которой Волдеморт оберегал свою змею... Гарри усадили прямо под сияющим фонарем, и через мгновение он снова остался один.

Этот плоский холодный камень. Наверняка это жертвенник. Гарри вскинул взгляд на Арку и тут ему стало по-настоящему жутко. Серебряная щель вызывала леденящий душу ужас, одновременно притягивая и маня. Он вдруг ощутил себя таким беспомощным и уставшим, а весь тщательно продуманный план показался ему вдруг совершенно нелепым и безумным... Нет, подумал Гарри, тряхнув головой и беря себя в руки. В ту ночь в Литтл-Хэнглтоне мне было всего четырнадцать и я вышел один против тридцати человек, отлично понимая, что в следующую минуту умру. Вышел и принял бой. И сейчас буду стоять ровно. До последнего. Потому что нельзя сдаваться, даже если нет ни малейшего шанса. Стоять до последнего... Он вздохнул и закрыл глаза, стараясь найти опору в сердце, уцепиться покрепче за луч света...

И тут Гарри с ликованием ощутил, как в его рукав скользнула волшебная палочка. Такая знакомая на ощупь. Лина! Умница Лина! Она не могла найти лучшего момента, чтобы вернуть ему этот маленький, теплый кусочек надежды. Он беззвучно шевельнул губами, благодаря невидимую помощницу и, сделав вид, что растирает затекшие запястья, расположил палочку так, чтобы в любой момент можно было ухватиться за ее кончик.

Любимый, верный друг из остролиста, с сердцевиной из пера феникса, она снова была с ним! Похитители отняли у него совершенно другую палочку, специально купленную для этого случая. Неплохая палочка из ореха и волоса единорога, с которой он тренировался все последние дни. Она добросовестно слушалась его приказов и хорошо ложилась в ладонь. Все было хорошо, но чего-то не хватало, неуловимо, почти необъяснимо... Как в добротно сочиненном четверостишии на свадебной открытке всегда не хватает подлинной поэзии. Как в безудержном трактирном кутеже всегда не хватает глубокой, настоящей радости. Гарри любил свою палочку и только с ней ощущал удивительное родство. Будто у нее и вправду была душа. И она понимала его тайные мысли и желания, черпала силу волшебства прямо у него из сердца...

Вот теперь, ощущая ее под одеждой, он в полной мере осознал, что абсолютно готов и уверен. Он был не один. Его палочка была с ним. Его верный друг Лина была рядом. И скоро здесь будут и остальные...

К поляне подходили пять человек в капюшонах. Безмолвные, они окружили сидящего пленника. Гарри переводил взгляд с одного на другого, пытаясь разглядеть лица, но ничего не было видно за странными масками.

— Что вам от меня нужно? — спросил он глухо.

— Мы уважаем вас, мистер Поттер, — проговорил незнакомый голос, — И вовсе не хотим, чтобы вы считали нас бездушными мясниками. Поэтому если у вас есть какое-то последнее желание, в рамках возможного, разумеется, мы постараемся его выполнить.

— Вы можете просто оставить меня в покое? — спросил он с гневом. — Эта просьба, надеюсь, в рамках возможного? В последние минуты жизни я хотел бы просто побыть один. Вы же не дадите мне написать прощальное письмо семье и друзьям, не так ли?

— Отчего же? — откликнулся еще один. — Извольте. Это разумная просьба, мы ожидали ее от вас.

— Тогда дайте мне что-нибудь, чем я мог бы написать пару слов, и оставьте меня одного, пожалуйста, — мрачно бросил Гарри.

Они еще постояли некоторое время в молчании, пристально разглядывая его. А потом удалились в темноту. Через несколько минут Крэддок принес ему блокнот и карандаш.

— Простите, писать будет неудобно, но освободить руки было бы все же рисковано, — прокаркал Крэддок.

— Справлюсь, — буркнул Гарри. — Уйдите, прошу вас.

Крэддок чуть поклонился и немедленно исчез в темноте. Гарри сидел на холодном жертвенном камне под ярким зачарованным фонарем и размышлял. Что ж, у него был почти час, в течение которого соберутся все участники так называемого Большого круга. Наши наверняка уже в пути и тоже скоро займут позиции... Все было почти готово, теперь оставалось только ждать.

Он снова поднял взгляд на Арку, пристально вглядываясь в узкую щель в неровном темном занавесе. Он, будто наяву, увидел Сириуса, медленно падающего спиной за эту темную грань. Потом — это было почти настоящее ощущение! — сильные, горячие руки Римуса, который изо всех сил держал его, не давая ему кинуться следом... Следом он вспомнил, как десять лет назад из палочки Волдеморта ему явились тени отца и матери, чтобы дать ему возможность ускользнуть, спастись от верной смерти. А потом пришло и воспоминание о воскрешающем камне. Отец и мать, Сириус и Люпин, на опушке Запретного леса...

Воскрешающий камень. Второй из даров смерти, дающий возможность увидеть умерших...

Гарри даже не успел сделать вдох, как ослепительная, могучая волна света поглотила его с головой. Он застыл, как парализованный, крепко сжимая в руке карандаш и блокнот. Пронизывающий, изумительно прекрасный поток обнимал его, изгоняя даже малейшие тени страха, сомнений и боли. Это было невыразимо прекрасно. И он не хотел, чтобы это заканчивалось, и в то же время понимал, что еще немного, еще минута и...

Волна схлынула. Гарри по-прежнему сидел связанный на жертвеннике, уставившись перед собой немигающим взглядом. Но его сердце теперь сиял ровный, спокойный огонь.

Всё сошлось для него в этой точке. Прошлое и настоящее. Ушедшие и живые, кого он любил и кто сейчас изнемогал от тревоги за него. Все разрозненные звуки, то и дело возникавшие в хаосе и темноте, наконец, встали на свои места и теперь звучали в его груди, как волшебная песня. Все обрывки и осколки, все воспоминания и странные знаки, которые он не мог разгадать, расплавившись в этом невероятном огне, соединились в единое целое.

Теперь он понимал всё. Теперь он действительно был готов.

Ритуал начался, едва минула полночь. Сфера, до сих пор висевшая над холмом, словно фонарь, потухла и исчезла. В темноте подошли какие-то люди и опрокинули Гарри спиной на жертвенник. Его быстро обездвижили, привязав тремя широкими лентами к темным металлическим скобам, ввинченным по краям камня. Гарри не мог пошевелиться и почти не мог дышать. Стоило немного напрячься и он чувствовал, как ремень, которым было схвачено горло, перекрывает ему воздух.

Раздался чей-то низкий голос и костер, сложенный буквально в трех шагах от него, вспыхнул огромным обжигающим цветком. Сбоку сразу стало припекать, пока это было терпимо, но все равно неприятно, поэтому Гарри попытался отодвинуться от края, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Надеюсь, кто-нибудь догадается в первую очередь перерезать эту пакость, подумал он, закрыв глаза и стараясь сохранять свою сосредоточенную готовность.

Во время этих жутких приготовлений Гарри не произнес ни единого слова, не издал ни единого звука. И это вызывало всеобщее удивление. Собравшиеся — а их было не менее полусотни — негромко перешептывались между собой, спрашивая друг друга о причинах такого странного поведения жертвы.

— Дрейк, а он вообще в сознании? — встревоженно спросил кто-то из Пятерых. — Ты же знаешь, сила жертвы в том, что он должен понимать все до последней секунды... Иначе ничего не получится.

— Не беспокойтесь, — бросил Дрейк. — Просто мистер Поттер человек очень мужественный и гордый. Он не станет молить вас о пощаде и не станет говорить с вами, зная, что во всем этом нет никакого смысла. Этот мальчик не склонял голову даже перед Темным лордом, неужели вы думаете, что он будет унижаться перед вами? О, нет. Наша удача воистину бесценна, господа. Потому что никогда еще этот старинный жертвенник не знал крови, которую бы проливали с таким мужеством...

Наконец, они начали что-то петь. Что-то монотонное и чарующее, как и в тот раз, когда Гарри наблюдал за их жутким обрядом вместе с Роном. Люди, окружившие вершину холма плотным кольцом, достали волшебные палочки и, подняв их над головой, одновременно выкрикнули что-то в черное небо. Серебряные искры, оставляя длинные сверкающие следы, похожие на тонкие струны, опустились вокруг холма, словно гигантская птичья клетка. Этого план не предусматривал, и у Гарри, до сего момента сохранявшего просто невероятное спокойствие, от волнения взмокли ладони... Что ж, буду выбираться, как смогу, подумал он, нащупывая пальцем кончик волшебной палочки. Только бы сбросить с себя эти ремни, хотя бы голову освободить...

Собравшиеся продолжили петь, немного раскачиваясь из стороны в сторону, понемногу впадая в транс. Гарри с гигантским облегчением почувствовал, как ослаб ремень, которым было схвачено горло. А потом и второй, сильно давивший ему на живот, а потом и последний, на ногах... Теперь они просто лежали на месте, но уже не стягивали: невидимая рука верной помощницы осторожно и незаметно освободила его от всех пут, пока толпа, зачарованная и целиком захваченная жуткой мелодией, не обращая на будущую жертву ни малейшего внимания, продолжала петь. Он лежал неподвижно и ждал.

Над ним мелькнула тень. Это подошел Дрейк. Гарри увидел, как колдун прячет в просторный карман длинной мантии волшебную палочку. Сердце в груди подпрыгнуло от волнения: Гарри узнал бы эту палочку среди тысячи других. Он ЗНАЛ ее. Как и она знала его... Ну, что же. Это было прекрасно. Все сошлось, и в этом он не ошибся...

Дрейк чуть склонился над пленником. Посмотрел внимательно ему в лицо, потом махнул рукой и кто-то из Пятерых принес и подал ему костяной нож с темными вставками. Все почтительно отошли подальше, оставив палача наедине с жертвой.

— У вас есть ровно минута, — проговорил Дрейк тихо. — Может быть, все-таки скажете что-нибудь?

Гарри бросил на него испепеляющий взгляд и ничего не ответил.

— Что ж, — продолжил Дрейк. — Прощайте, мистер Поттер.

— Я передумал, — вдруг громко произнес Гарри. — Я хочу кое-что сказать.

Он резким движением сел и рявкнул, целясь в оружие в руках колдуна:

— Редукто!

Нож взорвался в руках Дрейка, рассыпавшись на куски.

— Ступефай!

Дрейк отлетел в сторону и рухнул на землю. Гарри спрыгнул на землю, пригнулся и, выставив палочку вверх, еще раз рявкнул:

— Финита инкантатем!

И с небольшой паузой:

— Протего тоталум!

Потом опустил палочку и ткнул в пылавший рядом костер.

— Акуаменти!

Вода с громким шипением залила пылающие дрова, окутав все едким дымом. Стало темно. Гарри сел рядом с оглушенным колдуном, сжимая в кулаке палочку. Сердце билось, как сумасшедшее. Он закашлялся от едкого дыма, направил его в противоположную сторону и осторожно огляделся. Все это заняло у него ровно несколько секунд.

Серебряная клетка, окружавшая поляну, медленно таяла в воздухе. Черт, слишком медленно... Однако, над Гарри все-таки раскрылся прозрачный купол, защищая его от заклятий, отовсюду полетевших в него и отскочивших в разные стороны. Он дернул к себе обмякшего Дрейка — лучи мгновенно угасли: ошеломленная и разгневанная толпа не решалась продолжить атаку, боясь попасть в своего предводителя. Дрейк зашевелился, запустил руку в карман, пытаясь достать палочку, но Гарри был к этому готов. Он напряженно ждал именно этого жеста.

— Экспелиармус! — прошептал он, и палочка, выскользнув из слабых пальцев Дрейка, выскочила из кармана. Гарри поймал ее и снова оглушил Дрейка, по-прежнему стараясь слиться с ним в одну темную массу.

Наконец, он почувствовал то, чего ожидал с таким нетерпением и волнением: воздух стал неестественно плотным и холодным. Над холмом поднялся мощный антитрансгрессионный купол. И в это мгновение отовсюду послышался треск, в воздухе вспыхнули и пересеклись множество разноцветных лучей от самых разных заклятий... Мракоборцы вступили в схватку со всех сторон сразу, взяв растерянную толпу в кольцо и медленно сжимая его вокруг купола, под которым был Гарри. Связав Дрейка, он снял защитные чары. Согласно плану, ему следовало ждать и не двигаться с места, чтобы не попасть под дружественный огонь. Однако, просто сидеть и наблюдать он не мог. От щели в Арке по-прежнему шел леденящий душу ужас. Он хорошо знал на себе его действие, поэтому почти не замечал, но для других это могло стать огромной проблемой...

Было темно и невозможно было разобрать, что происходит. Гарри сжал в кулаке свою палочку, ткнул вверх и через мгновение над поляной появились две нитки из небольших сияющих шариков, будто кто-то вдруг решил повесить между деревьев праздничные гирлянды. Стало заметно светлее. Уже можно было разглядеть тела, тут и там лежащие на земле. Страшась увидеть среди них кого-нибудь из друзей, он все же пристально разглядывал всех обезоруженных, оглушенных, связанных, кто был достаточно близко, кого можно было опознать. Нет, никого... Ни одной серой мантии, ни одного родного лица...

Он не мог больше ждать ни минуты.

Гарри сжал в кулаке обе палочки. Покачнулся и закрыл рот свободной ладонью, удерживая крик: страшная боль прошила его насквозь. Он ждал этого, но все же не был готов к тому, что она будет настолько сильной... Эта палочка убила его родителей и едва не убила его самого, оставив на его лбу шрам в виде молнии. От удара этой палочкой погиб Седрик Диггори, а сам Гарри впервые испытал на себе непереносимую, чудовищную пытку круциатусом... Сколько жизней отняла эта палочка? Скольких людей довела до безумия? Какие жуткие темные заклинания творились ею?

Все страшные деяния, сотворенные с помощью этой палочки, теперь пронизывали Гарри насквозь, словно тысяча раскаленных игл. Палочка обжигала руки, от боли перехватило дыхание и потемнело в глазах. Но он знал, что так и должно было случиться, он ждал этого. Весь этот кошмар можно было закончить только так. Замкнув круг. Пропустив через себя этот кошмарный разряд, выдержать эту муку до конца и соединить их наконец в одной ладони. Две палочки-соперницы, впитавшие силу своих хозяев, две палочки-сестры, неспособные сражаться друг с другом... Гарри, по-прежнему сидел на земле, закрыв рот ладонью. Но все же кулак не разжал. Скоро. Совсем скоро. Потерпи еще немного...

Наконец, пытка прекратилась. Он, стараясь унять дрожь и отвлечься от жутких ощущений, все еще отдававшихся в его теле, огляделся. Сражение продолжалось, вокруг него везде мелькали разноцветные вспышки и слышались хлопки, треск и вопли поверженных. Гарри поднялся на ноги. И...

Это пришло само собой, без размышлений. Будто он всегда знал, как нужно сделать. Он почувствовал, как вся та чудовищная боль, которую он только что пережил, впитал и пропустил сквозь себя, стекается, концентрируется в его пальцах, подобно раскаленному сгустку, как этот сгусток становится все плотнее, как зреет и набирает силу...

Гарри вдруг увидел внутренним взором лицо старого Генри, который сказал ему: «Зло не причинит тебе вреда до тех пор, пока ты будешь видеть свет. И делиться им с другими». А потом — лицо Дамблдора, который взглянул на него своими пронзительно-синими глазами поверх очков-половинок и произнес: «В том, что ты способен ощущать такую боль, заключена твоя величайшая сила». Да, все сошлось и в этом мгновении. Его любимая палочка из остролиста, несущая в себе память о самых важных событиях его жизни. Палочка, о которой он горевал и которую первым делом починил после битвы за Хогвартс. И палочка Волдеморта, без сожалений брошенная и мгновенно забытая хозяином. Знавшая так много темной магии, страдания и смерти, но никогда не знавшая преданности, потому что ее не знал Темный лорд... Вся эта сила теперь была в руке Гарри. И он был, будто плавильный котел, в котором все это смешалось и соединилось воедино.

Вся боль и вся любовь. Та, которую он испытывал к своим родным и друзьям. И та, которую чувствовал от них. Смерть невинных, раздиравшая ему сердце, и его неизменная, упрямая готовность всегда идти до конца, защищая добро.

«Tueri bonum», — прошептал он, поднимая руку и направляя в сторону Арки сразу обе палочки, которые держал в кулаке... Громкий, оглушительный звон раздался над холмом. Неведомая сила, которая сконцентрировалась в его пальцах, прошла через оба пера феникса и вылетела из кончиков двух палочек двумя золотыми лучами. Столкнувшись с темным занавесом, они рассыпались в мелкую сверкающую пыль, чтобы уже через мгновение слиться в гладкий золотой щит, излучающий мягкий теплый свет.

Он опустил палочку. Ощущение леденящего сквозняка, будто вынимавшего из тела все кости, исчезло. Щит надежно закрывал Арку смерти. Все, кто был в это мгновение на поляне, замерли в испуге и изумлении. Кто-то истошно закричал... Потом еще крик. И еще...

Каждый, кто обратил взгляд на золотой щит, видел что-то свое. Душегуб смотрел в лицо тем, кто по его вине когда-либо лишился жизни, и не мог отвести взгляд, не мог пошевелить даже пальцем: тени его жертв словно отнимали у своего палача всякую волю к сопротивлению... Кто-то увидел своих умерших родных, послышались вскрики и громкие рыдания... Те из собравшихся на поляне фанатиков, кто еще не успел расколоть свою душу убийством, были парализованы собственным суеверным ужасом — все они, не мигая, смотрели на этот щит и видели каждый что-то свое. А потом переводили взгляд на Гарри, который просто стоял напротив Арки, в мягком золотом сиянии. И вся его фигура излучала невиданную силу... Еще несколько минут назад они едва не принесли его в жертву, а сейчас видели перед собой человека, владевшего невероятным волшебством. Волшебством, которое сильнее смерти...

Никто — ни авроры, ни тем более несчастные сектанты-фанатики — никогда не видел ничего подобного.

Через несколько минут все было кончено. Последние несколько человек повалились на землю, оглушенные и обезоруженные. Вот смолкли хлопки и погасли последние искры...

Гарри обернулся, увидев стремительно приближающуюся тень. К нему со всех ног бежала Сьюзен. Напарница крепко обняла его, судорожно переводя дух.

— Гарри! Мерлин великий...

— Ну-ну, — улыбаясь, бросил он, прижимая ее к себе свободной рукой. — Не надо, Сью. Как я вам и говорил — никакого риска! Все прошло отлично! Давай, нужно закончить с этим.

Она, наконец, разжала руки и взглянула на него. В глазах была радость, смешанная с каким-то восторженным страхом... «Совсем, как Невилл», — с досадой подумал про себя Гарри.

— Гарри... Когда они поставили эту сетку, я думала, всё...

— Но ведь у меня была палочка, Сью, — снова улыбнулся он. — И я все-таки уже кое-что умею.

— КОЕ-ЧТО?!

Она задохнулась от избытка чувств и снова бросила на него этот взгляд, полный непонимания, страха и восторга.

Гарри чуть хлопнул ее по плечу.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, Сью, — улыбаясь, проговорил он. — Это только выглядит круто. Ну, честно! Палочки-близнецы всегда дают странный эффект. В этом никто толком не разбирается, даже Дамблдор говорил мне, что может лишь догадываться...

— Но откуда ты, черт возьми... Этот щит. Гарри, я могу поклясться, что видела папу. И своего дядю. И кузенов... И тетю Амелию. Как такое возможно? Скажи! Пожалуйста!

— Когда все это закончится, обязательно! Обещаю! — ответил он. — А сейчас нужно заканчивать с этим.

— У меня нет слов, — выдохнула она. — Ох, Гарри. Я бы не поверила, если бы мне кто-то рассказал о таком... А ты? Ты видел?..

Он покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Это не для меня. Я — только инструмент, вроде этой палочки...

— Я тебя не понимаю, — промолвила Сьюзен.

— Да я и сам толком не понимаю, если честно, — вздохнул он. — Ну, это все лирика, как говорит Малфой. Кстати, где он? Нужно, наконец, закрыть Арку.

— Он там, внизу холма с Шумовым. Они ждут, пока мы закончим.

— Давай займемся этим как можно скорее, хорошо? — вздохнул он.

— Да, думаю, еще четверти часа нам хватит, — ответила Сьюзен. — Всю эту компанию нужно развезти по камерам. Кое-кто ранен, так что еще и в Мунго придется заглянуть. Гарри, с тобой точно все в порядке?

— Как видишь, — усмехнулся он. — Я подожду вас здесь.

Совсем скоро неестественно плотный воздух снова стал обычным, антитрансгрессионный купол был снят. Один за другим стали вспыхивать порталы. Холм понемногу пустел. Он устало сидел на камне, на котором его чуть не принесли в жертву, и думал обо всем, что только что пережил. Теперь он понимал, что имел в виду старый Генри. Только когда все соединяется воедино, когда ты вдруг узнаешь язык, на котором с тобой говорит мироздание, когда вместо множества событий и разрозненных фактов ты видишь прекрасную, сверкающую ткань бытия, — только тогда и творится подлинная магия. И в ней нет места никакой тьме...

Гарри поднялся и пошел вниз, к подножию холма, где, как сказала Сьюзен, ждали Шумов и Малфой. Нужно было взять ларец и покончить, наконец, с этой тягостной историей, которая чуть не обернулась для всех катастрофой...

Он увидел свет двух волшебных палочек и ускорил шаг. Из темноты к нему стремительно шагнул Рон. Сгреб его в охапку и молча прижал к себе.

— Ронни, откуда ты здесь? — удивленно воскликнул Гарри, обнимая друга в ответ. Тот постоял еще мгновение, потом, наконец, выпустил его из рук. Вид у него был суровый. Гарри перевел дух и увидел, что совсем рядом стоит Джордж. И только чуть поодаль, скрытые в тени дерева, Шумов и Малфой.

— Какими судьбами вы здесь? — снова спросил Гарри, обнимая Джорджа. — Вот уж не ожидал!

— Ждать было невыносимо, — пробасил Рон хмуро. — Мы весь вечер просидели, как на иголках, в Косом переулке, а потом... Я попросил Лину сообщить, когда все начнется, а когда она появилась, мы рванули с ней. Гермиона тоже хотела, но я попросил ее лучше побыть с Джинни.

— Не надо было, — вздохнул Гарри, улыбаясь. — Никакого риска, честное слово! Я в полном порядке! Все прошло, как по нотам. Лину я только что отправил домой с хорошими новостями. Что ни говори, а сегодня она просто настоящая героиня!

Гарри кивнул им, извиняясь, и сделал шаг в темноту, к Шумову и Малфою. Драко также хмуро покачал головой, с облегчением выдохнул и тоже слегка приобнял его за плечи.

— Пойдемте, — сказал Гарри. — Пора.

Малфой и Уизли, не сказав друг другу ни слова, обменялись напряженными взглядами. Гарри тяжело вздохнул и пошел вперед. Ему не удавалось наладить отношения между ними. Когда он попытался затеять разговор о примирении, Рон, скрипнув зубами, сказал лишь, что никогда не сможет забыть, как Драко оскорблял Гермиону и что максимум, на что он способен, это держать себя в руках в его присутствии и помалкивать. Джордж тоже только фыркнул. А Драко сразу надулся и заявил, что никогда в жизни никому не навязывался и плевать хотел на все миллиарды Уизли, которые существуют на свете... В общем, все, что теперь связывало этих троих — это были неприятные воспоминания из детства и сам Гарри, который души не чаял во всех своих многочисленных рыжих родственниках, и, в то же время, сам того не замечая, искренне привязался к самолюбивому, резковатому Малфою.

В полном молчании они поднялись на вершину холма. Над опустевшей поляной по-прежнему висела сияющая россыпь шариков, поэтому можно было разглядеть следы недавней схватки. Кое-где были видны следы отскочивших заклятий, валялись брошенные мантии, даже потерянный ботинок и чья-то шляпа, слетевшая с головы.

Джордж подошел к жертвенному камню, потрогал кожаные ремни и сморщился, будто от сильной боли.

— Это все было одним большим безумием, Гарри, — выдохнул он. — Надеюсь, ты и сам это понимаешь.

— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, — откликнулся тот. — Другого выхода не было, поверь мне. Картина сама сложилась именно так. Все сложилось... Сложилось...

Гарри вдруг застыл на месте, пораженный какой-то догадкой.

— Эй, дружище! — Рон встревоженно потряс его за плечо. — Что? Ты в порядке?

Тот сглотнул, перевел взгляд на братьев Уизли.

— Я понял... — выдохнул он одними губами. — Мерлин великий...

Он огляделся вокруг. Мракоборцы понемногу возвращались на место происшествия. Он заметил Терри и Сьюзен, Симуса и Джастина, потом из темноты вынырнул Уильямсон, следом за ним — Эрни Макмиллан и Падма Патил... Все были на месте. У него было только одно мгновение, чтобы принять решение, чтобы...

Гарри перевел взгляд на Арку, которая по-прежнему была закрыта сверкающим щитом, и просиял, будто солнечный луч упал на его лицо. Это знание снова пришло само, из глубины сердца. Будто это всегда было в нем, просто он забыл об этом и только что вспомнил.

— Сейчас...

Он подошел к Арке. Глубоко вздохнул, закрыл глаза и коснулся ладонью теплой золотой поверхности.

Кто-то за спиной закричал, но сейчас это уже не имело значения. Гарри, не открывая глаз, понял, что у него получилось. Реальность исчезла, завернувшись и завертевшись блистающим коконом. Он, не открывая глаз, видел перед собой длинный светлый тоннель, стены которого постоянно вращались, маня, призывая, суля невероятный покой и свободу... Через мгновение он стоял перед плотно закрытыми двойными стеклянными дверями, вцепившись в деревянный поручень. Больше всего это напоминало вагон в магловском метро...

— Фред! — позвал он негромко, вкладывая в этот зов всю надежду.

Близнец появился мгновенно, будто только этого и ждал. Стеклянные дверцы приоткрылись, он вышел... Дверцы так и остались полуоткрытыми, маня и призывая... Это был он, Фред Уизли, никакого обмана или наваждения, Гарри знал это совершенно точно.

— Сколько ты так выдержишь, Гарри? — спросил Фред. — Еще не время...

— Иди, — коротко выдохнул Гарри, берясь за поручень двумя руками, и чувствуя, как бешено забилось сердце.

— Только ни в коем случае не открывай глаза, Гарри! Слышишь? Ни в коем случае не смотри!

— Да, обещаю, — выдохнул Гарри. — Иди. Скорее... Он и так слишком долго ждет.

Фред кивнул и...

По поляне снова прокатился крик. Все, кто был здесь, потрясенные и испуганные, будто по команде, сделали шаг назад и скрылись в тени, оставив посередине лишь их троих. Остолбеневшего Джорджа, Рона и чуть прозрачного, но вполне узнаваемого погибшего близнеца, шагнувшего из золотого щита. Он подошел, встал напротив...

Джордж, не мигая, не дыша смотрел на него, боясь пошевелиться. Рона, казалось, разбил паралич. Однако, он овладел собой быстрее брата.

— Фредди! — наконец, выдохнул он, и общее оцепенение исчезло.

— Привет, — произнес погибший, чуть улыбнувшись. — Я думал, что это случится чуть-чуть позже, но...

Джордж негромко вскрикнул, закрыв ладонью рот. Из глаз в то же мгновение хлынули слезы.

Фред подошел к нему так стремительно и так близко, что казалось, их лица вот-вот соприкоснутся.

— Привет, Фордж, — улыбнувшись, прошептал он. — Ну, же, глупый, чего ты?

— Привет, Дред, — всхлипнул Джордж, не сводя с него глаз. — Я... Я...

Он умолк, не в силах продолжить. И некоторое время они просто молча стояли, не отрывая взгляд друг от друга. Джордж безмолвно плакал, вглядываясь и всем сердцем впитывая любимое лицо. Фред тоже молча смотрел на близнеца, и взгляд был переполнен болью и любовью. Молчание тянулось и тянулось. Джордж явно был готов провести так всю оставшуюся жизнь. Рон, бросив на брата быстрый взгляд, осторожно взял его за руку.

— Прости, я так и не смог, — наконец, с трудом выговорил бедняга Джордж. — Фредди, я старался, правда. Но без тебя... Я не могу. Шесть лет — все без толку.

— Я знаю, — ответил ему Фред.

Он внимательно оглядел его и добавил печально:

— На тебе моя старая мантия...

Джордж нервно дернул воротник.

— Да, — прошептал он. — Мне так легче. Будто ближе к тебе.

Он снова всхлипнул, но тут же подавил рыдание, боясь спугнуть нежданное, невероятное счастье.

— Ты не представляешь, как это тяжело, — заговорил Фред с грустью. — Мне невыносимо наблюдать, как ты мучаешься.

— Почему ты не приходил раньше? — вдруг спросил Джордж. — Хоть на секунду. Я каждый день ложусь спать, надеясь хотя бы во сне тебя увидеть...

— Твоя боль слишком сильная, — сказал близнец. — Не проломить. Только с Гарри получается иногда обменяться парой слов. Ну, еще мама иногда меня чувствует. До Ронни однажды удалось добраться. А ты на такую глубину залёг...

— Ох, Фредди... — выдохнул Джордж. — Прости. Я вообще с тех пор не знаю, живой я или нет. Ты — лучшая моя половина, и так всегда было.

— А ты — моя, — тихо откликнулся Фред, глядя на него.

— Меня будто на две части разорвали.

— Глупенький, — чуть снисходительно ответил Фред, — Кто же нас может разлучить?

— Но ты ведь там, а я — здесь, — всхлипнул Джордж, вытирая рукой щеки, по которым непрерывным потоком струились слезы.

— Я всегда с тобой, брат, — проговорил Фред. — Всегда. Каждую минуту. Никогда не уходил и никогда не уйду, до самого конца. И когда ты приковыляешь сюда дряхлым стариканом, я буду точно таким же, как ты. Как и всегда. Сейчас я живу с тобой, в тебе.

— Фредди, — прошептал Джордж, по-прежнему не сводя с него взгляда, — Ты... Тебе было очень больно?

— Нет, совсем нет, — ответил тот. — Я даже не сразу понял, что умер. Одна вспышка и...

— Это хорошо, — попытался улыбнуться Джордж. — Меня это ужасно мучило...

Они перешли на едва слышный шепот и говорили о чем-то своем, что знали и понимали только они двое. И достаточно было взглянуть на их лица, чтобы понять, насколько целительна, спасительна и необходима была эта встреча. Джордж уже немного улыбался сквозь слезы...

Рон наблюдал за ними молча, стараясь даже дышать незаметно. Он впитывал каждое движение Фреда, и ему казалось, что для счастья ему вполне достаточно просто видеть его. Снова видеть близнецов вместе. Зачем еще какие-то слова?

Фред вдруг повернулся к нему.

— Ронни, братишка, я так тобой горжусь! — сказал он с улыбкой. — Ты просто молодчина! Прости, пожалуйста, я, кажется, всегда тебя слегка недооценивал.

Из глаз Рона тоже брызнули слезы, обжигая щеки.

— Фредди, тебя так не хватает... — еле выговорил он, вытирая лицо рукавом. — Просто кошмар. Мы скучаем каждую минуту.

— Я тоже, — печально отозвался тот. — Но что ж тут поделаешь. Одно известно точно: это не навсегда.

Фред снова повернулся к Джорджу.

— Теперь Ронни будет приглядывать за тобой, оставляю его за старшего, — проговорил он, улыбаясь. — Он молодец, наш малыш Ронни, правда? Джордж, береги его! Учтите, строго спрошу с обоих! Рон, покажи ему, наконец, те фотографии. Пора ему узнать.

— Фредди, не уходи, пожалуйста, — взмолился Джордж, совсем по-детски, отчаянно. — Мне нужно видеть тебя, хоть иногда... Я не могу. Не могу, понимаешь?

Фред кивнул.

— Знаю, — ответил он. — Я постараюсь. Хотя это не так просто, как тебе кажется, брат. Это Гарри проломил стену головой безо всякого расписания... Позаботьтесь о нем, как следует. Лихой парень, наш Поттер, что ни говори...

Он оглянулся на Гарри, скрытого за в лучах золотого света.

— Мне пора, братцы, — с тревогой бросил Фред. — Это не может больше продолжаться. Плохо будет.

— Фредди! — хором воскликнули оба Уизли.

— Увидимся еще, обещаю! — улыбнулся он. — Джорджи, миленький, постарайся жить на всю катушку! Не убивайся так, я прошу тебя! Я хочу, чтобы ты был счастлив за нас обоих. Я рядом, всегда помни об этом. И ты в любую минуту можешь найти меня, вот здесь!

Фред коснулся его груди, где взволнованно колотилось разбитое, безутешное сердце. Провел прозрачной рукой по рыжим волосам, от чего Джордж снова всхлипнул, потом еще раз улыбнулся и, сделав несколько шагов назад, тихо растворился в золотом сиянии.

Гарри убрал, наконец, ладонь с теплой сияющей поверхности золотого щита, но продолжал стоять неподвижно. Он не верил сам себе. Что ему удалось... Даже не то, что Джордж наконец увиделся с любимым братом, что они хоть на несколько минут, но снова соединились, как две половины одного целого. Гарри знал, что это у него получится, уже в тот момент, когда почувствовал под ладонью теплый щит... Удивительно было другое: что ему хватило сил разжать руки. Разорвать эту связь, позволить тем дверям закрыться за спиной уходящего Фреда...

Никто не знал, что он был буквально на волосок от того, чтобы шагнуть туда, следом за ним. Только один шаг... И что в самую последнюю секунду, когда волна уже подхватила его, переполняя невыразимым счастьем, он услышал голос, тихий, нежный голос той, кого ему самому хотелось увидеть больше всего на свете.

— Отпусти, мальчик мой! Пожалуйста, сын, сделай это ради меня...

Ради нее он был готов на что угодно...

Рядом мелькнул Фред.

— Гарри! Отпусти! Немедленно! Пока не поздно...

Чудовищным усилием воли он вернулся в реальность. И одеревеневшее тело, наконец, снова начало слушаться его. Он пошевелил пальцами и бессильно опустил руки. Исчезли стеклянные дверцы, исчез поручень, снова закрутился вокруг блистающий вихрь... Связь прервалась. Невероятная встреча завершилась.

Внимание всех, кто стоял поодаль, затаив дыхание, было приковано к свиданию близнецов Уизли. Никто не слышал, как тяжело, сбивчиво стало биться сердце Гарри. Никто не заметил, как на его лбу выступили капельки пота. Никто не знал, какая боль временами проходила по его телу. Он снова ощущал себя электрическим проводом, по которому пропускали ток. Вся боль и радость братьев Уизли, все невыносимое отчаянье, которое Джордж выплеснул за эти короткие минуты, прошли через его сердце. Как Фред вынул из груди своего безутешного близнеца жуткий, тяжелый камень неизбывного горя, как унес его с собой в сияющую вечность — Гарри прочувствовал и пережил всё. Стоя под ослепительным, пронизывающим сиянием, как под проливным дождем, поглощаемый этим светом, он сгорал, будто факел, отдавая все свои силы, чтобы продлить это чудо для несчастного Джорджа. Настолько, насколько было возможно. Так дерево, сгорая, щедро отдает свой жар замерзшему и усталому путнику, который жмётся поближе к костру...

Рон стоял, крепко обняв брата, спрятав лицо у него на плече и даже не пытаясь скрывать слезы. Они застыли неподвижно, вцепившись друг в друга, закрыв глаза, и никто не смел потревожить их окликом, никто не решался подойти ближе, разрушить величие этой минуты. После всего пережитого им нужно было хоть немного времени, чтобы очнуться, снова почувствовать окружающую реальность. Вернуться в жизнь вместе, вдвоем, как этого хотел Фред...

— Гарри...

К нему неслышно подошла Сьюзен. Он вздрогнул, слабо улыбнулся.

— Как ты? — спросила она шепотом.

— Вроде ничего, — откликнулся он. — Если б ты знала, как я рад, что у меня получилось...

— Это было настоящее чудо, Гарри, — выдохнула она, беря его под руку. — То, что ты сделал для бедняги Уизли... Я даже не знаю, что сказать. Я никогда это не забуду. Пойдем, нужно заканчивать.

Пять человек сгрудились вокруг жертвенного камня, на котором стоял открытый ларец. Гарри осторожно взял в руки серебряное зеркало-ловушку. Оно было блестящее, будто сделанное только вчера, чуть вогнутое и потому по форме напоминающее чашу. Внутри чаши по всей поверхности была выгравирована тоненькая полоса, которая спиралью закручивалась к самому центру. Малфой отстегнул от крышки ларца серебряный ключ.

— Их нужно соединить, — проговорил Драко. — Эта спираль — символ Слизерина, змея, знак факультета.

— А как соединить? — спросил Гарри.

Малфой ухмыльнулся, чуть потянул зеркало на себя, разворачивая его вверх донышком.

— Перевернуть не пробовали? — с ехидством спросил Малфой, показывая на такую же спираль на дне. — Вот здесь. А потом главное крутануть в правильном направлении. Либо движение по спирали вверх, либо вниз.

— Да, ты прав. Подозреваю, что сейчас нам нужно как раз вниз, — буркнул Гарри. — Спасибо, Драко. Это была последняя деталь...

— Ну, что, братцы, — через мгновение выдохнул он. — С Богом!

Сьюзен с ключом Пуффендуя.

Терри с ключом Когтеврана.

Симус с ключом Гриффиндора.

Малфой с ключом Слизерина.

Гарри, державший в руках завораживающе-красивую зеркальную чашу-ловушку. Новый круг привратников, Белый круг Пятерых собрался вокруг старинного ларца. Малфой и Гарри переглянулись и...

Ключ соединился с донышком зеркала, будто прирос. Гарри осторожно крутанул серебряное зеркало — так, чтобы спираль-змейка побежала вниз, к еле заметной точке на дне. Чаша медленно завертелась, выскользнула у него из рук и, зависнув над пустым ларцом, продолжила вращаться набирая скорость...

Жуткая, смертоносная чернота завивалась кольцами над сияющей серебряной поверхностью. Сердце в груди похолодело и оборвалось.

— Шаг назад! — заорал Гарри не своим голосом. Его послушали мгновенно и отступили.

Он вынул из кармана палочку и подумал о Джинни, о сияющих глазенках маленького сына...

— Экспекто патронум!

Серебряный олень появился сразу. Сделав круг вокруг камня, оставляя за собой светящийся след, он будто отгородил пятерых волшебников от того смрадного, тяжелого ужаса, что закручивался и втягивался в поверхность чаши, а сквозь нее — куда-то в бездонную тьму загадочного ларца, стоявшего внизу.

Гарри с облегчением выдохнул.

— Теперь вместе, — сказал он негромко, поднимая палочку.

И все пятеро подняли свои волшебные палочки вокруг зачарованного зеркала. Поверхность слегка дрогнула, потом завибрировала, а потом ночную тишину наполнил едва слышный звук, от которого душа у всех присутствующих ушла в пятки.

Вспыхнул и резко погас яркий свет. Все инстинктивно зажмурились. Это исчез золотой щит, до сих пор закрывавший Арку. Снова стали видны две половинки поврежденного занавеса. Зеркало закрутилось быстрее. Из него появился тонкий серебряный луч. Палочки сильно задрожали, так сильно, что их было очень трудно удержать, поэтому все, не сговариваясь, перехватили их сразу двумя руками... Постепенно занавес Арки снова сомкнулся, будто невидимая рука плотно задернула шторы... Луч, выходивший из чаши, превратился уже в тонкий столб света и стал еще ярче. Палочки завибрировали еще сильнее.

— Держите крепче! — проговорил Гарри. — и ни в коем случае не смотрите в зеркало!

Через несколько мгновений Арка, возвышавшаяся в центре холма, вдруг дрогнула и будто мгновенно разделилась на множество песчинок. Еще какое-то время она сохраняла свою первоначальную форму, а потом песчинки завернулись в тонкие черные спирали и понеслись к сияющей поверхности, будто это был мощный пылесос, а не чаша.

Спирали одна за другой исчезали в свете, который столбом бил из лежащего на камне зеркала. Поднятые палочки изредка искрили голубым огнем. Удерживать их было трудно, но все участники ритуала, стараясь не смотреть на бешено вращающуюся поверхность, переглядывались друг с другом и еще сильнее сжимали пальцы. Гарри ждал. И просто кожей ощущал, как истончается грубая, холодная тьма, как свет рассеивает ее, поглощает, побеждает. Еще совсем немного...

Последний виток был уже не черным. Он был ярко-красным, как язык пламени, как пылающий над холмами закат, как огненное оперенье феникса...

И опять он понял все в одно мгновение, не размышляя. Вот для чего нужно перо! Гарри опустил свою палочку и спрятал в карман. Потом достал ту, вторую, причинившую ему столько страданий, так непоправимо изменившую его жизнь и жизни многих других...

С сухим треском палочка Волдеморта сломалась напополам. И две половинки были соединены теперь лишь пером феникса. Гарри бросил ее в красный, огненный вихрь и...

Он почувствовал это сразу, мгновенно, еще до того, как погасло это загадочное сияние. Будто лопнула натянутая до предела струна, и открытые створки намертво захлопнулись. Стало совсем темно.

Наконец, врата были закрыты. Арка исчезла, растворилась в предрассветной тьме. Зеркало перестало вращаться. Ключ Слизерина с глухим щелчком отскочил от его донышка. Драко поймал и чашу, и ключ, и улыбаясь посмотрел на Гарри. Тот слабо улыбнулся в ответ: молодец, мол, ловко поймал...

Рон и Джордж стояли вместе с Шумовым чуть в стороне от камня, пока остальные заканчивали свою трудную и странную работу. Они внимательно наблюдали за происходящим, пока пятеро новых привратников, Белый Круг пятерых, были заняты, закрывая ларец, поэтому Рон первым заподозрил неладное. Он заметил отчаянный, немой взгляд зеленых глаз за стеклами очков... Только один Гарри стоял без движения, без единого звука, скрытый ночной тенью.

— Что...? — тихо и встревоженно спросил Рон, подойдя к нему.

— Помоги мне, — едва слышно прошептал Гарри, растерянно глядя на него. — Я... Я почему-то не чувствую ног. И... Больно...

Он опустил взгляд, лицо у него исказилось и колени подкосились. Рон поймал его на лету, оседая на землю под его тяжестью.

В ту же секунду к нему кинулся Драко.

— Что? — выдохнул он с ужасом в голосе.

Гарри тяжело вздохнул.

— Не знаю, — еле слышно ответил он. — Что-то не так. Я... Мне срочно нужно к Генри. Пожалуйста...

Над ним, встревоженные и потрясенные, склонились и все остальные, кто был на поляне. Падма, Симус, Терри, Шумов...

— Гарри! — Драко схватил его за плечо и слегка потряс.

Но тот закрыл глаза и уронил голову.

Сьюзен вскрикнула и в ужасе зажала рот ладонью, глядя на Гарри.

— Мерлин великий! — ахнул стоявший рядом с ней Бут. — Да вы посмотрите на его пальцы!

Руки Гарри прямо у всех на глазах стремительно покрывались страшным, сплошным ожогом, будто кто-то только что окунул их в кипяток.

Рон, еще не вполне пришедший в себя после недавнего потрясения, не мог вымолвить ни слова.

— Что? Что с ним? — хрипло выкрикнул Джордж. — Гарри! Гарри! Бога ради, сделайте же что-нибудь! Гарри! Великий Боже, да он весь горит!

Тот с трудом открыл глаза, встретился взглядом с Уизли.

— Больно... — опять выдохнул он едва слышно. — Генри.

Скользнул взглядом по лицам склонившихся над ним людей. И отключился.

Шумов подхватил его за плечи и обменялся выразительным взглядом с Роном, и через мгновение они уже трансгрессировали, унося в тягостную темноту бесчувственное тело Гарри.

Еще через несколько минут все столпились в крошечном старом домике под большими деревьями, принесенные сюда наскоро сотворенным порталом, оглушенные и потрясенные случившимся.

Гарри словно находился в горячем, густом бульоне. Он пытался пробиться к самой поверхности, где гулко слышались голоса, пытался вынырнуть, понять, что ему говорят, но сил не было. Но усталость, всепоглощающая, обволакивающая, удушливая, охватила и сдавила его. Он медленно тонул, погружаясь в жаркую, вязкую темноту.

* * *

Он шел в удушливой мгле, с трудом расталкивая горячий, тяжелый воздух. Он больше не мог сделать ни одного шага, но снова и снова переставлял босые ноги, еле продвигаясь вперед по колючим камням. У него все болело, каждое движение вызывало тошноту. Подошвы ног горели от соприкосновения с раскаленной землей. Тьма была такая, что хоть глаз выколи, чтобы сделать следующий шаг, нужно было каждый раз нащупывать место, куда поставить ступню. Неизвестно, сколько длилось это мучительное путешествие, когда последние силы оставили его. Голова, и без того мутная и тяжелая, закружилась, и он упал ничком, обреченно ожидая лишь сильного удара лицом о камни...

Однако, удара не было. Он будто нырнул в мокрую вату, вязкую, липкую, удушающую. Она забивала ему нос и рот, мешая сделать вдох, не давая двигаться. Гарри задергался, забился, пытаясь освободиться...

* * *

Лихорадка становилась все сильнее. Невозможно было представить, что человек может вообще источать такой жар и до сих пор оставаться живым...

— Почему на полу?.. — начала Сьюзен, но Генри не дал ей закончить.

— Потому что только земля заберет и поглотит любой огонь, — ответил он. — Я сделаю все, что смогу, но не могу ничего обещать.

Стояла глубокая ночь, и сейчас темную комнатенку с двумя узкими высокими окнами, распахнутыми настежь, освещала лишь тусклая масляная лампа. Гарри, метавшийся в горячечном бреду, лежал на лоскутной простыне, постеленной прямо на земляном полу, почти полностью раздетый. Старик торопливо и сосредоточенно хлопотал вокруг него, смазывая все его тело каким-то серебристым пахучим составом. Странный и страшный ожог, покрывавший теперь не только кисти рук, но и ноги почти до колен, он старательно смазывал чем-то еще, напоминающим зеленоватое желе. Снадобья мгновенно впитывались в кожу, бесследно исчезая. И старик снова и снова покрывал тело своими загадочными мазями...

— Уйдите все отсюда немедленно! — непривычно резким голосом рявкнул старый Генри.

Все послушно вышли, стараясь не смотреть друг на друга, прикрыв скрипучую дощатую дверь. Джордж, привалившись к стене спиной, медленно сполз вниз, закрыв лицо руками. Рон опустился на колени с ним рядом и просто ткнулся носом ему в плечо. Терри прижимал к себе бледную Сьюзен, которую всю трясло, будто от ледяного ветра.

— Надо было сразу отнести его в Мунго, — сдавленно прошептала она. — О, Мерлин великий...

— В больнице все равно не смогли бы ничего сделать, — тихо ответил Шумов. — Если кто-то и понимает, что произошло с ним, то только старик Генри. И если он не сможет помочь, то никто не сможет. О силы небесные, пусть только у него хватит сил... Мальчик мой...

Из темного угла послышался сдавленный всхлип. Все обернулись. Шумов тут же подошел и сел рядом.

— Драко, еще не все потеряно, — проговорил он тихо. — Не надо так...

Малфой сидел на полу, спрятав лицо в колени и обхватив их руками. Вся его фигура выражала крайнюю степень отчаянья. Он поднял белое, как мел, лицо.

— Он обещал, — глухо проговорил Драко. — Он не может вот так... Поттер мне обещал...

Его вдруг затрясло, как от ужасного холода и он снова уткнулся лицом в колени. Шумов судорожно вздохнул и положил ладонь ему на плечо.

* * *

Он снова падал в кромешной тьме, зажмурившись и задыхаясь от страха. В какой-то момент темнота обхватила его и скрутила в стальных объятиях... Он, наконец, снова открыл глаза. Кажется, это было кладбище. Он был связан по рукам и ногам и прикручен к какому-то горячему, огромному камню. Во рту был кляп, в шею больно врезалась веревка, мешая вздохнуть. Странное чувство, что все это уже было... В нескольких шагах от него, полукругом вокруг большого костра, расположилась группа людей в черных масках и капюшонах. Лишь одно лицо он различал вполне четко и явственно. Он не верил, не мог поверить, что снова видит его... Это не могло быть правдой. Этого просто не могло быть!

— Гарри Поттер, наконец, пойман. Он уже давно приговорен к смерти, — послышался высокий холодный голос, от которого душа ушла в пятки. — И приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Он рванулся изо всех сил, отчаянно, яростно. Но все было бесполезно, веревки только еще туже стянули ему шею. С ужасом он увидел две фигурки, съежившиеся на земле у ног говорящего. Связанные, они лежали на боку, голова к голове, и оба, немигающими от ужаса глазами, смотрели на него...

— Каждый должен извлечь для себя урок, — продолжил голос. — Особенно те, кто пытался ему помочь, те, кто пытался прятать его от меня. Прощай, Гарри Поттер! Инсендио!

Под ногами вспыхнул и заплясал огонь. Теплые струйки дыма побежали по босым ногам, и его охватил ужас. Он закрыл глаза, снова попытался дернуться, потом услышал визг Гермионы, крик Рона, и через несколько мгновений его со всех сторон обступило жадное, гудящее пламя...

* * *

Из-за закрытой двери раздался протяжный, истошный вопль Гарри. Все переглянулись. Рон, хлопнув по плечу брата, который, казалось вообще перестал соображать, бросил короткий взгляд на Шумова, вскочил на ноги. Сьюзен, переглянувшись с мужем, сделала шаг следом за ним.

— Я не могу, — выдохнул Рон, войдя в комнату. — Я буду с ним. Умоляю... Если это конец... Он хотя бы будет знать, что мы здесь, рядом.

Старик взглянул на них, вздохнул и кивнул.

Сьюзен опустилась на пол рядом с головой Гарри и провела рукой по лбу.

— Великий Мерлин, да он же раскаленный, — прошептала она. — Как такое вообще возможно?

Старик кашлянул и произнес сипло:

— Этого следовало ожидать... Что ж, я делаю все, что в моих силах. А дальше... Он молодой, сильный. Не теряйте надежду. Нужно сбить жар, любым способом. Следите за этим, а я пока закончу.

Рон, сидевший напротив, торопливо подвинул к себе миску со студеной жидкостью, смочил в ней тряпку и, чуть отжав, положил на лоб Гарри. Сьюзен уже шептала заклинания... Большие неровные куски льда через минуту уже обрамляли лохматую голову... Старик продолжал смазывать все открытые участки тела серебристой мазью.

Гарри дышал шумно и неровно. То затихая, то снова начиная метаться. От него исходил жар, словно от растопленной печи. Лед таял. Рон чувствовал, будто сам сгорает на медленном огне, настолько ему было больно и страшно в эту минуту. Компресс высох, теперь его взяла Сьюзен. Намочила, снова вытерла пылающее лицо... Джинни пока не знает. Никто пока не знает о случившемся. Все спокойно спят в своих кроватях и не подозревают о том, что Гарри практически сгорает заживо у них на глазах.

— Надо сообщить Джинни, — прошептала она, глядя на него. — Она должна знать...

— Я не уйду отсюда, — глухо и жестко ответил Рон. — Ни за что. Он в любую минуту... И если это случится, он не будет один.

— Я тоже не смогу, — всхлипнула Сьюзен.

Она закрыла лицо ладонью.

— Я не дам тебе уйти, слышишь? — вдруг произнес Рон, наклоняясь к самому уху. — Даже не думай, Гарри. Пожалуйста... Постарайся.

Гарри, вскрикнув, снова заметался. Это было совершенно невыносимо.

— Мы должны найти какой-то способ, — с отчаяньем выдохнул Рон, вытирая взмокший лоб рукавом. — Он не выдержит это долго. Никто не выдержит... Должно быть хоть что-нибудь...

— Если остановить лихорадку, — откликнулся старый Генри. — Тогда есть шанс. Холодная вода, лёд, что угодно.

— Вода, — тихо произнес Рон. — Вода... О, мерлиновы кальсоны! Какой же я кретин!

Он вскочил на ноги.

— Сэр, у вас не найдется какой-нибудь фляжки или чего-то подобного? — быстро забормотал он. — Нужно срочно...

— На кухне есть термос, — ответил Генри.

— Я сейчас, — выдохнул Рон и мгновенно исчез за дверью.

Через минуту вернулся и снова опустился рядом с головой Гарри.

— Потерпи, пожалуйста, — прошептал он еле слышно. — Еще немного, дружище. Умоляю...

— Рон, что? — спросила его Сьюзен.

— Ручей, — сказал он. — Ручей Зеленой ведьмы. В нем целебная вода. Если что-то и поможет, то только она.

Гарри снова закричал не своим голосом и опять затих. Напарница с ужасом и болью смотрела на него, не отрывая взгляда, словно боясь, что если позволит себе закрыть глаза, то он тут же сбежит, исчезнет, выскользнет у нее из рук... По ее лицу текли слезы.

— Рон, он ведь нас не оставит, правда? — сдавленно прошептала она. — Он не может... Только не так.

Сейчас Рону хотелось вопить во всю глотку — кричать так, чтобы небеса содрогнулись, чтобы каждая живая душа на том и этом свете услышала его вопль. Чтобы его услышал Гарри, где бы он ни блуждал в это мгновение. Услышал и вернулся... Однако, он просто молча сменил компресс, потом снова что-то прошептал ему на ухо.

Через несколько минут в доме раздался громкий хлопок и в комнатку вошел Терри, держа в руках потертый термос.

— Вот, — выдохнул он. — С чарами незримого расширения тут примерно бочка. Если нужно, я могу еще набрать.

— Спасибо тебе, Терри, — ответил Рон, забирая у нее драгоценную жидкость. — Если это не поможет, то...

Он не смог продолжить. Сьюзен, с трудом оторвав взгляд от горящего в лихорадке Гарри, закрыла рот ладонью. Терри подошел, поцеловал ее в лоб и вышел. Рон, освободив посудину от остатков прежней жидкости, наполнил ее доверху свежей, ледяной водой. Водой из волшебного ручья, что течет в окрестностях Дуглас-хауса, неся исцеление всякому нуждающемуся...

Сьюзен снова вытерла лицо Гарри, смочила полотенце и снова положила на неправдоподобно горячий лоб. Больной метался, иногда издавая глухие короткие стоны, а временами крича так отчаянно, будто его и правда в эту минуту погрузили в огонь. Девушка беззвучно плакала, изредка целуя его раскаленный лоб, гладя черные растрепавшиеся волосы. Снова и снова смачивая и меняя высыхающий компресс.

Только когда солнце робко заглянуло в бедную крохотную комнату, больной немного утих. Старик сидел в углу, в старом потертом кресле, иногда вскидывая голову и глядя на Гарри, лежащего на полу, иногда ненадолго погружаясь в зыбкую дремоту. Сьюзен лишь изредка меняла позу, но не уходила ни на минуту... Рон тоже сидел рядом. Временами он поднимался на ноги, чтобы размять тело и снова опускался на пол.

— Пить... Пожалуйста... — неожиданно выдохнул Гарри. — Воды...

Рон поднял его за плечи, придерживая голову.

— Гарри! О святые небеса! Ну, же, давай!

Сьюзен поднесла к губам кружку и влила ему в рот прохладное целительное питье. Он, сделав несколько жадных глотков, судорожно вздохнул.

— Ты меня слышишь? Гарри! Держись, умоляю!

Он снова вздохнул, отпил еще немного воды.

— Никто не виноват, — проговорил он, не открывая глаза. — Это всё я. Я сам решил... Джордж. Скажите ему... Что никто не виноват. Я только... Я хотел...

Он вздрогнул и затих.

Сьюзен выронила кружку и закрыла рот рукой, чтобы удержать вопль.

Бедняга Уизли прижимал к себе Гарри и не шевелился, будто парализованный, не в состоянии издать ни одного звука.

Подошедший старик уже ощупывал лицо, поднес руку к груди...

— Живой он, не пугайтесь, — наконец, сказал он и вздохнул с облегчением. — Кажется, жар отступает. Понаблюдайте еще полчасика, если не трудно. Не забывайте менять компресс.

Трудно! Рон готов был сейчас спуститься в преисподнюю, только чтобы закончился этот кошмар. Только чтобы еще раз увидеть зеленый взгляд, услышать родной голос... Сьюзен, заново обретя способность дышать, всхлипнула, поцеловала горячий лоб, еще раз проверила пульс... Да, сердце билось. Все спокойнее и увереннее. Жар и правда спадал. Гарри, совершенно обессиленный и взмокший, наконец утих и, кажется, заснул.

— Идите, передохните немного, — устало вымолвил старик Генри. — Ему лучше. Пока опасность отступила.

— Мы же не оставим его лежать на полу, — сказала Сьюзен.

Старик кивнул, потом достал палочку и извлек из воздуха узкую складную кровать. Они осторожно перенесли на нее спящего больного.

— Скажите мне, что он выберется, — проговорил Рон. — Пожалуйста.

— Он настоящий воин, — ответил старик. — Ты же видел, как упрямо он бился всю ночь. Если не сдастся, то совсем скоро вернется к нам.

Сьюзен еще раз погладила черные мокрые волосы и распрямилась.

— Он не сдастся, — твердо произнес Рон, вставая следом. — Только не Гарри. И только не сейчас.

Они вышли из комнаты. Напротив, чуть наискосок, был вход в маленькую кухоньку, такую же бедную и тесную, как и весь этот крохотный домишко. Там, кто прижавшись друг к другу, кто просто уронив голову на стол, дремали друзья. Рон извлек палочку, сотворил для себя и для Сью два стула и тяжело бухнулся на свой. Только в эту секунду он осознал, как он устал, как ноет затекшее тело...

От звука поднял голову Шумов. Дернулся, вскочил на ноги.

— Жар спадает, — коротко доложил Рон. — Теперь вроде есть шанс...

Сьюзен издала сдавленный возглас, Терри прижал ее к себе и принялся тихонько гладить по голове. Проснулись, зашевелились и все остальные. Рон сел рядом с Джорджем. Брат молча вцепился в него и замер. Говорить он не мог. Терри, еще раз нежно поцеловав жену, оставил ее, подошел и тихо сел рядом с Драко, который сидел съежившись на полу и, казалось, вообще перестал дышать. Осторожно тронул его за плечо. Малфой вздрогнул и поднял голову.

— Ты... это... Ты в порядке? — спросил Терри. — Гарри немного лучше, ты слышал? Выпьешь с нами чаю? Ночь была кошмарная...

— Хуже я вообще не припомню, — еле слышно проговорил Драко. — Да, спасибо.

Терри протянул ему руку. Тот, мгновение поколебавшись, пожал ее. И они вместе поднялись на ноги.

Он снова падал. Долго, бесконечно долго, в удушливой, жаркой темноте, и казалось, что этому не будет конца. Кричал от охватившегося его страха, потом на мгновение, кажется, лишился чувств, потому что в следующую секунду обнаружил, что жуткий полет в никуда, наконец, прекратился.

— Что у вас за манера, Поттер, бежать впереди поезда? — услышал Гарри знакомый скрипучий голос.

Он открыл глаза и понял, что лежит на светлом мраморном полу. Большие квадратные плиты с серебристыми прожилками были такими горячими, будто много часов впитывали безжалостный летний зной. Вокруг царил мягкий, душный полумрак. Гарри тряхнул головой и сел. Над ним, опустившись на одно колено, навис профессор Снегг. Он был в своей неизменно черной мантии, лицо у него было по-прежнему строгое и серьезное.

— Что?... — потрясенно выдохнул Гарри, ничего не понимая. Снегг молча поднялся.

— Вам нечего здесь делать, — проговорил он, протягивая руку и помогая Гарри встать. — Следуйте за мной. И умоляю вас, Поттер, смотрите под ноги.

Гарри поплелся за Снеггом, оглушенный и совершенно обескураженный. Они шли по какому-то узкому, запутанному лабиринту с изогнутыми сводчатыми стенами. То и дело Гарри видел коридоры, уходящие то направо, то налево, то наискосок. Несколько раз они обошли стороной круглые отверстия в полу — туннели, уходящие куда-то вниз.

— Профессор, что происходит? Где я? Вы... Ведь вы...

— Умер шесть лет тому назад, — закончил за него Снегг, не оборачиваясь. — Да, все верно. И теперь, как видите, у меня новая работа. Гораздо более интересная, чем обучать зельеварению таких безнадежных олухов, как вы.

— Не такой уж я и безнадежный, — сердито возразил Гарри. — В академии я, между прочим, все наверстал.

— Не без помощи Принца-полукровки, а? Поттер? — ехидно заметил Снегг и, обернувшись, вдруг подмигнул ему. Гарри совершенно опешил. Снегг усмехнулся.

— Трудно избавляться от старых привычек, — продолжил он уже более мирным тоном. — Без обид, хорошо? Я просто поверить не могу, что мне снова приходится заниматься твоими проблемами.

— Какими проблемами, профессор? — снова начал Гарри. — Я вообще не понимаю... Что происходит? Где мы? Как я сюда попал? Что здесь делаете вы?

— У тебя многое изменилось за последние годы, да? — откликнулся Снегг, снова поворачивая в какой-то узкий тоннель. — Временами граница стала для тебя слишком тонкой, почти исчезла... И ты вдруг решил, что уже настолько поумнел и повзрослел, что теперь способен хватать руками кого тебе вздумается. Ты поторопился, Поттер, впрочем, как и всегда. Но ты молодец, должен признать. Карабкался так упрямо. И все-таки выбрался прямо сюда, ко мне. Поэтому мы попробуем... Да осторожнее же!

Он резко дернул его за руку, показав на круглое отверстие в полу. Гарри старательно обошел ловушку и снова уставился в черную спину профессора зельеварения. Тот шел, не озираясь, не сомневаясь, будто знал наизусть каждый поворот и спуск. Сводчатые мерцающие стены, бесконечно тянувшиеся справа и слева, из красно-оранжевых стали желтыми, потом засверкали голубизной, потом превратились в сплошное белое сияние. Настолько, что у Гарри заболели глаза. Он потер рукой лицо — очки исчезли...

— Постарайся не прикасаться к стенам, Поттер, — бросил Снегг. — Держись поближе ко мне. Здесь особенно опасный участок...

Гарри покорно следовал за ним, озираясь по сторонам и лихорадочно соображая. Это было очень похоже на тот случай, когда он провалился на сияющую платформу Кингс-Кросс и говорил с Дамблдором. Но здесь был тесный, душный, запутанный лабиринт. Хорошо, что Снегг рядом, сам бы он так и сгинул навеки в этих переплетениях и поворотах...

— Куда мы идем? — наконец осмелился спросить Гарри.

— Обратно, — коротко ответил Снегг. — И это не так просто, как тебе кажется. Может быть, получится. Все-таки организм еще молодой и выносливый... Надеюсь, что ты справишься.

— Справлюсь с чем? — снова спросил Гарри, шагая за ним след в след. Стены снова полыхали оранжевыми пятнами и это было очень неприятно.

— Выдержать то, куда ты так безрассудно влез, обычно под силу только зрелым, взрослым волшебникам, — пояснил Снегг. — И то далеко не всем. Это крайне редкая способность. Этому нельзя научить. Ты же всегда всегда пренебрегал правилами...

— Это все из-за того, что я дал Джорджу поговорить с Фредом, да? — буркнул Гарри, наконец, поняв, о чем речь. — Нет, ну а что еще мне было делать? Я его единственный шанс! И я поклялся!

— Именно это тебя и спасло, Поттер, — пояснил Снегг. — Что ты сделал это не для себя, а для него. Если бы позвал свою мать или еще кого-то, ушел бы вместе с ними.

— Значит, я здесь в наказание, да? — спросил он печально. — Мне нельзя было входить в этот свет. Я нарушил закон...

— Какие глупости, — хмыкнул Снегг. — Когда ты выпиваешь целую бутыль огненного виски, тяжелое похмелье и отравление не являются наказанием. Это всего лишь следствие. Все однажды вернутся к этому свету, Поттер. Просто обычно человек, погрузившийся в него, расстается с жизнью и идет дальше. Потому что тело не может это выдержать... Никто не выдержит этот огонь лицом к лицу. И то, что ты до сих пор не умер, что ты еще стараешься выбраться, само по себе удивительно. Хотя, впрочем, и этому есть объяснение... Значит, есть шанс.

— А моя мама... — начал Гарри нерешительно, послушно плетясь за профессором.

— Увы, ничем не могу помочь, — прервал его Снегг. — Ты никак не можешь увидеть их сейчас. Но, уверяю тебя, с ней все в порядке.

— Да, понимаю, — смиренно согласился он. — Свою возможность я уже использовал.

Он с тоской вспомнил лицо отца. Потом подумал про Сириуса и Люпина. Вспомнил, как видел их в Запретном лесу.

— Я... Можно мне спросить? — снова начал Гарри. — Мой отец... Вы... Он...

— Он был первым, кого я увидел, попав сюда, — без усилий угадав его вопрос, ответил Снегг. — Он и Лили. Что ж, они ждали меня все это время. И да, он просил у меня прощения. И благодарил.

— И вы... — нерешительно выдохнул Гарри.

— Да, Поттер. Тем более, что, как выяснилось в то же мгновение, мне нужно было примириться совсем не с ним.

— А с кем же? — удивился Гарри.

— С самим собой, — глухо бросил Снегг, убыстряя шаг. — Поэтому я здесь.

— Это несправедливо! — возмущенно воскликнул Гарри. — Упечь вас сюда! Поверить не могу!

— Ты опять рассуждаешь, как школьник. Впрочем, сейчас тебе вовсе не нужно вникать в это. Твоя единственная задача — вернуться. Найти дорогу домой.

— Но вы здесь... Вам здесь плохо, да? — заговорил Гарри. — Так не должно быть!

— И ты снова ничего не понял, — снисходительно заметил Снегг. Но в его скрипучем голосе была заметна маленькая нотка тепла и благодарности. — Нет. Это ровно то, что мне сейчас под силу. Я нахожусь там, где могу. Где должен находиться.

— Мне здесь точно было бы плохо, — бросил Гарри, озираясь по сторонам. Стены давили на него. Он вообще не любил замкнутых пространств, а этот лабиринт... Ему было не по себе. Он был благодарен Снеггу за помощь, за то, что сейчас он не один в этом запутанном, непонятном, тесном месте...

— Разумеется. Но ты — не я. Поэтому нужно как можно быстрее найти дорогу назад. Не отвлекайся.

Он снова ускорил шаг и повороты замелькали один за другим. От стен то шел жар, то исходило ослепительное сияние. Гарри старался не отставать и идти след в след за профессором Снеггом и размышлял над тем, что услышал. Влез невовремя, слишком рано, неподготовленным. Никакое тело не выдержит... Он вдруг встал, как вкопанный.

— Профессор! — воскликнул он, охваченный отчаяньем и ужасом. — Мне обязательно надо вернуться! Я должен! Иначе Джордж... Я не могу оставить их сейчас! И Тедди, я нужен ему. И у меня теперь есть сын! И Джинни... Моя Джинни! Пожалуйста! Сделайте что-нибудь, прошу вас! Мне нужно домой!

Снегг, обернувшись, смотрел на него внимательно и молча.

— Не могу обещать, но... Мы почти пришли. Еще один или два поворота.

— Я должен! Иначе все это было зря. Джордж не сможет жить с этим. И Драко... Я не могу так поступить с ним!

Гарри был готов разрыдаться, как ребенок, потерявшийся в незнакомом городе. Его заколотило от страха за тех, кого он оставил там. Бедняга Джордж, Ронни, Джинни, Гермиона, Тедди и малютка Джеймс. Он не оставит сына сиротой! Он не имеет права! Не сейчас!

Снегг вдруг подошел к нему и взял за плечи. Руки у него были цепкие и сильные. Он некоторое время смотрел прямо ему в глаза, пока Гарри не стало немного спокойнее и легче. Снегг ободряюще кивнул и тихо произнес:

— Я сразу должен был увидеть. Но я был слеп, непростительно слеп. У тебя ее глаза, Гарри. И ее сердце. Дамблдор прав: я всегда видел лишь то, что хотел. Моя обида и ненависть лишили меня зрения. Она тоже всегда думала о других, всегда была великодушной...

— Не стоит об этом, профессор, — чуть смутившись, ответил Гарри. А потом черные глаза снова встретились с зелеными. — Все это давно в прошлом. Я не держу зла, поверьте мне. И мне не хотелось бы, чтобы вы помнили только плохое. Простите меня, прошу вас.

Снегг продолжал пристально смотреть на него.

— Я лишил себя такой радости, — с сожалением в голосе произнес он. — Ведь стоило только протянуть руку, сделать маленькое усилие... Много лет жить рядом с чудом и не разглядеть, не понять...

— Так вы из-за этого здесь, что ли? — ахнул Гарри, пораженный догадкой. — Вы не можете... Но... Почему? К чему сожалеть о том, что нельзя исправить! Это бессмысленно! Что было, то прошло! Давно пора идти дальше!

Снегг покачал головой.

— У каждого свое бремя, Гарри. Я здесь потому, что пока просто не готов к следующему шагу. Может быть, это твое приключение что-то изменит...

— Я могу что-то сделать для вас, профессор? Помочь... Я не хочу оставлять вас здесь в одиночестве. В этом...

Снегг прервал его с неожиданной мягкостью в голосе.

— Благодарю за участие. Я не один, Гарри. Здесь никто не бывает одинок, если сам того не хочет. Тебе нечего здесь делать. Все, что ты можешь — это как можно быстрее вернуться к тем, кто тебя любит. Пойдем, не трать силы попусту.

Он снова отвернулся и быстрым шагом пошел по коридору вперед, потом спустился на несколько ступенек и снова прошел несколько шагов. Гарри следовал за ним.

— Что ж, тебе пора, Поттер.

Гарри поднял на него глаза.

— Это значит, я больше не смогу... Увидеть. Наверное после того, как я влез... Мама и папа. Я никогда не увижу их, да?

Снегг неожиданно улыбнулся.

— Здесь нет слова «никогда», Гарри. Да, сейчас тебя отбросит назад. И понадобится время, чтобы восстановиться. Но эта способность вернется к тебе. Если ты, конечно, больше не станешь прошибать стены головой и наберешься терпения. Ты знаешь о смерти гораздо больше, чем большинство людей. А она знает тебя. Она оставила на твоем сердце свои королевские знаки, и их никак нельзя стереть. Совет тебе на будущее — просто научись ждать. И слушать. Не торопи события. Этот промах был бы непростительным и сокрушительным, если бы тобой двигало себялюбие или любопытство. Но ты сделал это из-за любви. Чтобы помочь брату... Только это было твоим щитом. Теперь иди. Тебя ждут.

Гарри улыбнулся ему в ответ.

— Спасибо, профессор. Спасибо вам за всё.

— Ну же. Давай, — проговорил Снейп тихо и легонько толкнул его в спину.

Гарри покачнулся и, потеряв равновесие, упал вперед головой в один из боковых туннелей, больше похожий на водосточный желоб. Он был раскаленный, как металлическая крыша в летний полдень. Гарри несся, лежа на животе, то ухая вниз, то скользя в гору, то снова падая... Стены стали сужаться и сдавливать его все больше. Ему вдруг снова стало жутко. Гарри зажмурился и изо всех сил взмолился куда-то в пространство:

— Умоляю! Мне нужно домой. Джинни... Джинни... Отпустите меня. Джинни, где ты?..

— Джинни... Пожалуйста...

— Гарри! Великий Мерлин!

Голос. Он был где-то рядом. Кажется, Рон. Его голос... Давящие стены будто лопнули и исчезли. Словно огромная змея, обвивавшая его смертельными кольцами, наконец, разжала свою хватку и уползла в темноту. Удушливая, тяжелая усталость стала тоньше, прозрачнее. Откуда-то потянуло спасительной прохладой.

Гарри, выныривая из вязкого забытья, приоткрыл глаза. Увидел белый потолок, а потом, на фоне светло-зеленой стены, расплывчатое лицо Рона. Оно было в пятнах, под глазами залегли темные круги.

— Ну, же, Гарри! Ты меня слышишь?

Он что-то промычал в ответ и попытался приподняться, но страшная боль прошила его до костей. Он вскрикнул, дернулся.

— Лежи тихо! — рявкнул Рон и громко всхлипнул. — Наконец-то! Слава Богу...

— Где я? — выдохнул Гарри, потихоньку придя в себя.

Голос звучал будто чужой. Хриплый и непривычно низкий... Он пытался прислушаться к своим ощущениям, понять, где он и что с ним. Кажется, он был раздет. Раскалывалась голова, саднило горло, чудовищно болели руки и ноги. Кажется, они были плотно перебинтованы... Он был весь мокрый от пота.

Рон не успел ответить, потому что в комнату влетела Джинни с бумажным стаканчиком, следом за ней — Гермиона и Джордж, бледные и взволнованные.

— Я слышала крик... Ронни, что...? — Джинни опустилась рядом с кроватью. — Гарри! Боже мой, наконец-то!

Ее красивое лицо на мгновение исказилось, будто от сильной боли, но она тут же взяла себя в руки.

— Вот, стоило только выйти за кофе...

Джинни, поставив стаканчик, взяла губку и осторожно вытерла ему лицо. Холодная влага на коже была невероятно приятной, просто животворящей... Гарри казалось, что губка вытягивает из него всю боль и жар. Ему стало немного легче. Джинни аккуратно нацепила на него очки.

— Милый, ты главное не шевелись, — проговорила она. — Так будет быстрее.

— Я давно здесь? — тихо спросил он, закрыв глаза.

— Уже четвертые сутки пошли, — сдавленным голосом ответила Гермиона, сидевшая с другой стороны. — Целители говорят, что никогда не сталкивались с таким. Они просто не знают, что с тобой делать. А мы ночуем тут по очереди. И с ума сходим.

Гарри нервно сглотнул.

— Простите меня, пожалуйста. Кажется, я напортачил. И опять здорово всех переполошил, — сказал он тихо. — Клянусь, я не нарочно. Так случайно получилось.

Он глубоко вздохнул. В голове сильно гудело, в горле совершенно пересохло, и из-за этого при каждом вдохе казалось, что во рту поворачивают острые шестеренки.

— Горло болит, — выдохнул он жалобно.

Рон усмехнулся.

— Еще б оно не болело. Если так кричать два дня подряд...

Гарри снова закрыл глаза.

— Как Тедди? Как Джейми? — спросил он.

— Все в полном порядке, не переживай, — ответила Джинни. — Тебе нужно попить, столько времени ни капли... Ну-ка, давай. Сколько сможешь.

Она взяла со столика большую кружку и наполнила ее до краев. Гарри снова попытался приподняться на руках, но боль была такая, что он едва сдержал крик. От любого напряжения боль вспыхивала невыносимым огнем.

— Говорят тебе, не шевелись! Вот же упрямый, а! — снова рявкнул Рон и, осторожно взяв его за плечи, приподнял.

Джинни поднесла кружку к губам. Гарри несколькими жадными глотками с наслаждением выпил прохладный напиток с едва заметным лимонным привкусом. Джинни сразу же налила вторую порцию. Гарри допил ее до половины.

— Хватит пока, спасибо, — произнес он, пытаясь скрыть смущение. — Как с младенцем, честное слово...

— А ты что хотел с такими руками? — буркнул Рон, осторожно возвращая его на место. — Упражняться в каллиграфии? Придется потерпеть, уж не обессудь. Будем кормить героя с ложечки.

Гарри слабо улыбнулся.

— Я так понимаю, выбора у меня нет, — ответил он и вздохнул.

— Тебя Генри вытащил, — заговорил Рон. — Первые сутки ты был у него. От жара, который от тебя исходил, даже стены нагревались... Человек не может выдержать такую температуру, это невозможно. Но он спас тебя, Гарри. Уж не знаю, что за травы он там выращивает и что за зелья варит, но он тебя вытащил. Если кто-то что-то и понял, то только он. Когда мы его спросили, Генри ответил примерно следующее: «Он слишком поторопился. А почти все, что несвоевременно, опасно».

— Да, кажется, я знаю, что он имел в виду, — пробормотал Гарри. — Ну, и какие у меня шансы?

— Целители говорят, что если справиться с лихорадкой, то неплохие, — вставила Джинни. — Вообще Ронни благодари. Если бы не он...

— Просто гениально, — добавила Гермиона, с любовью глядя на мужа, — это его идея.

— Та вода помогла, — объяснил Рон. — Из ручья Зеленой ведьмы. Когда до меня дошло, дело сразу пошло на лад. Жар спал до правдоподобных значений и мы забрали тебя сюда, в Мунго. Руки и ноги уже гораздо лучше, чем были. Но все равно целители говорят, что мгновенного восстановления ждать не стоит.

— Спасибо тебе, дружище, — попытался улыбнуться Гарри. Голова уже не так болела, но на него снова волнами накатывала усталость.

— Гарри, прости, пожалуйста, — вдруг тихо заговорил Джордж, до этой минуты безмолвно сидевший рядом с Гермионой. — Это все из-за меня, я...

— О чем ты? — удивился Гарри. — Не говори глупостей. Я же сам всё решил. Как бы там ни было, хорошо, что все получилось... Надеюсь, что хоть немного помог.

— Немного? — Джорджу будто воздуха не хватило. Рон понимающе похлопал его по плечу.

— У нас всегда так, — ехидно бросил Рон. — Ты просто не в курсе, брат. Попробуй поблагодарить это чудище и увидишь, как он разозлится.

Гарри устало засмеялся.

— Ладно тебе, — ответил он. — Если вам очень хочется, можете сказать спасибо. Каждый по одному разу. Потерплю, так уж и быть.

— Так, — решительно встряла Джинни. — Сейчас ты ничего не будешь терпеть. Ты немедленно выпьешь отвар и будешь спать. А этих балбесов я выгоню в коридор. Все разговоры подождут.

— Слушаюсь и повинуюсь, — откликнулся Гарри, улыбнувшись и зевнув. — Я и правда... Сил совсем нет.

Гермиона поднялась со стула, нежно поцеловала его в лоб.

— Отдыхай, братец, — шепнула она. — Я скоро сменю Джинни, так что не прощаюсь. Пока побегу к крестнику, с ним сейчас Молли и Андромеда с Тедди, они тоже ждут новостей. Пожалуйста, не пугай нас больше!

— Поцелуй моего лягушонка! — улыбнулся он.

Потом окинул взглядом их измученные лица. Сколько им пришлось перенести за эти дни. Снова из-за него...

— Прошу вас, простите меня, — проговорил он с горечью. — Это правда не нарочно получилось. Я не знал, что так выйдет. Рон! Все вы! Не сердитесь на меня, пожалуйста!

— Ладно, что уж теперь, — буркнул Рон, встрепав ему волосы своей большой ручищей. — Давай, дружище! До завтра!

Джордж долго смотрел ему в глаза, не говоря ни слова. Потом прижал ладонь к сердцу и чуть склонил голову. Гарри кивнул и ободряюще улыбнулся. Все наконец вышли, Джинни снова напоила его, потом нежно поцеловала и села рядышком, тихо гладя по голове.

— Джинни, ты же простишь меня? — спросил он, едва они остались одни. — Я чувствую себя просто свиньей...

— Разумеется, я не в восторге от того, как ты так безрассудно рискуешь, Гарри, — ответила она, глядя на него. — Но, поверь, я знала, за кого выхожу замуж.

— Я только хотел помочь ему, — тихо сказал он. — Мне казалось, я выдержу, что все будет в порядке. Честное слово, Джинни!

— Знаешь, сейчас я даже не могу злиться на тебя, — откликнулась жена, гладя его по голове. — Если я и была в бешенстве, то только от того, что мне не сообщили сразу. Рону, конечно, досталось по полной... Гермиона его вообще чуть не придушила. Но к этому моменту тебе стало лучше, целители сказали, что опасности почти нет... И я уже знала, что ты вернешься, Гарри. Была уверена. Из-за Джорджа. Ты никогда бы не оставил его вот так, я сразу поняла. Вернуть ему жизнь, чтобы снова столкнуть в бездну? Нет, ты бы так никогда не сделал.

— Никогда, — кивнул Гарри устало. — Все это время я искал дорогу домой. Я ни за что бы вас не бросил. Ни Джорджа, ни Джеймса, ни Тедди. Ты же мне веришь, Джинни? Ты же правда простишь меня?

— Правда, — выдохнула она, целуя его в лоб и снимая с него очки. — Правда, милый. Не переживай так. Ты жив и скоро будешь в полном порядке. Только это имеет значение. Давай, устрою тебя поудобнее и спать!

Она помогла мужу повернуться, поправила постель и снова села у изголовья, тихо гладя его по голове. Эти волшебные прикосновения, ее сильные и нежные руки — это все, что было ему нужно в эту минуту. Он был дома... Гарри медленно погружался в дремоту. И она была уже совершенно другой, не удушливо-вязкой, не раскаленной, не изматывающей. Его словно нежно обволакивали и баюкали, суля лишь спокойный, исцеляющий сон.

Силы восстанавливались медленно. Пока ему не удавалось даже починить разбитую кружку с помощью заклинания, но целители утверждали, что такая потеря магических способностей после тяжелой болезни — явление распространенное и, к счастью, временное. В первые дни Гарри очень пугала эта беспомощность. Будто там, где раньше горел огонь, вдруг остался лишь вакуум. Волшебная палочка лежала рядом, на полке у кровати. Но сейчас она была не больше, чем прутик, подобранный у дороги. А что, если он так и останется таким? Жалким, никчемным сквибом? Если никогда больше не почувствует это тепло, эту радость в пальцах, эту силу, которая струится через ладонь в перо феникса, вправленное в ветку остролиста? Что ему тогда делать?

Ситуацию спасла, конечно же, Гермиона, которой надоело смотреть на его несчастное лицо. Все родные и друзья по очереди сидели у него в палате. И в одно из своих дежурств она притащила ему огромный фолиант, в котором было несколько разноцветных закладок. Решительно перелистала пожелтевшие страницы и прочитала ему несколько глав о временной потере магии, о причинах такого явления и о различных сроках восстановления после различных травм.

— Если ты думал, что едва открыв глаза, сразу станешь рассылать говорящих патронусов, ты сильно ошибся, — ехидно заявила Гермиона, захлопнув увесистый том. — Скажи спасибо, что ты вообще остался жив и при этом не потерял память и не лишился рассудка. Ты, братец, вообще умеешь вляпаться в историю. Поэтому будь любезен, наберись терпения и перестань паниковать! Все будет хорошо!

— Легко тебе говорить, — буркнул Гарри, вздыхая. — Ты не представляешь, каково это. Когда даже элементарное «Репаро» не получается... Вот останусь сквибом и буду ныть, жаловаться и изводить вас до самой старости, тогда будете знать!

Гермиона рассмеялась и легонько хлопнула по коленке.

— Скорее Азкабан рухнет, чем ты станешь сквибом, Гарри! Ныть он собрался до старости! Нет уж! Все, что от тебя сейчас требуется — это терпение. А с этим у тебя всегда были проблемы. Всегда бежишь впереди поезда...

— Как? Как ты сказала? — выдохнул Гарри. — Впереди поезда... Ох, Гермиона! Ты гений.

— Что? — удивилась она. — Не понимаю...

— Если я скажу тебе, кто помог мне найти дорогу домой, ты ни за что мне не поверишь, — проговорил Гарри. — Да, теперь я всё вспомнил...

— Расскажешь? — тихонько спросила Гермиона.

Он вздохнул и кивнул. Сестрица слушала его молча и очень внимательно. Хмурилась, изумлялась и качала головой. А когда он закончил, тяжело вздохнула, взлохматила и без того непослушные черные волосы и произнесла:

— Гарри... Это и правда невероятно. Как хорошо, что он вытолкал тебя оттуда... Мерлинова борода! Я даже думать не хочу, что было бы, если бы ты... Ну, вот видишь, даже Снегг сказал тебе о том же самом. Что тебя отбросит назад, что понадобится время, чтобы восстановить силы. И все постепенно вернется.

— Знаешь, над чем я думаю все это время, пока лежу здесь без дела? — тихо откликнулся Гарри. — Над тем, как все странно и точно переплелось. Если бы я оставил себе Бузинную палочку и не починил свою, я не смог бы поставить этот щит. Если бы Уизли не пришло в голову прийти на эту поляну, я бы не решился даже подойти к Арке. И Джордж не увиделся бы с Фредди. Если бы не вытащил тогда Драко, мы вряд ли справились бы с зеркалом-ловушкой, ведь там нужен был слизеринец... И еще этот целебный ручей... Все действительно будто сошлось в одну точку.

— А если бы не Снегг, ты до сих пор болтался бы по этому лабиринту, — вздохнула Гермиона и добавила торжественным полушепотом:

— Спасибо вам, профессор Снегг, где бы вы ни были!

* * *

«Жили-были трое братьев, — медленно читал Тедди, водя пальчиком по строке. — И вот однажды отправились они путешествовать. Шли они в сумерках...

— В полночь, — вдруг вставил Гарри, улыбнувшись и лукаво взглянув на мальчишку.

Тедди с удивлением посмотрел на него, потом снова в книжку.

— Здесь написано «в сумерках»! Папа! Ты разве забыл, как читать? — сердито спросил он. Гарри рассмеялся.

— Ну, да, немного. Придется тебе снова меня научить, сын!

— Хорошо! Тогда слушай дальше, — важно ответил Тедди и, найдя место, где остановился, принялся снова водить пальцем по строкам.

— «Шли они в сумерках дальней дорогой и пришли к реке...»

Гарри прикрыл глаза, по-прежнему улыбаясь. Он сидел в постели, в своей крохотной палате в больнице св. Мунго, обнимая черноволосого Тедди, который расположился у него под боком с большой книжкой «Сказок барда Бидля» и теперь важно и старательно читал ему вслух. Гарри довольно бодро шел на поправку и уже мог даже без чужой помощи добраться до туалета и обратно. Вновь обрести самостоятельность было невероятно прекрасно, поэтому и настроение больного сразу улучшилось. А теперь, обнимая Тедди левой рукой, которая заживала гораздо быстрее правой, и слушая, как он читает ему сказки, Гарри чувствовал только неизмеримую нежность.

Он знал, почему вернулся. Слишком много невидимых, прочных нитей связывали его с землей. С людьми. И они удержали его. Удержали в тот момент, когда ему оставалось сделать только один шаг, чтобы уйти в этот сияющий тоннель и захлопнуть стеклянные двери...

Было время, когда он чувствовал себя абсолютно чужим среди живых и не знал, что ему делать на этих дымящихся руинах, среди мертвых тел и битого кирпича. Так много из тех, кто был ему дорог, покинули этот мир, что он просто не представлял, по какому праву он сам до сих пор дышит...

Сейчас всё было иначе. Его окружали люди, обнимавшие его своим теплом и любовью с такой силой, что он был готов на все, только чтобы не причинять им боль. Чтобы только увидеть радость на их лицах...

— «Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира», — важно закончил Тедди.

Гарри прижал его к себе и поцеловал в макушку.

— Отличная история! — сказал он. — Спасибо тебе, дорогой.

— Пап, — задумчиво начал мальчик. — А что бы ты выбрал?

Гарри рассмеялся.

— Я бы выбрал мантию-невидимку, — ответил он. — Знаешь, как иногда бывает полезно стать на время невидимым! Можно забраться под мантию вдвоем или даже втроем, и никакой нехороший волшебник тебя не найдет. И твоих друзей тоже.

Тедди вздохнул. Он вроде бы и был согласен с Гарри, но все-таки было видно, что внутри у него идет какая-то борьба.

— А разве камень не лучше? — наконец спросил он, волнуясь. — Можно увидеть кого захочешь...

— А кого бы ты хотел увидеть? — тихо спросил Гарри, обнимая его.

Тедди поднял на него глаза и, сильно смутившись, прошептал:

— Маму... И папу. Того, настоящего...

Гарри вздохнул, снова поцеловал его в макушку.

— Поверь мне, Тедди, — начал он тихо, гладя его по черным волосам. — Я бы сам тоже сделал что угодно, чтобы снова увидеть твоего отца. И чтобы ты увидел свою маму. Я тоже по ним очень скучаю... Но знаешь, для того, чтобы найти их, тебе вовсе не нужен никакой камень.

— Почему? — вскинул голову Тедди.

— Потому что они всегда рядом с тобой, — ответил Гарри. — Всегда. Они очень любят тебя. А те, кто нас любит, всегда в нашем сердце. И когда ты скучаешь по ним, просто скажи им об этом. И они услышат.

— Правда? — выдохнул Тедди, глядя на него.

— Честное слово, — ответил Гарри. — Я всегда так делаю. Мы ведь с тобой очень похожи, Тедди. Я тоже не помню своих родителей. Они умерли, когда мне был всего годик. И я тоже очень по ним скучаю.

— А откуда ты знаешь, что они тебя слышат? — недоверчиво спросил мальчик.

— Просто знаю, — улыбнулся Гарри. — Когда мне бывало очень плохо, они всегда помогали мне. Я всегда чувствовал, как моя мама любит меня. Как мой отец мной гордится. Они никогда меня не покидали. И сейчас тоже. Хотя я уже взрослый и у меня у самого уже есть дети.

Тедди помолчал, обдумывая все услышанное. Потом прижался к Гарри щекой и притих.

— Что бы ни было, ты все равно мой родной мальчик, Тедди, — угадав его мысли, проговорил Гарри. — Навсегда. Помни об этом, хорошо? Я очень люблю тебя, сын.

— Навсегда, — эхом откликнулся Тедди. — Я тоже тебя люблю, пап.

«Только ради этого стоило вернуться», — подумал про себя Гарри, поняв, что не может перестать улыбаться.

В комнатку зашла Андромеда.

— Он тебя не сильно утомил? — спросила она с улыбкой. — Тедди такой непоседа...

— Что вы, Тедди — лучший сын на свете! — воскликнул Гарри. — Он заново учит читать своего больного папочку.

— Да, мы читали про трех братьев, — заявил мальчик. — Про то, как один человек обхитрил саму смерть.

— Да, Тедди, это очень хорошая история, — откликнулась Андромеда, садясь рядом с кроватью. — И мы все знаем, как зовут этого человека.

* * *

День пролетел незаметно. К нему непрерывным потоком шли посетители. Из секретариата принесли большой букет цветов, потом — большую коробку шоколадных лягушек от Денниса Криви, который клялся, что навестит его, как только вернется из Франции, а пока просит прощения... Потом заглянул Драко, скрываясь под большим зеленым капюшоном, и, с ухмылкой оглядев подоконник и полку, заваленную приношениями от многочисленных визитеров и поклонников, проговорил:

— Что, Поттер, приятно наверное так болеть, а?

— Я бы предпочел обойтись без всего этого, — парировал Гарри, улыбаясь. — Но, увы. Поэтому пользуюсь моментом, делаю несчастное лицо, чтобы дать родне попричитать и проявить заботу. За неимением других развлечений, купаюсь в сочувствии!

Драко сел рядом с кроватью. Их взгляды встретились.

— Как ты, Гарри? — тихо спросил он.

— Очень неплохо, спасибо, — ответил тот. — Если учитывать, что пару дней назад я не мог даже пошевелиться, то совсем хорошо.

Он сделал паузу и продолжил:

— Надеюсь, ты не будешь дуться на меня, Малфой. Все вышло случайно...

— Спасибо, — вдруг выпалил Драко и, смешавшись, отвернулся, пряча глаза.

— Мерлин великий, за что? — удивился Гарри.

— За то, что вернулся, — выдохнул Малфой. — Если б ты удрал... Я даже не знаю, что бы я сделал. Наверное, нашел бы тебя и еще раз прикончил!

Гарри расхохотался.

— Ох, Драко, ты говоришь совсем как мистер Рональд Уизли! Всё, молчу, молчу, не надо испепелять меня взглядом!

Малфой, наконец, вполне овладел собой.

— Мне еще нужно выиграть у тебя гонку, Поттер, — бросил он ехидно. — Не забывай об этом!

— О, да! — ответил Гарри, смеясь. — Но давай отложим это ненадолго, хорошо? Пока у меня только гонки солнечных зайчиков по стене.

Они еще болтали о пустяках некоторое время, наконец, Драко поднялся, собираясь уходить.

— Спасибо, что заглянул, — сказал Гарри. — Вообще, Драко, знаешь. Я рад тебя видеть. Честно.

— Поверю на слово, Поттер, — откликнулся Малфой. — Выздоравливай! Я еще забегу на днях, как будет время.

Вечером, когда Джинни и Джеймс отправились обратно на площадь Гриммо, Гарри заснул очень быстро и очень крепко. И увидел странный сон. Такой яркий, реалистичный и подробный, что проснувшись утром, он помнил даже мельчайшие подробности.

Ему снился вокзал Кингс-Кросс. Красивый белый экспресс, длинный и блестящий, с широкой темной полосой вдоль всего состава. На платформе кое-где сновали грузчики с тележками, стояли две или три группы людей в светлых дорожных плащах. Гарри подошел к одной из них. Люди почтительно расступились и тут же исчезли.

Северус Снейп в светлой мантии, с небольшим чемоданом, стоял у входа в вагон. Гарри протянул ему ладонь.

— Здравствуйте, профессор! Вот, решил вас проводить, если позволите...

— Добрый день, Поттер! — откликнулся профессор зельеварения, отвечая на рукопожатие. — Что ж, если вам угодно... Меня уже сопровождает кое-кто. Кого вы будете рады видеть.

Из вагона шагнула Лили, сияя ослепительной улыбкой. Следом за ней показалась голова Джеймса, за ним — красивое лицо Сириуса, лучащееся радостью...

Гарри задохнулся от счастья, которое вспыхнуло у него в груди, как огромное солнце. Мать уже обнимала его, часто и жадно целуя щеки и лоб. Потом его обхватили сильные руки отца, потом Сириус, сияя счастливой улыбкой, прижал его к себе так сильно, что Гарри на мгновение утратил способность дышать.

— Вы... Вы здесь, — выдохнул он, не сводя глаз с любимых лиц. Впитывая их, как сухая земля впитывает животворную влагу. Смотрел и не мог наглядеться, не мог оторваться. Они смотрели на него с таким же теплом и любовью, обнимая за плечи, ероша волосы и целуя.

— Мне бы следовало побранить тебя, дорогой, — сказала мать с улыбкой. — Но у меня не хватает духу. Гарри, уже пора повзрослеть! Время детского безрассудства закончилось. У тебя теперь сын!

— Знаю, — буркнул он смущенно. — Даже два. Я и правда сильно поторопился. Но все равно не жалею. Если Джордж придет в себя и ему хотя бы немного станет легче, это уже того стоило.

Джеймс рассмеялся.

— Воистину, ты мой сын, — воскликнул он. — Что ж, мой мальчик, знай, что я очень горжусь тобой.

— Но все же постарайся больше не доставлять Снеггу неприятностей, — продолжил за него Сириус. — Он этого очень не любит.

Гарри взглянул на профессора зельеварения, стоявшего чуть в стороне и молча наблюдавшего за трогательной семейной сценой.

— Спасибо вам, — проговорил он. — Это... Вы не представляете, как много это для меня значит.

— Отчего же, — бросил Снегг. — Представляю.

Он сделал паузу, а потом проговорил тихо:

— Гарри!

Тот сделал шаг к нему навстречу. Зеленые глаза встретились с черными.

— Ты... Ты позволишь мне?

Гарри понял сразу. Еще до того, как Снегг произнес это. И со счастливой улыбкой, с громадным облегчением распахнул руки.

Наконец, прекрасный белый экспресс тронулся и поехал. Гарри долго стоял на платформе, глядя ему вслед и махая рукой. Ему было чуть грустно прощаться с ними, но в этой грусти не было непереносимой тоски или отчаянья.

Он точно знал, что это не навсегда.