Небесная презумпция (джен)

Тьма. Чей-то вой слышен среди сгущающейся пелены дыма. Александра не чувствует своего тела, не ощущает своего разума. Противный и резкий запах ударяет в нос, заставляя глаза наполниться слезами. Каждая частичка тела ужасно изнывала. Девушка старается встать на колени, но это удаётся ей с тяжелым трудом: по телу проходит волна боли.

Длинные спутанные волосы закрывают лицо. Александра поправляет их и, пытаясь ухватиться хоть за что-то, забывая, как балансировать, встаёт, покачиваясь. Голова сильно кружится. Девушка дрожит, словно хрупкий лист, смотря на запыленные ладони.

Сколько она тут уже находилась?

Растерянный взгляд по сторонам, попытка хоть что-то разглядеть через запятнанную густым смогом тьму. Вдруг в один миг, синхронно стали появляться в дыме яркие огоньки. Девушка делает шаг к ним, не подозревая ничего ужасного. Есть ли свет всегда спасение?

Миг. Огоньки одновременно стали сливаться друг с другом, отчего образовывается яркий свет. Александра закрывает глаза ладонями, боясь ослепнуть. Через секунду перед ней стоят огромные крылатые существа, обычно именуемыми ангелами.

Раньше мама говорила ей, что они хорошие, что помогают людям. Что так было испокон веков.

«На крыльях своей свободы несут они нам правду и благие вести, Александра.»

Тогда на лице родительницы была добрая улыбка, а в руках книжонка со сказками, которую так любила малышка. Конечно, тогда книжка была закрыта, ведь рассказы мамы были куда интереснее. Родительница всегда была добродушна к своей любимой и единственной дочери.

Все поменялось в один день. Невидимые существа стали заметны простым смертным. И хорошо, будь они добры и праведны, как писалось о них раньше. Они решили открыться людям, показать свое изношенное и перевернутое нутро.

Отец девочки ходит из одного угла комнаты в другой, о чем-то говоря себе под нос. Голос был его чем-то схож с твердым металлом. Стоя в дверном проеме, Саша замечает папу и незаметно подходит к нему, спрятавшись за его спину.

— Да они чёртовы звери. Что с ними произошло?..

Отец был погружен в раздумья. Девочка дёргает папу за рукав, желая получить внимания.

— Папенька, Вы про кого?

Её детский взгляд был лучиком света среди происходящих событий. Мужчина удивлённо поворачивается к дочери, распахнув глаза. Видно, что она его отвлекла от мыслей.

— А, Александра, это ты… Ты ещё мала для такого.

— Я уже совсем взрослая! Как ты и маменька.

Родитель сводит брови, неловко отводя взгляд: он бы никогда не желал соврать своему ребёнку. Но правда была слишком жестокой. Отец садится колени, чтобы быть наравне с дочерью. Они встречаются взглядом и, от резкого прилива теплоты в груди, он заключает дочь в объятия. На лице его легкомысленная улыбка, так противоположная прошлым мыслям. Зелёные глаза устало закрываются.

— Александра, побудь ребёнком. Я всегда успею тебе рассказать это. У нас с тобой ещё уйма времени.

«Однако, рано или поздно тебе реально придётся стать взрослой, пожелаешь ты этого или нет. Я не хочу тебя пугать. Ты слишком мала.»

Убийства мирных людей происходили все чаще. И это было только началом конца прошлого, которое так любила Александра.

Глаза ангелов ярко горели, хоть выражали пустоту и что-то непонятное для девушки сейчас — что одновременно отталкивало и пугало, пробирая до костей и заставляя замереть. Сердце с каждым мигом билось все чаще. Девушка смотрит по сторонам, сдерживая крик — нужно найти выход. Посланники, будто по приказу, с каждым мигом были все ближе и ближе. В их руках появлялись пики, мечи, острые концы которых целилось прямо в уязвимую Александру. Паника накрывала с головой.

— Нет!

Девушка трогает свое лицо в тяжёлом порыве: хочется впиться в свою же нежную, кожу и разодрать её, сорвать с себя полностью покров души, исчезнуть навсегда. Александра закрывает глаза. Открыв их через миг, она смотрит в сторону — рядом появилось копье. Оно было удивительно длинным, с острым концом и странными узорами, напоминающими что-то нечеловеческое. Похожие копья девушка видела лишь на картинах в музеях или в книгах за столь недолгую свою жизнь. Блеск распахнутых от удивления глаз отражается в острие. Слишком чудное событие взбудоражило юный разум.

— Шевелись!

Александра, вздрогнув, резко поворачивает голову в сторону, но не замечает того, кто мог ей это сказать. Звон неизвестного ей голоса отражается в голове. От этого ей вмиг становится ещё тяжелее. Отвратная щекотка появляется где-то в горле. Сердце бешено стучит, отдавая в виски. Рука крепко хватает копье, будто намертво желая слиться с ним. Глаза девушки неестественно начинают гореть от такого. Слезы катятся по разгоряченной коже.

— Я не умру! Не умру!

Отчаянный вопль, запечатанная мантра вырывается из глотки.

Девушка замахивается копьем, что есть сил. Вмиг все озаряет яркая вспышка, разрезающая иную реальность на множество частиц. Удар разбил все, превратил в жалкие осколки прошлого. Через тело проходит мощная ударная волна, отбросившая Александру на несколько метров. Оружие вылетает из бессильной хватки, а девушка замертво падает на землю, ударившись головой и издав последний болезненный вздох. Все перед глазами снова плыло, сознание медленно погибало. Кто-то протянул ей руку, но она уже этого не увидит, провалившись в вечный сон.

— А-а-а!

Крик оказался не таким громким, каким представила его себе только что очнувшаяся Марта. Она вздрогнула, схватившись за одеяло. Перед её глазами сейчас стены тесной казармы, поникшей в ночном свете, железные кровати, похожие на ту, на которой она спала, и, конечно, спящие соседи по комнате, которые (к счастью) не услышали её пробуждения. Девушка часто дышала, пытаясь успокоиться.

«Марта, это все дурной сон, тише.»

Своя же ладонь, накрывшая щеку, в какой-то степени успокаивала. Успокаивало ещё то, что сон был не связан с реальной жизнью. Даже выводящие из себя соседки стали слепым фактором спокойствия: она одна, но в чьем-то окружении.

Марта накрыла себя одеялом с головой, стараясь поскорее забыть из раза в раз повторяющийся кошмар, который настиг ее.

— Мама… Папа…

Она шептала, боясь сказать их имена. Тоска раздирала итак замученное в юном возрасте сердце. Измотанное не любовью к какому-нибудь богатому или нищему юноше, а слишком тяжёлыми событиями. Марте рано пришлось повзрослеть и начать жизнь не в праздности, а в вечном страхе за свою шкуру. По щекам медленно стекали слезы, капая на жесткую простыню.

«Ну вот, они сейчас ни к чему.»

Девушка жмурилась, пряча солёные капли. Несколько глубоких вздохов смогли нормализовать сердцебиение. Марта шмыгнула носом и стала вертеться в постели, пытаясь принять удобную позу. На миг она посмотрела в окно, откуда лился белый свет луны. Шуршание постельного белья было слишком надоедающим и громким для ее ушей.

«Главное — не разбудить никого.»

Девушка вглядывалась в лучи, проводя по воздуху пальцами, имитируя их направление. Делала она это, чтобы отвлечься и поскорее заснуть. Выбравшись из своих мыслей, Марта вновь прилипла всем телом к матрасу, желая поскорее вырубиться на пару часов. Когда глаза налились тягучим свинцом, девушка мельком поймала странную вспышку за окном. Теперь весь ее взор был сосредоточен на ней.

— Где-то вновь убит мирный человек ангелом… Неудивительно.

Людей сковывал страх неизвестности этого явления, но это стало происходить так часто, что уже мало кто с содроганием наблюдал за этим. Конечно, кто же знает, что на самом является причиной такого яркого света посреди ночи. Для простых людей это было лишь мигом, которому они значения не придавали. У них были дела намного важнее, да и нормальные люди ночью спят. Кто вообще бы поверил в то, что это творили ангелы? Те самые, что несли людям правду и вести.

Кто-то же из самых отчаянных и любопытных людей желал видеть все намного детальнее, чем просто знать об этом секундное явлении. Это было нереально, так как нахождение «ангела» занимало буквально несколько мгновений. Свет — память об убитом, знак о произошедшем. Дураки его не поймут, а часть знающих бросят уставший взгляд.

Карие глаза, наполненные тоской по прошлому, устало смыкались. Вскоре Марта наконец провалилась в сон, не желая в нем ещё раз погибнуть.

Рассвет хлынул в комнату, развеяв тьму и тени. Девушка все также была припечатана кровати, жадно держа рукой одеяло и прячась под ним.

— Марта! Марта! Просыпайся. Нам смотрящий головы из-за тебя отсечет.

Перед её постелью стояла молоденькая девушка лет двадцати. Её овальное бледное лицо скривилось от нелепой злобы. Русые прямые волосы спадали на плечи.

— Я позову дежурного! А ну-ка, вставай!

Она схватила Марту за плечи и несильно потянула, чтобы та наконец очнулась.

Виновница ругани наконец открыла глаза.

— Ох, доброе утро, Лиса.

— Алиса, попрошу запомнить.

— Только отворила очи, прошу заметить.

— Я вам двоим сейчас навешаю!

В их спор ввязалась уже другая соседка: с довольно несуразными чертами лица. Почти все оно было усыпано еле заметными веснушками. Ее темные, бездонные глаза бегали из стороны в сторону.

— Я? Я ничего. Всё, иду.

Марта спокойно встала с постели и быстро заправила её, единожды искоса глянув на соседок.

— Чего смотрите? Построение никто не отменял. А ну-ка — глазки от меня в другую сторону. Идите уже переодевайтесь. Другие девочки давно уже по своим делам пошли.

Дни в учебном заведении, где пребывала Марта, проходили довольно однообразно и скоротечно. Военные училища и гимназии всегда имели «спартанские» условия, но из-за недавно изданного указа одного важного лица все немного изменилось: как видите, обучение военному делу стало доступно не только представителям мужского пола. Женщины тоже могли податься, но не каждая на это решалась. Чуть улучшенные условия для обучения и жизни не сильно привлекали, ведь старый уклад жизни куда был намного приятнее простому человеку. Но лишняя сотня человек всегда сможет сыграть на руку. Для кого-то это был бы шанс попасть в общество, несмотря на неподготовленность коллектива к таким слишком либеральным реформам.

— А правда, что твоих родителей убил ангел?

Вопрос был задан Марте какой-то девочкой во время ужина в общей столовой. Сквозь звуки гремучей посуды, тихих разговоров и речей дежурных ей удалось расслышать слова. Лицо её вмиг побледнело от испуга: она не знала правду о своей родне. Кое-что мешало ей связаться с ними, да и сами мысли об общении сейчас наводили страх. Откуда вообще пошли эти сплетни?

Вздрогнувшая рука сжала стакан, наполненный темной жидкостью, похожей на чай. Здешний предмет роскоши. Девушка, не смотря на собеседницу, отпила «чай», еле сдержав желание искривить губы то ли от безвкусности напитка, то ли от заданного ей вопроса.

— Как бескультурно…

— Да уж. Не думал, что женщины любят устраивать конфликты. Простите, товарищи курсанты, что подслушал вас.

Перед столом стоял мужчина, по одежде был похож на полковника. По правде говоря, Марта не очень хорошо умела различать звания на погонах. Покопавшись в воспоминаниях, она поняла, что это был преподаватель математики.

— Не думаю, что давя на больное можно выяснить что-то о жизни человека. Советую Вам подбирать слова, перед тем, как что-то спросить.

Та девушка лишь повела бровью и странно нахмурилась. После, преодолев свое достоинство, она извинилась перед Мартой.

— Евгений Николаевич что-то сам не свой сегодня. Он ведёт себя не как старый дуралей, который гоняется за звёздами и читает скудные притчи. Не кажется ли тебе это странным, Марта? — говорит Алиса, прожевав кусок хлеба.

На самом деле они неплохо ладили, пусть они часто ссорились из-за сущих пустяков.

— Даже не знаю. Может, людям свойственно меняться?

— Но не так быстро же!

— Ты права. Может, на старости лет решил блеснуть благородием просто…

Марте смешно от своих же слов. С каких пор военный, устроившийся преподавателем, который за свою жизнь знал о сражениях только из записей и документов мог что-то знать о душе человеческой? Многогранность мысли была присуща лишь единицам военнослужащих.

— Ха! А что если его подменили?

Алиса смотрит на подругу, хитро прищурившись. Улыбка была ее настолько несерьезной, даже глупой. Можно было сразу понять, что она шутила. Марта лишь издает тихий смешок перед тем, как снова уйти в свои мысли, пока их не прогнала со столовой другая рота.

* * *

Прошел очередной день среди стен училища. Говор офицеров, курсантов, сплетенных горем и счастьем судеб, стал Марте давно привычен до тошноты. Стены старой комнаты, которую она делила с другими людьми, стали как родные. Как те, в которых она росла, будучи неразумной малышкой в окружении любящих родителей. Она смогла прижиться, смогла привыкнуть к поминутно расписанным действиям и контролю.

Интересно, когда Марта сможет стать хоть на миг свободна?..

Девушка сидела на кровати, уткнувшись в потрепанную книгу: ее страницы были затерты из-за прошлого владельца. Текст был мелковат, но чтению это не мешало. Голова уже тяжела от мыслей, Марте хотелось спать. Желание забыться от мира сего в объятиях сонных грез преследовало ее последние часы. Лучи малинового заката пробивались через окно, согревали своей фальшивой теплотой. Небосвод накрылся ярким пледом, рассыпал еле видные звёздочки. Девушка лениво перевела взгляд на окно: на улице стояло несколько курсантов-парней, которые что-то обсуждали. В руках некоторых были дешёвые папироски, на которые еле хватало денег из жалованья. Юноши заливались смехом, вероятно обсуждая что-то насущное для них. Марта даже отложила книгу: ей было интересно наблюдать за людьми. Поведение, мимика — все для неё было слишком притягательным. Раньше у неё не хватало времени, чтобы так просто за чем-то смотреть, будто она какой-то исследователь или помешанный на чем-то человек (а это не одно и тоже?). Время для Марты тянулось тонкой бесконечной нитью, пока в мысли её не привело чье-то тёплое прикосновение к плечу: военная вздрогнула и обернулась. Перед её носом была Алиса. Она хитро ухмыльнулась, смотря на смущенную Марту.

— Чего ты там пялилась на кого-то, как кошка на крысу мёртвую? — говорила Лиса с прищуром.

— Ты меня обижаешь. Я просто наблюдала, — девушка закатила глаза, цокнув.

— За парнями? Просто? — собеседница будто специально выдавила из себя наигранную интонацию, с которой обычно говорят светские дамы, обсуждая юношей с накрахмаленными костюмами на балу. Она еле сдерживала смех.

— Ну да. Мне на них молиться надо было? — интонация Марты была полной противоположностью радости Алисы. Сейчас ей не сильно хотелось шутить.

Алиса же, не поняв холодной реакции, недоуменно села рядом с Мартой и заглянула в её сонные глаза. С каждым мгновением дыхание у обеих притуплялось от нарастающего напряжения между девушками: Марте было не очень приятно, когда её так пилили взглядом.

— Алиса, прекрати. Сейчас же. Мне неловко!

Последние слова она чуть не прокричала, в итоге сдержавшись, помяв губу об губу.

— Вот и отлично: так кто же он?

На лице подруги лукавая улыбка, полная странного любознания.

— Я тебя сейчас этой книгой тресну, тогда и узнаешь может!

Марта сделала вид, что собиралась замахнуться и швырнуть книгу прямо в цель — в лицо Алисы. Со стороны это выглядело довольно… странно.

— Нет-нет!

Алиса спрыгнула с кровати и сделала несколько шагов от подруги в сторону других коек, расставленных в широкой комнате. Марта же осталась сидеть на кровати, держа книгу в руках, довольно улыбаясь, пока в глазах её плясали чертики.

— Я никогда бы не стала бить человека, особенно книгой. Книги беречь надо, а не в качестве вещи для избиения использовать.

Алиса облегченно вздохнула, подошла к подруге, наклонилась, чтобы посмотреть, что Марта читала перед их встречей.

— Сборник стихотворений… Не думала, что ты поэзию любишь! — Лиса раскинула руки в сторону, а потом поставила в боки — А кто написал?

Алиса не сильно была увлечена литературой. Вопрос был из чистого дружеского интереса.

— Софья Державина. — имя было произнесено с еле заметной дрожью в голосе. — Это её единственная изданная книга, пусть и небольшим тиражом. — Марта вздохнула, погладив обложку книги большим пальцем. — …Её, как автора, не хотели принимать в обществе.

— Звучит грустно. — уголки губ опустились вниз. — Постой, а откуда ты знаешь?

Марта вздрогнула: вопрос на миг вернул её в прошлое.

Перед глазами всплыло размытое горем воспоминаний лицо. На лице том была улыбка, до дрожи грустная, но излучавшая ласковую привязанность к смотрящей. События перед глазами военной слишком часто менялись: Так быстро, что она не могла понять, что видела и помнила. Девушка преодолела свое бессилие в тяжелой борьбе, тряхнула головой, чтобы прийти в себя.

Прошлое было всем для неё. Сейчас же оно пыталось надавить на неё, сломать, оторвать от настоящего.

— Там в примечаниях указано. Хочешь убедиться?

Лицо Марты выражало полнейшее спокойствие: ни одна мышца на лице не дрогнула в лишний раз, хоть она понимала, что сморозила сущую нелепицу.

«Такое не пишут об авторах, глупая!»

— Ты что, я тебе верю, — Алиса посмотрела на подругу, нервно сглотнув и похлопав глазами.

«Хорошо, что она не перепроверила меня…»

— Ты не знаешь, когда остальные в комнату придут?

Марта решила резко отступить от темы, которая бы легко вогнала её в водоворот прошлого.

— Не знаю. Они вроде бы ещё в столовой засели. А что?

— Ничего, просто стало любопытно.

Алиса вздохнула и неловко подсела на край кровати подруги. Что-то её тревожило.

— Марта. Я видела, как ты растерялась тогда в столовой. — Между собеседницами повисло недолгое молчание, сопровождаемое давящими стенами комнаты и дыханием. — Скажи, ты когда-нибудь видела ангела вживую?

«Ладно, ей интересно, но она же знает, что я не люблю говорить о таком.»

Ответ не заставил себя долго ждать. Кажется, Марта говорила его, совершенно не думая.

— Нет. Я не знаю, почему меня тогда вообще спросили. Она думала, что угадает и возьмёт меня за живое? Ну уж нет, не дождётся!

Слова нагло вырывались с ее губ, будто это говорила не девушка, а какой-то недоумок, стоящий посреди улицы, который обычно пугал народ. Алиса не обращала внимание на интонацию — она обычно полагалась на сами слова.

— Кошмар какой-то… А как они выглядят, как ты думаешь?

— К чему ты меня хочешь подвести, Алиса? Знай, я не настолько глупа.

— Ты какая-то зануда в последнее время. Просто попробуй вообразить.

«Боже, ее уже не поменять,» — проскочило в мыслях Марты перед тем, как она начала излагать свои мысли.

— Они существа, не имеющие истинных тел. Мы, люди, знаем, что лица их якобы человеческие, как и тело, душа — совсем иная, нам непонятная, в какой-то степени идеальная. Но для кого?.. Не знаю больше. Откуда мне вообще брать информацию об их облике? Из икон в храмах? Человеку неизвестно многое в этом мире, что-то он не сможет постигнуть или понять веками. Часто он может лишь предполагать, что да как.

— Хм… Мысль довольно неплохая. О боже! Опять со своими философскими замашками! — Алиса специально закрыла уши руками, — Хорошо, больше не буду спрашивать такое, хе-хе.

— Интересно, как тебе еще за твое любопытство не оторвали язык?

— Любопытство? Марта — ты моя подруга. Ты думаешь, что я что-то хочу узнать из корыстных целей? Что с тобой случилось? Заболела неужели?

Алиса приложила ладонь ко лбу Марты: он не был горячим, подозрения отпали.

— Сознаюсь, так уж и быть: проснулась я вчера ночью от кошмара. Чуть только глаза смыкаться стали — в окне странный свет. Был он ярким, тяжело не взглянуть. От сплетен давних я знаю, кто творит подобное.

Глаза Марты блеснули, когда она призналась. Девушка со временем научилась приукрашивать или что-то искусно умалчивать, все равно говоря по большей части правду. Правда так, чтобы это не обернулось опасностью для нее. Девушка отвела взгляд, пытаясь показаться равнодушной, хоть в душе у нее была тревога от той ситуации.

— И почему я почти во всем ищу подозрения… Странно. Возможно, мне просто нужен отдых?

Она отвела взгляд в сторону, чуть призадумавшись над своими словами. И ей самой стало интересно: а правда, почему? Почему Марта загоняет себя в этот поток странных мыслей, почему она выставляет себя слишком невинной ко всему, почему она ведёт себя так, что не узнает себя настоящую, ту самую девочку из сна? А где же она — настоящая? Что произошло с ней?

Взгляд в другую сторону. Блеск карих глаз притупился.

В окне уже не было тех парней, лишь тишина и покой ночи. Марта не успела проводить солнце за горизонт: тёмное небо стало сценой для хоровода звёзд, что светили ярко, словно бережно освещая долгий тернистый путь, принадлежащий какому-то человеку. На миг она засматривается, в глазах её отражение танцев. Девушка не знала, что путь её только начинался.