Под кровавой луной (гет)

Настало время говорить о доме и войне,

О взорванной луне,

Немыслимой цене,

О шорохе лавин,

О яде редких вин,

И не забыть, конечно, о любви.

Мельница «Кощей»

Солнце уже садилось за горизонт, озолотив на прощанье зеркальную гладь Дымковского озера. Надо было спешить — мама будет очень недовольна, если он не успеет вернуться домой до темноты. А ведь до Лихобор больше получаса пути, и пусть темнеет в начале июля поздно, рисковать Артемию не хотелось. Лесная тропа от озера до деревни была давно исхожена им вдоль и поперек, но перспектива оказаться в одиночку в пустом лесу заставляла сердце биться чаще, словно попавший в силки испуганный воробей.

Артемий и сам не мог объяснить, почему его так привлекает туманное озеро недалеко от Лихобор. Ни рыб, ни хохотуней русалок, ни даже крепких мясистых рачков, которых можно было бы зажарить на костре, там никогда не водилось. Лишь туман и черная непроницаемая вода, в глубинах которой таилось илистое, заросшее водорослями и кувшинками дно. Сколько бы Тема ни нырял в надежде отыскать внутри хоть что-то волшебное, будь то кости древнего доисторического чудовища или чей-нибудь волшебный амулет, наподобие тех, что болтался на шее у его матери, озеро продолжало оставаться таким же пустым, таким же показательно обычным, но почему-то не менее притягательным.

Оторвав взгляд от кромки воды, тревожить которую стеснялся, кажется, даже бродяга ветер, Артемий приспустил в сторону леса. Лишь взлетев на пригорок, он позволил себе оглянуться — озеро было еще различимо среди крон деревьев, и на миг — всего один лишь краткий миг — ему показалось, что из глубин, вверх, навстречу заходящему солнцу потянулась человеческая рука.

* * *

Андрей Зорич был рад внезапной командировке.

Нет, он искренне любил свой небольшой дом на окраине Смоленска, тёплый вкусный ужин из печи, а особенно двух маленьких дочек-двойняшек, приветствующих его каждый вечер громким радостным визгом. Детский сад девочкам заменяли бабушка с дедушкой — каждое утро ровно к восьми Андрей заводил Сашу и Серафиму к своим родителям. Каждый вечер ровно в восемнадцать тридцать забирал обратно. Несмотря на пролетающие в суете и рутине годы, ему по-прежнему не хватало его жены Ярославы, умершей при родах, но с этой болью пришлось научиться жить. И жизнь эта — с хорошо оплачиваемой работой в аврорате, уютным домом, замечательными родителями и детьми — была не так уж и плоха.

С бумажной работы в оперативный отдел его так и не перевели. Сначала — потому что не хватало опыта и образования, потом — из-за сложной семейной ситуации. Кто будет заботиться о девочках, если он будет колесить по всей России, выслеживая в болотах злыдней или выуживая богинок из колодцев? Ровно в восемнадцать ноль-ноль он гасил свет, вешал аврорскую мантию на спинку стула и покидал свой кабинет, напрочь забывая на ближайшие пятнадцать часов (а по пятницам и на целых два дня) о работе. Обычная жизнь обычного обывателя — когда-то он счёл бы её скучной, но теперь не мог не признать, что в ней есть свои плюсы.

И всё же порой в нём просыпался желторотый мальчишка, мечтающий вскочить на коня и, размахивая сверкающим на солнце мечом, отправиться на поиски приключений.

Раз в год проверяющие из губернских авроратов объезжали все магические поселения России. Искали следы тёмной магии и существ, попадающих под категорию «Опасно». Лучше перестраховаться и потратить время на разъезды, чем потом внезапно обнаружить у себя под боком тёмного мага, расчленяющего девственниц в подвале, или банду вампиров, охотящихся на немагов в маленьких городах. Через Андрея, порой, проходили отчёты таких комиссий — как правило, довольно скучные и написанные под копирку. Впрочем, порой, случалось и что-то более-менее интересное, вроде кикиморы, прикинувшейся человеком и подговаривающей беременных девушек отдать ей свой плод, или отряда восставших из земли костомахов⁽¹⁾.

— Слышишь, Зорич, дело есть, — Анатолий Иванович, его непосредственный начальник, редко удостаивал Андрея личным визитом. Хотя на работе к отцу-одиночке относились с дружелюбием и сочувствием, в местной иерархии «кабинетный червь» неизменно стоял ниже «боевых Гамаюнов», как называли смоленских оперативников. — Не хотел бы ты на пару дней отлучиться из города?

Сердце Андрея пропустило удар. Радостное предчувствие трепыхнулось в груди.

— Понимаешь, зять мой, Витька Махновский, оперативник из Вятского аврората, подхватил на выходных какой-то ротавирус — теперь зелёный как лягушка и блюёт болотной тиной. Всё эти новомодные азиатские рестораны с не пойми чем виноваты, зуб даю! Он, дурак этакий, с начальником своим не в ладах, вот и попросил меня — может, есть кто на примете… Ну, подменить на пару денёчков… Только вот у Лёхи Коростылянова свадьба завтра — он в отпуске. У Лабской мама опять заболела… Остальные на других объектах сейчас работают. А у тебя специальность подходящая — ну и что, что ты из кабинета много лет не выбирался? Я ведь понимаю, что у тебя дети… Но отчёт на Москву горит, а в Лихоборах этих проклятых ещё конь не валялся…

— Хотите, чтобы я съездил на проверку вместо Махновского? — голос Андрея чуть дрогнул.

— Я понимаю, у тебя девчонки…

— Я согласен, — заявил Андрей, прерывая поток «понимания». Поживут девчонки пару дней у бабушки с дедушкой — ещё больше рады ему будут, когда вернётся. Это не Витька зелёный как лягушка и блюёт тиной — это он, Андрей, намертво увяз в бумажном болоте, прилепился задницей к мягкому креслу. Пора встряхнуться, проветриться, а то так недолго и обзавестись брюшком да вторым подбородком. А ведь ему ещё и тридцати нет!

История с заменой, конечно, странная — в официальных больничных, насколько знал Андрей, оперативникам никогда не отказывали. Скорее всего, виновата не азиатская еда, а пагубное пристрастие Махновского к зелёному змию или к чему похуже, но, какая, впрочем, Андрею разница? Если и вскроется, что отчёт писал не Витька, то уж точно не у него, Зорича, от этого проблемы будут.

На том и порешили. Лихоборы — это, конечно, не Кощей весть что, но бывали в истории поселения и довольно странные события, о которых в архивах можно найти лишь пару строчек. Именно в таких глухих деревнях и можно нарыть что-то интересное. Старый меч, который Андрей, несмотря на ненадобность, регулярно полировал, приятным теплом отозвался в его руке. Ездить верхом, как выяснилось, он тоже не разучился. Старина Донат, скучавший по путешествиям, как и его хозяин, откликнулся на предложение отправиться в путь радостным ржанием.

Лихоборы находились Вятской губернии, и славились крепкой вишнёвкой, богатой библиотекой и защитными каменными столбами, возведёнными когда-то давно известным колдуном Былятой. Место древнее, историческое, но не сильно ориентированное на туристов — проводить ярмарки, открывать лавочки с сувенирами и кафешки с ресторанами лихоборцы не собирались. Поэтому не удивительно, что Андрей никогда там не бывал. Кажется, именно в Лихоборы по распределению отправили его школьную подругу Ксюшу Вронскую, но — как это часто бывает — спустя пару лет после окончания школы связь с прежними друзьями-приятелями разорвалась, утонула в ежедневной суете. Порой, до Андрея доходили слухи о ком-то из одноклассников, но вот следы Ксюши затерялись в неизвестности. Впрочем, у победительницы Чемпионата мира по зельям, одной из самых одарённых в колдомедицине ведьм точно всё должно было быть хорошо. И уж точно Андрей был уверен, что в забытых Кощеем Лихоборах Вронской после отработки делать было абсолютно нечего.

Чары надёжно укрывали Андрея, мчащегося по дороге верхом на коне, от взглядов немагов. Конечно, можно было преодолеть путь до Лихобор на метле, трансгрессией или через зеркальный портал. Некоторые его товарищи предпочитали удобные немаговские автомобили, но если уж выныривать из повседневной рутины, то красиво. Сильные грациозные ноги волшебного коня со скоростью ветра несли Андрея вперёд, подальше от забот о правильном завтраке и просмотра мультиков про принцесс по выходным.

Скоро хорошая асфальтированная дорога сменилась просёлочной, лес стал гуще, воздух чище. Вдохнув полной грудью, Андрей рассмеялся, чувствуя, как несётся вверх его настроение. Надо почаще бывать на природе, и девчонок с собой брать. Сашка более боевая — можно уже начинать её учить сражаться на мечах. На деревянных, конечно, как и его когда-то в детстве. Фима интересуется всякими травами, вместе с бабушкой собирает гербарий, подписывая каждую травень аккуратным, не по-детски красивым подчерком. Если в этих Лихоборах есть на что посмотреть и люди хорошие, открытые, можно будет приехать как-нибудь на выходных, пожарить шашлыки, сходить на рыбалку…

Словно в ответ на его мысли, вдалеке за деревьями блеснуло озеро. Андрей сверился с волшебной картой — до Лихобор оставался максимум час пути. Сердце его сладко замерло в необъяснимом предвкушении. Вскоре показалось и само озеро, и тут же Андрей почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Не с агрессией — с любопытством. Не удивительно, ведь лес неподалёку от магического поселения не может быть населён одними лосями да зайцами. Наверняка тут и леший бродит, и русалка на ветвях сидит.

Медленно проехав вдоль берега, Андрей заметил на пригорке мальчишку лет восьми. Худой, светловолосый, в мятой льняной рубахе, паренёк настороженно зыркал в его сторону, притаившись в тени раскидистой плакучей ивы.

— Приветствую! — Андрей помахал мальчику рукой. — Не знаешь, рыбы много здесь?

— Отродясь не водилось, — чуть нахмурился парень. — А вы откуда будете?

«Молодец, сразу берёт быка за рога», — одобрительно подумал Андрей. Жители деревень, хоть обычных, хоть магических, всегда настороженно относятся к чужакам. Это в городе всем плевать, живёшь ли ты тут сорок лет или приехал позавчера. Мальчик явно был из местных.

— Из губернского аврората. Еду в Лихоборы с ежегодной проверкой, — Андрей чуть отвернул полы пиджака, демонстрируя на рубахе значок. — Проведёшь?

— Можно и провести, — кивнул мальчишка. — Вы же у мамки моей будете жить?

— Ну, если мамка твоя знахарка…

Паренёк снова кивнул.

«Жить будешь в знахарской, — напутствовал его Витька по зеркальной связи. Лицо у парня и вправду позеленело, а голос то и дело срывался на протяжное «ква». — Хозяйка — молодая баба с прицепом. Напоит-накормит, в баньке попарит, а если щенка её сильно трогать не будешь, то и в постельку уложит», — Махновский похабно заржал, впрочем, быстро закашлявшись и оплёвывая себя болотной тиной. Андрей брезгливо поморщился, но ничего не сказал.

«Значит, мальчишка оборотень, — понял он, вспоминая слова Витьки. На запястье у мальчика болтался грубый деревянный браслет — с недавних пор такую штуку стали вешать на всех оборотней, занесённых в реестр. В случае чего, по ней несложно узнать, что или кого в полнолуние волчок ел и где бегал. — До Бурэмэктэпа ещё не дорос, мать поит каждое полнолуние зельями… Что интересно, мать — обычный человек… Видимо, паренек кем-то укушенный, не прирождённый… Если бы дело было в отце, бедная женщина наверняка умерла бы при родах…».

Мысли о знахарке напомнили Андрею о Яре, но он отмахнулся от них. Зря он вчера не прочитал старые отчёты — теперь знал бы и имя мальчишки, и всю его подноготную. Парень, хотя и понимал, что приехали по его душу, виду не подал, твёрдой походкой хозяина ступая рядом с Донатом.

— Как звать-то тебя?

— А что, предыдущий ревизор Вам не сообщил? — мальчишка обернулся к Андрею, и тот, наконец, смог внимательно рассмотреть его лицо. Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в ещё совсем по-детски припухлых чертах.

— Я забыл, — признался Андрей. — Извини. И не надо звать меня ревизором — Андрей Игоревич вполне подойдёт…

— Артемий, — мальчик невольно сглотнул. — Можно без отчества.

Отчество-то наверняка у него хоть какое-то, но было, а вот тема отца, по-видимому, являлась болезненной.

— Приятно познакомится, Артемий.

В молчании они прошли через лес, вынырнув к деревне неподалёку от старенького кладбища. Вот и каменные столбы Быляты — те самые, что не дают одному человеку убить на территории деревни другого. Распространяется ли их магия на оборотней и диких зверей? Скорее всего, нет. И всё же Андрею не хотелось видеть в мальчишке угрозу. То, что случилось с ним — не его выбор, и, наверняка, и он сам, и его мать — главные жертвы этой истории.

— Пришли, — Артемий кивнул на дом с князьком на крыше, меланхолично пожёвывавшим хвост змеи, высунувшейся из сосуда Гигеи. Дверь дома с лёгким скрипом отворилась, и на пороге возникла хорошо знакомая Андрею молодая светловолосая волшебница. Та самая, которую он никак не ожидал здесь увидеть.

— Мам, это Андрей Игоревич. Из аврората, — объявил Артемий, подхватывая на руки, выскочившего, словно бы из ниоткуда чёрного как смоль котёнка.

Недостающие кусочки пазла в голове Андрея встали на место. Вот только он совершенно не знал, что по этому поводу сказать.

Румянец сошёл со щёк Ксении Вронской, она глубоко вздохнула, силясь изобразить вежливую приветственную улыбку.

— Привет, Андрей. Рада тебя видеть.

* * *

Ксению Вронскую трудно было смутить незваными гостями. Жители Лихобор нередко обращались к ней прямо посреди ночи, жалуясь на ожоги от зелий и наведённые порчи. Проверяющий из аврората, останавливавшийся на постой в знахарской (никакой гостиницы в Лихоборах не было, зато в знахарской размещались несколько просторных палат для особо тяжких пациентов) тоже был для неё не в новинку. И пускай с тех самых пор, как в её жизни появился Артемий, прибытие «ревизора» стало настоящим испытанием для её нервов, она научилась с этим справляться.

Когда незамужняя девушка беременеет, как правило, ей известно имя или хотя бы лицо мужчины, что подарил ей дитя. Рождение Артемия же оставалась тайной даже для неё самой, его родной матери. Маленькая жизнь просто зародилась в ней сама по себе, и она понятия не имела, кто и когда посеял в ней это зерно. Ксюша не была безграмотной дурой и отлично знала, что дети просто так не появляются. Не тешила она себя и иллюзией, что стала человеческим сосудом для какого-нибудь божества, хотя когда в полнолуние ещё неродившийся ребёнок стал в прямом смысле выгрызать её изнутри, Ксюша вполне была готова поверить даже в самого дьявола, решившего вдруг переродиться в её чреве. Лишь целительский дар Софьи Всеволодовны сохранил жизнь и матери, и ребёнку, лишив, впрочем, Ксюшу возможности иметь других детей в будущем.

Тёма не был похож на божественное дитя. Он был обычным крепким малышом, пухлым и круглолицым, и отличался от других детей лишь тем, что каждое полнолуние превращался в волчонка. Несмотря на боль, которую каждый месяц испытывал её сын, его самого такой порядок вещей, кажется, ничуть не тяготил. В отличие от Ксюши, вот уже девять лет, день и ночь, мучающейся бесконечным кругом вопросов: как будет жить с врождённой ликонтропией её мальчик? Кто же всё-таки его отец? И не вернётся ли он однажды, чтобы отобрать у неё свой сладкий и горький подарок — единственного сына, который был, есть, будет и может быть у неё...

Артемию не было и трёх месяцев, когда в Лихоборы приехал «ревизор». Софья Всеволодовна тогда настояла на том, чтобы не скрывать природу мальчика от аврората. «Узнают рано или поздно — ещё хуже будет и тебе, и ему». Ксюша покорно позволила внести сына в реестр оборотней, выдержала все унизительные вопросы из разряда «почему она не отправила мальчика в приют при Бурэмэктэпе» и «насколько прочные кандалы для него использует». Вместе с Софьей Всеволодовной они клялись и божились, что будут варить перед каждым полнолунием мальчику зелье, сохраняющее разум, кормили, наливали, одаривали, умасливали… «Ревизор» — невысокий коренастый чем-то напоминающий жабу аврор по фамилии Махновский лишь многозначительно качал головой и причмокивал губами, не в себя потребляя вишнёвку. Наконец, когда Софьи Всеволодовны не было поблизости, он сказал, что мог бы вообще закрыть глаза на маленького оборотня, не вносить его в реестр, не заставлять надеть позорный деревянный браслет, сообщающий всем и каждому, что за опасная тварь перед ним. Исключительно по доброте душевной и симпатии к такой молодой красивой и, несомненно, пропадающей в этой глуши без мужика женщине… Рука Махновского, потная, липкая, опустилась при этих словах чуть ниже Ксюшиной спины, толстые губы вплотную приблизились к её ушку.

— Холодно у вас тут… ночами, — шепнул он, по-хозяйски поглаживая её зад. — Уж подумай, как гостя согреть, красавица.

Никак она греть его не стала — отвесила звонкую пощёчину да пулей выскочила из знахарской. С тех пор каждый ежегодный визит Махновского оборачивался для неё серьёзным испытанием. Официально предъявить ей и Артемию было нечего — браслет мальчик не снимал, зелья она ему варила регулярно, а сарай, защищённый десятком чар, был оборудован цепями, кандалами и прочими атрибутами цивилизованного общества. Это не мешало Махновскому цепляться к каждой мелочи, раз за разом подвергать Ксюшу и Тёму унизительным допросам.

Увидев Андрея, Ксюша испытала облегчение и растерянность одновременно. Она хорошо знала Зорича ещё со школьных времён, и не могла представить его делающим ей пошлые намёки или пренебрежительно обзывающим её сына щенком. И всё же какая-то часть её хотела спрятаться, закрыть лицо от стыда, скрыть от однокурсника тот факт, что она, некогда подававшая большие надежды студентка Колдовстворца, теперь мать-одиночка оборотня, не знающая даже, кто именно приманил к её дому аиста. С мечтами о Санкт-Петербургском университете и карьере пришлось распрощаться — вряд ли бы Тёме подошла жизнь в большом городе. Лихоборцы же отнеслись к её необычному сынишке довольно спокойно, бабка Глафира — местная пифия, предсказывающая будущее по пению петуха — и вовсе заявила, что этот ребёнок ещё сделает много хорошего для их деревни. Да и Софья Всеволодовна была уже давно немолода и всерьёз подумывала о пенсии. Лихоборам нужна была новая знахарка, и Ксения Вронская идеально подошла на эту роль. Так Ксюша и Тёма обрели здесь постоянный дом.

В отличие от Ксюши, Андрей мгновенно понял, кто отец мальчика. Это открытие не унизило Ксюшу в его глазах, но неприязнь к Ратмиру Ланевскому, когда-то давно использовавшему его, Андрея, чтобы сменить власть в стае Дикой охоты, расширилась до масштабов лютой ненависти. Ему было мало заточить Ксюшу в плен Дикой охоты — он преследовал её и после того, как Болотные Ели — родная деревня Ксюши — вновь вернулись на белый свет и дорожные карты. Оставил ей больного ребёнка, вынуждая жить жизнью, которой она не желала… Он вспомнил и пошлый намёк Витьки об услужливой знахарке. Неужели ей действительно пришлось… Даже предполагать такое противно! И во всём виноват именно Ратмир, Волчий Пастырь Дикой охоты — где бы она сейчас не находилась.

— И я рад тебя видеть, — сказал Андрей, стараясь, чтобы в голосе не было стальных ноток, предназначавшихся не ей. Обнял Ксюшу по-медвежьи, стараясь, впрочем, чтобы она не восприняла этот жест как приглашение к близости.

— Я как раз разобралась с обедом. Будешь котлеты или пирожки с мясом? — она затараторила, пытаясь скрыть неловкость.

А ведь он, дурак такой, мог бы ей тоже из Смоленска гостинцев привезти. Догадался бы он, что Артемий Вронский имеет отношение к Ксении Вронской, если бы заранее просмотрел прошлогодние отчёты? Мог ведь бы и не сообразить.

Лицо Артемия вытянулось, когда он понял, что его мать и гость знакомы друг с другом. Увы, это явно побуждало его относиться к Андрею с ещё большим недоверием и опаской. Предыдущий «ревизор» был мерзким человеком, но и он, и мама уже знали, что от него ожидать и сносили неделю его присутствия в их доме со стойкостью оловянного солдатика. Этот же Андрей Игоревич был для мальчика тёмной лошадкой.

— Мы с Андреем Игоревичем учились вместе в Колдовстворце и очень дружили, — объяснила ему мать, ставя на стол вишнёвку. Дружба дружбой… — Ну рассказывай, как ты? Как… — она едва заметно запнулась. — Твои девочки…

Видимо, весть о смерти Яры долетела и до неё — в школе они, учась обе на факультете травников, были очень дружны.

— Растут красавицы, что твоя редиска на грядке, — при воспоминании о дочках лицо Андрея само собой расцвело в улыбке. — Хотя ещё и мелкие, но обе с характером… И такие разные, будто не от одних родителей.

Ксюша тоже заулыбалась и машинально взъерошила светлые волосы на Тёминой голове. Мальчик покраснел, смутившись такому прилюдному проявлению материнской ласки, и поспешно загладил непослушный вихор обратно.

— Значит ты теперь вместо Виктора Станиславовича? — осторожно спросила Ксюша.

— Где уж там! Заменяю я его временно. Заболел, но к следующему разу обещал быть как огурчик!

Сказал и мысленно хлопнул себя по лбу. Ксюшу это известие явно не обрадовало. Доброжелательная улыбка не сползла с её лица, но стала какой-то неестественной, будто приклеенной.

— Начнёшь обход домов сегодня или отдохнёшь с дороги? — поинтересовалась она.

— Сегодня. Навещу старосту, расспрошу его, что да как… Схожу на кладбище — по инструкции с него всегда проверку начинают. Потом уже обход населения…

Виктор Станиславович начинал с того, что напивался вдрабадан в доме у старосты. Лишь на следующий день после полудня шёл по домам. На кладбище не заходил и вовсе — мёртвые подарков не дарили и закусь на каменные плиты не выставляли.

— Хочешь быть моим проводником? — Андрей улыбнулся Артемию, и Ксения непроизвольно вздрогнула. — Ты наверняка знаешь тут всё и всех…

Мальчик обменялся быстрым взглядом с матерью и согласно кивнул. «Ты мои сапоги, щенок, должен вылизывать, — заявил ему год назад Махновский, вернувшись с обеда, плавно перетёкшего в ужин, у старосты. — Раз уж мать твоя не хочет вылизывать мои… Только оступись разок — вот вы где, — он сжал толстые как сосиски пальцы в кулак. — Вот вы у меня где все будете!».

В доме лихоборского старосты Пантелея Ивановича — лысоватого мужичка лет сорока — Андрея ждал ещё один накрытый стол. Как бы Зорич не любил вкусную пищу, обедать второй раз с разницей в пятнадцать минут казалось ему уже слишком. Вежливо отказавшись, приступил к делу, расспрашивая старосту, не шалят ли полевики да амбарники, спокойно ли кладбище ночами и не пугает ли местных детей бабайка.

— Да какие там бабайки! У нас в деревне маги не хуже ваших городских! Вот завёлся прошлой осенью в спаленном сарае у вдовы Гордеевой бирюк⁽²⁾, так наши мужики быстро его изловили да выгнали в лес куда подальше! Что ещё… У Кузнецова жена, дура баба, волокиту⁽³⁾ себе завела, ох и гонял её муженёк по всей деревне…

— А с волокитой что?

— Бабка Глафира себе переманила. Говорит, ей, старой и одинокой, нужнее. Волокита дальше её дома носа не кажет, а ей не в тягость и в радость. Говорит, куры с его появлением лучше нестись начали…

— Посмотрим, посмотрим….

— А что смотреть, Андрей Игоревич? Умеет у нас народ с нечистью обращаться — уж много лет на этой земле живём… Вы это… мальца Ксюхиного не обижайте… Уж она-то девка серьёзная, знает, как его сдержать. Предыдущий проверяющий ох как мальчика не любил, а Тёмка-то парень добрый, отзывчивый, хотя и нелюдимый…

— Не буду, — Андрей улыбнулся краешком рта. Здорово, что у Ксюши в деревне есть поддержка. — Я же не обижать вас приехал, а защищать.

Лихоборское кладбище действительно оказалось на редкость мирным — никаких следов осквернённых могил или выбравшихся на землю упырей. Лихоборцы тщательно следили за последним пристанищем мёртвых, регулярно скашивая траву и принося свежие цветы. Даже те могилы, которые принадлежали не местным, не оставались без присмотра. Так, на скромном памятнике некому Владимиру Марину, гостю из Петербурга, трагически погибшему в тысяча девятисотом году, красовался совсем свежий букетик хризантем.

— Мама положила, — сообщил Артемий. Заметив удивлённый взгляд Андрея, пояснил: — Раньше за этой могилкой Софья Всеволодовна смотрела, теперь мамина очередь.

Мальчишка в основном молчал, разительно отличаясь от Андреевых дочек. Те, увидев нового человека, заваливали его градом вопросов — как по делу, так и не совсем. Тёму же не расположил к Зоричу ни огромный тяжёлый меч, который Андрей оставил в знахарской, ни маленький атам, который постоянно носил с собой. Мальчишка не раз и не два кидал на холодное оружие любопытные и чуть благоговейные взгляды, наверняка, испытывая желание поближе рассмотреть «мужские цацки» (так называла оружие мать Андрея) и даже подержать их в руках. Но не просил — не потому что стеснялся, а потому что продолжал видеть в Андрее, если не врага, то уж точно не друга.

Андрею очень хотелось спросить Тёму про Витьку Махновского и его взаимоотношениях с Ксюшей, но он не был уверен, как именно и стоит ли вообще это делать. У Витьки была жена и ребёнок. От мысли, что Ксюша могла предложить Махновскому себя в обмен на снисхождение к сыну, было противно — не мог он, хоть убей, представить Ксюшу в такой роли. От мысли, что Витька мог принудить Вронскую к чему-то такому, чего она не хотела, силой и вовсе становилось поистине жутко.

За кладбищем виднелся лес, и Андрей решил прогуляться ещё и там — наверняка, местные ходят по грибы да по ягоды. Артемий не отказался последовать за ним.

— Хочешь фокус покажу? — наверное, глупо было пытаться завоевать доверие парнишки таким способом, но других идей у Андрея не было.

Артемий чуть заметно закатил глаза, но кивнул.

— Есть у анимагов одна забава… — Андрей нарочито широко улыбнулся, доставая из-за пазухи набор остро заточенных, искрящихся на солнце ножей. — В своём роде ритуал. Мой отец говорит, это помогает сконцентрироваться перед превращением… — один из ножей он с силой воткнул во влажную землю рукояткой вниз. — В Колдовстворце когда-то только так анимагии и учили, — второй нож в сантиметрах десяти от первого занял своё место в земле. — При помощи одного лишь листка мандрагоры за щекой анимагом не станешь, знаешь ли. Тут концентрация нужна. Ну и мощный стимул обратиться, пока, во всяком случае, это не вошло в привычку.

У его ног уже выросла острая стальная линия из семи воткнутых в землю ножей. Андрей отошёл на некоторое расстояние, давая себе место для разбега, поплевал на руки, по-заговорщицки подмигнув Тёме. А потом в мгновение ока сорвался с места, грациозно встал на руки перед первым ножом, перемахнул всем телом через острую преграду. Уже не своим телом — перед Тёмой приземлился огромный серый волк. По-человечески ухмыльнулся да и перескочил через ножи обратно, на ходу вновь превращаясь в человека.

— Человек не настолько ловок как зверь, так что если недостаточно сконцентрируешься, упадёшь прямо на лезвие. Получить свой же нож в спину довольно обидно, вот и приходится превращаться… — Андрей замолк, совсем некстати вспомнив, как когда-то Яра удивлялась и возмущалась, узнав, что в Колдовстворце раньше детей учили анимагии именно такими методами. «А как немаги учат детей плавать? Кинут в воду — захочешь жить, выплывешь». Артемий же, похоже, возмущаться не собирался — лишь нахмурил светлые брови, придирчиво изучая блестящие лезвие.

— А если кто-то вытянет один, пока ты будешь волком бегать?

— Ничего не будет. Превращаться же можно и без ножей… Хотя немаги верят, что именно так и можно совладать с волколаками.

— А я так смогу? — Артемий задал вопрос в лоб. Деловито, по-взрослому.

Андрей глубоко вздохнул.

— Видишь ли, у анимагов и оборотней есть существенные различие. Анимаги превращаются, когда хотят и если хотят. Оборотни — лишь при полной луне и не по своему желанию…

— А может ли такое быть, чтобы оборотень стал анимагом? — пристальный взгляд мальчика живо напомнил Андрею Ратмира, и от этой мысли по спине у него прошёлся неприятный холодок.

— Я не знаю о таких случаях, — осторожно ответил он. — Но, думаю, тебе сейчас нужно укротить одного волка, а не заводить другого. И вот это возможно — я тебе обещаю.

— Мама варит мне зелье, — Тёма пожал плечами. — Я пью его и сохраняю разум. Лежу себе дома, вполне безобидный…

Андрей догадывался, что на ингредиенты для зелий, которые зачастую приходится доставлять из других стран, уходит большая часть Ксюшиных денег. Но даже не это было самой большой проблемой. Зорич всё ещё помнил вой Пастыря Дикой охоты. Звук, от которого ты становишься глупой марионеткой в чужих руках, будь ты оборотнем или анимагом. Магии Волчьего Пастыря вполне под силу сломить твою волю, и если внутри нет стального стержня собственного «Я», никакое зелье не поможет. Однажды отец явится за сыном. Кощей его знает, где сейчас Ратмир и что у него на уме. Испытывать к оборотню какие-то добрые чувства у Андрея не было ни малейшего повода.

— Можно я побуду с тобой во время ближайшего полнолуния? — осторожно попросил он. — Зелье ты пить в эту ночь не будешь — пусть твоя мама немного отдохнёт.

— А если я попытаюсь кого-то загрызть, ты меня убьёшь? — спросил Артемий будто бы равнодушно. Андрей мог лишь подивиться, сколько в этом хрупком маленькой парнишке выдержки. Вероятно, виной этой закалке характера была боль. Зелья сохраняют ему разум, но прекратить физические мучения во время превращения им пока не под силу.

— Нет. Я тебя сдержу. Плюс мы наложим защитные заклинания на сарай, чтобы ни один из нас не смог оттуда выбраться. Не думай, что ты сильнее меня, парень! — Андрей добродушно улыбнулся, и краешек рта Тёмы чуть заметно дёрнулся в ответной улыбке. — Когда-нибудь, вероятно, станешь, но не сейчас.

Артемий замялся, всё ещё прикидывая, можно ли Андрею доверять, а после неожиданно выпалил:

— Вы спрашивали, есть ли в деревне или окрестностях что-то странное?

— Да, — осторожно подтвердил Зорич, стараясь не спугнуть мальчика. — У тебя есть, что мне рассказать?

Тёма кивнул. Пару секунд они молча смотрели друг на друга, а затем парень решился.

— Дымковское озеро… Что-то не так с ним — точно чувствую. В нём ни рыбы, ни рачков… Как будто то, что там поселилось, вспугнуло всё живое…

Андрей чуть заметно вздрогнул. Вот, значит, что ещё, кроме мальчугана, оставил в этих местах после себя Ратмир. Цена за снятие заклятья слишком высока — в прошлый раз ему пришлось убить Волчьего Пастыря, чтобы освободить деревню Ксюши. Но вот что он, пожалуй, мог бы сделать, так это попытаться проникнуть внутрь…

«Ага, вот только позаботься о том, чтобы вернуться обратно, — звонкий голос Яры прозвучал где-то у него в голове. — Ты отец двух маленьких девочек, не забывай об этом…»

«А ещё сотрудник аврората, — мысленно парировал Андрей. — И маг-практик, как никак!»

— Посмотрю я на твоё озеро, — он мягко улыбнулся Тёме. — Но уже не сегодня. Пошли сходим к бабке Глафире — посмотрим на её волокиту.

1) Костомахи — вариант зомби в белорусской мифологии. Встающие из могил покойники, сгнившие до костей.

Вернуться к тексту

2) Бирюк — фантастическое существо в русском фольклоре, которым пугают детей. Обитает в пустых постройках и лесной глухомани.

Вернуться к тексту

3) Волокита — дух или чёрт, посещающий женщин в образе красивого парня или отсутствующего мужа.

Вернуться к тексту