Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Настало время говорить о доме и войне,
О взорванной луне,
Немыслимой цене,
О шорохе лавин,
О яде редких вин,
И не забыть, конечно, о любви.
Мельница «Кощей»
Солнце уже садилось за горизонт, озолотив на прощанье зеркальную гладь Дымковского озера. Надо было спешить — мама будет очень недовольна, если он не успеет вернуться домой до темноты. А ведь до Лихобор больше получаса пути, и пусть темнеет в начале июля поздно, рисковать Артемию не хотелось. Лесная тропа от озера до деревни была давно исхожена им вдоль и поперек, но перспектива оказаться в одиночку в пустом лесу заставляла сердце биться чаще, словно попавший в силки испуганный воробей.
Артемий и сам не мог объяснить, почему его так привлекает туманное озеро недалеко от Лихобор. Ни рыб, ни хохотуней русалок, ни даже крепких мясистых рачков, которых можно было бы зажарить на костре, там никогда не водилось. Лишь туман и черная непроницаемая вода, в глубинах которой таилось илистое, заросшее водорослями и кувшинками дно. Сколько бы Тема ни нырял в надежде отыскать внутри хоть что-то волшебное, будь то кости древнего доисторического чудовища или чей-нибудь волшебный амулет, наподобие тех, что болтался на шее у его матери, озеро продолжало оставаться таким же пустым, таким же показательно обычным, но почему-то не менее притягательным.
Оторвав взгляд от кромки воды, тревожить которую стеснялся, кажется, даже бродяга ветер, Артемий приспустил в сторону леса. Лишь взлетев на пригорок, он позволил себе оглянуться — озеро было еще различимо среди крон деревьев, и на миг — всего один лишь краткий миг — ему показалось, что из глубин, вверх, навстречу заходящему солнцу потянулась человеческая рука.
* * *
Андрей Зорич был рад внезапной командировке.
Нет, он искренне любил свой небольшой дом на окраине Смоленска, тёплый вкусный ужин из печи, а особенно двух маленьких дочек-двойняшек, приветствующих его каждый вечер громким радостным визгом. Детский сад девочкам заменяли бабушка с дедушкой — каждое утро ровно к восьми Андрей заводил Сашу и Серафиму к своим родителям. Каждый вечер ровно в восемнадцать тридцать забирал обратно. Несмотря на пролетающие в суете и рутине годы, ему по-прежнему не хватало его жены Ярославы, умершей при родах, но с этой болью пришлось научиться жить. И жизнь эта — с хорошо оплачиваемой работой в аврорате, уютным домом, замечательными родителями и детьми — была не так уж и плоха.
С бумажной работы в оперативный отдел его так и не перевели. Сначала — потому что не хватало опыта и образования, потом — из-за сложной семейной ситуации. Кто будет заботиться о девочках, если он будет колесить по всей России, выслеживая в болотах злыдней или выуживая богинок из колодцев? Ровно в восемнадцать ноль-ноль он гасил свет, вешал аврорскую мантию на спинку стула и покидал свой кабинет, напрочь забывая на ближайшие пятнадцать часов (а по пятницам и на целых два дня) о работе. Обычная жизнь обычного обывателя — когда-то он счёл бы её скучной, но теперь не мог не признать, что в ней есть свои плюсы.
И всё же порой в нём просыпался желторотый мальчишка, мечтающий вскочить на коня и, размахивая сверкающим на солнце мечом, отправиться на поиски приключений.
Раз в год проверяющие из губернских авроратов объезжали все магические поселения России. Искали следы тёмной магии и существ, попадающих под категорию «Опасно». Лучше перестраховаться и потратить время на разъезды, чем потом внезапно обнаружить у себя под боком тёмного мага, расчленяющего девственниц в подвале, или банду вампиров, охотящихся на немагов в маленьких городах. Через Андрея, порой, проходили отчёты таких комиссий — как правило, довольно скучные и написанные под копирку. Впрочем, порой, случалось и что-то более-менее интересное, вроде кикиморы, прикинувшейся человеком и подговаривающей беременных девушек отдать ей свой плод, или отряда восставших из земли костомахов(1).
— Слышишь, Зорич, дело есть, — Анатолий Иванович, его непосредственный начальник, редко удостаивал Андрея личным визитом. Хотя на работе к отцу-одиночке относились с дружелюбием и сочувствием, в местной иерархии «кабинетный червь» неизменно стоял ниже «боевых Гамаюнов», как называли смоленских оперативников. — Не хотел бы ты на пару дней отлучиться из города?
Сердце Андрея пропустило удар. Радостное предчувствие трепыхнулось в груди.
— Понимаешь, зять мой, Витька Махновский, оперативник из Вятского аврората, подхватил на выходных какой-то ротавирус — теперь зелёный как лягушка и блюёт болотной тиной. Всё эти новомодные азиатские рестораны с не пойми чем виноваты, зуб даю! Он, дурак этакий, с начальником своим не в ладах, вот и попросил меня — может, есть кто на примете… Ну, подменить на пару денёчков… Только вот у Лёхи Коростылянова свадьба завтра — он в отпуске. У Лабской мама опять заболела… Остальные на других объектах сейчас работают. А у тебя специальность подходящая — ну и что, что ты из кабинета много лет не выбирался? Я ведь понимаю, что у тебя дети… Но отчёт на Москву горит, а в Лихоборах этих проклятых ещё конь не валялся…
— Хотите, чтобы я съездил на проверку вместо Махновского? — голос Андрея чуть дрогнул.
— Я понимаю, у тебя девчонки…
— Я согласен, — заявил Андрей, прерывая поток «понимания». Поживут девчонки пару дней у бабушки с дедушкой — ещё больше рады ему будут, когда вернётся. Это не Витька зелёный как лягушка и блюёт тиной — это он, Андрей, намертво увяз в бумажном болоте, прилепился задницей к мягкому креслу. Пора встряхнуться, проветриться, а то так недолго и обзавестись брюшком да вторым подбородком. А ведь ему ещё и тридцати нет!
История с заменой, конечно, странная — в официальных больничных, насколько знал Андрей, оперативникам никогда не отказывали. Скорее всего, виновата не азиатская еда, а пагубное пристрастие Махновского к зелёному змию или к чему похуже, но, какая, впрочем, Андрею разница? Если и вскроется, что отчёт писал не Витька, то уж точно не у него, Зорича, от этого проблемы будут.
На том и порешили. Лихоборы — это, конечно, не Кощей весть что, но бывали в истории поселения и довольно странные события, о которых в архивах можно найти лишь пару строчек. Именно в таких глухих деревнях и можно нарыть что-то интересное. Старый меч, который Андрей, несмотря на ненадобность, регулярно полировал, приятным теплом отозвался в его руке. Ездить верхом, как выяснилось, он тоже не разучился. Старина Донат, скучавший по путешествиям, как и его хозяин, откликнулся на предложение отправиться в путь радостным ржанием.
Лихоборы находились Вятской губернии, и славились крепкой вишнёвкой, богатой библиотекой и защитными каменными столбами, возведёнными когда-то давно известным колдуном Былятой. Место древнее, историческое, но не сильно ориентированное на туристов — проводить ярмарки, открывать лавочки с сувенирами и кафешки с ресторанами лихоборцы не собирались. Поэтому не удивительно, что Андрей никогда там не бывал. Кажется, именно в Лихоборы по распределению отправили его школьную подругу Ксюшу Вронскую, но — как это часто бывает — спустя пару лет после окончания школы связь с прежними друзьями-приятелями разорвалась, утонула в ежедневной суете. Порой, до Андрея доходили слухи о ком-то из одноклассников, но вот следы Ксюши затерялись в неизвестности. Впрочем, у победительницы Чемпионата мира по зельям, одной из самых одарённых в колдомедицине ведьм точно всё должно было быть хорошо. И уж точно Андрей был уверен, что в забытых Кощеем Лихоборах Вронской после отработки делать было абсолютно нечего.
Чары надёжно укрывали Андрея, мчащегося по дороге верхом на коне, от взглядов немагов. Конечно, можно было преодолеть путь до Лихобор на метле, трансгрессией или через зеркальный портал. Некоторые его товарищи предпочитали удобные немаговские автомобили, но если уж выныривать из повседневной рутины, то красиво. Сильные грациозные ноги волшебного коня со скоростью ветра несли Андрея вперёд, подальше от забот о правильном завтраке и просмотра мультиков про принцесс по выходным.
Скоро хорошая асфальтированная дорога сменилась просёлочной, лес стал гуще, воздух чище. Вдохнув полной грудью, Андрей рассмеялся, чувствуя, как несётся вверх его настроение. Надо почаще бывать на природе, и девчонок с собой брать. Сашка более боевая — можно уже начинать её учить сражаться на мечах. На деревянных, конечно, как и его когда-то в детстве. Фима интересуется всякими травами, вместе с бабушкой собирает гербарий, подписывая каждую травень аккуратным, не по-детски красивым подчерком. Если в этих Лихоборах есть на что посмотреть и люди хорошие, открытые, можно будет приехать как-нибудь на выходных, пожарить шашлыки, сходить на рыбалку…
Словно в ответ на его мысли, вдалеке за деревьями блеснуло озеро. Андрей сверился с волшебной картой — до Лихобор оставался максимум час пути. Сердце его сладко замерло в необъяснимом предвкушении. Вскоре показалось и само озеро, и тут же Андрей почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Не с агрессией — с любопытством. Не удивительно, ведь лес неподалёку от магического поселения не может быть населён одними лосями да зайцами. Наверняка тут и леший бродит, и русалка на ветвях сидит.
Медленно проехав вдоль берега, Андрей заметил на пригорке мальчишку лет восьми. Худой, светловолосый, в мятой льняной рубахе, паренёк настороженно зыркал в его сторону, притаившись в тени раскидистой плакучей ивы.
— Приветствую! — Андрей помахал мальчику рукой. — Не знаешь, рыбы много здесь?
— Отродясь не водилось, — чуть нахмурился парень. — А вы откуда будете?
«Молодец, сразу берёт быка за рога», — одобрительно подумал Андрей. Жители деревень, хоть обычных, хоть магических, всегда настороженно относятся к чужакам. Это в городе всем плевать, живёшь ли ты тут сорок лет или приехал позавчера. Мальчик явно был из местных.
— Из губернского аврората. Еду в Лихоборы с ежегодной проверкой, — Андрей чуть отвернул полы пиджака, демонстрируя на рубахе значок. — Проведёшь?
— Можно и провести, — кивнул мальчишка. — Вы же у мамки моей будете жить?
— Ну, если мамка твоя знахарка…
Паренёк снова кивнул.
«Жить будешь в знахарской, — напутствовал его Витька по зеркальной связи. Лицо у парня и вправду позеленело, а голос то и дело срывался на протяжное «ква». — Хозяйка — молодая баба с прицепом. Напоит-накормит, в баньке попарит, а если щенка её сильно трогать не будешь, то и в постельку уложит», — Махновский похабно заржал, впрочем, быстро закашлявшись и оплёвывая себя болотной тиной. Андрей брезгливо поморщился, но ничего не сказал.
«Значит, мальчишка оборотень, — понял он, вспоминая слова Витьки. На запястье у мальчика болтался грубый деревянный браслет — с недавних пор такую штуку стали вешать на всех оборотней, занесённых в реестр. В случае чего, по ней несложно узнать, что или кого в полнолуние волчок ел и где бегал. — До Бурэмэктэпа ещё не дорос, мать поит каждое полнолуние зельями… Что интересно, мать — обычный человек… Видимо, паренек кем-то укушенный, не прирождённый… Если бы дело было в отце, бедная женщина наверняка умерла бы при родах…».
Мысли о знахарке напомнили Андрею о Яре, но он отмахнулся от них. Зря он вчера не прочитал старые отчёты — теперь знал бы и имя мальчишки, и всю его подноготную. Парень, хотя и понимал, что приехали по его душу, виду не подал, твёрдой походкой хозяина ступая рядом с Донатом.
— Как звать-то тебя?
— А что, предыдущий ревизор Вам не сообщил? — мальчишка обернулся к Андрею, и тот, наконец, смог внимательно рассмотреть его лицо. Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в ещё совсем по-детски припухлых чертах.
— Я забыл, — признался Андрей. — Извини. И не надо звать меня ревизором — Андрей Игоревич вполне подойдёт…
— Артемий, — мальчик невольно сглотнул. — Можно без отчества.
Отчество-то наверняка у него хоть какое-то, но было, а вот тема отца, по-видимому, являлась болезненной.
— Приятно познакомится, Артемий.
В молчании они прошли через лес, вынырнув к деревне неподалёку от старенького кладбища. Вот и каменные столбы Быляты — те самые, что не дают одному человеку убить на территории деревни другого. Распространяется ли их магия на оборотней и диких зверей? Скорее всего, нет. И всё же Андрею не хотелось видеть в мальчишке угрозу. То, что случилось с ним — не его выбор, и, наверняка, и он сам, и его мать — главные жертвы этой истории.
— Пришли, — Артемий кивнул на дом с князьком на крыше, меланхолично пожёвывавшим хвост змеи, высунувшейся из сосуда Гигеи. Дверь дома с лёгким скрипом отворилась, и на пороге возникла хорошо знакомая Андрею молодая светловолосая волшебница. Та самая, которую он никак не ожидал здесь увидеть.
— Мам, это Андрей Игоревич. Из аврората, — объявил Артемий, подхватывая на руки, выскочившего, словно бы из ниоткуда чёрного как смоль котёнка.
Недостающие кусочки пазла в голове Андрея встали на место. Вот только он совершенно не знал, что по этому поводу сказать.
Румянец сошёл со щёк Ксении Вронской, она глубоко вздохнула, силясь изобразить вежливую приветственную улыбку.
— Привет, Андрей. Рада тебя видеть.
* * *
Ксению Вронскую трудно было смутить незваными гостями. Жители Лихобор нередко обращались к ней прямо посреди ночи, жалуясь на ожоги от зелий и наведённые порчи. Проверяющий из аврората, останавливавшийся на постой в знахарской (никакой гостиницы в Лихоборах не было, зато в знахарской размещались несколько просторных палат для особо тяжких пациентов) тоже был для неё не в новинку. И пускай с тех самых пор, как в её жизни появился Артемий, прибытие «ревизора» стало настоящим испытанием для её нервов, она научилась с этим справляться.
Когда незамужняя девушка беременеет, как правило, ей известно имя или хотя бы лицо мужчины, что подарил ей дитя. Рождение Артемия же оставалась тайной даже для неё самой, его родной матери. Маленькая жизнь просто зародилась в ней сама по себе, и она понятия не имела, кто и когда посеял в ней это зерно. Ксюша не была безграмотной дурой и отлично знала, что дети просто так не появляются. Не тешила она себя и иллюзией, что стала человеческим сосудом для какого-нибудь божества, хотя когда в полнолуние ещё неродившийся ребёнок стал в прямом смысле выгрызать её изнутри, Ксюша вполне была готова поверить даже в самого дьявола, решившего вдруг переродиться в её чреве. Лишь целительский дар Софьи Всеволодовны сохранил жизнь и матери, и ребёнку, лишив, впрочем, Ксюшу возможности иметь других детей в будущем.
Тёма не был похож на божественное дитя. Он был обычным крепким малышом, пухлым и круглолицым, и отличался от других детей лишь тем, что каждое полнолуние превращался в волчонка. Несмотря на боль, которую каждый месяц испытывал её сын, его самого такой порядок вещей, кажется, ничуть не тяготил. В отличие от Ксюши, вот уже девять лет, день и ночь, мучающейся бесконечным кругом вопросов: как будет жить с врождённой ликонтропией её мальчик? Кто же всё-таки его отец? И не вернётся ли он однажды, чтобы отобрать у неё свой сладкий и горький подарок — единственного сына, который был, есть, будет и может быть у неё...
Артемию не было и трёх месяцев, когда в Лихоборы приехал «ревизор». Софья Всеволодовна тогда настояла на том, чтобы не скрывать природу мальчика от аврората. «Узнают рано или поздно — ещё хуже будет и тебе, и ему». Ксюша покорно позволила внести сына в реестр оборотней, выдержала все унизительные вопросы из разряда «почему она не отправила мальчика в приют при Бурэмэктэпе» и «насколько прочные кандалы для него использует». Вместе с Софьей Всеволодовной они клялись и божились, что будут варить перед каждым полнолунием мальчику зелье, сохраняющее разум, кормили, наливали, одаривали, умасливали… «Ревизор» — невысокий коренастый чем-то напоминающий жабу аврор по фамилии Махновский лишь многозначительно качал головой и причмокивал губами, не в себя потребляя вишнёвку. Наконец, когда Софьи Всеволодовны не было поблизости, он сказал, что мог бы вообще закрыть глаза на маленького оборотня, не вносить его в реестр, не заставлять надеть позорный деревянный браслет, сообщающий всем и каждому, что за опасная тварь перед ним. Исключительно по доброте душевной и симпатии к такой молодой красивой и, несомненно, пропадающей в этой глуши без мужика женщине… Рука Махновского, потная, липкая, опустилась при этих словах чуть ниже Ксюшиной спины, толстые губы вплотную приблизились к её ушку.
— Холодно у вас тут… ночами, — шепнул он, по-хозяйски поглаживая её зад. — Уж подумай, как гостя согреть, красавица.
Никак она греть его не стала — отвесила звонкую пощёчину да пулей выскочила из знахарской. С тех пор каждый ежегодный визит Махновского оборачивался для неё серьёзным испытанием. Официально предъявить ей и Артемию было нечего — браслет мальчик не снимал, зелья она ему варила регулярно, а сарай, защищённый десятком чар, был оборудован цепями, кандалами и прочими атрибутами цивилизованного общества. Это не мешало Махновскому цепляться к каждой мелочи, раз за разом подвергать Ксюшу и Тёму унизительным допросам.
Увидев Андрея, Ксюша испытала облегчение и растерянность одновременно. Она хорошо знала Зорича ещё со школьных времён, и не могла представить его делающим ей пошлые намёки или пренебрежительно обзывающим её сына щенком. И всё же какая-то часть её хотела спрятаться, закрыть лицо от стыда, скрыть от однокурсника тот факт, что она, некогда подававшая большие надежды студентка Колдовстворца, теперь мать-одиночка оборотня, не знающая даже, кто именно приманил к её дому аиста. С мечтами о Санкт-Петербургском университете и карьере пришлось распрощаться — вряд ли бы Тёме подошла жизнь в большом городе. Лихоборцы же отнеслись к её необычному сынишке довольно спокойно, бабка Глафира — местная пифия, предсказывающая будущее по пению петуха — и вовсе заявила, что этот ребёнок ещё сделает много хорошего для их деревни. Да и Софья Всеволодовна была уже давно немолода и всерьёз подумывала о пенсии. Лихоборам нужна была новая знахарка, и Ксения Вронская идеально подошла на эту роль. Так Ксюша и Тёма обрели здесь постоянный дом.
В отличие от Ксюши, Андрей мгновенно понял, кто отец мальчика. Это открытие не унизило Ксюшу в его глазах, но неприязнь к Ратмиру Ланевскому, когда-то давно использовавшему его, Андрея, чтобы сменить власть в стае Дикой охоты, расширилась до масштабов лютой ненависти. Ему было мало заточить Ксюшу в плен Дикой охоты — он преследовал её и после того, как Болотные Ели — родная деревня Ксюши — вновь вернулись на белый свет и дорожные карты. Оставил ей больного ребёнка, вынуждая жить жизнью, которой она не желала… Он вспомнил и пошлый намёк Витьки об услужливой знахарке. Неужели ей действительно пришлось… Даже предполагать такое противно! И во всём виноват именно Ратмир, Волчий Пастырь Дикой охоты — где бы она сейчас не находилась.
— И я рад тебя видеть, — сказал Андрей, стараясь, чтобы в голосе не было стальных ноток, предназначавшихся не ей. Обнял Ксюшу по-медвежьи, стараясь, впрочем, чтобы она не восприняла этот жест как приглашение к близости.
— Я как раз разобралась с обедом. Будешь котлеты или пирожки с мясом? — она затараторила, пытаясь скрыть неловкость.
А ведь он, дурак такой, мог бы ей тоже из Смоленска гостинцев привезти. Догадался бы он, что Артемий Вронский имеет отношение к Ксении Вронской, если бы заранее просмотрел прошлогодние отчёты? Мог ведь бы и не сообразить.
Лицо Артемия вытянулось, когда он понял, что его мать и гость знакомы друг с другом. Увы, это явно побуждало его относиться к Андрею с ещё большим недоверием и опаской. Предыдущий «ревизор» был мерзким человеком, но и он, и мама уже знали, что от него ожидать и сносили неделю его присутствия в их доме со стойкостью оловянного солдатика. Этот же Андрей Игоревич был для мальчика тёмной лошадкой.
— Мы с Андреем Игоревичем учились вместе в Колдовстворце и очень дружили, — объяснила ему мать, ставя на стол вишнёвку. Дружба дружбой… — Ну рассказывай, как ты? Как… — она едва заметно запнулась. — Твои девочки…
Видимо, весть о смерти Яры долетела и до неё — в школе они, учась обе на факультете травников, были очень дружны.
— Растут красавицы, что твоя редиска на грядке, — при воспоминании о дочках лицо Андрея само собой расцвело в улыбке. — Хотя ещё и мелкие, но обе с характером… И такие разные, будто не от одних родителей.
Ксюша тоже заулыбалась и машинально взъерошила светлые волосы на Тёминой голове. Мальчик покраснел, смутившись такому прилюдному проявлению материнской ласки, и поспешно загладил непослушный вихор обратно.
— Значит ты теперь вместо Виктора Станиславовича? — осторожно спросила Ксюша.
— Где уж там! Заменяю я его временно. Заболел, но к следующему разу обещал быть как огурчик!
Сказал и мысленно хлопнул себя по лбу. Ксюшу это известие явно не обрадовало. Доброжелательная улыбка не сползла с её лица, но стала какой-то неестественной, будто приклеенной.
— Начнёшь обход домов сегодня или отдохнёшь с дороги? — поинтересовалась она.
— Сегодня. Навещу старосту, расспрошу его, что да как… Схожу на кладбище — по инструкции с него всегда проверку начинают. Потом уже обход населения…
Виктор Станиславович начинал с того, что напивался вдрабадан в доме у старосты. Лишь на следующий день после полудня шёл по домам. На кладбище не заходил и вовсе — мёртвые подарков не дарили и закусь на каменные плиты не выставляли.
— Хочешь быть моим проводником? — Андрей улыбнулся Артемию, и Ксения непроизвольно вздрогнула. — Ты наверняка знаешь тут всё и всех…
Мальчик обменялся быстрым взглядом с матерью и согласно кивнул. «Ты мои сапоги, щенок, должен вылизывать, — заявил ему год назад Махновский, вернувшись с обеда, плавно перетёкшего в ужин, у старосты. — Раз уж мать твоя не хочет вылизывать мои… Только оступись разок — вот вы где, — он сжал толстые как сосиски пальцы в кулак. — Вот вы у меня где все будете!».
В доме лихоборского старосты Пантелея Ивановича — лысоватого мужичка лет сорока — Андрея ждал ещё один накрытый стол. Как бы Зорич не любил вкусную пищу, обедать второй раз с разницей в пятнадцать минут казалось ему уже слишком. Вежливо отказавшись, приступил к делу, расспрашивая старосту, не шалят ли полевики да амбарники, спокойно ли кладбище ночами и не пугает ли местных детей бабайка.
— Да какие там бабайки! У нас в деревне маги не хуже ваших городских! Вот завёлся прошлой осенью в спаленном сарае у вдовы Гордеевой бирюк(2), так наши мужики быстро его изловили да выгнали в лес куда подальше! Что ещё… У Кузнецова жена, дура баба, волокиту(3) себе завела, ох и гонял её муженёк по всей деревне…
— А с волокитой что?
— Бабка Глафира себе переманила. Говорит, ей, старой и одинокой, нужнее. Волокита дальше её дома носа не кажет, а ей не в тягость и в радость. Говорит, куры с его появлением лучше нестись начали…
— Посмотрим, посмотрим….
— А что смотреть, Андрей Игоревич? Умеет у нас народ с нечистью обращаться — уж много лет на этой земле живём… Вы это… мальца Ксюхиного не обижайте… Уж она-то девка серьёзная, знает, как его сдержать. Предыдущий проверяющий ох как мальчика не любил, а Тёмка-то парень добрый, отзывчивый, хотя и нелюдимый…
— Не буду, — Андрей улыбнулся краешком рта. Здорово, что у Ксюши в деревне есть поддержка. — Я же не обижать вас приехал, а защищать.
Лихоборское кладбище действительно оказалось на редкость мирным — никаких следов осквернённых могил или выбравшихся на землю упырей. Лихоборцы тщательно следили за последним пристанищем мёртвых, регулярно скашивая траву и принося свежие цветы. Даже те могилы, которые принадлежали не местным, не оставались без присмотра. Так, на скромном памятнике некому Владимиру Марину, гостю из Петербурга, трагически погибшему в тысяча девятисотом году, красовался совсем свежий букетик хризантем.
— Мама положила, — сообщил Артемий. Заметив удивлённый взгляд Андрея, пояснил: — Раньше за этой могилкой Софья Всеволодовна смотрела, теперь мамина очередь.
Мальчишка в основном молчал, разительно отличаясь от Андреевых дочек. Те, увидев нового человека, заваливали его градом вопросов — как по делу, так и не совсем. Тёму же не расположил к Зоричу ни огромный тяжёлый меч, который Андрей оставил в знахарской, ни маленький атам, который постоянно носил с собой. Мальчишка не раз и не два кидал на холодное оружие любопытные и чуть благоговейные взгляды, наверняка, испытывая желание поближе рассмотреть «мужские цацки» (так называла оружие мать Андрея) и даже подержать их в руках. Но не просил — не потому что стеснялся, а потому что продолжал видеть в Андрее, если не врага, то уж точно не друга.
Андрею очень хотелось спросить Тёму про Витьку Махновского и его взаимоотношениях с Ксюшей, но он не был уверен, как именно и стоит ли вообще это делать. У Витьки была жена и ребёнок. От мысли, что Ксюша могла предложить Махновскому себя в обмен на снисхождение к сыну, было противно — не мог он, хоть убей, представить Ксюшу в такой роли. От мысли, что Витька мог принудить Вронскую к чему-то такому, чего она не хотела, силой и вовсе становилось поистине жутко.
За кладбищем виднелся лес, и Андрей решил прогуляться ещё и там — наверняка, местные ходят по грибы да по ягоды. Артемий не отказался последовать за ним.
— Хочешь фокус покажу? — наверное, глупо было пытаться завоевать доверие парнишки таким способом, но других идей у Андрея не было.
Артемий чуть заметно закатил глаза, но кивнул.
— Есть у анимагов одна забава… — Андрей нарочито широко улыбнулся, доставая из-за пазухи набор остро заточенных, искрящихся на солнце ножей. — В своём роде ритуал. Мой отец говорит, это помогает сконцентрироваться перед превращением… — один из ножей он с силой воткнул во влажную землю рукояткой вниз. — В Колдовстворце когда-то только так анимагии и учили, — второй нож в сантиметрах десяти от первого занял своё место в земле. — При помощи одного лишь листка мандрагоры за щекой анимагом не станешь, знаешь ли. Тут концентрация нужна. Ну и мощный стимул обратиться, пока, во всяком случае, это не вошло в привычку.
У его ног уже выросла острая стальная линия из семи воткнутых в землю ножей. Андрей отошёл на некоторое расстояние, давая себе место для разбега, поплевал на руки, по-заговорщицки подмигнув Тёме. А потом в мгновение ока сорвался с места, грациозно встал на руки перед первым ножом, перемахнул всем телом через острую преграду. Уже не своим телом — перед Тёмой приземлился огромный серый волк. По-человечески ухмыльнулся да и перескочил через ножи обратно, на ходу вновь превращаясь в человека.
— Человек не настолько ловок как зверь, так что если недостаточно сконцентрируешься, упадёшь прямо на лезвие. Получить свой же нож в спину довольно обидно, вот и приходится превращаться… — Андрей замолк, совсем некстати вспомнив, как когда-то Яра удивлялась и возмущалась, узнав, что в Колдовстворце раньше детей учили анимагии именно такими методами. «А как немаги учат детей плавать? Кинут в воду — захочешь жить, выплывешь». Артемий же, похоже, возмущаться не собирался — лишь нахмурил светлые брови, придирчиво изучая блестящие лезвие.
— А если кто-то вытянет один, пока ты будешь волком бегать?
— Ничего не будет. Превращаться же можно и без ножей… Хотя немаги верят, что именно так и можно совладать с волколаками.
— А я так смогу? — Артемий задал вопрос в лоб. Деловито, по-взрослому.
Андрей глубоко вздохнул.
— Видишь ли, у анимагов и оборотней есть существенные различие. Анимаги превращаются, когда хотят и если хотят. Оборотни — лишь при полной луне и не по своему желанию…
— А может ли такое быть, чтобы оборотень стал анимагом? — пристальный взгляд мальчика живо напомнил Андрею Ратмира, и от этой мысли по спине у него прошёлся неприятный холодок.
— Я не знаю о таких случаях, — осторожно ответил он. — Но, думаю, тебе сейчас нужно укротить одного волка, а не заводить другого. И вот это возможно — я тебе обещаю.
— Мама варит мне зелье, — Тёма пожал плечами. — Я пью его и сохраняю разум. Лежу себе дома, вполне безобидный…
Андрей догадывался, что на ингредиенты для зелий, которые зачастую приходится доставлять из других стран, уходит большая часть Ксюшиных денег. Но даже не это было самой большой проблемой. Зорич всё ещё помнил вой Пастыря Дикой охоты. Звук, от которого ты становишься глупой марионеткой в чужих руках, будь ты оборотнем или анимагом. Магии Волчьего Пастыря вполне под силу сломить твою волю, и если внутри нет стального стержня собственного «Я», никакое зелье не поможет. Однажды отец явится за сыном. Кощей его знает, где сейчас Ратмир и что у него на уме. Испытывать к оборотню какие-то добрые чувства у Андрея не было ни малейшего повода.
— Можно я побуду с тобой во время ближайшего полнолуния? — осторожно попросил он. — Зелье ты пить в эту ночь не будешь — пусть твоя мама немного отдохнёт.
— А если я попытаюсь кого-то загрызть, ты меня убьёшь? — спросил Артемий будто бы равнодушно. Андрей мог лишь подивиться, сколько в этом хрупком маленькой парнишке выдержки. Вероятно, виной этой закалке характера была боль. Зелья сохраняют ему разум, но прекратить физические мучения во время превращения им пока не под силу.
— Нет. Я тебя сдержу. Плюс мы наложим защитные заклинания на сарай, чтобы ни один из нас не смог оттуда выбраться. Не думай, что ты сильнее меня, парень! — Андрей добродушно улыбнулся, и краешек рта Тёмы чуть заметно дёрнулся в ответной улыбке. — Когда-нибудь, вероятно, станешь, но не сейчас.
Артемий замялся, всё ещё прикидывая, можно ли Андрею доверять, а после неожиданно выпалил:
— Вы спрашивали, есть ли в деревне или окрестностях что-то странное?
— Да, — осторожно подтвердил Зорич, стараясь не спугнуть мальчика. — У тебя есть, что мне рассказать?
Тёма кивнул. Пару секунд они молча смотрели друг на друга, а затем парень решился.
— Дымковское озеро… Что-то не так с ним — точно чувствую. В нём ни рыбы, ни рачков… Как будто то, что там поселилось, вспугнуло всё живое…
Андрей чуть заметно вздрогнул. Вот, значит, что ещё, кроме мальчугана, оставил в этих местах после себя Ратмир. Цена за снятие заклятья слишком высока — в прошлый раз ему пришлось убить Волчьего Пастыря, чтобы освободить деревню Ксюши. Но вот что он, пожалуй, мог бы сделать, так это попытаться проникнуть внутрь…
«Ага, вот только позаботься о том, чтобы вернуться обратно, — звонкий голос Яры прозвучал где-то у него в голове. — Ты отец двух маленьких девочек, не забывай об этом…»
«А ещё сотрудник аврората, — мысленно парировал Андрей. — И маг-практик, как никак!»
— Посмотрю я на твоё озеро, — он мягко улыбнулся Тёме. — Но уже не сегодня. Пошли сходим к бабке Глафире — посмотрим на её волокиту.
1) Костомахи — вариант зомби в белорусской мифологии. Встающие из могил покойники, сгнившие до костей.
2) Бирюк — фантастическое существо в русском фольклоре, которым пугают детей. Обитает в пустых постройках и лесной глухомани.
3) Волокита — дух или чёрт, посещающий женщин в образе красивого парня или отсутствующего мужа.
Андрей проснулся от громкого кукареканья петуха — того самого, с помощью которого нынешняя хозяйка волокиты, бабка Глафира, предсказывала будущее. Невольно Зорич улыбнулся, вспомнив лукавую старушку, для которой распутный дух принимал то образ Льва Лещенко образца тысяча девятьсот шестидесятого года, то капитана Грея в исполнении Василия Ланового в фильме про «Алые паруса». И что ты с таким чёртом делать-то будешь? Уничтожить — рука не поднимается. Пусть живёт и дальше бабулю радует. Да и посерьёзнее вопросы есть.
Целый вечер, ворочаясь на больничной койке, Андрей думал, как лучше вызвать Ксюшу на откровенный разговор, постоянно сомневаясь, имеет ли он на это право. Начать решил с вопросов о деревне Серая Дымка, что, согласно справке, запрошенной им из аврората, когда-то находилась на месте озера. Вот только исчезла она оттуда около сотни лет назад в результате братоубийственной бойни между собственными жителями — людьми и оборотнями. С тех пор на этом месте никто не жил.
— Не слышала ни о чём таком, — Ксюша нахмурила лоб, силясь нащупать в голове обрывки воспоминаний. Название Серая Дымка казалось ей знакомым, но не более. — С тех пор, как я живу в Лихоборах, я вообще не встречала никого в тех местах…
— А не напоминает ли тебе… это озеро о чём-то? — Андрей покраснел, не желая напрямую говорить на щекотливую тему.
— О чём? — безмятежно откликнулась Ксюша, помешивая кашу в котелке. Андрея словно ложкой по лбу стукнули — да она же не помнит ничего! Во власти Дикой охоты стирать воспоминания — вероятно, этим подлец Ратмир и воспользовался.
— О Дикой охоте, о её Пастыре… — осторожно начал он, внимательно следя за Ксюшиной реакцией. Ничего — одно лишь вежливое недоумение. Ксюша, которую он знал, вряд ли смогла бы так искусно спрятать свои эмоции. Андрей набрал в грудь побольше воздуха и, отрезая себе пути к отступлению, выпалил: — Ты вообще помнишь, кто отец твоего ребёнка?
Она, наконец, встрепенулась, задрожала всем телом, словно испуганный кролик, и ухватилась за первую попавшуюся кастрюлю, выставляя её для защиты перед собой.
— Я спрашиваю не потому… — Андрей шагнул вперёд, намереваясь взять её за плечи, но Вронская дёрнулась и отскочила от него. — Не потому… что хочу обидеть тебя. Но… это ведь был… Ратмир? Ты помнишь Ратмира?
Махновский тоже задавал вопросы о Тёмином отце. Ксюше оставалось лишь отвечать, что она не знает его настоящего имени и был ли он оборотнем. Наверняка был. Всё остальное — её личное дело, которое никого не должно касаться. Махновский гнусно улыбался, пускаясь в рассуждения о современных нравах и о девушках, не спрашивающих имени тех, с кем ложатся в постель. Ей хотелось плюнуть ему в рожу, послать в ад ко всем чертям собачьим, где ему и было самое место, но она сдержалась. Андрей — Ксюша понимала это — действительно не хотел её обидеть. Не собирался делать пошлых намёков, не желал затащить её в койку… Но ей всё равно было больно от его слов, так больно, что вся её броня, вся выкованная с годами защита, вдруг треснула, обнажая нежное, хрупкое, ранимое сердце…
— Ни черта я не помню, — надломанным голосом воскликнула она. По щекам потекли предательские слёзы. — Я нагуляла ребёнка неизвестно с кем и даже не помню этого… И что теперь? Какое это имеет отношение к делам аврората?
— Мне кажется, я знаю, кто это мог быть, — серьёзно ответил Андрей. В глазах его не было насмешки — только искреннее сочувствие. — И этот кто-то… стёр часть твоих воспоминаний. Наверняка, ты уже привыкла жить без них. Наверняка, они причинят тебе боль, но… — он нервно сглотнул, вспомнив, как когда-то пытался утопить в алкоголе мысль о том, что его жена мертва. Пока не понял — забыть не получится. Только принять и жить дальше. — Думаю, ты имеешь право знать.
Ксюша не выдержала — выпустила из пальцев кастрюльку и от души разревелась. В то же мгновение Андрей шагнул вперёд и крепко обнял её, проведя ладонью по светлой макушке. Очень тихо, чтобы Тёма не услышал, Ксюша шмыгнула носом, прижавшись лицом к Андрееву плечу, чувствуя, как напряжение, вызванное его приездом и всеми этими размышлениями о Тёме и его отце, покидает её. Андрей — друг. Он не обидит, а защитит. И — силы небесные — как же хорошо порой просто обнять кого-то сильного и тёплого, слушая мерный успокаивающий стук его сердца…
Мысль о том, что он уже много лет не держал вот так, в объятиях, женщину (дочки и мама не в счёт), пришла к Андрею совершенно не вовремя. Ксюша нуждалась в уважении, понимании, дружбе — именно это, а вовсе не плотское влечение ему надлежало испытывать к ней. Кровь бросилась Андрею в лицо от стыда и внезапного осознания, как нестерпимо ему хочется провести кончиками пальцев по её шее, линии позвоночника, спуститься ниже, к мягким упругим ягодицам. Не в силах ни обнять её крепче, ни отстраниться, он замер, словно каменное изваяние, глубоко дыша, давая себе время успокоиться, а ей — выплакаться в его руках.
Наконец, Ксюша отстранилась сама, кажется, так и не заметив его минутной слабости. Смущённо отвернулась, снимая переваренную кашу с огня. Бухнула в неё огромную ложку мёда, сосредоточенно размешала, разложила по небольшим расписным плошкам.
— Расскажи мне всё, — попросила она. — Всё, что, как тебе кажется, я могла забыть.
* * *
Это оказалось непросто. О многом, случившемся той осенью, когда Болотные Ели — родная деревня Ксюши — на время были стёрты с дорожных карт и памяти людей, Андрей предпочёл бы навсегда забыть. Звук рога Дикой охоты, испуганный вскрик Яры, тупое бессилие и циничный план Ратмира, удивление в широко распахнутых глазах Волчьего Пастыря, когда кинжал Андрея вонзился в его сердце….
— Ты знаешь, а ведь он был любовником прежней знахарки, — задумчиво произнесла Ксюша. — Софьи Всеволодовны… Не помню, откуда я это знаю, но! — она со злостью стукнула кулачком по столу. — Как он мог так со мной поступить?!
Андрей подумал, что, возможно, Ратмир вовсе не собирался сыграть с Вронской такую злую шутку. Не будь у неё Тёмы, она жила бы обычной жизнью, будто бы и не было никакой Дикой охоты, и была бы вполне счастлива… возможно. Но реальность — надоедливая сучка — всегда найдёт способ просочиться сквозь пелену иллюзорного благополучия.
— Мне кажется, то озеро, что сейчас на месте Серой Дымки, что-то скрывает. Я собираюсь спуститься туда, — Андрей не был уверен, что это хорошая идея — как говорится, «не буди лихо, пока оно тихо», но аврорская скрупулёзность, побуждавшая проверить все возможные и невозможные очаги потенциальной магической опасности, настойчиво толкала его под лопатки.
— Только не бери с собой Тёму, — встрепенулась Ксюша.
— Не буду, — пообещал Андрей. — К слову… Я уже договорился с ним, что он позволит мне побыть с ним в полнолуние. Без зелья, — светлые брови Ксюши вопросительно поползли вверх. — Я хочу посмотреть, сможет ли он сам контролировать себя… Мне он будет не опасен, ты ведь знаешь…
— Не сможет, — пожала плечами Ксюша. — Я много читала об этом, никто из оборотней…
— Волчий Пастырь мог, — отрезал Андрей. — Контролировать и себя, и свою стаю, и даже превращаться не только в полнолуние.
Пару мгновений она настойчиво сверлила его взглядом, а потом чуть заметно кивнула.
— Делай, как знаешь, — устало согласилась она. — Но помни, Зорич: если с моим сыном что-нибудь случится… я сама тебя покусаю!
Андрей покраснел и отвернулся, некстати подумав, что он вовсе не против подобной перспективы.
* * *
Ратмир давно потерял счёт дням, неделям, а, возможно, и столетиям. Одни и те же лица, одни и те же виды, одно и то же небо, всегда тёмное, пасмурное, лишённое солнечного тепла и света. Если ад, которым так часто пугают набожные святоши, существует, то, наверное, именно в нём они и застряли.
Каждый в его немногочисленной стае варился в котле собственного безумия и одиночества. Они давно перестали говорить друг с другом, перестали собираться вместе, есть вместе, петь вместе. Из людей, живых — а значит, всё ещё на что-то надеющихся — они превратились в тени.
Первым не выдержал Игнат. Движимые какой-то неведомой силой, остатки стаи собрались однажды утром в его доме, чтобы найти остывающий труп, повешенный на деревянных балках. Никто из них не сказал ни слова, пока они обмывали покойного, готовили могилу и поминальный стол. Но у каждого отныне настойчиво билась в голове мысль, что лишь только так и можно сбежать отсюда.
Иногда в постель Ратмира приходила Настасья. Они не любили друг друга — скорее, наоборот — но краткие моменты близости напоминали, что они всё ещё живы. Лёгкие всё ещё жадно глотали воздух, сердце было способно биться, как бешеное, желание, вспыхивающее огнём между мужчиной и женщиной, не покинуло их вместе с прочими простыми радостями жизни. Да, ради этих нескольких мгновений жизни и стоило терпеть вечность неловкого молчания, возникающего, когда тела уже разъединились, а души никогда и не были соединены.
И вдруг всё изменилось. Ратмир не мог сказать, когда и как, но в их маленьком, затопленном мирке появилась надежда. Кто-то настойчиво звал их сверху, кидал камушки в безмятежную гладь озера, запуская круги на воде, неосторожно вглядывался в темноту, ожидая, когда темнота взглянет на него в ответ. Где-то поблизости рос, набирался сил волчонок, и это просто не могло быть совпадением. Кем бы ни был этот ребёнок, именно ему — Ратмир был уверен в этом — предстояло вернуть Дикую охоту из небытия. Когда и как не имело значения.
Им снова придётся начинать заново — строить жизнь, возможно, сражаться с людьми Ордена Серебряной стрелы, возможно, гибнуть… Но уж лучше так, чем призрачное существование в ушедшей под воду Серой Дымке.
Что точно не входило в планы Ратмира, так это Андрей Зорич, появившийся из ниоткуда прямо на его пороге.
* * *
Проникнуть вглубь озера оказалось проще, чем Андрей думал. Оказалось, достаточно лишь знать, что именно ты хочешь найти. Чары озера действовали наподобие зеркального портала, пропуская лишь тех, кто делил в себе человеческую сущность с волчьей. Нырнув в озеро с мыслью о Дикой охоте и Ратмире, Андрей очутился прямо перед домом Волчьего Пастыря. Одежда на нём была сухой, но от общей пасмурности и влажности в воздухе, в горле неприятным комком зашевелился кашель.
Стоило Андрею подойти к расписным воротам, как из-за дверей появился Ратмир. Пару долгих мгновений они безмолвно рассматривали друг друга, «принюхиваясь», как соперничающие псы, и отмечая про себя, что жизнь не пощадила ни одного, ни другого. Наконец, Ратмир коротко кивнул и посторонился, приглашая незваного гостя в дом.
— С чем пожаловал? — спросил он, ставя на стол бутылку водки. Совместными усилиями стае удалось наладить некое подобие сельского хозяйства — Зорка даже разбила у себя под окнами небольшой огород. Но довольно скоро волки заметили, что хранящая их магия вполне защищает их от перспективы умереть с голоду. Пища и выпивка перестали быть для них необходимостью, но зато вносили некое разнообразие в их серую и тоскливую жизнь.
— С ежегодной аврорской инспекцией, — невозмутимо ответил Андрей. — Проверяем все потенциальные источники магической угрозы.
— Что-то не видели мы раньше никаких инспекторов, — фыркнул Ратмир, разливая мутную жидкость по двум рюмкам.
— Так прежний инспектор с Дикой охотой никогда не сталкивался, потому и в озере вашем ничего необычного не заметил, — о других особенностях работы Махновского Зорич решил не упоминать.
— А теперь что? Будешь каждый год нас навещать?
— Зависит от того, представляете ли вы опасность для общественного порядка… Слышишь, а закусить есть чем? Или скатертью будем занюхивать?
Недовольно цокнув языком, Ратмир извлёк из-под стола банку солёных огурцов.
— Где же были ваши стражи общественного порядка, когда у меня половину стаи вырезали как собак, включая одного несовершеннолетнего? — Ратмир приложил все усилия, чтобы голос его прозвучал спокойно, но от воспоминания о Лёшке всё внутри полыхнуло гневом. — Мы, к слову, тоже в долгу не остались — пару трупов за собой оставили. И что-то я не заметил ни одной машины с мигалками на месте происшествия… Шёл бы ты отсюда, Зорич, вужжалок из колодца вытаскивать да бабушек через улицу переводить…
Андрей пропустил грубость мимо ушей, сосредоточенно пережёвывая огурец.
— Вот почему вы решили уйти под воду, не оставив после себя никаких воспоминаний?
— Облегчили вам задачу. Не бойся — из этой тюрьмы так просто не сбежишь… Или есть желание остаться у нас надсмотрщиком? — Ратмир хищно улыбнулся, заметив, что Андрея слегка передёрнуло.
— Нет. Лишь хотел убедиться, что вы не представляете опасности, — Андрей залпом выпил обжигающую горло жидкость. Руки чесались затеять хорошую драку, грубой силой вытрясти из Ратмира признание в том, что он сделал с Ксюшей, но… Что ещё способен выкинуть оборотень, если узнает, что там, на поверхности, у него есть сын? Будет ли польза для Ксюши и Тёмы, если блудный папаша восстанет из недр озёрного небытия? И не лучше ли оставить всё как есть? О собственных эгоистичных интересах в этом деле Андрей предпочитал не думать… — Я сохраню вашу тайну, и никто больше вас не побеспокоит…
— Какое благородство… — хмыкнул Ратмир.
— Спасибо за угощение. Бывай.
— Как жаль, что вы наконец-то уходите, — оборотень театрально развёл руки. Похоже, ему не меньше, чем самому Зоричу хотелось выместить на ком-то злость. Андрей стиснул зубы и решительно вышел из дому.
Другие оборотни — их было совсем немного — следили за ним со своих дворов и приоткрытых окон. Добродушная Зорка, кормившая Андрея во время его недолгого пребывания в стае, застенчиво мялась у калитки. Голосистый Лютыч с интересом рассматривал гостя, прислонившись спиной к забору. Заговорить с Андреем никто не решился.
— Эй, — за спиной у Зорича раздался показательно равнодушный голос Ратмира. — Спросить забыл: не видел ли ты нашу общую знакомую Вронскую? Как… она поживает?
Вдох — выдох. Андрея с детства учили, что врать плохо. Но разве счастье близких не стоит того, чтобы пожертвовать ради него крупицей правды?
— Не знаю, — Андрей обернулся, и на лице его не дрогнула ни одна чёрточка. — Я уже много лет её не видел.
Больше он не оглянулся. Ратмир долго и неприязненно смотрел ему вслед.
Выбравшись из воды, Андрей уже чётко представлял, что дальше делать. Парочка отводящих глаза маяков — и озеро спряталось у всех на виду. Можешь хоть целый день вокруг него ходить — найти не сможешь.
— Ну? — не стала ходить вокруг до около Ксюша, когда он заявился в знахарскую к ужину, предварительно воспользовавшись на всякий случай заклинанием трезвости, дабы чуткий Ксюшин нос не заметил следов алкоголя, выпитого в гостях у Ратмира.
— Ни одной живой души там нет, — соврал Андрей, усаживаясь к столу и цепляя на вилку пельмень. — Видимо, стая затопила всё, что осталось от Серой Дымки и убралась восвояси… Магии я там не обнаружил, но всё-таки ты б не пускала малого туда… Я поколдовал немного, чтобы местечко это от всех любопытных скрыть — на всякий случай.
Если она и была разочарована, то виду не подала — лишь опустила глаза, прикрыв их светлыми пушистыми ресницами.
«Так будет лучше, — убеждал себя Андрей. — Это ради их же с Тёмой блага».
К сожалению, он прекрасно знал, куда именно заводят порой беспечных путников благие намерения.
Рассказ Андрея о нападении Дикой охоты на Болотные ели взволновал Ксюшу настолько, что она целый день не находила себе места. Потерянные воспоминания призраками преследовали её по всей знахарской. Вот, на кухне, пушистая Искорка прыгает кому-то на колени, в палате визжит татуированная рыжая девчонка, а в спальне её одинокая кровать до сих пор хранит слабый отзвук первых сладострастных стонов, томительной неги, вызываемой близостью двух обнажённых тел, укрытых одним одеялом… Образы были похожи на обрывки сна — несвязанные, нечёткие, размытые. Но Ксюша чувствовала — наконец-то в её руках появилась тоненькая ниточка, потянув за которую можно будет распутать весь клубок.
Андрей говорил, что извлечь из подсознания воспоминания о ней самой помог её друзьям их одноклассник легилимент Ростислав Егоров. В Лихоборах легилементов не было, но сама возможность склеить свою разодранную память в единое целое воодушевила Ксению. Андрей поддержал это её намерение, пообещав разыскать для неё Егорова или другого хорошего легилимента, но что-то в его тоне насторожило Ксюшу. Будто бы он и не считал, что ей так уж и нужны эти воспоминания…
Она и сама немножко страшилась того, что намеревалась вспомнить. Но напряжённая тьма неизвестности страшила её ещё больше. Только связав в единое полотно обрывочные воспоминания прошлого, она сможет жить настоящим. Время давно тянулось для неё от полнолуния к полнолунию, отравленное липким страхом за своего ребёнка. В заботе о Тёме потерялась она сама — её собственные мечты, стремления, надежды… Стыдно было признаться, но Ксюша давно забросила свои эксперименты с зельями, обходясь стандартным знахарским набором, давно не выезжала куда-то за пределы Лихобор, давно не испытывала сладкого жгучего желания понравиться мужчине. И вдруг что-то пробудилось у неё внутри. Ветер перемен настойчиво бился в закрытую форточку, и ей как никогда раньше хотелось быть подхваченной этим ветром.
* * *
Андрей отправил отчёт по Лихоборам вместе с заявлением на отпуск за свой счёт. До полнолуния оставалось пару дней, и он собирался провести их рядом с Артемием. Девчонки, конечно, немного расстроились, узнав, что его командировка затягивается, но, он успокоил их, заверив, что вернётся, как только сможет. Они были такие похожие и такие разные одновременно, и у Андрея щемило сердце от того, что он прямо сейчас не может крепко-крепко прижать к себе обеих. Что бы он делал, если бы у них, как и у Тёмы, обнаружился какой-нибудь недуг? Даже думать об этом было страшно. Имея собственных детей, он ещё глубже и больнее ощущал проблемы чужих, твёрдо решив, что сделает всё возможное, чтобы научить Артемия контролировать себя во время полнолуния. И может быть когда-нибудь кто-то поможет и его девочкам в трудной ситуации.
Они начали, следуя заветам магистра Дубровского, преподающего в Колдовстворце анимагию, с дыхательных практик. Артемий к таким урокам отнёсся скептически, но перечить не стал, послушно выполняя все указания Зорича. Однако с концентрацией у бойкого юркого мальчишки было худо. Только сейчас Андрей понял, почему Дубровский так долго не подпускал их, нетерпеливых, шумных, жаждущих поскорее похвастаться своей анимагической формой перед товарищами юнцов к настоящим превращениям. Для успешной трансформации необходима сосредоточенность и умение полностью освободить голову от лишних мыслей. Требовать такое от молодых волшебников в период пубертата — всё равно, что пытаться прикрыться зонтиком от взрыва атомной бомбы. А потому подготовка к превращениям — все эти дыхательные практики и медитации — занимали в образовательном процессе гораздо больше времени, чем сама практика превращений.
Андрей не тешил себя иллюзией, что у Артемия сразу же получится сохранить преобладание человеческого сознания над волчьим. Нет, для таких фокусов нужны годы кропотливого труда. Наверняка, стае Дикой охоты известны какие-то секреты, передающиеся от одного Пастыря к другому, но истории известны и другие случаи приручения внутреннего волка. Впереди планеты всей были, конечно же, тибетские маги, славящиеся своим умением искусно контролировать собственное и чужое сознание с подсознанием. В газетах и журналах периодически Андрею попадались статьи оборотней со всего мира, делящихся своим опытом контроля над звериной сущностью, но массового распространения ни одна из предложенных систем не получила, а кандалы, цепи и зелья по-прежнему считались самой надёжной защитой от желания перегрызть кому-нибудь глотку.
— Я не думаю, что это сработает, — освобождать сознание Тёме было скучно, и Андрей не мог его осуждать. Сам в своё время изнывал от желания куда-нибудь сорваться и убежать во время уроков анимагии. Понимание философии Дубровского и уважение к преподавателю пришли позже, уже на старших курсах.
— Если не думаешь, значит, не сработает, — честно ответил Андрей. — Это твой зверь, и тебе с ним жить. Если ты не веришь, что сможешь его приручить, то я ничего не смогу с этим поделать…
— Знаете, меня боятся собаки, — неожиданно сообщил Тёма. — Как увидят меня, так всё в конуру свою пытаются забиться и стонут как-то жалостливо. Чувствуют?
— Чувствуют, — согласился Андрей. — Хорошо, что твоя мама держит кошек — те ничего не бояться и ни к чему не привязываются. А ты сам бы хотел контролировать себя без зелий во время превращений?
Артемий пожал плечами. Не зная другого, он давно свыкся со своей судьбой.
— Мне бы хотелось, чтобы мама стала счастливой, — признался он. Сердце Андрея рухнуло куда-то вниз. — Она была бы счастливее, если бы я был нормальным…
Комплекс вины точно не сослужит мальчику добрую службу, когда он вырастет.
— Ты нормальный, — твёрдо сказал Андрей. — Просто другой. И твоя мама совершенно точно любит тебя таким, какой ты есть. Но она будет очень рада, если наша затея получится. Ну что, продолжим?
* * *
Затея не удастся — Андрей понял это, когда выскользнувшая из облаков луна вступила в свои права. Стоял тёплый сентябрь, но ночи уже были холодными, и Тёму, стоявшего перед ним в амбаре в одних латанных-перелатанных штанах, била дрожь.
— Ты знаешь, что у нас сентябрьское полнолуние называют Урожайной Луной? — спросил Андрей, пытаясь отвлечь мальчишку от надвигающегося приступа боли. — А в Китае — Луной Хризантем. Индейцы — Ореховой Луной и луной гона, потому что… кхм… у оленей в это время начинается брачный период. Кельты называли сентябрьское полнолуние Полющей Луной…
— Ага, и я уже слышу её песню, — то ли в шутку, то ли всерьёз отозвался Артемий. — А Вы слышите?
— Нет, — Андрей встревожено осмотрел худенькую фигуру мальчика. Артемий зажмурил глаза и нервно покачивался с пятки на носок. — И что она поёт?
— Я разорву тебя на девяносто девять ран, я отплачу тебе за луны полные сполна, — тихо запел Тёма. — Согрею кровью твой голодный лик, холодный храм… Не смей ходить в мой дом… — лицо мальчика напряглось, кадык дёрнулся, прежде, чем он выдохнул последнее слово: луна…. (1)
В этот момент виновница торжества показалась на небосклоне. Тёма открыл глаза — жёлтые, дикие, безумные как два янтаря они горели на бледном мальчишечьем лице.
Превращение заняло лишь несколько мгновений. Сухожилия Тёмы вытянулись, бледная, покрытая редкими веснушками кожа, укрылась светлой блестящей шерстью. Волчонок резко опустился на четыре лапы, и, вытянув морду к небу, протяжно завыл.
Андрей не стал медлить и тоже превратился. Учуяв, что запах человека сменился на запах животного, волчонок резко вперился взглядом во взрослого волка. Ни следа разума в его глазах не было, лишь жгучая ненависть к сопернику. Андрей низко зарычал, давая понять, что он старше, сильнее, и, если будет нужно, готов дать отпор. Но Тёма проигнорировал его предупреждение — кровь кипела в нём, сдерживаемая сущность заполняла его всего без остатка, а Луна — прекрасный цветок хризантемы над его головой — маминым голосом ласково, но настойчиво пела ему на ушко:
— Я разорву тебя… на девяносто девять ран…
* * *
— А он у тебя не промах, — попытался улыбнуться Андрей, морщась от боли. Весь его бок, от подмышки до бедра, словно бы горел огнём, и болотного цвета мазь, которой Ксюша обрабатывала рану, отнюдь не добавляла приятных ощущений. Пальцы у Ксюши были холодные, лицо осунувшимся, под глазами залегли тёмные круги. Как и они с Тёмой, ночь полнолуния она провела без сна.
Привыкший к зельям, сдерживающим в нём волка, мальчишка совсем обезумел. Он набрасывался на Андрея снова и снова, быстро сообразив, что хотя взрослый волк и может причинить ему боль, то почему-то совсем не хочет этого делать. Напрасно Андрей искал в янтарных глазах хоть проблеск разума. Молодому оборотню хотелось играть, кусать, бороться. А ещё ему очень хотелось на волю — за пределы закрытого на серебряный замок амбара. Туда, где щекотала обоняние пожухлая листва, где огнём горели горькие рябины, где он мог видеть округлое лицо луны и петь вместе с ней кровожадные песни.
Что ж, отрицательный результат — это тоже результат. Прав был Дубровский — за парочку недель волка в себе не приручишь и одними лишь дыхательными практиками не обойдёшься. Что действительно тревожило Андрея так это то, что малышу, по-видимому, понравилось всё это адское безумие. «Наверное, это как наркотик. Ужасно, страшно и больно, но попробовав единожды, уже не сможешь остановиться», — думал он, любуясь чёткими профессиональными движениями Ксюши, обрабатывающей его рану. Не выпустил ли он джина из бутылки, уговорив Ксюшу отказаться единожды от зелий?
— Думаю, с экспериментами стоит повременить, — нарочито бодро сказал он, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучали мучавшие его опасения. — А вот дыхательные практики…
— Не надо ничего, — резко оборвала его Ксюша. — Тёма будет пить зелья, и всё будет хорошо, как раньше. Раны не глубокие — заживут за пару дней, — сугубо профессиональным тоном добавила она, выпрямляясь. — Так что где-то послезавтра ты сможешь вернуться в Смоленск.
И, не глядя ему в глаза, выскользнула из палаты.
* * *
Всю ночь Ксюша ходила по дому из комнаты в комнату, изредка поправляя плотные шторы на окнах. Луна, казалось, следила за ней, насмешливо улыбаясь. Из амбара не доносилось ни звука — Андрей заранее наложил на его стены звукоизоляционное заклинание. Воображение рисовало немыслимые картины — а если они убьют или серьёзно покалечат друг друга? Минуты растягивались в вечность, а рассвет всё не наступал.
Наконец, дверь амбара отворилась, и Андрей, слегка покачиваясь, вынес на руках обессилевшего Тёму. Мальчик отделался парой царапин да синяком — Зорич как мог сдерживал его яростные атаки, стараясь не причинить сильных повреждений в ответ. А вот тело самого Андрея покрывали многочисленные следы когтей и укусов. Из подмышки вовсю хлестала алая тёплая кровь.
Будучи знахаркой, она не раз видела кровь, сломанные кости и даже вывернутые наружу внутренности. Но при виде Андрея что-то больно сжалось у неё внутри, пробудив спящие много лет чувства. Напрасно она уговаривала себя, что должна в первую очередь думать о Тёме, винила себя за искрящееся на кончиках пальцев желание прикоснуться к Андрею в немедицинских целях. «Это от стресса», — убеждала она себя, когда они укладывали Тёму в кровать. Чёрный котёнок Уголёк юркнул следом, уютно устроившись под рукой у мальчика, его мама — кошка Искорка — улеглась по другую сторону от мальчика. Искорка мяукнула с упрёком, когда Ксюша подхватила стремительно теряющего кровь и силы Андрея и вместо того, чтобы как обычно всё утро лежать рядом с сыном, гладя его светлые непослушные волосы, потащила Зорича в палату.
Она работала быстро, чётко и профессионально — ни одного лишнего движения. К счастью, поглощённый болью и раздумьями о провале эксперимента, он и не заметил, что с ней что-то не так. А не так было всё, потому что приступ похоти в отношении истекающего кровью и находящегося в полуобморочном состоянии пациента явно противоречил врачебной этике.
Андрей был очень красив и хорошо сложен, но ведь Ксюша знала это и раньше. Она втирала целебные мази в его раны сотни раз — ещё с тех далёких пор, когда они оба были детьми. Вдыхала его запах, чуть терпкий, горький, как скошенная трава в поле, ненароком касалась его плеча и локтя. Но никогда ей и в голову не приходило, что эта случайная близость может быть такой волнующей. Андрею всегда нравилась её подруга Яра — этого знания хватало, чтобы подавить маленький росток не вполне дружеской симпатии. Но Яра была мертва вот уже несколько лет…
«Совсем ты, Вронская, без мужика с ума сходишь, — мысленно осадила она саму себя. — Это же Андрей! Друг, товарищ, брат... Другой крови, но всё же…»
Мысленно она попыталась вызвать в голове образ Яры, но её доброй улыбчивой подруге совсем не шёл образ грозной Фурии. Ксюше казалось, что где-то там, куда ей пока ещё нет хода, Яра от души смеётся над её затруднениями. Тогда она обратилась мыслями к Артемию. О сыне надо думать, а не краснеть, как девица на выданье, от случайных прикосновений к чужому мужу. Она ведь целитель, в конце-то концов! «Артемию нужен отец, — шепнул в голове предательский голосок. — И Андрей мог бы стать для него им…».
— Думаю, с экспериментами стоит повременить, — бодро заметил Зорич, не догадываясь о её мучениях. — А вот дыхательные практики…
— Не надо ничего, — Ксюша не узнала собственный голос, настолько резко и грубо он прозвучал. — Тёма будет пить зелья, и всё будет хорошо, как раньше. Раны не глубокие — заживут за пару дней. Так что где-то послезавтра ты сможешь вернуться в Смоленск.
Так будет лучше. Андрей вернётся домой к дочкам, а цель её существования вновь сведётся к Тёме. От полнолуния к полнолунию они будут жить, как и прежде, находя маленькие радости в их простой рутинной жизни. К тому же, Зорич наверняка решит, что она сошла с ума, если она хотя бы намекнёт на то, что её симпатия к нему становится не просто дружеской…
— Не будет никаких «если», — упрямо возразила Ксюша вслух. Неторопливо выглянувшая из комнаты Тёмы Искорка насмешливо мяукнула. — Это ведь… неправильно.
В чём именно состоит эта неправильность, она объяснить самой себе так и не смогла, поэтому просто приняла на веру. Мысли, желания, стремления путались в её душе, и тот самый ветер перемен, которому она совсем недавно готова была подставить усталое лицо, теперь казался ей угрожающим штормом, грозящим смести её устоявшуюся, устаканившуюся жизнь, не принеся ничего взамен.
* * *
Измученный полнолуньем, Артемий быстро провалился в сон. Тело его горело, словно в огне, каждая косточка ныла от боли, но, несмотря на всё это, в душе его растекалось мягкое удовлетворение, граничившее со счастьем.
Этой ночью впервые в жизни он почувствовал себя свободным.
1) Использован текст песни «Волчья луна» группы «Мельница»
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу