Привет от мамы (джен)

Мои мечты стремятся вдаль,

Где слышны вопли и рыданья,

Чужую разделить печаль

И муки тяжкого страданья.

Я там могу найти себе

Отраду в жизни, упоенье,

И там, наперекор судьбе,

Искать я буду вдохновенья.

С. Есенин. «Мои мечты».

— Мам, я приду завтра, ты только держись, не раскисай, — быстро говорила Лера, крепче сжимая руку лежащей на высокой кровати матери. Слёзы катились по щекам, но Лера не замечала, глядя на осунувшееся, заострившееся лицо дорогого человека.

Ещё утром они вдвоём сидели в очереди к терапевту. Маме было плохо, но вокруг ждали такие же старые люди с теми же болячками. Лера всё равно заглянула в кабинет и попросила принять без очереди с очень высоким давлением. Ей пообещали, но принялись они в итоге в свою очередь ещё через полтора часа. Маму качало, она стала невнятно говорить. Лера чувствовала, что всё плохо.

Врач послала на ЭКГ, на анализы. И всё это на разных этажах и без лифта. Мама кое-как ползла, повиснув на руке дочери, но они справились, всё прошли. Их отправили домой с невнятным диагнозом. Вроде бы хондроз, хотя Лера не слышала, что при этом покалывает и сводит пальцы рук и ног. Велели прийти через день, когда освободится место в терапии.

Лера пыталась напоить маму лекарствами, которые выписал врач, но та совсем перестала глотать, даже слюну проглотить не могла, не только таблетку. Не ела с вечера, даже не пила. А в ночь почти перестала дышать.

Скорая, реанимация, аппарат искусственной вентиляции лёгких. Лера сбегала в круглосуточную аптеку за памперсами, пелёнками и водой. Принесла всё в отделение реанимации. Сердобольная медсестра позволила взглянуть на уже подключённую к аппаратам маму, пожать её руку. И хотя мама вряд ли её слышала, Лера всё-таки просила держаться.

* * *

На остановке было на удивление людно, несмотря на позднее время. Лера принялась искать мелочь на билет и с ужасом поняла, что всё до копейки потратила в аптеке. До дома четыре квартала. Не так уж далеко, но время к полночи, да и состояние у Леры было, прямо скажем, совсем не бодрое. Она просто валилась с ног от усталости и даже больше от переживаний. Перед глазами всё ещё стояло посеревшее мамино лицо с заострившимся носом.

Постояв некоторое время в нерешительности, Лера, отчаянно стесняясь и буквально ломая себя, подошла к хорошо одетому мужчине в строгом плаще.

— Простите, можно вас попросить, — робко начала она, обращаясь к нему. — Не могли бы вы одолжить мне на билет. Потратила в больнице все деньги. Не на что до дома доехать.

Мужчина окинул её нечитаемым взглядом, от которого Лера почувствовала себя ещё более жалкой, чем казалась себе минуту назад, хотя вроде бы дальше было некуда.

— У меня проездной, налички нет, извините, — буркнул он и отвернулся.

Лера поспешно отошла, стараясь убедить себя, что всё хорошо. Наверное, у мужчины действительно просто нет наличных денег. Ничего страшного. Вон та женщина с сумкой обязательно ей поможет. Лера нерешительно приблизилась к полной сердитой женщине, взглянувшей не слишком дружелюбно. Но Лере нужно было добраться до дома, и она заставила себя вымученно улыбнуться.

— Простите, можете мне помочь?

— Чего вам? — на удивление визгливо спросила женщина.

— Понимаете, — начала объяснять Лера, уже понимая, что женщина не из тех, кто готов просто помочь постороннему человеку. — Оказалось, что у меня совсем не осталось на проезд. Мама в реанимации, все потратила на памперсы и прочее.

— Тебе денег, что ли, надо? — догадалась женщина, а когда Лера кивнула, припечатала: — Приличная вроде баба, молодая, а побираешься, сказки тут рассказываешь. Работать иди!

— При чём здесь это? Я ж вам объясняю: обстоятельства так сложились, — не смогла сдержать слёз Лера.

— Какие ещё обстоятельства? — всё больше расходилась визгливая женщина под насмешливые одобрительные взгляды прилично одетого мужчины и парочки подростков, стоявших в обнимку чуть в стороне.

Лера затравленно оглянулась и, не встретив сочувствия ни в ком из стоявших на остановке, молча повернулась и пошла домой пешком.

Идти по почти пустому ночному городу было бы, наверное, даже приятно. И погода хорошая: тепло, сухо, свежо почти по-летнему. Осень стояла на редкость погожая. Если бы не слёзы, которые никак не хотели останавливаться. Обида скреблась где-то в горле. Обида и стыд.

* * *

Мама из реанимации не вернулась. Умерла через неделю не приходя в сознание. Лера не очень понимала, что именно с ней случилось. Точно не хондроз. Инсульт какого-то отдела мозга, отвечающего за глотательный рефлекс, — это то, что она в итоге смогла понять из путаных объяснений врача реанимации.

Потом были похороны, поминки, девять дней, сорок дней. Лера долго привыкала жить одна. Подобрала кошку. Пока была жива мама, было нельзя: аллергия. Теперь чувствовала себя едва ли не предательницей, словно только и ждала, когда можно будет притащить в квартиру животное. Усмехалась, ругала себя за глупость. А ещё подавала всем, кто просил, решив, что лучше пусть даст тому, кто просит на ерунду или вовсе не нуждается, чем оставит без помощи того, кто в отчаянном положении.

* * *

Пришла весна. Стоял ясный денёк, какие часто случаются в конце марта. Лера возвращалась с работы — всегда радовалась, что её школа совсем рядом, в двадцати минутах ходьбы: не нужно стоять на остановках. Решила забежать в магазин за продуктами: сама бы обошлась вчерашними макаронами, но у Муськи корм кончился, так что хочешь не хочешь, а надо.

У входа в дежурный магазин заметила старушку. Маленькая, сухонькая, скромно, но опрятно одетая, она робко протягивала похожую на птичью лапку ладонь, сложенную лодочкой. Потом, явно стесняясь, быстро прятала руку в карман, стыдливо оглядывалась, решалась и снова пыталась протянуть. Видно, совсем негде денег взять, если вот так, отчаянно страдая, заставила себя встать на виду у всех и просить милостыню.

Лера едва не заплакала, глядя на незнакомую старушку. Почему-то вспомнила маму, хотя они были совсем не похожи. Может быть, только во взгляде угадывалось что-то общее.

Заглянула в кошелёк: там сиротливо лежали последние пятьсот рублей. А до зарплаты ещё почти неделя, и Муська не кормлена.

Лера вошла в магазин, купила полкило сухого корма, а на остальное хлеба, молока, макарон, куриного фарша и немножко печенья. Корм она затолкала в сумочку, а остальное сложила в пакет и на выходе отдала старушке.

— Что вы, здесь же много, — прослезилась старая женщина.

— Берите, это только кажется, что много, — улыбнулась Лера, настраиваясь растянуть макароны на пару дней. Кажется, там ещё немного пельменей где-то в морозилке оставалось. Проживёт.

— Спасибо вам. Лекарства подорожали. Не хватило пенсии. Не рассчитала, — зачем-то пыталась объяснять старушка, с облегчением покидая свой скорбный пост у магазина. — Вы скажите, как мне вам деньги вернуть. Пенсию получу...

— Ничего не нужно, — поспешно сказала Лера. — Если вы молитесь, помолитесь за Анну. Это моя мама, она умерла ровно полгода назад.

— Хорошо, я помолюсь, — серьёзно и как-то даже торжественно сказала старушка и впервые робко улыбнулась. — Дай вам Бог!

* * *

Придя домой, Лера покормила давно обжившуюся и похорошевшую Муську, а потом долго гладила её и смотрела на мамину фотографию на книжной полке.

— Ничего, Мусь, ничего. Зато маму помянули. Всё правильно, всё хорошо. Куда ты?

Муська завозилась, спрыгнула на пол и, царственно вышагивая, направилась в уборную, где стоял её лоток. Вот же принцесса! Лера усмехнулась и вновь посмотрела на книжную полку, улыбнулась маминой фотографии и достала её любимую книгу — сборник стихов Сергея Есенина. Ни разу со смерти мамы Лере не хотелось читать стихи, да и не особенно она их любила. Вот мама могла часами читать и декламировать на память. А Лера родилась математиком и читала в основном детективы и приключения.

Открыв книгу, Лера перелистнула пару страниц и обомлела. Пятьсот рублей лежали в книге вместо закладки.

— До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди,

— тихо прочитала она и, не в силах справиться со слезами, шепнула: — Спасибо, мама!