Польза объятий (гет)

Гарри бездумно следил за бодро колыхающейся юбочкой девушки — раз-два, раз-два…

Наверное, также энергично та шевелилась, когда её обладательница стремительно направлялась на какие-нибудь занятия, когда они ещё в Хогвартсе учились. Другое дело — он-то этого просто не замечал, потому что подруга обычно рядом с ним в ногу шла, либо юбка за мантией коварно оказывалась скрыта. И вроде ни о чём неприличном и не думал он в данный момент — юбка всё же весьма скромной была, лишь чуть выше колена, но всё не мог никак перестать таращиться, будто эта подлая ткань его как-то загипнотизировала. Возможно, дело было в том, что когда Гермиона врывалась к нему домой и принималась так неуёмно вокруг него круги нарезать, то это всё ещё сбивало с толку — ведь он-то уже давно к тишине и покою привык, заперевшись у себя на Гриммо, а она тут суету наводит в очередной раз.

— Эй, приём! Ты меня слушаешь вообще? А я тут говорю, что это не дело, — заявляет Гермиона, маршируя рядом с Гарри и уперев руки в бока. — Не дело! Повторюсь — ты просил «дать тебе время» и я выделила тебе время, чтобы ты пришёл в себя. Но что-то не вижу никаких подвижек!

— Разве что-то не так? — недоумевает Гарри, развалившись на пыльном диване, с усилием отведя от коварной юбки взгляд и принимаясь изучать не менее пыльный потолок. — Или… всё же не так?

— Чертовски глубокомысленное заключение, — сердится она, нависая над ним. — Осталось добавить твоё регулярное «всё прекрасно» и я, разумеется, покорно уйду.

Гарри хмурится. Последнюю неделю Гермиона взялась за него и впрямь всерьёз — вилась вокруг, едва её рабочий день заканчивался, а в выходные пыталась из дома друга вытаскивать под разными предлогами, на что тот глаза закатывал, но неохотно и из уважения к подруге шёл туда, куда она его тащила.

Само собой, не забыв захватить весьма кислую мину, усиленное шарканье ногами и чертовски небритое лицо. Но шёл, шёл, не придерёшься.

— Серьёзно, Гарри, — она посмотрела на него несчастными глазами. — Давай в Австралию съездим? Рон уже давно согласился, а мои родители тебе будут страшно рады.

— Что-то очень в этом сомневаюсь, — отвечает он скептически, закатывая глаза от того, что она снова завела шарманку на тему поездки.

Австралия, Австралия, бла-бла… Он-то прекрасно понимал, что та жаждет, чтобы он под её неусыпном контролем оказался, дабы пинки регулярно выдавать да нравоучениями в уши сыпать, пока у него мозги не потекут. В гробу видал такую радость, конечно.

Гермиона сощурилась, видя его безэмоциональное выражение лица. Вот же упрямец! Что ж, пора пускать в ход тяжёлую артиллерию. Но она не хотела, правда не хотела.

— Гарри, — вкрадчиво произносит она, недобро улыбаясь и ощущая, как задёргался глаз, — знаешь, не хотела бы напоминать тебе о тех чудесных деньках, но не ты ли заверял, что будешь моим вечным должником? И я ведь великодушно готова простить тебе этот безумный долг! Если поедешь со мной. То есть, с нами.

Разумеется, как Гермиона на самом деле считала, что ничего такого он не должен, а это они все ему должны и даже больше, и сейчас она лишь подло с его безграничной совестью сделку заключала. Но всё для его же блага!

— Ещё скажи, что уже всё организовала, — бурчит он, чувствуя укол вины и понимая, что проиграл вчистую. Гарри нервно запускает пальцы в весьма всклокоченные волосы и досадливо морщится.

В конце концов, он мог бы давно от подруги свой камин закрыть и защитных заклинаний на дом понавесить, но… Нет, просто нет. Не от Гермионы же. Всё равно ведь дверь в щепки превратит, камин на камушки разнесёт да его самого от души за уши оттаскает.

— Само собой — всё готово, — невозмутимо подтвердила она его подозрения. — У тебя пара дней на сборы. А ещё, кхм… — она вдруг замялась. — Завтра кончаются каникулы и Джинни возвращается в Хогвартс. Может… тебе стоит с ней поговорить? — чуть неуверенно спрашивает она, глядя, как мрачнеет лицо Гарри. — Вы же, ну… нельзя же оставлять всё так, правда? Ты ведь понял, о чём я?

— Я понял, — холодно ответил Гарри, — что она прибежала к тебе на меня нажаловаться.

Гермиона нервно закусила губу — лезть в чужие отношения она не любила, а что там этих двоих творится мало что понимала, поэтому тут же встала и попыталась ретироваться, мысленно ругая себя на все лады.

— Эм, в общем, увидимся через пару дней, — пробормотала она напоследок, смущённо уставившись в пол и направляясь к камину.

А после стало тихо, как Гарри и хотел. Но как же чертовски неуютно.

* * *

Гермиона собирала вещи и скрипела зубами. Не от злости, нет. От проклятого бессилия.

Гарри то ли делал вид, что не понимал, что с ним что-то не так, активно дурачка из себя строя, то ли просто говорить об этом не хотел, но Гермиона, да и многие другие, видели: вид отстранённый, улыбки где-то свои потерял, искр в глазах не уже было не найти… да и уже почти полгода спустя после войны не занимался ничем. Хогвартс заканчивать отказывался, приглашение вступить в мракоборцы отклонил и теперь безвылазно торчал дома на Гриммо, вполне успешно зарастая паутиной на своём диване.

На все вопросы раздражённо отвечал в духе: «Я устал, отъебитесь. Имею я вообще право наконец побыть у себя дома один?»

Кто-то и впрямь от него отстал, а Гермиона же упрямилась не хуже Гарри — всё пыталась его хоть куда-то вытащить, то в кино сходить, то в парк погулять, но вёл он там себя весьма безучастно, что не на шутку ту взволновало. Гарри из уважения к подруге часто на её предложения куда-то сходить соглашался, явно видя, что та переживает и даже однажды её несчастного взгляда не выдержал, похлопал девушку по плечу и вполне бодро заявил, что всё нормально с ним будет, нужно только время и некоторое одиночество.

Гермиона подумала тогда, что он с ней вдвоём столько времени в той злополучной палатке провёл, так что неудивительно, что её общества тот совсем не жаждет. Но, как внезапно оказалось, — Гарри вообще ничьего присутствия не желал.

Так что может, Гермиона и поверила бы и даже постаралась понять весьма красноречивый намёк про «одиночество», пока Джинни где-то неделю назад вдруг не позвала её в «Нору» и громко не нажаловалась ей, что Гарри «какой-то никакой» и «только и делает, что молчит».

— И представляешь, я ему говорю: «Чёрт, Гарри, я не понимаю, что мне делать», — причитала она, взмахивая руками и рыжими волосами. — Не понимаю! Ты можешь мне сказать? Ведь так ничего не получается и так отношения не построить!» И знаешь, что он сказал мне, Гермиона, знаешь?

Гермиона вопросительно подняла брови и оглядела девушку, что находилась в весьма раздраенных чувствах. Она и сама её неслабо понимала — Гарри всегда умел быть закрытым, скрытным и молчаливым, переживая свои проблемы в одиночестве. И ведь даже с ней сейчас отказывался делиться своими мыслями.

— Что же он сказал?

— «Окей», — всхлипнула Джинни, а после развернулась и упала лицом в подушку. — Я не вывожу, не вывожу.

Гермиона поджала губы.

Джинни, может, даже жаль ей было, но «вывозить» ей явно меньше приходилось, чем Гарри. Да, смерть Фреда, безусловно, неслабо по всей семье Уизли ударила, но по сравнению с тем, сколько лет Гарри с различными неприятностями боролся и потерями смирялся — не сравнить.

— Тебе стоит вернуться к нему, — хмуро посоветовала ей Гермиона, вставая с кресла. — Не смей оставлять его одного.

— Да не могу я больше выносить этого тухлого молчания, — проворчала Джинни, поворачивая голову и несчастными глазами глядя на Гермиону. — Разве он не должен радоваться победе? Ничего не понимаю. Задрало.

Гермиона отвела глаза. Как она могла в двух словах рассказать другому человеку, сколько пришлось их троице и, в особенности Гарри, пережить за эти годы? И семи томов может не хватить.

— Почему бы тебе не спросить его об этом? — интересуется Гермиона, подходя к окну, за которым умиротворяюще кружились в воздухе снежинки. — Прямо сейчас. Вставай и иди.

— Да ничего он мне не говорит! — рассердилась Джинни. — Только огрызается. И отказывается хоть куда-то идти! Может, ты с ним пообщаешься? Тебя же он слушает — вы ведь даже ходили вместе куда-то! А мы с ним сейчас, вроде как, в ссоре. По крайней мере, я точно чертовски на него зла! Завтра кончаются рождественские каникулы, которые он, между прочим, нагло проигнорировал! Ни разу, ни разу меня никуда не позвал и в «Норе» не навестил! А мне ведь уже возвращаться в Хогвартс! Чёртов Гарри Поттер… Да пусть делает что хочет! Но если… если вдруг решит наконец заявиться и искренне попросить прощения, то я дам ему шанс. Возможно. В общем, да просто сделай с ним ну хоть что-нибудь!

— Ладно, — цедит сквозь зубы Гермиона, яростно хватаясь за ручку двери, едва ту не вырвав с корнем. — Ладно! Но это будет ради него, а ради тебя, — с этими словами она хлопает дверью и выдыхает.

Ох зря она Гарри на Джинни оставила, зря.

Но всё-таки та его девушкой числилась, не могла же она заботу о Гарри совсем всю себе забрать! И так с неохотой из сердца вырвала в своё время, дабы им там под ногами не мешаться.

А Гарри, упрямец, ничуть с этим делом ей не помогал!

Вот она и заявилась к нему в очередной раз домой, но уже со своим наглым шантажом, дабы хоть что-то предпринять. И вовсе не из-за отношений друга с Джинни. Да разве Гермиона могла его бросить, в конце-то концов? Смотреть больно.

* * *

— Как ты его вытащила? — поразился Рон, завидев Гарри и зашипев Гермионе в ухо. Та пихнула его локтем в бок и улыбнулась Гарри, когда тот, явно ощущая себя не в своей тарелке, вышел в гостиную с небольшим рюкзаком и едва заметно кивнул обоим в знак приветствия.

Гермиона не удержалась, с грохотом бросила свой чемодан на пол и тут же радостно заключила Гарри в объятия, едва того не задушив.

— Если ты решила его добить, то выбрала очень странный способ, — прокомментировал кисло Рон и едва увернулся от женской ноги, которая согнулась в колене попыталась было его лягнуть.

— Это объятия счастья, Рональд, — прошипела Гермиона прямиком в ухо Гарри. — Не слушай этого дуралея. Я правда рада, что ты будешь с нами.

— В нашем романтическом путешествии, — брякнул Рон и Гарри ощутил, как яростно выдохнула Гермиона, разжала объятия и медленно обернулась к Рону. — Я пошутил, пошутил! Мы рады тебе, Гарри, рады!

— Хватит чушь нести, — прошипела Гермиона, всё ещё пытаясь взглядом прикончить Рона и откровенно думая над тем, чтобы пустить в ход палочку. Гарри же поморщил нос — он совсем не подумал о том, что поездка к родителям Гермионы для Рона может оказаться более значимой, чем могла бы показаться на первый взгляд.

Вот он идиот, идиот.

— Я остаюсь, — тут же заявляет Гарри, бросая рюкзак на пол и отведя взгляд от парочки.

Да на что Гермиона вообще надеется? Что он их развлекать будет своим безучастным видом или они его, демонстрируя своё счастье, страстные поцелуи и прочие сопутствующие этому вещи?

И так тошно.

— Нет-нет-нет! — вдруг душераздирающе вскрикивает Гермиона, обхватывая руками Гарри и не дав ему сделать и шагу. Он ощущает, как ноготки девушки впиваются в его спину, а дыхание становится судорожным. — НЕТ-НЕТ-НЕТ!

— Мерлин, — обескураженно бормочет Гарри, растерянно моргая. А это что за объятия, отчаяния? Он успокаивающе сжал её плечи и озадаченно нахмурился. Ещё не хватало для полного счастья подругу до истерики доводить.

— По-моему, вполне убедительно и аргументы тут не требуются. Доставай уже портал, — ворчит Рон, скривив губы и махнув ладонью в сторону Гермионы, которая принимается тихо всхлипывать. Было видно, что Рону всё же была бы предпочтительнее романтическая поездка, нежели дружеская, но погибать в столь юном возрасте от рук нравящейся ему девушки он вовсе не желал.

И он, глядя на то, как Гермиона Гарри обнимает, действительно очень старался задушить в себе эту бешеную ревность, что донимала его уже столько лет.

Он не должен облажаться. Не в этот раз.

* * *

— Я мог бы напиться и дома, — хмыкает Гарри, потягивая коктейль и щурясь от солнца. — И там даже не было бы жарко, как в аду.

— Что, уже скучаешь по Лондону?

— А как же. Где бесконечно идут дожди, ведь под ними так удобно плакать, — скорбно сообщил ей Гарри, сделав притворно-жалостливое лицо. — И диван мой, родной, как он там без меня…

— Дурак, — отозвалась Гермиона, вконец оторвавшись от книжки и спустив солнечные очки на нос. — Заканчивай давай брюзжать и дуй плескаться в море. Рон, вон, вовсю наслаждается.

Гарри без интереса перевёл взгляд в сторону воды. Где-то вдалеке виднелась ярко-рыжая легкоузнаваемая макушка, что нарезала круги.

— Слушай, а волосы у тебя здорово отросли, — говорит Гермиона, кидая на него заинтересованный взгляд. — Но не так сильно, как могли бы за эти полгода. У тебя что, завёлся другой личный парикмахер?

— Ревнуешь? — он смотрит на неё чуть насмешливо и склоняет он голову набок, из-за чего вьющаяся чёрная прядь падает ему на лоб.

— Интересуюсь, — бормочет она чуть обескураженно. — Так ты не стригся? Тогда, похоже, твои волосы живут своей жизнью и сами решают, до какой длины расти. Но, полагаю, с жутко заросшим лицом ты даже как-то справился сам.

— Мне идёт? — уточняет он, задумчиво глядя на неё. И вьющиеся волосы, что падали ему на лицо, и лёгкая щетина, что заняла место густой колючей бороды, смотрелись на нём совсем иначе, чем она уже успела привыкнуть.

— Очень, — тушуется она, кидая косой взгляд на пару стройных и симпатичных сёрфингисток, что проходят мимо кидают заинтересованные взгляды в сторону Гарри. — Но головной убор всё же стоит надеть, — с этими словами Гермиона нахлобучивает ему явно новенькую кепку и обречённо вздыхает. — А твою тёмную макушку, похоже, уже и так напекло. Так ведь и знала, что не подготовишься как следует.

— Ну ты помнишь, как предусмотрительно я подготовился к войне, собрал нам палатку и тому подобное, — меланхолично отозвался Гарри, опустив ногу с шезлонга, зарывшись стопой в весьма раскалённый песок и пытаясь переварить это непривычное чувство полной расслабленности. — Так что какие ко мне, балбесу, претензии?

Гермиона лишь закатывет глаза на этот приступ самоиронии, снимает очки и скидывает с себя тонкую накидку.

— Я купаться. И тебе советую, — сообщает она, вставая, стаскивая с волос сползшую заколку, чтобы покрепче её закрепить.

— Ага.

Гарри скользит по ней взглядом — бордовый купальник, состоящий из шорт и спортивного топа смотрелся на ней весьма гармонично и совершенно не вызывающе. Хотя Рон-то наверняка этому уже расстроился…

Гермиона уже не казалась такой исхудавшей, какой её Гарри помнил со времён палатки, а пышная каштановая копна волос и вовсе доходила до самых рёбёр — он всё же заметил, как мягко пряди скользнули по её телу, когда она их пересобирала.

Зацепил взгляд также довольно длинный шрам под рёбрами, мгновенно напомнив ему о событиях на пятом курсе и проклятии Долохова. Его взор тут же непроизвольно устремился на тонкое запястье, где всё ещё угадывалась злополучная надпись, оставленная Беллатрисой, и Гарри с силой закусил соломинку, снова опустив взгляд в бокал.

Он ненавидел это чувство вины. После войны же оно накатывало часто и беспощадно — бешеная беготня наконец завершилась, и теперь он мог выдохнуть, оглянуться и начать радостно посыпать голову пеплом, разбрасывая его вокруг, словно конфетти.

Победа, как-никак, и всё такое.

А на Рона он вообще смотреть не мог. Если тогда он вроде бы понял-простил, то теперь понимал, что натянутое к него прощение какое-то вышло, неискреннее. Может, Рон это тоже чувствовал, вот и общался с ним неохотно, сдержанно как-то, будто и не рад другу совсем. Понятное дело — Гарри им романтическую поездку попортил своим присутствием (отчего он испытывал странное и непривычное злорадство, которое всё никак унять не мог), но Рон и ранее энтузиазмом при встрече с другом не пылал. Первое время за Гермионой хвостом ходил, якобы навещая с ней Гарри, но стоял позади, отмалчивался, будто его в гости волоком тащили. Наверное, так оно и было, но вскоре Гарри понимать начал, что не так уж это и задевает, и не так уж Рон ему теперь важен, как был когда-то.

А тот, похоже, его всё ещё к Герм ревнует. Забавно. Ну, у Гермионы всё же очень изящная фигура, шикарные волосы и тёплые карие глаза, что греют сердце похлеще палящего солнца Австралии, и Гарри банально не мог это игнорировать, даже если пытался.

Он порой думал, что Гермиона всё же была не красивее Джинни, вовсе нет. Наверное, даже в чём-то проигрывала яркой, захватывающей дух Джин, которая ещё и со временем научилась быть душой любой компании и одним дерзким взглядом могла любого парня заставить к своим шикарным ногам упасть.

Но Гарри это довольно быстро перестало волновать. Со временем от Джинни, что крутилась поблизости, его стало откровенно мутить. И объятия с ней были не те, и любые её слова пролетали куда-то мимо его сознания, что уж говорить про попытки вывести его в свет, дабы получить какие-то там заслуженные почести и славу. Всё это вызывало раздражение, которое Гарри не скрывал и не стремился скрывать. Более того, она умудрялась закатывать ему на эту тему скандалы, в которые он даже вникать не хотел, что вызывало у Джин настоящее бешенство, отчего ему не раз приходилось скрываться от её случайного Летучемышиного сглаза.

А с Гермионой всё всегда совсем иначе было. Спокойно. Уютно. Даже безопасно. И теперь он уже ненароком думал, что в этой Австралии может не так уж и плохо, как он опасался изначально.

Гарри едва не улыбнулся, когда Гермиона дошла до берега моря, обернулась, пару раз радостно подпрыгнула, помахав ему при этом руками, явно зовя за собой.

Что ж, может, если совсем ненадолго. Гарри отложил стакан с коктейлем.

* * *

Родители Гермионы были весьма приятными, интеллигентными людьми. Он вот только особой теплоты между родственниками не заметил, но существовала вероятность, что либо он ничего в семейных отношениях не смыслил, либо те просто при посторонних демонстрировать любовь не привыкли, что, впрочем, не мешало Гермионе регулярно одаривать объятиями самого Гарри.

Причём, по поводу и без.

— Я просто рада тебе, — говорила лишь она, улыбаясь ему в плечо, и остро ощущая его замешательство. — А объятий радости у меня ещё много, так что придётся потерпеть.

Сначала Гарри глаза к потолку закатывал, считая, что та просто пытается его таким образом приободрить, но спустя пару дней подобных внезапных на себя нападений к ним привык, чуть расслабился и уже даже обнимал в ответ, молча кладя подбородок на пушистую макушку и осторожно сцеплять свои пальцы у её талии.

Гермиона, правда, старательно пыталась проворачивать это не в присутствии Рона. Гарри же теперь порой раздражённо думал, что на самом деле хочет, чтобы друг их объятия увидел — в конце концов, почему они должны прятаться, будто совершают что-то незаконное? Не так давно лишь вдвоём в палатке жили, вот уж новость века.

— Думаю, Гермиона не хочет со мной встречаться. Она ведь даже с тобой времени больше проводит, а мы, ну, вроде как, это самое… И да, я вообще-то видел, как часто вы обнимаетесь, так что не надо меня за дурака держать, — хмуро выдаёт ему однажды Рон, когда они сидят в кафе и попивают холодный кофе на набережной. Мимо них то и дело проходят громко переговаривающиеся туристы, поблизости у воды шумят катера, шелестят пальмы… И как-то даже внезапно оказывается столько давящего шума вокруг, что у Гарри начинает болеть голова — он всё ещё не привык к такому обилию цвета, света и звуков, отчего трёт лицо и опускает козырёк кепки ниже, пытаясь прийти в себя и вникнуть в слова Рона.

Людные места его всё ещё напрягали — постоянно казалось, будто из-за любого угла на них могли напасть, а из-за хаотичного гула, гомона, гудения, что раздавался со всех сторон и будто бы становился громче и громче, Гарри ощущал, что совершенно не контролирует ситуацию. Он сцепил чуть дрожащие руки под столом и сделал глубокий выдох. На лбу выступил пот.

— Ты чего? — позвал его Рон, но Гарри не ответил, лишь поморщился и с силой прижал большой палец к переносице, пытаясь унять раздражающий звон в ушах. — Эй?

Он не знал, сколько так просидел, пока женская ладонь не легла ему на плечо и не принялась встревоженно поглаживать.

— Гарри, Гарри, — бормотала Гермиона, усаживаясь на корточки перед ним и пытаясь заглянуть в лицо. — Посмотри на меня.

— Наверное, просто давление от кофе подскочило, — криво улыбается он, чуть приходя в себя и избегая её взгляда. — Не о чем волноваться. Но знаешь, тебе и в самом деле пора перестать со мной постоянно нянчиться. Это жутко напрягает. А мне всё же жизненно необходимо некоторое личное пространство.

Гермиона болезненно хмурится от его резких слов, а Рон только разводит руками на её вопросительный взгляд. Гарри встаёт.

— Пойду, прогуляюсь. Один, — бросает он сухо, сунув руки в карманы брюк и стремительно уходя.

— Да нечего на меня смотреть, я тут ни при чём, — тут же вспыхнул Рон, видя, что Гермиона сверлит его недовольным взглядом. Она понимает, что Гарри вспылил в первую очередь из-за того, что Гермиона застала его за проявлением слабости, а Рон вполне может оказаться и ни при делах.

Впрочем, мог бы хоть что-то сделать, а не глазами глупо хлопать, в конце-то концов.

— Рожок мороженого где? — спрашивает она наконец устало.

— Какой рожок?

— Который я дала тебе, когда вернулась, — сердито отвечает Гермиона, провожая взглядом напряжённую спину Гарри.

Но Рон лишь снова разводит руками и вот теперь уже виновато улыбается.

* * *

В дом Грейнджеров Гарри возвращается поздно, но никто из жильцов ещё не спит — они размеренно попивают чай, ведя неспешный диалог. Он неслышно подходит ближе и останавливается у порога кухни.

— Джордж, конечно, всё ещё не в себе, — говорит Рон. — Поэтому весь магазин по большей части на мне.

— Как заботливо, — одобряет миссис Грейнджер его решение. — Помню, Гермиона рассказывала, что вы с Гарри хотели сначала в мракоборцы податься…

— Ну да, — протягивает Рон, отхлёбывая чай. — Но я нужен брату. А Гарри так вообще от предложения Кингсли отказался.

— Да с парнем вообще что-то не так, — говорит мистер Грейнджер, хмурясь. — Ему бы специалистам показаться.

— С вами тоже было бы тоже «не так», если бы вы через подобное прошли, — отрезает Гермиона, сдвинув брови на переносице.

— Твои родители правы, — кивает Рон. — Ты его видела — труп и то живее выглядит.

— Рон! — хлопает по столу Гермиона, тут же вспыхнув. — Заглохни, ради Мерлина, или сейчас трупом окажешься ты.

— А чего? Твои родители тоже это видят! — злится он, прожигая её взглядом. — Мы не слепые! По нему Мунго плачет! Может, скоро вообще на людей бросаться начнёт! Кто знает, что у него сейчас на уме? Молчит, смотрит на всех косо! Я, может, волнуюсь!

— Мог бы хоть какое-то участие проявить, если правда переживаешь, — цедит сквозь зубы Гермиона. — Со мной он вполне себе разговаривает. Может, стоит попробовать и тебе пообщаться?

— Я думаю, что Рональд дело говорит, — поддакивает мистер Грейнджер, серьёзно глядя на дочь. — Ему необходимо…

— Вы говорите о нём так, будто он какой-то псих! — вскрикивает Гермиона, вскакивая. — Даже не смейте говорить о том, чего не понимаете!

— А то ты понимаешь шибко! Да признай, он и правда ведёт себя странно! — не уступает Рон, махая бешено руками.

— Ну я всегда был странный, думал, ты об этом и так знаешь, — раздаётся голос поблизости.

Гарри, который в это время стоял, задумчиво прислонившись к дверному косяку, наконец оказывается замечен.

— О, Гарри, — неловко улыбается миссис Грейнджер. — Ты вернулся… Голоден?

— Я бы поел, спасибо, — говорит он, усаживаясь за стол, за которым повисает тягостное молчание.

Гермиона падает на стул и быстро опускает взгляд в чашку, отчего Гарри понимает, что та всё ещё на его резкие слова сердится и явно ощущает неловкость из-за произошедшего ранее спора.

Остальные вскоре довольно быстро встают, бормоча что-то про сон, и Гарри напоследок кидает Рону тихое и насмешливое «Бу!», когда тот проходит мимо него, отчего тот насупляется и стремительно покидает кухню. Но Гермиона остаётся с ним, бросая косые взгляды из-под чашки.

— Ну что? — не выдерживает Гарри, откидывая вилку и смеряя её пристальным взглядом. — Хочешь, конечно же, поговорить об этом?

— А ты?

— А что я? — начинает злиться Гарри и скрещивает руки на груди. — Я разговариваю, хожу, ем. Причём больше, чем следовало бы. И только потому, что ты заявила, что я «всё такой же худющий, каким в палатке был». Ещё приказы будут, хозяйка, или Гарри свободен?

Гермиона бледнеет, отставляет чашку дрожащими руками.

— Просто… просто я…

— Что? — напирает он, подняв брови. — Я что, действительно так сильно всех напрягаю своим присутствием? Так я сюда и не рвался.

— Я просто хочу видеть тебя прежним, — тихо наконец говорит она, не выдержав его колючего взгляда зелёных глаз и принимаясь изучать стол. — Это звучит эгоистично? Но мне тяжело видеть тебя таким. И мне нужен прежний Гарри, очень нужен.

— Уж не знаю, чего ты хочешь и какой там тебе Гарри нужен, — огрызается он, чувствуя, как что-то неприятно сдавливает в рёбрах. — Тот, который не совсем псих? Так может, именно он в том Запретом лесу подох, а вместо него крестраж остался. Кто знает? Ну, другого тут всё равно нет, выбирать не приходится.

— Не говори ерунды, — её горло тут же сдавил спазм, а глаза расширились. Так вот о чём он думает? — Зачем ты так? Ты же прекрасно знаешь, как бесконечно дорог мне. И я уверена, что ты тот же Гарри. Немного потерянный, уставший, потрёпанный, но Гарри.

— Ага, — говорит он, но уже не так холодно, как ранее. Отворачивается, встаёт. — Ладно. Всё равно этот разговор не имеет смысла. Я спать.