Кем-то запримеченная революция (гет)

Я, конечно, любила воду, но не в таких огромных количествах. Мы плыли несколько месяцев, и, как мне казалось, скоро у меня начнётся морская болезнь [1], от которой страдала моя подруга. Какой чёрт дёрнул её отправиться с нами, не знаю, но мне было не легче от того, что она мучается. К счастью, на корабле присутствовал отменный доктор, которому зачем-то понадобилось отправиться в Бостон ближайшим кораблём. Он и выхаживал девушку, как только мог, за что ему очень был благодарен мой отец.

Отец направлялся во Фронтир, а оттуда, минуя Бостон, в Нью-Йорк. Слишком долгое путешествие предстояло моему отцу, но тем не менее он не побоялся.

По образованию он был юристом. Хорошее образование на фоне смутного прошлого, увы, не каждому под силу. Я не совсем понимала, чем занималась наша семья до того, как отцу удалось выбиться в люди, так как была последним ребёнком в семье (не считая двух умерших, несостоявшихся, брата и сестры после меня).

Отца не устраивало на родине всё. Начиная от правящей власти и заканчивая молочником, торгующим рядом с домом. И он отправился искать какого-то странного счастья на землях, раздираемых на части Англией, Францией и Испанией.

Мы направились в те самые колонии, где не было и не будет покоя. Хотя в последнем я не была уверена. Но отца это не волновало, так как он был охвачен какой-то особой идеей на этот счёт.

У владельца поместья Дэвенпорт возникли проблемы с законом (это в стране беззакония-то?), и, хотя на земле колоний их решали с помощью оружия, отец схватился за возможность вырваться. Посетив некоего Ахиллеса Дэвенпорта, отец и придумал отправиться дальше, в Нью-Йорк, город, по его словам, который в будущем станет мечтой.

Откуда у отца были такие мысли, мне было сложно понять, но я была рада вырваться, как и он. Вообще, у нас было много общего именно с отцом, нежели с мамой. Мама сидела целыми днями в каюте, читая романтические книжки, поглядывая за моей подругой, и что-то бормотала с коком и доктором. Она не желала покидать Англию хотя бы потому, что там остались сыновья. Их она любила больше, чем меня, в том-то мои родители и расходились. Отец всегда хотел воспитывать дочь, пусть и неистово гордился двумя наследниками, которые продолжали его род.

Так мы и разделились на два фронта: мечтатели и реалисты. Мама очень тосковала, но было прекрасно видно, что мужа она была не в силах бросить. Из-за обязанностей и из-за привязанности. Всё же после стольких лет совместной жизни у них сохранилось что-то, похожее на любовь. Я на это надеялась, по крайней мере. Каким-то по счёту вечером, каким, я сбилась, если честно, мы уже должны были прибыть, чему я несказанно радовалась. Наконец-то ступить на землю было чем-то волшебным и несказанно желанным для меня. Кто же знал, что ступив на эту землю, я больше никогда не смогу покинуть её такой, какой была…

Отец стоял на корме и делал какие-то быстрые, короткие записи в дневнике, глядя вдаль. Плыть оставалось несколько часов, около восьми-десяти, а он всё не мог угомониться, так ему хотелось увидеть Новую землю.

— Отец? — я подошла тихонько, дабы не сбивать его мысли.

— Да, Литрис [2]?

— Что мы будем искать там?

— Каждый что-то своё, я думаю. Ты вправе сама выбирать, что искать. Я ищу истину, а ты что?

Я задумалась. По правде говоря, я не знала, чего искать. Я отошла от родителя и стала размышлять. Времени для этого у меня было предостаточно.

Все мысли прервал капитан корабля Смит. Он называл только свою фамилию, и она стала ему и именем тоже. Мы привыкли за эти месяцы. Всех это устраивало. Он всегда носил мятый китель чёрного цвета, такие же мятые штаны и потрёпанную треуголку. Зато всё это не мешало ему держать начищенными и ухоженными свои сапоги. Поговаривали, что эти сапоги являлись подарком самого короля. Но вот какого именно, никто не мог ответить.

— Юная леди, а не могли бы вы приспустить во-о-о-он ту парусину? — хрипло спросил меня капитан, прищурив один глаз.

Глаз этот он щурил всегда. Как рассказывали матросы, в одной из морских баталий осколок попал ему прямиком в глаз. Благо, глаз остался на месте, но видеть стал хуже, а из-за ужасной боли пришлось его щурить. Так и привык.

Капитан прекрасно выучил мою безотказность, и при том он знал, что я не прочь полазать по мачте, попрыгать по бочкам и поделать ту работу, за которую матушка часто бранила меня, называя мужиком в юбке. Но после того, как мне исполнилось шестнадцать, я не носила юбок (за исключением редких, очень редких случаев).

— Да, Смит, хорошо, — улыбнулась я и полезла по вантам вверх, принимаясь за дело.

Пока я помогала матросам с парусами, отец с капитаном подшучивали, что из меня получился бы неплохой мужчина, если бы уж не слишком женственное личико и нежные руки. Но руки эти привыкли к разной работе, а особенно цепляться за всё, что попадётся.

Я очень боялась высоты, но тем не менее лезла всегда как можно выше. Попытка борьбы со страхом давала мне повод для гордости. Частенько приходилось падать. Страх не пропадал окончательно, но сноровка хвататься, дабы спастись, стала отменной. На этот раз некто уберёг меня от падения, и я быстренько слезла назад.

— Умница, может, останешься в моей команде? — хохотнул Смит.

— Эм-м, нет, думаю, мне хватит моря на следующие несколько лет, — отмахнулась я и направилась в каюту, навестить подругу.

Отрывками я услышала беседу отца и Смита, шуточную, как мне показалось:

— Я ещё мечтаю выдать её замуж, чего уж греха таить, понянчить её детишек, — мечтательно проговорил отец.

— Там только замуж и выдавать, если не утащит какой-нибудь дикарь из ближайшего племени.

Я поморщилась, быстренько представив себе картину своего похищения дикарями и не приняв этот разговор всерьёз, спустилась к каютам.

Всюду суетились члены экипажа, кипела жизнь. Моряки предчувствовали скорое появление земли и не могли дождаться. Им хотелось как следует разгуляться в ближайшей таверне, насладиться выпивкой и женщинами. Все улыбались мне и, пробегая мимо, здоровались, приговаривая, что очень здорово ощущать землю так близко. Я не совсем понимала их ощущений, так как земли ещё не было и в помине, но не разделить их радость не могла. Ева, а именно так звали мою подругу, лежала на кровати, с головой укрывшись пледом.

— Эй-эй, как ты тут? — игриво спросила я, стягивая плед.

— Иди, развлекайся! — обиженно выпалила девушка, выдернув плед из моих рук.

— Ты чего?

— Я пролежала в этом ужасном состоянии, пока ты — да, да, ты бегала тут, развлекалась.

— Ева, я помогала команде, а не развлекалась, — сурово ответила я.

Ева была чуть младше меня, но куда образованнее и умнее. Пока я лазала по канатам и общалась с командой, она читала, что-то выписывала, наблюдала. Она оказалась очень смышлёной, поэтому-то отец и взял её, чтобы она помогала вести ему записи и дела. Да и тем более Ева сама желала увидеть новые земли. Семья Евы была в раздумьях, но так как прокормить ещё одного ребёнка, бабушек и дедушек и себя было сложно — родители отпустили дитя. Ева первые два месяца была очень счастлива, но после того, как вода стала действовать на неё угнетающе, она изменилась в лице, стала недовольна и раздражительна. Я очень надеялась, что всё это пройдёт, как только мы явимся в поместье.

На этом наш разговор был закончен. Долго и много спорить я не любила. А возможно, просто ленилась это делать. Чем больше я пыталась что-то доказать, тем больше я обижала дорогих мне людей. Как бы Ева не дула щёчки, я любила её и чувствовала досаду, нежели обиду за такой приём.

В соседней каюте сидела мама и смотрела в небольшое окошко. Она не сказала ни слова, хотя я пристально глядела в её сторону. Мне, в общем-то, тоже нечего было сказать, и я удалилась.

Кок Джеф снова пытался приготовить что вкуснее и приятнее на вид из совсем малого набора ингредиентов. Этим полнолицый мужчина и восхищал! Он умудрялся сделать из каши или рыбы деликатес, даже если это было совершенно не так. Что он там добавлял или нашёптывал, подавая еду, я не знала, но была уверена, тут не без особой магии, не без любви к своему делу.

Возле его стола лежала подстилка, на которой частенько отдыхали назойливые или вечно голодные матросы. Теперь же на неё улеглась я. Мужчина, разминая рыбу своими толстыми пальцами, взглянул на меня и улыбнулся. Я ответила тем же и достала книгу из тряпичной сумки. Эту книгу я наверняка не прочитала бы никогда, но сделать умный вид читающего человека мне было необходимо. Я уткнулась в книгу и заснула. Меня не меньше других утомил этот путь.

Примечания:

[1] — ощущения тошноты и укачивания из-за монотонных колебаний не только на воде, но вообще при движении (иначе "болезнь движения" или "кинетоз").

[2] — имя английского происхождения в значении — "путешественница по жизни".