Все, что могу (гет)

— Он все-таки подставил меня… идиот… — тихо сказал Александр, сползая спиной по стене и усаживаясь прямо на пол между кабинетом и приемной президента Зималетто. Затем горько усмехнулся и покачал головой. Сейчас он отчетливо понимал, что на своем посту не задержится. Кира уже вызвала тяжелую артиллерию в виде Ждановых-старших, скоро примчится Павел, и начнется вежливая пытка. Деньги-то немалые, да и станок этот чертов… Да, сейчас состоится показательная порка провинившегося Сашеньки.

Он сидел на полу, безразлично уставившись в одну точку. В приемной послышались шаги — слишком легкая поступь как для Павла. И каблуки, да. Кира? Забыла еще что-то сказать?

— Эй, вы там уже наорались? Саша? Андрей? — послышался голос… Клочковой. Только ее сейчас и не хватало… Но пошевелиться и тем более послать наглую бабу куда подальше сил почему-то не было. Поэтому она, не услышав ответа, открыла дверь в кабинет и вошла. — Эй, есть тут кто живой?.. Саш? Ты чего?

Он вздохнул. Хоть бы убралась отсюда! Не хватало, чтоб ее тут Павел застал, подумает еще, что кроме прочих грехов, у него еще отношения с этой… он даже не знал, как ее назвать…

— Ты чего это на полу расселся? — продолжала трещать Клочкова. — А, погоди, тебя Жданов, что ли, побил? А ты-то ему хоть врезал? Или ты только гадости людям говорить умеешь?

Он не ответил. Если на проблему не реагировать, возможно, она исчезнет сама…

— Саш, ты чего, в самом деле? Ты же президент, давай, вставай. Сейчас уборщица придет, а ты ей пылесосить мешаешь…

Что это? Неужели в голосе Клочковой ему послышалось сочувствие? Да нет, это глюки! Не может такого быть! А она еще и подошла, потрясла за плечо. Нет, игнорировать не получится — надо реагировать. Он повернулся лицом к ней и произнес, вложив максимум презрения в голос, сказал:

— Тебя забыл спросить, что мне делать, Клочкова!

Раньше после такого она бы сперва застыла, как истукан, потом ответила что-то резкое и обиженно убежала. А теперь — вдруг облегченно рассмеялась.

— О, смотрите-ка, оно живое! Вот невезуха-то!

Клочкова — шутит?! Он ослышался? Да еще к месту шутит? Нет, точно глюки. Тупые не умеют нормально шутить, а Викуся — абсолютно тупая. Вот насколько красивая, настолько же и тупая.

— Чего тебе, Клочкова? — уже нормальным тоном спросил Александр. Сил на обычный сарказм уже не было.

— Так как чего? Я же уже говорила — переведи меня обратно на этот этаж! Там на минус втором — вот такие крысы! И вообще! Нечего мне там делать!

— Да тебе вообще в компании нечего делать, — невесело усмехнулся он. — От тебя пользы никакой!

— Зато и вреда немного, — невозмутимо отозвалась она. — Я сотнями тысяч долларов из компании не ворую, в отличие от некоторых!

И все-таки она умеет выбирать момент! На его лицо наползла она из самых мерзких улыбок, вернулась какая-то бодрость и прежний тон мудака.

— А откуда ты это можешь знать? Любимая сестренка проболталась? Как мило с ее стороны! А женсовет, что, тоже в курсе?

— Да не парься, Кира ничего не говорила. Просто у Шурки роман с тем амбалом, который приходил с тебя бабло трясти, а я в туалете подслушивала, как она хвасталась.

— Да мне плевать уже. Вот что, Викуся, вряд ли я смогу тебе чем-то помочь. Завтра меня уже снимут, так что — все, обращайся к Андрюшеньке. Хотя… он-то тебя точно уволит!

— Не-а, — усмехнулась Виктория, — меня нельзя уволить. Я пятьдесят тысяч компании должна. Рублей, правда, я ж не на руководящей должности, ага.

— И слава богу! — усмехнулся он.

— Саш, ты, это, все равно вставай. Давай, хоть помогу? Или тебе плохо? Так я скорую вызову…

— Себе вызови — психиатрическую! — буркнул он. Но вставать начал. К его удивлению, ноги были как ватные — затекли. Виктория, что странно, действительно ему помогла, поддержав под локоть и усадив в кресло — до него был ближе всего.

— А где твоя секретарша? Сейчас найду ее, может, кофе тебе сделает?

— Отпустил я ее, — наконец, нашел в себе силы сказать он. А ведь надо было с кем-то поговорить. Раньше он бы все вывалил Ярославу, но тот его и предал. — Нечего ей тут сейчас делать. Да и тебе тоже. Сейчас Павел приедет, разговор будет… неприятный. И ты иди, Вика, отсюда.

— Так может, тебе что-нибудь надо? Давай, я кофе сделаю?

— Да не надо мне кофе.

— Что, тебя вот прямо так и снимут?

— Завтра, скорее всего.

— Ну вот — а сегодня-то ты еще президент. Радуйся. Впрочем, ты радуешься, только когда плохо Жданову, а ему, судя по довольной морде, сейчас как раз весело. А где Ярослав?

— Нет больше Ярослава, — печально улыбнулся Воропаев, — предателям тут не место!

— А, так это он тебя Жданову сдал? — Клочкова сегодня проявляла необычайную для ее уровня развития активность мозга.

— Ну да, на диктофон все записал!

— Да ты что? — рассмеялась Вика. — Тебя уже второй раз подловили, Воропаев!

— Очень смешно! — огрызнулся он.

— Слушай, а ты, что, эти сто тысяч долларов в банке в кредит не мог взять? У тебя ж дивиденды — отдал бы постепенно, зато без этого напряга с качком.

— Не мог. Не дали бы столько. Разве что…

Он удивленно посмотрел на Клочкову, но она просто пожала плечами.

— Ну ты, конечно, с размахом погулял! Они ж, в этих казино, знают, как людей разводить.

— Да, меня вели, это факт.

— А чего сразу не сказал? Кира бы, что, отказалась помочь? И Кристина! Они же все всегда за тебя?

— Да вот оказались, пришлось выкручиваться самому.

— Ну, допустим, выкрутился ты не совсем. Но хоть со счетчика сняли.

— Откуда такое знание подробностей этой кухни?

— Да с бывшим как-то хотели так же поступить.

— И как он выкрутился?

— А я не знаю. Вроде бы отдал сразу, заложив отцовскую квартиру, а потом еще раз пошел в это казино — с приятелями, и отыгрался на всю сумму, прикинь? Они утерлись и не пискнули.

— Лихо! — удивленно сказал он. — Но я не пойду туда снова. У меня так не получится.

— И приятелей у тебя таких точно нет.

— И это. Ладно, давай свой кофе, Клочкова. Ты сегодня необычайно любезна. С какой это радости, кстати?

— Как это с какой? Тебя ж завтра снимут, вот и радуюсь! Ты ж тут всех уже достал! — идиотски улыбаясь, ответила она и ушла в приемную. К кофе-машине.

Зазвонил телефон. Воропаев с трудом заставил себя встать и подойти к аппарату. Звонил Потапкин.

— Александр Юрьевич, прибыл Павел Олегович.

— Спасибо. Вик, сделай еще один кофе, а? — крикнул он.

— Хорошо! — крикнула та в ответ. Он не удержался и вышел к ней. К нему постепенно возвращалось осознание того, что жизнь вовсе не кончена. Настроение медленно поползло вверх. Наблюдать за сосредоточенной Клочковой, которая готовит кофе, было весело. Она совершала в том числе и много ненужных во время этого процесса, хаотичных движений.

— Вот, это тебе, держи, — несмотря на погрешности в работе, она сделала все быстро. Он принял чашку из ее рук.

— Спасибо. Павлу с сахаром, но без молока.

— Поняла. Уже приехал, что ли?

— Да, Потапкин звонил.

— Ты, это, Саш, если у них есть доказательства, не ерепенься, — со знанием дела начала поучать Виктория. — Сразу колись и винись, может, тебя еще и пожалеют. У меня такое всегда прокатывало!

— С Кирой? — спросил он, едва сдерживая смех, такой забавной выглядела дающая ценные жизненные советы Клочкова.

— Не, с Кирой не так. Она у тебя доверчивая очень, я все время могла как-то отмазаться. Но да — иногда и признаваться приходилось.

— Вот какие тайны открываются, а, Викуся? Может, я тебя ей сдам?

— Ну, ей сейчас не до меня, господин почти бывший президент, — рассмеялась она. — В расстройстве она. Что ей мои обманы — ее родной брат так подставил, так подставил… — она в притворной печали покачала головой. В коридоре послышались шаги. И чашка кофе была уже готова.

— Добрый вечер, — тихо сказал Жданов-старший.

— Добрый вечер, — сказали они почти хором.

— Я кофе вам в кабинет принесу, Павел Олегович, — первой нашлась Виктория.

— Спасибо, Вика, — улыбнулся Павел, — приятно видеть тебя снова здесь.

— Это просто дружеская услуга, я тут временно. Марина уже ушла, а у вас, как я поняла, будет разговор. Так что я ухожу. Или вам что-то еще нужно?

— Иди, Клочкова, — хмуро кивнул Александр.

— Ничего не нужно, всего доброго, Вика.

— До свидания, — она развернулась и быстро вышла. Оба мужчины проводили ее долгими взглядами.

— Она тебе нравится? — неожиданно спросила Павел. А Воропаев, тоже неожиданно для самого себя, ответил искренне.

— Да, но… глаз радуется, мозг стонет. Полный контраст.

— Ко всем можно найти подход, — покачал головой Жданов.

— Я — не вы.

— Это точно. Поговорим? А кофе-то очень кстати, Вика молодец.

— Готова на что угодно, только бы с производства убраться.

— Прямо-таки на все?

— Ну, вот, на кофе, как минимум, — он улыбнулся, открывая дверь и пропуская старшего мужчину вперед. Они уселись в кресла — Александр, хоть и оставался пока президентом, не стал садиться на пока еще свое место. Оба не спеша потягивали кофе. Пауза затянулась, и Павел начал разговор.

— Расскажешь, как это произошло?

— Да что тут рассказывать? Не выдержал давления, струсил. Не решился рассказать о проигрыше близким. Да и сумма была слишком велика, чтобы хотя бы взять кредит. Хотя надо признать, что вариант с кредитом мог бы пройти — под залог квартиры, например. Да что тут говорить? Сглупил.

— И подставил компанию, — кивнул Жданов. — Кира рассказала, что знала.

— Андрей с Романом провели очень подробное расследование, но без откровений Ярослава все равно ничего не доказали бы.

— А почему так, Саша? Ярослав же был твоим человеком?

— Да тоже сам виноват, надо о своих людях заботиться, а не бросать их на амбразуру. Надеюсь, его не станете преследовать? Я по возможности возмещу ущерб.

— Конечно, возместишь, куда денешься, — ухмыльнулся Жданов. — Ярослав, по словам Киры, уже на пути в Санкт-Петербург. В обмен на свои признания он вынудил Андрея рекомендовать его на приглянувшееся место работы.

— Молодец, не продешевил, — печально усмехнулся Александр.

— Ладно, я вижу, ты уже все осознал. Думаю, ты понимаешь, что не можешь больше занимать пост президента.

— Понимаю, — вздохнул Александр. — Вернете Андрею?

— Не хотелось бы, — после некоторой паузы ответил Жданов. У Александра брови поползли вверх.

— И кого же? А, сами останетесь?

— Тоже не вижу смысла.

— Заинтриговали!

Они помолчали. Павел словно решал — говорить дальше или нет. Наконец, решился, ведь, с его точки зрения, Александр все осознал и в целом настроен лояльно.

— И я бы попросил тебя поддержать эту кандидатуру, Саша. Если, разумеется, компания для тебя хоть что-то значит. Потому что мне представляется, что это единственный человек, который сможет вывести ее из кризиса, куда вы с Андреем загнали Зималетто. К тому же, у этого человека есть все основания для того, чтобы занять пост президента, невзирая даже на отсутствие поддержки совета директоров.

— Вы же не хотите сказать, что ваша кандидатура… не из семьи?

— И тем не менее, это единственный человек, который, по моему мнению, в состоянии справиться с ответственностью за будущее компании.

Воропаев завис. Конечно, он понял, о ком речь. И судорожно размышлял над тем, что только что услышал. С одной стороны, Пушкарева — человек, которого считают чуть ли не воровкой компании. С другой — она кристально честна и охренительно работоспособна. И главное — она не рвется к власти. Вот настолько не рвется, что предпочла подписать доверенность на управление "НиКамодой" на его, Александра имя. А ведь наверняка считала его врагом номер один — он ей немало крови попортил в свое время. Идея сделать президентом Пушкареву поначалу была совершенно, невыносимо противна Воропаеву, но отбросив эмоции, он осознал, что ее кандидатура идеальна. По многим причинам. Во-первых, она сразу прекратит все склоки акционеров между собой: они объединятся против общего врага. Все буду работать и перестанут интриговать, чтобы побыстрее избавиться от правления Екатерины Валерьевны. Есть на то слабый шанс. Во-вторых, она и есть автор антикризисного плана, по которому работал, в том числе, и он сам. В-третьих, ее назначение выбесит Кирочку, которая его предала. В-четвертых, оно обломает планы Андрея по возвращению в президентское кресло. В-пятых, у всех будет шок на совете…

— Ты чего так улыбаешься? — спросил Павел.

— Обдумываю последствия и просчитываю риски, — честно ответил Александр.

— И каковы твои выводы?

— Я поддержу ее кандидатуру. Хорошо, что предупредили.

— И никакого сарказма в ее адрес на совете?

— И на совете, и после совета. Могу даже подружиться. Но вообще от сарказма не просите отказаться — все равно не смогу.

— Конечно, Саш, как можно?! — рассмеялся Павел. — А все-таки ты молодец, что не стал юлить.

Александр внутри угорал от смеха: отличный совет дала Клочкова!

— Смысла уже не было. О том, как именно я буду отдавать долг, полагаю, я должен тоже говорить с Пушкаревой уже после ее вступления в должность?

— Ну почему же? Начинай думать уже сейчас. Выбор-то у тебя невелик. Либо сразу, но тогда решай, где достать всю сумму: упущенная выгода и оплата ремонта оборудования. Либо за счет дивидендов. Но тогда, сам понимаешь, выплат ты в ближайшие полгода не увидишь.

— Понимаю, — кивнул он. В принципе, так и предполагал сам. — Я подумаю, как лучше для себя.

— Намекну — для компании лучше, если в счет дивидендов.

— А, это намек, чтобы я тут не появлялся, если мне ничего не полагается? — рассмеялся он.

— Разве что Екатерина Валерьевна пожелает обратного, — усмехнулся Павел.

— А это уж вряд ли, — понимающе кивнул он. — Что ж, я понял вашу позицию. Нет гарантий, что я последую этой рекомендации, но рассмотрю обязательно.

— Не сомневаюсь в этом, Саша, — серьезно отозвался Жданов. — В конце концов, за свои поступки надо отвечать.

— Это точно, — так же серьезно согласился Александр.

— Ну, хорошо, что мы все обговорили, — заметил Павел, — ты домой?

— Пока нет. Пожалуй, соберу пока вещи.

— До завтра кабинет твой. А я пойду. Ну, всего хорошего?

— И вам тоже. До встречи на совете.

Жданов-старший ушел, а Александр еще долго сидел в кресле, вертя в руках кофейную ложечку, вынутую из чашки. Надо же — Вика научилась делать нормальный кофе. Видно, пребывание на минус втором пошло ей на пользу. Вообще сегодня в его жизни было слишком много Вики. С чего бы это? Знак судьбы? Или, что вернее, кара божья. Эта женщина вызывала у него странную гамму ощущений: негодование, физическое влечение, смех. Она — просто чудо природы, на самом деле. Совсем без башни. И глупая, да. Тормоз. Так, пару раз переспал и интерес пропал. Не стоит его внимания. Или все-таки?.. Да нет, к черту. Ему сейчас только об этой дуре и думать. Хотя… он-то сам недалеко ушел от нее. Тоже дурак, если разобраться. Два сапога пара.

Толком не разобравшись в своих чувствах по отношению к Вике, Александр сел за пока еще свой стол и принялся выгребать из ящиков все, что считал своим. Оказалось — не так и много. Всего пара коробок набралась, в одной из которых — сигары и трубки, в общем, все, что нужно для наслаждения отличным табаком. Бумаги в основном зималеттовские, он сложил их в верхний ящик в том порядке, который считал подходящим. Вот и все. Больше у него ничего не было тут — даже странно, как мало вещей. Он окинул кабинет взглядом и вдруг заметил закрытую дверь в пушкаревскую каморку. Усмехнулся — его накрыла ностальгия. Как она защищала свои фальшивые отчеты! Смешно сейчас вспоминать. И если для него самого поймать Катю на горячем было забавной игрой, щекочущей нервы и обеспечивающей выброс адреналина в кровь, то для нее наверняка это был огромный стресс. Какой же он мерзавец! Эта мысль, впрочем, не была раскаянием и даже сожалением. Да, вот такой он, Александр Воропаев, мудак, равнодушный к чужим страданиям. Пожалуй, единственной, кому он когда-то сочувствовал, была Кира. Но и она сейчас выбыла из числа тех, кто мог поплакаться ему и не получить в ответ что-то уничижительное. Ее выбор, и она это знала.

Он встал и подошел к этой двери. Открыл ее. Ничего там не изменилось — да он и не заглядывал туда раньше. Разве что поначалу, убедиться, что Пушкарева все-таки покинула это место. Улыбнувшись воспоминаниям, он подошел к столу. Да, вот здесь Катерина и ваяла свои идеальные отчеты. Ему всегда было интересно, а почему перестала? Нет, на том совете, конечно, он бы Жданова все равно утопил — Ярослав не зря получал свои деньги. Но как оказалось, этого могло и вообще не потребоваться — за него фактически все сделала Катя. И только сейчас ему стало интересно — почему? Он пытался спросить у Киры, но та только огрызнулась, и он отстал. Потому что бабский конфликт — это ему не интересно. Скорее всего, Катерина отказалась сдавать Кире Ждановских пассий.

Он неторопливо открыл верхний ящик. Обнаружил там бумажный пакет, полный мягких игрушек. Странно, откуда здесь игрушки? А, или это подарки Кате от женсовета? Интересно! А она, оказывается, романтическая особа! Что еще? Открытки. И какой-то листок. Вернее, листки, сложенные и засунутые сбоку. Испытывал ли он угрызения совести, когда разворачивал и читал текст? Да никогда! Это ж важная информация! И еще какая, как оказалось. Да… дела… Воропаев был впечатлен. В самом деле — впечатлен.

«Спасти рядового Жданова». И вот после этого всего Ромочка и Андрюшенька — несчастные жертвы, а он — мудак. Ага, конечно, только так. Восстановить логику Андрюши и его верного подпевалы труда не составляло, на самом деле. Катенька хапнула слишком много, с их точки зрения, и у них возникли сомнения в ее лояльности. Вот и решили привязать ее покрепче, чтобы не пыталась на сторону смотреть. Идеальная схема! А Катюша, значит, об этом узнала. Да, тут даже он не посмеялся бы. Он просто не хотел представлять, что она в тот момент испытала. Это вам не страх перед мудаком Воропаевым, который может вывести на чистую воду с фальшивыми отчетами. Это жизнь как она есть. И предательство.

Исходя из содержимого поганой бумажки, Жданов с Пушкаревой спал. Причем неоднократно. И Кира, видимо, об этом узнала, потому и взбесилась. Это уже ближе к правде. Да эта бумажка, черт возьми, все объясняет! Абсолютно все встает на места. А что теперь делать ему? Он недолго думал. Оставить эту гадость и пакет с игрушками в столе и заставить Пушкареву завтра погрузиться в воспоминания? Нет, не стоит. Будет лучше, если он заберет это с собой. Оставит, так сказать, на всякий случай. Может, игрушки Жданову потом отдаст? Там видно будет. А что делать с этой поганой писулькой Малиновского? Да ничего особенного. Он как раз хотел в последний раз тут покурить.

Он взял коробку из-под бумаги и утрамбовал туда пакет. Сверху положил какие-то документы, уже свои. И уселся за стол — тоже пока свой. Достал пепельницу и поджег «Спасти рядового Жданова». Чтоб ему икалось, нехорошему человеку. Когда бумажка уже догорала, закурил сигару, закинув ноги на стол. Вот как давеча Жданов-младший. Выпить, что ли? Нет, не стоит — ехать домой еще. Затушив сигару и тщательно убрав за собой все, он подхватил коробку и лоток и вышел, толкнув ногой дверь. Никто не встретился ему на пути — только Мария продолжала сверкать бюстом на ресепшне.

— Добрый вечер, Александр Юрьевич, — сказала она.

— И вам того же, Маша, — неожиданно по-доброму улыбнулся он. — Завтра не опаздывайте.

— Конечно. Ой, а что у нас завтра?

— Внеочередное заседание совета акционеров у нас завтра.

— А, это потому, что Павел Олегович приехал, да?

— И поэтому.

Он с интересом вгляделся в полуоткрытый вырез ее платья, и Маша поспешила стыдливо прикрыться папкой, которую быстро схватила со стола.

— Ну вот, всю картину испортили, Тропинкина! — с притворным возмущением воскликнул он.

— Простите! — пискнула она, опустив глазки.

— Не стоит. Очень бодрит, в самом деле. Но лучше показывать такое с утра, а то теперь заснуть будет трудно.

— Я… это... завтра шарфик…

— Вот, отличная идея! — рассмеялся он. — Часа в четыре уже можно и шарфик. Да. Спокойной ночи, Мария.

И он нажал носом кнопку вызова лифта.

— Спокойной ночи, Александр Юрьевич!

Коробку и лоток он закинул в машину, в багажник. Сел за руль. Веселые воспоминания о бюсте Тропинкиной вновь вернули мысли к Виктории. Да, в очередной раз. А ведь неплохо было бы сейчас поехать к Вике и напроситься…на постой. Захотелось вкусного и разнообразного секса, а у него, по сути, кроме Вики, сейчас и не было к кому обратиться в этом вопросе. Нет, бросить такие мысли. Не до секса сейчас. И он решительно повернул ключ. Домой, домой — и готовиться к завтрашнему дню.