Второй шанс - часть вторая "Диалог"-а (гет)

Вернувшись домой после разговора с Драко Малфоем, Гермиона Уизли на автомате заглянула в холодильнике. Как и ожидала, приготовленный утром на двоих ужин был целиком съеден, а грязный противень — оставлен прохлаждаться пустым.

„Рональд снова ничего мне не оставил, — ядовито подумала все еще молодая в свои тридцать с лишним лет взлохмаченная женщина. — Но чему я удивляюсь? Я знала, когда выходила за него, на что иду и все-таки приняла эту унизительную роль — быть рыжему троглодиту подстилкой, скрещенной из денежного кошелька с домовиком. И вся его паучья семья, в которой мы, супруги рыжего выводка, являемся бесплатным сырьем в коконах с одной единственной сохраненной функцией — рожать новых паучат.”

Когда ее мечты изуродовали, убили и заменили на это серое, скучное и безнадежное ежедневие? Когда ее устремление к высокому было заменено на мечту, что когда Рон найдет себе новую работу, его не выгонят еще в конце первого месяца, из-за лености, скудоумия или из-за его большого рта? Если б еще он не был и таким занудой, который непрестанно жалуется, что никто не ценит по достоинству его, Ронового, участия в победе над Волдемортом!

Все-таки, в их семье могло бы и получиться, если б не был Рон еще таким ревнивым и жадным на чужое счастье, на чужой достаток. Мог ли бы он позволить ей, своей ученолюбивой супруге, постичь все, о чем та мечтала? Нет, конечно, но если смог он перебороть природную свою зависть, тогда она была бы ему благодарной хоть за это.

Но нет! Как доказал ей Драко, вся ее привязанность к рыжему придурку была навязанной ей зельями, заклинаниями, приворотами...

Рональд Уизли украл ее судьбу, сделав из нее себе удобную слугу на пару с добытчицей галеонов на проживание, которыми, как она отдавала себе теперь отчет, он и располагал. Неспроста она, Гермиона, красуется в поддержанных мантиях, а тем временем рыжий остолоп завел себе любовницу на стороне.

Сразу после медового месяца, который справляли после ее выпускного в Магическом университете, Рон признался ей, что доволен ее дипломом, потому что ему больше не придется работать, и этим своим признанием спьяну бросил Гермиону в дикое уныние. Она помнила, что после этих его слов, призадумалась, а с чего бы ей вдруг стало необходимо выходить замуж за последнего по успеваемости из их выпуска в Хогвартсе парня и не бросить ли его, разведясь с ним.

Но, как оказалось, было уже слишком поздно — она забеременела Хьюго. Гермиона решила подождать на год с решительными действиями, либо чтобы сохранить приличие, либо из-за глупой гордости не признаваться, хоть перед собой, что с Роном она сделала ошибку.

Но к концу этого, данного себе, срока она поняла, что снова беременна. И так дальше, с удивительной регулярностью, она каждые два года производила новых Уизли, пока их не стало шесть. Тогда она спохватилась, и по настоянию своей мамы, стала пить маггловские противозачаточные пилюли. Когда к концу третьего года после рождения последнего ребенка — девочки, которую она хотела назвать Эммой, в честь своей матери, но назвали Джиневрой — новый все еще не ожидался, Молли стала причитать, как старая врачевательница на ярмарке, и бросать замечания Рону, что пора позаботиться о пополнении семьи Уизли.

Все дети Гермионы оказались настоящими продолжениями своего папашки — бесновались как чертенята, кричали безудержно, ее не слушали, создавали дома хаос и беспорядок, рушили все, что в ручонки не попади, загрязняли все вокруг, как стадо бабуинов... Конечно, все дети такие, но чужие почему-то поддавались воспитанию, с возрастом они становились все более и более дисциплинированы и слушались родителей. В чужих домах царили порядок и чистота, правда, в некоторых имелись домовые эльфы, но их Гермиона не захотела порабощать в угоду себе и пахала домовиком она сама.

Иногда думала, а не ошиблась ли где-то еще, кроме с выбором супруга!

Теперь она уже была уверена, что да! Был такой стартовый случай, который изменил ее жизнь, принуждая повернуться наискось к заранее задуманной жизни и прожить до сих пор эту чужую, обворованную Рональдом судьбу.

Сам факт, что она позволила маленькой рыжей гниде, именовавшейся Рональдом Биллиусом Уизли — шестым сыном Предателя крови Артура Уизли, войти в ее жизнь после нападения тролля, стал спусковым механизмом ее скатывания вниз, вместо ожидаемого полета вверх, в поднебесные высоты.

Тогда, в первом курсе, шагая рядом с мальчиками, освободившими ее от горного тролля, Гермиона сделала непростительный, с сегодняшней точки зрения, проступок — не вынудила маленькую рыжую гадину извиниться перед ней за обидные слова в ее адрес. Этого она, по всей вероятности, не добилась бы, а если б и добилась, сам факт, что она на этом настояла, спустил бы Рона с пьедестала героя, и она не подружилась бы с ним. Но тогда она смолчала, ничего не говоря об извинениях, и позволила Гарри оправдать рыжего придурка, представив битву с троллем таким образом, как если бы Рон был тот единственный, который спасал ее от чудовища, а Гарри только присутствовал. Ее зеленоглазый одноклассник был настолько скромным и чутким мальчиком, что, чтобы не быть свидетелем мучений Рона из-за заслуженного им промаха, принизил себя, а возвысил его.

А она, дура недобитая, поверила ему. Она, должна была сама себе признаться в этом, что верила Поттеру всегда, что бы он не говорил. Как и он ей — слепо, беспрекословно. И Гермиона знала еще, что тогда чувствовала — зеленоглазый мальчик неспособен соврать ей, но мог, подобно Дамблдору, манипулировать правдой так, что она сама ничего не заподозрила.

И вот, сидит она теперь перед пустым холодильником, голодная, разозленная, но с умом ясным, как тогда, в первых курсах в Хогвартсе, поглаживая маленький хроноворот в ложбинке грудей и думала, любит или не любит своих детей настолько, чтобы решиться сделать или не сделать обещанное кузену Драко.

Ее решение зависело только от Рональда. И она отправилась в гостиную, чтобы поговорить с ним начистоту.

Но ее супруг нашелся не на диване в гостиной, а в спальне. Спал и, как обычно, озвучивал свое действие громовым храпом, похожим на продырявленную трубу выхлопных газов автомобиля. Лежал он наискосок, раскинув руки и ноги, заняв всю кровать своей сильно растолстевшей тушей, в одних трусах сероватого цвета и источал убойное амбре.

Некоторые вещи Рон любил — поесть, например, несколько раз в день, да побольше; потрахаться, несколько раз в неделю, да побольше партнерш, если получится; поспать вдоволь — не меньше двенадцати часов в сутки; похвастаться о своем недостижимом для обычных магов героизме в борьбе с Тем-имя-которого-не-говорим; поговорить о квиддиче, в своей осведомленности о котором он не сомневался; подразнить детей своими бесконечными и повторяющимися в вырастающей спиралью опасности приключениями наравне с их великим дядей, Героем волшебного мира, Гарри Поттером.

Были и вещи, которые угнетали Рона Уизли, и он делать их добровольно не собирался. Например, он считал, что гигиеной должны заниматься лишь больные люди и то через раз. Поэтому купался и менял белье раз в месяц, а если бы к нему по этому вопросу не приставала Гермиона, и пореже... Не нравилась рыжему решающая роль его жены в успешной концовке упомянутых выше приключений с Поттером. Чтение Рон считал лишней тратой времени, которое Гермиона могла заполнить приготовлением пищи, а он — ее поеданием, поэтому ученические сундуки семейной пары — его обычный и ее, с тремя внутренними, магически расширяющимися отсеками, битком набитыми книгами — перекочевали на чердак.

Как всегда, с Роном ничего путного не обсудить. Когда он нужен, его или нет дома, или спит, или посещает маленькую комнатку.

А чего тратиться на этого остолопа, Гермионе и так было уже предельно ясно, что раз она думает о предложении Драко, это безусловно означает, что до его воплощения рукой подать. Нужно было только выбрать путь переноса и подходящее время.

Поэтому, бросив Сонные чары на храпящего супруга, она вернулась на кухню, приняла самую удобную для медитации стойку, сев на пол. Сняв с правой руки тонкий ободок серебра — кольцо, которое обвенчало ее с Рональдом Уизли, она надела на его место родовое кольцо Малфоев, глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на сжатом в правой руке хроновороте.

Ее сознание отрешилось от ощущений внешнего мира, и она поплыла среди сгущающихся звездочек, которые в темноте ее сознания светились ярко, оформляя своим светом длинный, идущий за горизонт коридор. Драко посоветовал идти по этому коридору и заглядывать сквозь двери с обеих его сторон.

* * *

Выйдя из транса, в котором она увидела ритуал переноса, она забрала с собой свою старенькую дамскую сумочку и пошла к чердаку наверх. Внутри сумочке она спрятала кольцо Главы рода Малфоев, маховик времени и ритуальный серебряный нож, отданными Гермионе вместе с толстой тетрадью-дневник Драко, в котором в подробностях уже был расписан и указан закладкой на странице текст ритуала.

Назывался этот ритуал «Второй шанс».

Еще бы, ее белобрысый кузен позаботился обо всем, лишь бы она не отказалась.

Там, на чердаке, расчищая место на полу для начертания полной рунической пентаграммы, под кучей коробок с детскими, уже продырявленными от стирки тряпками, Гермиона рассмотрела угол потрепанного школьного сундука. Ее охватило любопытство, и она потянулась двумя руками, чтобы вытащить его оттуда.

Подумав о том, что, если замков и скважин для ключей на сундуке нет, то закрыть свои сокровища от посторонних глаз она могла бы только кровными чарами, молодая волшебница пырнула себя серебряным ножом Драко Малфоя и несколько капелек крови капнули на пыльную поверхность. Крышка сундука скрипнула, и сама открылась.

В сознании Гермионы внезапно прошла быстрая чистка хлама обычной жизни в супружестве с этим ...толстожопым придурком и перед ее глазами возник список направлений литературы в этой, ее личной, бесценной библиотеке. Были, очевидно, какие-то подозрения еще тогда, перед замужеством, раз постаралась наложить под крышей сундука специального заклинания восстановления памяти. Не зря сделала это.

Облака пыли лопаются и наполняют воздуха терпким запахом застоя, но Гермиона не им внимания уделяет, а содержанию сундука. Увиденное внутри провоцирует волну горьких слез.

Внутри было полно книг в старательно, придуманном ей еще с Хогвартса порядке, с закладками, с указаниями, с каталогом. Потому что этот сундук только внешне напоминал школьный, в действительности это был магический чемодан с тремя отделениями, каждое из которых содержало в себе не менее трех тысяч томов высокорейтинговой магической литературы из всех возможных направлениях Магии, Колдовства и Чародейства мира.

Трепетом обожания она трогает старое дерево, и это вызывает лавину воспоминаний, забытых, но таких близких и дорогих. Она вспомнила, как закупалась книгами во „Флориш и Блотс” в Косом переулке, а ее молодая и красивая мамочка смеялась, целовала ее и называла Гермиону „мой сладкий книжный червячок”. Затем увидела себя в библиотеке Хогвартса, когда тайком от мадам Пинс копировала все книги подряд, библиотека Магического университета ... внутреннее пространство ее сундука, которое все более и более расширяли в магазине магических чемоданов и саквояжей, чтобы вместить ее сокровищницу.

Вспомнила библиотеку в особняке Сириуса Блэка на „Гриммуальд Плейс”, трактаты о темной магии...

„ Боже мой, Мерлин! Книги! Так я непрестанно читала и повсюду ходила с книгой в руках! А сколько времени прошло с того момента, когда я не брала книгу, чтобы просто почитать — после первого ребенка, после второго?” — подумала удрученная этим фактом Гермиона и слезы снова стекли по ее бледным щекам.

Примечание к части

Опять штампы.