Око за око, зуб за зуб (джен)

Альбус-ПВБ-Дамблдор, кавалер ордена Мерлина первой степени, директор Хогвартса и главный колдун Визенгамота сидел на своем троне в кабинете директора и злился.

Злился он потому, что вместо того, чтобы в конце учебного года спокойно отдаться ничегонеделанию и наслаждаться прекрасным видом Черного озера и Запретного леса из большого окна напротив, ему приходится выслушивать жалобы капризного сына Джеймса и Лили.

Дамблдор обладал огромной властью над волшебным миром, и это ему чертовски нравилось. Всю жизнь он боялся быть никем, поэтому нынешний статус его более, чем устраивал. Власть над другими людьми была для него альфа и омега в его длинном списке достижений. Чтобы добитьсятакого положения, он не брезговал никакими, даже самыми подлыми методами, кроме того он любил оставаться в центре внимания общественности, что говорило о его огромном тщеславии.

Глядя на тощего черноволосого задохлика, сидящего на низеньком стульчике у подножия его кресла, которое больше походило на трон, Дамблдор чувствовал себя на вершине мира, а все остальные были для него лишь грязью под ногами. Они были словно черви, а он — вершиной мироздания, верховным вершителем судеб!

Все свободное от портретов бывших директоров и директрис Хогвартса пространство стен было уставлено шкафами, а на полках трещали, пищали, вертелись, поблескивали и крутились всевозможные приборы непонятного назначения, которых посетители директорского кабинета принимали за безделушки. Но эти вещицы были далеко не безделушками. Они всегда были на виду, перед глазами, чтобы он мог следить за основными фигурами в волшебном мире. И если бы кто-ниубдь сообщил, кому надо, об истинном предназначении этих бесчисленных серебряных игрушек, загремел бы Альбус-ПВБ-Дамблдор в Азкабан до конца своих дней.

Но, как говорится, хочешь спрятать что-то важное, спрячь его на виду. Поэтому он выставил их перед глазами невежд, что считают себя волшебниками, а те не только не догадываются об истинном назначении запрещенных артефактов, но и в упор их не замечают.

А Поттеровское от..., пардон, — Северус со своими воплями прожужжал директору все уши, -сынишка, да-да, просит разрешения провести летние каникулы где-нибудь в другом месте, в Хогвартсе хотя бы, только не со своими родственниками, у тетушки Петунии.

Просьбу Гарри Поттера Дамблдор сразу отклонил. То, что мальчик чуть не погиб от руки одержимого духом Волдеморта профессора Квирелла и пролежал в Больничном крыле в бессознании несколько дней, не смягчило сердце старого колдуна. Видел он за всю многолетнюю преподавательскую деятельность много сирых и убогих студентов.

Мерцая очками-полумесяцами, он вещал елейным голосом о том, что летом Гарри должен вернуться к своим любящим родственникам, потому что маглы или нет, но других у него нет. И продолжал травить байку про жертву его матери Лили, про существующую по той же причине кровную защиту на доме его тетушки. А Гарри, отказываясь проводить каникулы в доме единственных кровных родственников, превращается в легкую добычу для выживших последователей Волдеморта. И только рядом с родной кровью мальчик вне досягаемости этих самых УПС-ов.

Вопрос обнаглевшего Гарри, кто будет его спасать от самих родственников, директор высокомерно проигнорировал, предложив ему попробовать замечательные лимонные леденцы.

— Я уверен, что ты что-то путаешь, мой мальчик, — проблеял Дамблдор, разжевывая с прикрытыми глазами новую дольку. — Твои родственники тебя любят, ведь они о тебе все эти годы заботились ...

— Заботятся, ага, как же! — крикнул мальчишка, прервав тираду директора. — Сами поживите с ними, профессор Дамблдор, тогда и узнаете, как у них „хорошо”.

Дамблдор лишь нахмурился, но не ответил, что привело Гарри в бешенство. Дрожащим от волнения и разочарования голосом он прошипел:

— В конце концов, какое вам дело, где я провожу летние каникулы, сэр? — Поттер настолько разошелся, что забыл, с кем разговаривает и продолжал кричать. — Ваши полномочия как директора школы заканчиваются, как только ученики покидают эти стены.

Видел Дамблдор таких зубастеньких и не раз, а какими пушистыми они становились к седьмому году и с каким уважением заглядывали любимому директору в рот. Знал толк в укорощении бунтарей Альбус, хех. Ухмылнувшись в свою длинную бороду и забросив очередную лимонную дольку в рот, он важно сказал:

— Для остальных возможно это так, но для тебя, мой мальчик, я законный магический опекун. Потому что ты сирота. — Поттер выглядел пришибленным, и Дамблдор решил его добить. — И раз я твой опекун, мой дорогой мальчик, ты должен мне подчиняться. Ты едешь к своей тете на все лето ...

— Вы мне никто! — грубо прервал его Гарри, вскочив с места. — Вы свои объязанности опекуна ни разу не выполняли, да я о вас даже не слышал до прибытия Хагрида. Вы не можете быть моим опекуном, да я и не хочу, чтобы вы им были!

Короче, перепалка получилась знатная. И в процессе ссоры никто не заметил, как один из многочисленных приборчиков на полках шкафа, который был за спиной у бородатого директора, повернулся в последний раз, испустил тоненькую струйку дыма и застыл неподвижно.

Тем временем Гарри боролся со своим импульсивным нравом. Его кровь, кровь маленького волшебника кипела от обиды. Он еле сдерживался, чтобы не наброситься с кулаками на этого наглого „опекуна” и набить ему наглую рожу. Затем выдрать эти его мерцающие как у доброго дядюшки зеньки и придушить его собственной бородой. Сила бурлила, Гарри сбился со счета в который раз во время посещения этого кабинета ему приходится держать в узде свою магию, чтобы не позволить этому твердолобому старцу узнать уровень его истинной мощи.

Черты лица Дамблдора, после его последних слов, — слов обычного первоклашки, будь он хоть сто раз Победителем Темного Лорда Волдеморта, — ужесточились. Он потерял свой привычный для общественности благообразный вид, но Гарри не обратил внимания на эти метаморфозы. Он, по правде говоря, был занят глотанием слез огорчения, а за все проведенное в круглом директорском кабинете время, ни разу не посмотрел в лицо старому колдуну, сидящему за своим необятным рабочим столом.

Поняв, что в просьбе ему твердо и бесповоротно отказали, разобиженный Гарри, не распрощавшись, выбежал из кабинета, хлопнув дверью.

Треск двери и последующий за ним громкий стук каблуков по ступенькам крутящейся лестницы дали Дамблдору понять, что его ручной мальчик разозлен до крайности. С подростковым бунтом директор, в прошлом обычный преподаватель Трансфигурации и декан Гриффиндора, встречался не раз и не два. Но не ожидал этого от тихони Гарри Поттера, ничем не выделяющегося на занятиях от других студентов, за исключением „квеста“ по спасению Философского камня, с которым справился на отлично. Но тогда Дамблдор списал все на переходный возраст мальчика.

Эх, жаль, что Камень разрушился ...

Бросив новую порцию леденцов в рот, одетый в шикарную атласную мантию колдун откинулся назад в своем кресле и улыбнулся. Он имел полное право быть довольным собой после того, как целый год дрессировал ручного героя.

Позволить молодому Поттеру не вернуться летом к маглам было бы катастрофой. Мальчик даже в младенчестве обладал до неприличия высоким уровнем магической силы, и никакие подавители магии не могли долго удерживать его силу. Единственным способом урезать магическую мощь Гарри было отправить его к маглам, в дом Петунии, чтобы большая часть этой мощи шла на подпитку защитного купола, о котором он с ней заранее договорился.

Когда Гарри впервые приехал в Хогвартс, со своим могущественным магическим Источником, его сила начала неудержимо нарастать. Альбус еще осенью это заметил. И характер у мальчика Пророчества оказался совсем не подходящим для одноразового оружия. Как пить дать, Гарри секретничал, весь из себя изображая зашуганного неуча, что даже в базовой магической теории не разбирается. Но, Мерлин всемогущий! Даже Альбус заценил магические вихри, что угрожающе раскинулись вокруг от разгневанного первокурсника. Ох, силен Гарри, силен почти как Том в свое время... Эх, Том, Том, горе ты мое луковое...

Но подозревал ли сам Гарри о своей силе, вот в чем вопрос.

Впрочем, знал или нет, это не отменяет того факта, что если бы он не послужил батарейкой для защитного купола на летних каникулах, даже думать страшно, КАКИМ бы он вернулся на втором году обучения осенью. Но хуже всего было бы на практических занятиях. Ведь не подозревая, на сколько выросла его сила, он разгромил бы весь класс одним взмахом палочки. И тогда даже Поттер догадался бы, что к чему. После этого управлять им было бы весьма проблематично. Да он и не позволил бы никому больше вмешиваться в свою жизнь — задавил бы голой мощью. Обычному ученику такое непозволительно, даже если его опекун сам директор Хогвартса Альбус Дамблдор.

Раз за разом он прокручивал в голове свой разговор с Гарри, убеждая себя, что все прошло не так уж и плохо, что Гарри, хоть и немножко разозлился на своего старого директора, но зла не держит. Все прошло без сучка и задоринки, План, согласно которого сыну Джеймса уготовленна одноразовая битва с Волдемортом ни на йоту не пострадал. И вообще, нечего баловать жертвенного ягненка и полировать ему рога. Судьба молодого Гарри с тем хоркруксом Волдеморта в шраме была предрешена Пророчеством. Покойнику все равно ничего не нужно, да и жалеть или любить его не зачем. Он Петунии так и написал в том письме, которое оставил в корзине рядом с младенцом: баловать и любить племянника не рекомендуется, так как ребенок совсем ей не родной (врать Альбусу было не в новинку), да к тому же очень и очень опасен для семьи Дурсль. Потому что в шраме на его лбу живет паразит злого колдуна, погубившего ее сестру, Лили.

Как живется сынышке Поттеров с маглами, чем кормят, как воспитывают, учится ли он хорошо, для Всеобщего Блага было малосущественно... Да кого вообще интересуют личные переживания одноразового ручного оружия, в конце концов? Пользуешься им и кидаешь на свалку.

Петунию такой расклад вещей вполне устраивал, она злилась и завидовала своей несносной младшей стерице. Миссис Дурсль была не настолько глупой, чтобы поверить злобному бородатому колдуну, будто бы Лили ей не родная, но отомстить ей, гнобя ее сына, при этом получая за это плату звонкой монетой, было для злобной мещанки недостижимой до недавних пор мечтой. Альбуса Дамблдора тоже вполне устраивало, что она держит „героя“ в ежовых рукавицах, ибо тогда он вырастет забитым и покладистым.

Сложив пальцы домиком, он откинулся назад в свое позолоченное кресло и, прикрыв глаза, ожидал наступления нирваны — ощущения полного покоя после хорошо выполненной работы.

Но нирваны почему-то не было.

Что-то было не так.

* * *

Разговор с директором прокручивал в своей голове и Гарри. Но он не впал в отчаянние, потому что у него был козырьв рукаве, возможно битый, но был.

Рядом с ним в купе Гермиона распиналась на тему запрета Министерством колдовать дома и как это несправедливо. Этот закон гласил, что во время каникул молодым магам запрещается колдовать палочкой дома или в присутствии маглов.

Гарри каждый пункт этого закона еще зимой уточнил у библиотекарши Хогвартса, мадам Пинс. И, если буквально следовать этому закону, на Тисовой он мог пользоваться палочкой и запустить каким-нибудь проклятием в обнаглевших родственников, потому что дом своей тети он своим не считал. Стараниями директора Дамблдора, между прочим. Кроме того, семья Дурсль была осведомлена о существовании волшебнего мира, магии и колдунах.

Так что, он мог со спокойной совестью сослаться на незнание магического законодательства. Пусть они там, в Министерстве, сами потом разбираются.

Во время прощального разговора с директором Гарри до последнего скрещивал пальцы, чтобы тот не вспомнил про Запрет.

К счастью, все обошлось. Дамблдор то ли забыл, то ли понадеялся, что на Гриффиндоре кто-то из старших учеников или сама МакГонагал просветили уже Гарри насчет Запрета. А может быть, он подумал, что Гарри уже знает о нем, но не догадывается о существовании лазеек в законах. Вот идиот...

Профессор МакГонагал, как обычно, с неслыханным высокомерием проигнорировала свои обязанности декана. А гриффиндорцы... им было начихать на такие мелочи, как запреты, законы и прочая дребедень, когда в жизни есть квиддич, веселье, шутки, приколы, жратва ...

Да Бог с ними, со слепцами!

Они так и не поняли, что у Гарри был козырь, который он называл Силой. А маги называлиего Беспалочковой магией.

Его ждало незабываемое лето.